неизвестный

      Стоя возле двери в свою же квартиру, шестиклассник не мог решиться и вставить наконец ключи в замок, чтобы попасть домой. Что-то ему подсказывало, что сегодня всё будет ещё хуже, чем вчера. За последние пять лет его интуиция развилась до максимального уровня, и он прекрасно чувствовал, когда начнётся что-то неприятное.       Вздохнув, он всё же открыл дверь, и ему навстречу тут же вышла она.       — Оценки какие? — сразу спросила она.       — Пятёрка по биологии, по английскому четвёрка…       — А по истории? У вас же должна была быть проверочная работа, я видела запись об этом в электронном дневнике. Какая оценка?       Мальчик потупил глаза и прикусил губу, понимая, что сейчас будет.       — Тройка, — еле слышно прошептал он.       — Что?       — Тройка…       — Что?! — она определённо точно услышала всё ещё с первого раза, но вновь и вновь переспрашивала, повышая тон.       — Мам…       Женщина тут же подлетела к сыну, и тот сразу сжался в крохотный комочек. Подняв руку высоко-высоко, она несколько раз со всей силы ударила мальчика так, что её ладонь покраснела. Федя же на самом деле был очень рад, что удары пришлись на спину, ведь для него они были менее болезненными из всех возможных.       — Руки мой, — скомандовала она, забирая рюкзак сына и уходя с ним в его комнату.       Достоевский послушался. Выйдя из ванной он направился следом за матерью, что за это время уже успела выпотрошить всё содержимое портфеля на рабочий стол. Что она каждый раз пыталась найти там, если Федя ещё ни разу не был замечен в проносе чего-то нехорошего вроде конфет или жвачек, что мать не разрешала ему, не говоря уже о сигаретах. Хотя какие вообще сигареты, если мальчик никогда даже не пробовал курить?       — Переодевайся и иди есть, — она кинула ему его же домашнюю одежду. — Я сейчас налью тебе остатки супа.       — Горохового?       — Да.       Федя ненавидел гороховый суп матери. Это действительно было самое ужасное, что только можно было съесть. Это было сухая смесь каких-то твёрдых колбас в гороховом пюре, посыпанная какой-то не очень уж и зелёной зеленью.       Пообедав через силу, мальчик вернулся в свою комнату. Отсортировав тетради и учебники, которые сегодня носил в школу, он убрал то, что было ему не нужно для выполнения домашнего задания на ту полку, где стояла камера. Через эту камеру было прекрасно видно всю комнату — слепых зон не было. Разве что не разглядеть поверхность стола и, соответственно, что за ним делает Федя. Поэтому мать поставила ещё одну камеру… Поставила прямо на стол, дабы контролировать, что сын занимается именно уроками, а не чем-либо другим.       Сегодня задали не так много: нужно сделать три небольших номера по математике, переписать текст из учебника по русскому в тетрадь, выучить новые термины и даты по истории и прочитать параграф по биологии. Всё это Достоевский мог был сделать быстрее, чем за час, но он специально растягивал выполнение на как можно более долгий срок. Это помогало снизить количество дополнительных заданий от матери, которая считала, что её чадо обязано заниматься только обучением и ничем кроме него.       Свободное время? Что?       В один момент женщина ни с того ни с сего ворвалась в комнату и, подойдя к столу, поправила камеру.       — Двигал её?! — прикрикнула она. — Опять тебя плохо видно.       — Нет, мам, я её не трогал…       Мать влепила сыну подзатыльник и покинула помещение. Стало чуть спокойнее.       Спустя минут десять мальчик уронил короткий, но остро наточенный карандаш на пол, делая вид, будто тот упал сам. Далее он опустился на коленки и словно вернул карандаш на стол, но на самом деле аккуратно запихнул его в носок. После он вышел из комнаты и направился в туалет.       Закрывшись там, он достал канцтовар и, сделав глубокий вдох и оголив ногу, поцарапал себя. Пусть уж такой предмет не мог сильно повредить его кожу, но боль появлялась, и именно это нравилось Феде… Признаться честно, иногда хотелось воткнуть этот несчастный карандаш прямо себе в сердце.

***

      Тринадцатилетний мальчик смотрит сквозь свои ладони, а в них — нож, что был взят только что с полки.       Совсем скоро всё закончится.       Мать смотрит телевизор в соседней комнате, и вряд ли она услышит, как Федя подберётся к ней с ножом.       Он пытался простить её за всё, что она делала. Он давал ей уйму последних шансов. И что в итоге? Всё каждый раз начинается по новой. Хотя если говорить правильнее, это никогда и не заканчивалось…       Достоевский ещё несколько недель назад заметил, что решение убить мать это не просто спонтанное желание из-за обид и агрессии. Это уже как цель, единственный выход, даже если попытка будет неудачной. И плевать, что могло бы последовать как наказание за убийство; к слову, какое наказание могло бы быть ему, тринадцатилетнему, если он не достиг ещё возраста наказания?       С другой стороны, если убить мать не получится, то даже эта попытка сыграет свою роль: женщина поймёт, до чего довела своего же сына, испугается и, вероятно, они смогут поговорить и найти общий язык? Да что угодно, но она наверняка отстанет от сына, а это уже достижение!       Сделав глубокий вдох и спрятав нож за спину, мальчик направился к матери. Та сначала не обратила на него никакого внимания, но затем, заметив, что Федя себя странно ведёт подходя к ней всё ближе и ближе, нахмурилась.       — Что случилось? — строго спросила женщина.       Достоевский ей не ответил. Он поднял руку с ножом и попытался ударить мать, но рука будто стала слабее. Женщина, быстро отреагировав, тут же выхватила нож у сына, хотя тот держал оружие очень крепко.       Почти получилось…       Она смотрела на него очень строго и высокомерно, мальчик потупил взгляд. Мать решила не давать себя в обиду и, встав на ноги, тоже замахнулась ножом на сына.       Тот был в шоке. Еле-еле успев отскочить в сторону, он начал пятиться к двери, а женщина следовала за ним. Она опять замахнулась и вновь почти попала.       — Н-нет, мам…       Испуганный Федя побежал в свою комнату, а мать направилась следом, готовая прирезать своего же ребёнка. Брюнет успел забежать в свою комнату и закрыть дверь на замок. На руку ему было то, что ключи от этой двери давно потерялись, а открыть её можно было только изнутри.       Отбежав как можно дальше от входа в комнату, Достоевский весь сжался. Мать попробовала открыть дверь, постучала кулаком, пнула её ногой и выкрикнула какую-то угрозу.       А вдруг она сможет выбить дверь и убьёт его?       Но женщина не стала больше ломиться и ушла. Федя осел на пол и обнял себя руками. Он весь трясся, слёзы полились из глаз.       Очень страшно.       Он был в шоке, истерика полностью захватила над ним власть. Паника. Кажется, мальчик сейчас просто задохнётся. Дышать нечем. В груди давит.       Взяв в руки телефон, он тут же набрал номер сестры, надеясь на поддержку. Один гудок, второй… Варя не отвечала. Лишь спустя минуту она написала следующее:       «Не могу ответить, я на работе»       Подросток захлёбывался в слезах осознавая, что самый родной для него человек променял его, своего младшего брата, на каких-то похотливых мужчин…