Холод

Когда Хлоя просыпается в больнице, ей кажется, что кто-то только что отпустил ее руку. Ей холодно… Прибор пищит противно, а зрение отказывается нормально фокусироваться, и все вокруг плывет, расползается на части, как будто отражение на воде, и Хлоя сквозь боль в горле сипит, зовет кого-нибудь. Но никто не приходит. — Люцифер… — сипит она. Но он тоже не приходит. Где же все? Почему никого нет? Сквозь болезненный морок ей слышалось, что рядом были и Дэн с Трикси, и Мейз со странным братом Люцифера, и доктор Линда, да и сам Люцифер, но сейчас в палате нет никого, только прибор пищит надрывно и жалобно. До чего же холодно, как же холодно!.. Это все из-за низкой температуры в здании больнице или это ее знобит? Хлоя чувствует, как вся покрывается мурашками, а еще как что-то стонет внутри, скулит, словно раненый зверь. Она сквозь боль подтягивает ноги к груди, сворачивается комочком и тихонько хнычет. И подсознательно хочет, чтобы именно в эту секунду распахнулась дверь, и Люцифер появился, пошутил бы одну из своих пошлых шуток, поиздевался над ее жалким состоянием, что угодно. Лишь бы разрушил ужасную тишину. Хлоя очнулась в абсолютном одиночестве, и никто не держал ее за руку… Может быть, проходит всего несколько минут, может — много часов, когда врачи находят ее. — Как вы себя чувствуете, детектив Деккер? — спрашивают они. — Вы в реанимации, вы только чудом выжили, детектив Деккер, — сообщают они. — Благодарите ваших друзей, детектив Деккер, они сделали невозможное, — говорят они. И Хлоя послушно дает осмотреть себя, взять кровь на анализ, настроить капельницу. Она все еще не может говорить, связки парализованы, но она смотрит большими глазами на пожилую медсестру, которая укутывает ее вторым одеялом, и та не может не улыбнуться в ответ. — Пусть они сами все расскажут вам, детектив Деккер. Ваш друг, мужчина в шикарном костюме, он выглядел так, будто восстал из мертвых чтобы спасти вас, — и она уходит, подоткнув одеяло и прикрыв шторы на окнах. Палата погружается в полумрак. Люцифер спас ее. Люцифер ее спас… Как и обещал, как и сказал, он же не никогда не врет. И всегда приходит ей на помощь, даже если она не просит этого. Он сказал, что поможет, что не даст умереть, и он не дал, он снова спас, совершил очередное свое чудо, сделал невозможное, он… А потом приходят посетители. Приходит перепуганная и уставшая Трикси, приходит Дэн, который тщетно пытается скрывать облегчение, приходит мама, которая то смеется, то плачет. Приходят друзья: измученная Линда, Мейз, которая с трудом прячет слезы, Аменадиил, улыбающийся мягко и успокаивающе. — Я не верю, что говорю это, но Люцифер и правда спас тебя, — хмыкает Дэн, покачивая головой. — Я просто… Не думай, что я стал к нему теперь лучше относиться, он все еще мне не нравится, но я благодарен ему за это. Он сидит у кровати бывшей жены до тех пор, пока Шарлотта не появляется в дверях. — Что он сделал? — сипит Хлоя, смотря на женщину снизу-вверх. — Как он добыл формулу? Ее же… — Это совсем-совсем не важно, дорогая, — качает головой Шарлотта. — Главное, что ты в порядке. Для него, уверена, тоже. Отдыхай… А к ней заглядывают посетители до самого окончания приемных часов. Коллеги с работы, мамы из школы Трикси, знакомые и друзья, люди, которым она когда-то помогала… Они приходят, и каждый раз, когда скрипит приоткрывающаяся дверь Хлоя едва не подскакивает, и каждый раз едва сдерживает разочарованный вздох. Люцифер так и не приходит навестить ее. Ни в этот день, ни на следующий. Ни на день после следующего… Ее выписывают полторы недели спустя, прописав целую тонну каких-то лекарств, упражнений и противопоказаний, и Дэн отвозит ее домой. Мейз, непривычно тихая, ухаживает за ней весь вечер, помогает уложить Трикси, а после, ночью, закрывшись в своей комнате, вопреки обыкновению просто лежит, глядя в потолок. В доме Хлои почему-то поселяется тоска. О Люцифере почему-то никто не говорит, только отводят глаза. Даже Дэн. Даже Шарлотта. Даже Линда… Вопреки словам врачей, на следующий же день после выписки Хлоя садится за руль автомобиля и едет в домой к Люциферу. Она оставляет ему на автоответчике дурацкие голосовые, за которыми пытается скрыть собственное волнение и нервозность, потому что он никогда раньше не игнорировал ее звонки. Чьи бы то ни было — но не ее… В его клубе орет музыка и извиваются на столах полуголые девицы, какой-то парень блюет в урну у самого входа, но хозяина нигде нет. — Я к мистеру Деннице, я… — говорит она было охраннику, но он даже не дослушивает, отходя в сторону. Разумеется, все знают, кто она такая. Почему-то охранник хмурится сочувствующе, словно что-то знает, чего не знает она сама. Сердце бухает где-то в горле, пока лифт едет наверх. Пентхаус пуст и чист. Чтобы зажечь свет приходится найти рубильник справа от лифта — апартаменты обесточены. Мебель закрыта чехлами, около фортепьяно ютятся какие-то коробки и стопки накладных, часть вещей уже просто отсутствует, и Хлоя смутно вспоминает, что видела несколько грузовых машин, которые отъезжали от клуба. Что это значит? Он переехал? Нашел другую квартиру, клуб пошикарнее, может, он поэтому и не приезжал в больницу, возможно, все это легко объяснить… В глазах снова начинает все плыть, и она не может понять, это вернулась дурнота от яда, или же это слезы? Она старается разглядеть, что написано на коробках, но буквы разбегаются, пляшут, и она всхлипывает протяжно, еще не понимая, но уже чувствуя. Зная… — Он вернется, — уверенно говорит она Дэну на следующей неделе, когда вновь приступает к работе. — Он всегда возвращается, вот увидишь! — Это же Люцифер, должно быть, он ищет новую дорогую машину в Нью-Йорке или открывает свое собственное шоу на Бродвее. В конце концов, каждому нужен отпуск, верно? Он вернется, — убеждает она Линду, но при этом сама понимает, что пытается убедить только себя. — Вот уж я ему задам при встрече! Чтоб ему провалиться, — она залпом выпивает текилу, и смех ломается, переходя в рыдания. Аменадиил хмурится, но молчит. Он вообще теперь хмурится и молчит куда чаще, чем раньше. Все они молчат. Никто не решается сказать Хлое правду, вот только она сама уже все понимает, слышит в шепоте разговоров, видит в сочувственных взглядах, ощущает в объятиях друзей. Коробки из «Люкса» отправляются по разным адресам, что-то отвозят на благотворительный аукцион, что-то знакомым Люцифера, что-то выбрасывают. На сайте жилищного комитета Лос-Анджелеса появляется отвратительное желтое объявление с фотографией «Люкса» и подписью о продаже. Аменадиил и поверенный по делам Люцифера встречаются с потенциальным покупателем и показывают ему здание. Хлоя и без чужих слов понимает, что Люцифер уже не вернется. — Где он, мамочка? — спрашивает как-то вечером Трикси, ежась от холода и плотнее кутаясь в одеяло. Кажется, мерзнуть в отсутствии Люцифера у женщин рода Деккер семейное. — Не знаю, милая, — шепчет Хлоя, гладя дочь по волосам. — Возможно, он вернулся домой, кто знает? Он ведь не отсюда… Только вот Шарлотта и Аменадиил все еще в Лос-Анджелесе и, кажется, тоже не знают, где находится Люцифер. Он растворился, как утренняя звезда, как мираж, как видение, оставив после себя пустой дом, пустой клуб, пустую машину, пустую жизнь. Хлоя плачет по ночам, когда никто не видит, и она уже совсем не злится, даже не обижается. Ей просто больно. — Если этот козел вернулся в Ад без меня, клянусь!.. — Мейз рычит, яростно дубася тренировочный манекен ногами и руками. Пот каплями льется с ее лба, и она надеется, по ее щекам тоже катится пот, а не слезы. — Его нет в Аду, — тихо говорит Шарлотта. — Как и наверху, — качает головой Аменадиил. Фонарь на улице пляшет от порывов штормового ветра, и тени на полу тоже шевелятся, словно живые, и на мгновение, когда вспышки молний делают их особенно яркими, за спиной ангела видны крылья. — Даже Рей-Рей больше не видит его, словно он не жив и не мертв, словно просто исчез. Мейз гонит мотоцикл по шоссе со скоростью едва ли не вдвое выше предельной, гонит на пределе возможностей, и из ее горла рвется то ли рык, то ли вой… Доктор Линда Мартин смотрит на бурю за окном и рассеянно думает, что, возможно, также качались пальмы в ночь, когда был распят Христос. Она выключает свет, но дверь не запирает. Словно надеется, что ее пациент снова ворвется без стука, расскажет какую-нибудь удивительную историю, как делал всегда, и снова перевернет ее слова с ног на голову. Ей хочется свернуться в позу эмбриона и лежать, слушая грозу, но она смотрит на нее заворожено, и почему-то ей чудятся в вихрях шторма белые перья. Только чудятся… А Трикси идет осенью в следующий класс, гордая и счастливая, и Хлоя принимает решение попытаться жить дальше. Она туже завязывает резинкой волосы, крепче шнурует ботинки, а еще пытается завязать дружбу со своим новым напарником, детективом Пирсом. — Что ты о нем думаешь? — спрашивает она Мейз, но та в ответ только пожимает плечами. — Недостаточно козел для тебя, дорогая. Тебе нужен сам дьявол, — и уходит, крутя в руке свой смертоносный нож. А Пирс приглашает Хлою на ужин в ресторан. Он дарит ей букет роз, делает безобидный комплимент прическе, делает за нее заказ и на прощание осторожно обнимает, словно не понимая, имеет ли на это действительно право. А потом спрашивает, могут ли они когда-нибудь повторить свидание. И, хотя розы безупречны, комплимент не имеет под собой никакой неприличной основы, а объятия целомудреннее делового рукопожатия, Хлое хочется проклясть напарника, чтобы он больше никогда не появлялся у нее на глазах. Цветы, отсутствие пошлости и домогательств — разве это не то, что она так хотела от Люцифера? Но сердце почему-то не бьется в предвкушении, а только скулит, словно щенок на паперти. — Конечно, с удовольствием, — улыбается она Пирсу, и сама понимает, что врет. Врет-врет-врет, ничего она не хочет с ним. Она хочет, чтобы Люцифер снова заявился в участок, словно и не пропадал никуда, чтобы шутил, пошлил, чтобы допрашивал подозреваемых этим своим чего-ты-на-самом-деле-желаешь фокусом. Она хочет хорошенько врезать ему по смазливому лицу, а потом обнять и не отпускать никуда, и плакать у него на груди, чтобы он гладил ее по спине и шептал это свое вечное «Детектив»… Но вместо этого она соглашается пойти с Пирсом на концерт. Трикси вступает в клуб по интересам в школе и старательно пишет письма в разные уголки мира, радуясь, словно ребенок, ответам от людей из самых разных стран. Иногда Хлоя забывает, что ее Мартышка действительно еще совсем ребенок. — Даже мне не хватает шуток этого пройдохи, — грустно поджимает губы Дэн, принося бывшей жене утром кофе и пончик с клубникой, как всегда раньше делал Люцифер. — Как Трикс? — Ничего, — еле слышно шелестит Деккер, а затем встряхивает головой. — Ничего, — повторяет она. — У нас труп на Вудленд-Хиллз, поедешь со мной осмотреть место преступления? Трикси справляется явно лучше матери и своих взрослых друзей. Хлоя старается отвлечься на работу, но и там чувствует, что ищет краем глаза кабриолет и сидящего в нем гражданского консультанта полиции. Только его вот уже почти как год нигде нет, и вряд ли он появится на месте убийства в этот раз… А еще через полтора месяца они находят труп Маркуса в каком-то заброшенном здании на Хантингтон-Бич. У него перерезано горло, вся комната раскурочена, а потолок весь испещрен дырками от пуль, словно здесь произошло настоящее побоище, что, впрочем, подтверждает и с десяток трупов на лестнице, залитой кровью. — Кажется, помимо работы в полиции он занимался чем-то еще, — бормочет пораженный Дэн, а Хлое почему-то кажется, что она где-то уже видела подобный разрез, как на шее Пирса. Возможно, где-то в старых делах? Или на манекене Мейз дома? Она отгоняет от себя эту мысль и педантично составляет протокол осмотра места преступления. — Ты хочешь поговорить, Деккер? — спрашивает Элла, сочувственно глядя на подругу, когда та подписывает бумаги в участке. — Я имею в виду, это так ужасно! — и снова обнимает ее. — Да, это правда ужасно, — Хлоя оседает на стул. — Просто я не могу понять, почему? Как? Просто был человек, а потом вдруг — бац! — и его не стало, хотя еще вчера он был в порядке, шутил и доставал… — и она заходится в рыданиях. Разумеется, говоря о Пирсе, она имеет в виду совсем не его. А время течет: за осенью приходит зима и Рождество. Трикси радостно хлопает в ладоши, получая от всех своих друзей по переписке открытки и подарки, да и сама отправляет, должно быть, целую тонну, и Аменадиил с ангельским терпением помогает девочке упаковать их все. В Сочельник все собираются в гостях у Хлои, Трикси и Мейз, и девочка устраивает настоящий турнир по шарадам, после чего режет пудинг и тащит всех запускать салют. Линда и Шарлотта хохочут, скользя на каблуках по узкой подъездной дорожке, и, чтобы не упасть, цепляются за Дэна, Мейз тыкает пальцем в небо и, перекрикивая грохот, выражает надежду, что фейерверки в Рождественскую ночь собьют одного-другого ангела. Шарлотта смеется еще громче и едва не теряет равновесие. Потом приходит время подарков. По требованию Трикси никто не раскрывает их раньше, и все приносят свертки к елке, чтобы развернуть их все вместе. Самая большая куча, разумеется, принадлежит Беатрис. — Смотри, мама! — восторженно верещит она. — Смотри! Это из Парижа, смотри! Это же… — из коробки появляются ультрамодные кеды с рисунками крылышек, как у Гермеса, и девочка счастливо трещит и дальше, оглядывая их со всех сторон. — Как раз то, о чем я мечтала, мам! Хлоя рада, обнимает дочку, смеется с ней, а затем обменивается взглядами с Дэном, и он едва заметно качает головой. Это не его подарок. Дыхание у Хлои на мгновение перехватывает. Линда тоже разворачивает свои подарки и завороженно замирает с толстой книгой в руках, глядя на нее, словно это какое-то чудо, не иначе. — Тибетская медицина… Оригинальное издание, я думала, их не найти… — бормочет она под нос, и Аменадиил осторожно подбирает вкладыш, ища имя отправителя. — От Нью-Йоркского общества психотерапевтов, — сообщает он. — Интересно, они всем своим почетным членам делали такие подарки? Мейз ахает, извлекая из свертка настоящую японскую катану, блестящую в свете гирлянд, и осторожно пробует ее в руке. Ложится идеально. На ее глазах выступают слезы, и она несколько раз быстро-быстро моргает, стараясь убрать их. Катана переливается холодным металлическим блеском. Когда гости расходятся по комнатам, когда Дэн и Трикси засыпают в обнимку на диване, когда Мейз, не выпуская из рук свою новую любимую игрушку сворачивается калачиком в кресле и тоже засыпает, тогда Хлоя аккуратно убирает разбросанные везде обрывки оберточной бумаги. Составляет чашки в раковину, выключает сверкающую ёлку, заваривает себе самый крепкий кофе, какой только может, а затем садится за свой рабочий стол и внимательно изучает почтовые штемпели и метки служб доставок на оберточной бумаге. А сама то и дело непроизвольно тянется к серьгам — изящным, прекрасным, как раз таким, о каких она всегда мечтала. Безумно дорогие и модные кеды Трикси от парижского дизайнера, который за последний год стал едва ли не популярнее, чем Диор, прибыли через фирму-посредника в Лос-Анджелес в середине октября, а в Сочельник служба доставки фирмы-посредника привезла их получателю. Хлоя хочет виски. Детектив внутри нее кричит криком, что это все слишком странно, слишком неправильно, слишком гладко… Меч Мейз — даром, что идеально отполирован и сохранился лучше, чем музейные катаны — был выкован еще в эпоху Кэйо, и Хлоя рассеянно думает, какую же взятку надо было дать таможенной службе, чтобы она пропустила такую ценность в Штаты. Катана прибыла в Лос-Анджелес еще в июле, доставлена курьерской службой за четыре для до Рождества… Хлоя безумно хочет выпить. Детектив внутри нее воет, бьется о ребра, мечется. Оставляет гематомы под сердцем. На остальных обертках почтовых штемпелей нет. Вероятно, они были доставлены кем-то лично. И, хотя в Калифорнии четыре утра, Деккер хватает мобильник и звонит в компании доставки. Сонные сотрудники ночных смен ворчат, отнекиваются, ссылаются на тайну клиента, но Хлоя уже не в том состоянии, чтобы слушать возражения. Она рычит, она напирает, и операторы сдаются. Она добывает информацию удивительно быстро и бросает трубку, даже не прощаясь, набирая следующий номер. Подарок Дэну доставил юноша с Сицилии, очень вежливый и аккуратный. Он представился Алонзо Гамбино, и Хлоя мгновенно находит информацию о нем в Интернете. Девятнадцатилетний юноша, который летом этого года сумел в суде отстоять наследие своего великого предка, Карло Гамбино, и теперь занимается созданием музея организованной преступности. Детектив чувствует, что ей становится страшно. Посылка Аменадиилу прибыла вместе с раввином из Иерусалима. Неразговорчивый мужчина, тем не менее он обмолвился, что посылка от его друга, который помог ему построить школу для иудейских детей в бедных районах, разрушенных военными действиями. Хлое душно. Подарок Элле — какой-то фантастический аппарат, назначение которого никто кроме мисс Лопез так и не понял, прибыл из Испании, из научного центра, который занимается генетикой и чем-то еще. Книга Линде из Тибета, подарок Шарлотте из Канди, серьги ей, Хлое Деккер, из Ватикана… Хлоя задыхается. Дурацкие подписи к подаркам рябят перед глазами. Якобы книга Линде — от Нью-Йоркского общества психотерапевтов, подарок Шарлотте — от ее знакомой из колледжа, а катана Мейз — выигрыш от правительства Японии, для которого она когда-то ловила мерзавца-якудза, хотевшего подорвать Токийскую Телебашню. Ложь, ложь, ложь… Хлою знобит, Хлою мутит, Хлое кажется, что она падает сквозь пол. Утром она выглядит разбитой, и Элла заботливо делает ей витаминный смузи, который помогает снять похмелье. Детектив пьет его, благодарит подругу, проглатывает сразу две таблетки обезболивающего, через силу улыбается Аменадиилу, который раскладывает по тарелкам остатки пудинга, а потом позорно сбегает на улицу якобы поправить украшения. Небо над Лос-Анджелесом ясное, чистое, и Хлоя запрокидывает голову, глядя в недостижимую синеву. И, неосознанно, касается кончиками пальцев серег в ушах. Элла только и может говорить, что о своем новом крутом приборе, Мейз не расстается с мечом даже во сне, Трикси впервые в жизни начинает обходить лужи, не желая запачкать любимые новые кеды. Хлое кажется, что скорее обувь развалится от того, с каким усердием ее дочка начищает каждый ботинок каждый вечер. И все нормально, честно. В конце концов, может, это действительно совпадение? Просто заветные подарки в Рождество — чудо, и все. При чем тут Люцифер? Он же не мог побывать и в Ватикане, и в Париже, и в Тибете, и в Японии. Не мог же? — Как ты думаешь, — спрашивает она Линду как-то за кофе. — Люцифер не мог, скажем, удариться в религиозное паломничество? — Что? — у Аменадиила от удивления кофе идет носом. — Кх… Что?.. — Мартин заболтиво хлопает его по спине. — Нет, нет, — качает головой она. — Маловероятно. Крайне маловероятно. Почему ты спрашиваешь? — А?.. — Хлоя напускает на себя беззаботный вид. — Нет, нет, просто так. Как проходит беременность? Она поспешно сбегает через четверть часа, сославшись на срочные дела в участке, оставляя друзей вдвоем. Уже у двери она слышит голос Линды: — А может, если его не устраивает план Господа, он действительно пустился по религиозным местам в попытке его познать?.. Хлоя думает, что при встрече она выпустит в Люциферу в ногу всю обойму. Чтобы он почувствовал, как ей больно, и чтобы больше никогда-никогда не смел бросать ее. Хлое хочется верить, что они еще встретятся. Наступает весна, затем лето. Трикси гоняет на скейтборде, доводя Дэна поочередно то до инфаркта, то до истерики, Элла берет себе стажера и вместе с ним сидит до самой ночи в лаборатории, колдуя над чем-то очень научным и супер-важным, а у Линды и Аменадиила рождается сын. Чарли похож на отца как две капли воды, а еще его первая улыбка точь-в-точь как у дяди. Шарлотта ползает вместе с ним по полу и, чего никогда не было раньше, корчит рожицы, а Мейз лично проверяет каждого прохожего в радиусе квартала от дома малыша. Хлое кажется, что Мейз не шутит, когда говорит, что вскроет горло любому, кто сунется к малышу с недобрыми намерениями. На дворе лето, и даже убийства кажутся не такими жуткими, не такими ужасными, и даже чувство одиночества, застрявшее за левым плечом, не кажется таким всепоглощающим. Хлое кажется, что она почти научилась жить. А в самом начале сентября она теряет сознание прямо во время разговора со свидетелем. Она падает на каменный пол террасы, пребольно бьется затылком, и напуганный сержант полиции отправляет ее на скорой в больницу. Хлоя с раздражением осознает, что думает, что, будь Люцифер рядом, он бы успел ее подхватить. Ее ангел-хранитель, чтоб его! Чтобы побыстрее выписаться, она сдает анализы, и, чтобы не беспокоить дочь, указывает в качестве контактного адреса полицейский участок. Ей есть чем заняться, кроме как валяться на койке в госпитале: особенно психованный маньяк режет девушкам голосовые связки, заставляя их захлебываться собственной кровью, жертв становится все больше и больше, зацепок — все также немного, и обморок на почве усталости очевидно не вписывается в картину. А потом Элла знакомится с этим своим журналистом, и, оставшись у него на ночь, видит оранжерею и подвергается нападению. Она спасается благодаря чуду — тому стажеру, который работал с ней, а потом, заволновавшись, отследил сигнал телефона — и потом она сидит на крыльце, перепуганная и разбитая, а Хлоя думает, что этот мальчишка-стажер нравится ей все больше и больше. Маньяка уводят, и его нос сломан в трех местах, а все лицо больше похоже на кровавое месиво. Стажер сидит с Лопез, держит ее за руку, и костяшки у него — в мясо. Жертв убийцы оказывается куда больше, чем было известно раньше, и убойный раздел буквально тонет в работе, не говоря уже о других делах, поэтому, когда анализы приходят, Хлоя просто бросает их куда-то, даже не открывая. Зато их открывает Элла. Она все еще в шоке, непривычно тихая, но она работает и старается делать вид, что все в норме. Когда она видит результаты, она бледнеет еще сильнее и буквально силком заставляет подругу сдать все анализы повторно. — Я заподозрила что-то неладное после анализов свертываемости крови, — сбивчиво объясняет она, настраивая аппаратуру. — Сейчас мы все проверим, и все будет хорошо, да? Просто паранойя, ты же меня знаешь, всего лишь… — и замолкает. — Элла? — в груди Хлои скребется что-то нехорошее. — Элла, что там? — Онкология, — шепчет та, смаргивая слезы. Хлое кажется, что где-то бьется стекло. Ей кажется, что все, что происходит дальше — уже не с ней. Она видит испуганные взгляды Дэна и Линды, принимает сочувствующие слова Мейз и Аменадиила, обнимает плачущую дочку, а еще — по привычке — едет к зданию, где раньше был «Люкс». Шикарный ресторан на первом этаже ей не по карману, апартаменты наверху уже давным-давно заняты кем-то другим, и она просто стоит у входа, словно надеется, что сейчас окажется, что все сон. Что не было этих лет. Что Люцифер подойдет к ней сзади, как часто делал раньше, окликнет, а потом, взглянув ей в лицо, обнимет и пообещает, что все будет хорошо. Он же сказал, что всегда защитит ее. Люцифер не врет никогда-никогда… В больнице приходится опять сдавать анализы, проходить какие-то процедуры, и Дэн звонит бывшему Хлои, суперзвезде, потому что ей нужна помощь. Разумеется, звонок знаменитости из Голливуда ускоряет процесс, и уже через неделю ей определяют диагноз. А еще через две недели кладут на химиотерапию. Трикси отправляется с бабушкой в Вашингтон, а Мейз буквально дежурит в палате, не отлучаясь даже ночью. Врачи отчаиваются выгнать ее. Дэн и Аменадиил шепчутся о чем-то, и Хлоя выпытывает у Эллы, что для оплаты лечения Эспиноза мало того, что занял денег у всех-всех знакомых, но даже заложил собственную квартиру. Линда продает коллекцию антикварных книг с аукциона, а Мейз обналичивает весь свой счет в банке. После первой химии Хлоя вынуждена обрезать волосы почти под корень. Она худеет почти на двадцать фунтов, тяжело дышит после подъема по лестнице хотя бы на один этаж и завешивает зеркало в ванной, не желая смотреть на такую себя. Трикси с бабушкой задерживаются в Вашингтоне еще на месяц. Шарлотта и Аменадиил приводят к Хлое каких-то людей, которых представляют, как братьев и сестер Аменадиила, и те осматривают больную, а затем, запершись в гостиной, о чем-то долго-долго говорят. Деккер сидит на кровати и думает, что, пожалуй, девушка с длинными прямыми волосами очень похожа на Люцифера. — … нужна операция, — различает она слова девочки, которую Шарлотта представила как Рей-Рей. — Ты уверена? — голос ее брата пропитан чем-то отчаянно печальным. — Мне ли не знать, — говорит она. А Хлою рвет остатками завтрака, и она чувствует, что скоро она буквально истончится и растворится в воздухе. Ей уже все равно. Ей холодно. Ее снова переводят в больницу, теперь уже в стационар, и около ее кровати все время стоят свежие цветы. К ней приходят друзья и коллеги, семья и врачи, и Хлоя болеет от жалости в их глазах едва ли не больше, чем от осознания того, что она вот-вот умрет. Она просит маму приехать, чтобы попрощаться. Она хочет увидеть дочку в последний раз. Хлоя спит все больше и больше, проваливаясь в болезненную дремоту едва ли не каждый раз, когда остается одна в палате. Сквозь морок она слышит шепот врачей, которые говорят, что без операции ей не выбраться. Потом появляются галлюцинации — все в соответствии с предсказаниями врачей. Ей видится Рей-Рей, которая проходит мимо двери палаты в тот день, когда соседка из соседней комнаты умирает. Ей кажется, что за спиной Аменадиила появляются крылья. Ей чудится, что глаза Мейз отдают алым. Она как будто в ретроспективе видит свою жизнь — скучную, короткую, едва ли хоть чем-то примечательную — и думает, что хотела бы прожить ее совсем иначе. Она хотела бы быть с Трикси чаще, чем у нее получалось. Хотела бы быть мягче с мамой и Дэном. Хотела бы смеяться над тем дурацким фильмом, в котором она снялась в юности, а не стыдиться его. Хотела бы не отталкивать Люцифера каждый раз, когда он, в своей глупой и нелепой, смешной манере пытался сказать ей, что очень дорожит ею. Хотела бы быть менее требовательной к людям вокруг, хотела бы не отталкивать Мейз каждый раз, когда она пыталась поделиться с подругой своей страстью к ножам, хотела бы больше слушать Линду, а не заставлять ее слушать себя, хотела бы… Хлоя лежит под тремя одеялами и отчаянно хочет согреться. Она в последний раз обнимает дочь, которая с трудом сдерживает слезы, целует в щеку маму, обнимает Дэна. — Деккер, ты попадешь в Рай, — всхлипывает Мейз, даже не пытаясь скрыть слез. — А я — в Ад. Я до скончания вечности буду скучать по тебе, ты, самая ужасная, самая назойливая, самая… — Мейзикин падает на колени около кровати плачет, спрятав лицо где-то на животе Хлои. Та рассеяно гладит ее по волосам и думает, что, пожалуй, не заслужила того, чтобы ее так любили, так страдали. — Мы оплатим твоей дочке лучший колледж, мы никогда не оставим ее, — клянется Аменадиил, прижимая к груди Чарли. Линда тихо плачет в коридоре. — И мы встретимся, совсем скоро, там, вот увидишь! Хлоя думает, что, наверное, ей должно быть страшно и грустно от приближающейся смерти, но почему-то она не чувствует ничего. Совсем ничего. Только холод… Она проваливается в болезненный сон и сквозь него слышит, как врачи снова говорят о том, что ей необходима операция, и вместе с тем отчетливо понимает, что для этого нет ни денег, ни донора. И Хлоя совсем не хочет бороться. Только хочет, чтобы заиграло фортепьяно… Как же холодно… Хлоя проваливается в пустоту. Но темнота отступает, и она снова слышит противный писк приборов. Зрение отказывается фокусироваться, все вокруг плывет, рябит, словно круги на воде, и Хлоя сквозь боль в горле сипит, зовет кого-нибудь. И чувствует, как ее руку сжимают чужие ладони… Все кружится, и Хлоя не может сфокусироваться на посетителе, и она слишком слаба, чтобы говорить, и она щурится, старается вглядеться в лицо, но оно так и остается размытым пятном, когда вдруг… — Детектив, — теплые пальцы нежно гладят ее ладонь. Хлоя чувствует, как по ее щекам текут слезы. — Не смотри на меня, — шепчет она. — Я теперь выгляжу ужасно, — и это совсем не то, что она хотела ему сказать, о чем думала все эти месяцы. Но почему-то теперь ей гораздо важнее, чтобы он не видел ее такой — исхудавшей, бледной, практически лысой. — Неправда, Детектив, — он касается другой рукой ее щеки, вытирая слезы, и она льнет к его руке, жмется. — Ты не можешь выглядеть ужасно, поверь мне. Я ведь не вру, ты знаешь. Он улыбается, а она смеется сквозь силу. — Я умираю, ты знаешь? — она тянется к нему свободной ладонью, и он подается вперед, к ней. — Нет, Детектив, — качает он головой. — Не умираешь, больше нет… Она с трудом приподнимается на локтях, тянется, чтобы обнять его, но силы подводят ее и она чуть было не падает — он ловит ее в последний момент, обнимая бережно, словно хрустальную. И Хлоя чувствует, что она в абсолютной безопасности теперь, когда он рядом. Она чувствует, как что-то тянет под левой ключицей и догадывается, что ей поставили катетер. — Только не говори, что ты оплатил операцию и нашел донора, — еле слышно шелестит она. — Когда ты говорил про идеальную совместимость — ты имел в виду это? Люцифер все такой же. Высокий, в отглаженном костюме и с идеальной прической. Даже пахнет все также. Интересно, если он действительно был в горах Тибета, он и там ходил в самых дорогих туфлях от Армани? Она хихикает ему в шею от этой мысли, а он гладит ее по голове, и Хлое уже все равно, действительно ли он здесь. Возможно, он правда вернулся, он в ее палате в больнице, а, возможно, это галлюцинации, или, быть может, она уже умерла, и он встречает ее на той стороне… Разве есть какая-то разница? Просто он с ней, и впервые за несколько лет она чувствует себя целой, защищенной, почти что счастливой. Даже если он — просто плод ее воображения, просто галлюцинация, пускай. Просто… Пусть он не уходит, пусть останется, его и так не было так долго, и ей рядом с ним так… — Где тебя только черти носили… — шепчет она, цепляясь за его рубашку. Он усмехается, целуя ее в висок. — Если я сейчас усну, ты же никуда не уйдешь, правда? Обещай, что останешься тут, когда я проснусь, обещай мне, Люцифер. Я не хочу снова проснуться одна. Тепло…