спрячь меня от прошлого

      — Я должен уйти с должности судьи, — дрогнувшим голосом произнёс Га Он, глядя, куда угодно, но только не в глаза Ё Хана.       Казалось, что младший слишком долго собирался с духом, и, даже, если ему удалость открыть рот, все его инстинктивные движения выдали его встревоженность.       — Мы уже говорили об этом, и я не собираюсь выгонять тебя за то, что тебя заставили следить за мной, — нахмурился Ё Хан, припоминая, как за одну ночь откровений они сблизились.       Не было никакого смысла в том, что Га Он решил отступить. Только не так внезапно, что, даже сам Ё Хан не знал причины.       — Простите, судья Кан, но это личные обстоятельства, — немного тихо проговорил Га Он, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы на несколько секунд сбить столку, а в это время позорно выбежать из кабинета, успев оставить на столе заявление об уходе.       Насколько Га Он ошибся, когда в тот же момент он оказался прижат к шкафу, точно также, как и в день установки подслушивающего устройства.       Едва слышно охнув, невольно вцепившись пальцами в предплечья старшего, Га Он предательски замер. Он мог бы начать бороться, хотя бы попытаться оттолкнуть мужчину от себя, но не хотел. Не после того, как оба много знали друг о друге, и Ё Хан слишком подпустил его, доверив самое дорогое — свою племянницу.       Пристально вглядываясь в оленьи глаза, Ё Хан искренне желал понять причину такого неожиданного решения. Уход Га Она определённо выходил за рамки того, что он мог предсказать. Даже если этот мальчик не имел должного значения для мести Ё Хана, он не мог отпустить его, видя в нём гораздо большую ценность, чем просто роль пешки в игре.       Стоя близко друг к другу, Ё Хан осторожно прикоснулся к его подбородку, совсем мягко, без неприятного давления задержав большой палец на коже. Он успел привязаться к этому наивному безрассудному оленёнку.       — Что за личные обстоятельства? — Выдохнул Ё Хан, для начала собираясь узнать причину увольнения, чтобы иметь представление для дальнейшего шага.       В голове крутилось назойливое предположение, родившееся несколькими днями ранее, когда после разговора по душам, выпивая виски, Ё Хан прижался к губам Га Она. Спонтанный поцелуй, чтобы заткнуть пьяного младшего, когда тот не переставал говорить, много говорить, но перешедший в долгую приятную ласку на диване. Однако после никто из них не говорил об этом, и сейчас Ё Хан стал подозревать, что дело было именно в этом. Га Он, конечно, всё помнил.       Шумно вдохнув через нос, Га Он постарался выглядеть непринуждённо, но лёгкая нервозность не исчезла. Он отстранил голову от теплых пальцев старшего на своем лице и только тогда ответил:       — Мне достаточно быть судьёй без лишней славы где-нибудь в маленьком городе. Тем более, я скоро женюсь.       Га Он заметил удивление, отразившееся в глазах напротив. То, чего Ё Хан никак не мог предположить, считая, что имел достаточно информации о нём. Тянущаяся тишина повисла между ними, пока на губах старшего не отразилась лёгкая усмешка.       — Юн Су Хён? — Не было смысла уточнять, когда только она оставалась в жизни Га Она, но почему-то Ё Хану нужно было сделать это, не сводя холодного пронизывающего насквозь взгляда.       — Да, это она, — без лишних эмоций подтвердил Га Он, чувствуя жуткий дискомфорт от напряжения, повисшего между ними.       — Я не знал, что она твоя девушка. Когда я уточнил у неё статус ваших отношений — вы были друзьями, — хмыкнул Ё Хан, отступив назад, создав некоторое пространство между младшим, этим задев ещё сильнее.       — Ты спрашивал её об этом? — Поперхнулся Га Он, определённо не зная о том, что они говорили за его спиной, да ещё и на подобную тему.       Ё Хан молчал, лишь внимательно приглядываясь к реакции младшего, видя гораздо больше, чем он показывал.       — Я не знаю, почему она так ответила, но мы любим друг друга, и… — бормотал Га Он, пока Ё Хан бестактно не перебил его, закончив за него.       — И поэтому ты податливо лежал подо мной, когда я целовал тебя? — В вопросе не было ни намека на острое ехидство, только лишь понимание, что Ё Хан не собирался отступать, пока Га Он пытался спрятаться.       — Кан Ё Хан, — это всё, что смог сказать Га Он, понимая, что проиграл, не имея ни одного объяснения тому, почему он, даже сейчас навязчиво хотел чувствовать его губы на своих. Одно было слишком ясно — Ё Хан видел его насквозь, и у него не было шансов обмануть его, стыдливо опуская глаза в пол.       Га Он действительно собирался стыдливо сбежать, но Ё Хан преградил ему дорогу, выставив руку так, что он столкнулся с ней, инстинктивно посмотрев на него. В его глазах застыли слёзы.       — Ким Га Он, я не отпущу тебя, — серьёзно произнёс он, перехватив его дрожащее тело так, что мальчик сам уткнулся ему в грудь, дав волю приглушённым всхлипываниям.       Га Он слишком долго притворялся, чтобы суметь с достоинством уйти, истощённо разрыдавшись прямо в объятиях своего начальника.       Осторожные воспоминания всплыли в его голове, напоминая, что Ё Хан стал гораздо ближе, чем просто его начальник. Вряд ли каждый подчинённый мог похвастаться тем, что жил в доме со своим шефом, готовил для него, веселился с его племянницей. Он даже проводил спокойные ночи вместе, непринуждённо выпивая, чтобы закончить в интимной близости, нуждающееся вжимаясь в губы друг друга.       — Тшш, Га Он-а, — успокаивающе шептал Ё Хан, ласково поглаживая его по голове, крепче обнимая, когда он слабо попытался отстраниться.       — Пожалуйста, я не хочу, чтобы и ты знал об этом, — так отчаянно всхлипнул Га Он, напротив подсознательно схватившись за расстёгнутый пиджак мужчины.       Путаясь в его волосах, так нежно прижимая голову к своей груди, Ё Хан наклонился ближе к его уху, и едва касаясь его, тихо выдохнул:       — Единственное, о чём я не знал — это то, что ты женишься.       Это возымело должный эффект, когда Га Он на некоторое мгновение перестал давиться всхлипами, поняв, что Ё Хан так неловко пошутил ради него. Слабая улыбка застыла на губах младшего, когда он медленно поднял голову, обнажив свои покрасневшие глаза.       — Оленёнок, тебе не идут слёзы, — мягко прикоснувшись к его щеке, Ё Хан осторожно стёр их, погладив влажную кожу большим пальцем, так бережно удерживая его лицо в больших ладонях.       Ё Хан не мог не воспользоваться таким кратким близким моментом, чтобы разглядеть красивое лицо Га Она: ресницы, длина которых так сочеталась с его глазами оленёнка; пухлые губы, к которым так хотелось прикоснуться; щёки, которые с его солнечной улыбкой завораживали.       Тихое умиротворение закончилось, и Га Он с некоторой грустью взглянул на стол с одиноким заявлением об увольнении. Он так и не сделал то, зачем сюда пришёл, лишь начав скучать по теплу, которое дал ему Ё Хан, как обезболивающее, действие которого не могло бесконечно длиться.       — Мне правда нужно уйти, — с трудом выдохнул Га Он, и не мечтая, чтобы Ё Хан понял его.       — Га Он-а, сядь, — Ё Хан терпеливо кивнул в сторону своего кресла, — просто сядь, без лишних вопросов.       Старший видел, что Га Он собирался упираться, но вовремя предотвратил возможный спор. Дождавшись, когда он сел за его стол, Ё Хан подошёл к нему и присел на корточки, легко опустив ладони поверх его коленей, как будто заземляя его.       Ё Хан понял, в чём дело, когда Га Он замкнулся в себе. И на это могла быть только одна причина…       — Ни одна живая душа никогда не увидит те фотографии, также, как никто из тех, кто издевался над тобой, никогда не откроют свой рот, поэтому, Га Он, ты не должен переживать об этом. На твоей работе это никак не отразится, я позаботился об этом, — в голосе Ё Хана звучала ледяная тьма.       По мере сказанного, Га Он напрягся, его руки задрожали, и, если бы не крепкие ладони на его коленях — он бы не выдержал. Ё Хан правильно действовал, смягчив урон.       — Ты видел фотографии? — Жалко спросил Га Он, не понимая, почему Ё Хан так яростно защищал его, не чувствуя к нему неприязни. Ведь снимки, на которых над Га Оном издевались, заставляя раздеваться, чтобы обращаться с ним, как с шлюхой — это было именно то, после чего в глазах любого он превратился бы в ничтожество. Даже, если его не изнасиловали, ограничившись другого рода извращениями, запечатляя это на фотоаппарат — Га Он едва смог выдержать.       — Га Он-а, я знаю, что ты терпел ради своих родителей, чтобы эти отморозки не сожгли ваш ресторан, чтобы не причинили им вред. Ты брал всё на себя, но, послушай, не имеет значения, что я видел — это давно в прошлом, — заверял Ё Хан, стараясь, чтобы его слова не ухудшили ситуацию. Он действительно сделал всё, чтобы защитить Га Она от возможных последствий, которые могли возникнуть с публичным судьёй.       — Я мог дать отпор, но после того, как они пробрались в ресторан родителей ночью, устроив погром, я вынужден был смириться, — едва слышно произнёс Га Он, не замечая текущих слёз, пока Ё Хан осторожно не убрал их с его лица, без слов кивнув.       — Я понимаю тебя, Га Он-а, не нужно винить себя, — болезненно выдохнул Ё Хан, не в силах выдержать разбитого вида Га Она, вовремя подхватывая, когда он сполз с кресла, уткнувшись ему в грудь, зная, что так будет в безопасности.       Прижимая к себе, Ё Хан ласково водил ладонями по его спине, пока он тихо плакал, оставляя свои страхи позади. Ё Хан всё знал и продолжал удерживать его рядом с собой, заботясь и защищая. Га Он заблуждался, когда думал, что мужчина изменит к нему отношение, узнав о его постыдном прошлом. Всё было совсем не так.       Наконец-то Га Он мог расслабиться, не оглядываясь назад, боясь, что когда-нибудь компрометирующие фотографии сломают его новую жизнь. И это сделал тот, кого называют дьяволом. Если это так, то Га Он собирался без раздумий отдать свою душу этому дьяволу, его дьяволу.       ***       — Судья Ким, вы отлично поработали. У вас такой острый язык, — усмехнулся Ё Хан, с интересом смотря за тем, как легко Га Он прошёл в его кабинет и удобно уселся за его стол.       — У меня хороший наставник, — с гордостью отозвался он, нежась в мягком просторном кресле. То, что Га Он любил проводить рабочее время в кабинете Ё Хана — превратилось в приятную для обоих привычку.       — Я знаю, что ты хотел приготовить ужин, но как насчёт поесть вне дома? — Немного неуверенно предложил Ё Хан, став таким маленьким, когда поймал на себе слишком довольный взгляд младшего.       — Ты приглашаешь меня на свидание? — Смакуя слово «свидание», нарочно уточнил Га Он.       Их осознанные отношения длились несколько месяцев, и всё это время Га Он был тем, кто учил Ё Хана быть его партнёром. Да, мужчина лучше всего умел утешить его, видя перемены в настроении, но такие простые вещи, касающиеся того, что делают парочки — это ставило его в тупик. Продумать сложный план мести определённо казалось легче, чем выбрать ресторан для совместного ужина вдвоём.       — Ужин, — запнулся Ё Хан, заметив нетерпение в глазах своего оленёнка, чтобы храбро продолжить, — ты пойдёшь со мной на свидание?       И Ё Хан любовался счастливой улыбкой Га Она, поддаваясь, когда он крепко схватил его под локоть, подтолкнув к выходу.       — Я голоден, давай поторопимся, — по-детски пожаловался Га Он, что Ё Хану оставалось лишь ускориться, не сдерживая улыбки.       Они были так влюблены.