На острие кинжала.

      Зачем она позвала? Что задумала на этот раз? В сияющих глазах играют ехидные искры – конечно, разве бы она пришла просто так?       Она не изнеженная Хатидже, не безропотная Нигяр, не холодная Шах-и-Хубан. Никто, даже самый близкий друг, не понимает его настолько, как она. Именно поэтому её удары так точны. Её путь (так же, как и его) никогда не был прямым, лёгким, открытым. Способная ученица, на лету схватывающая правила игры, внимающая каждому действию, что происходит вокруг неё. Он стал одним из тех, кто сотворил её – так же, как когда-то сотворили его самого. И теперь она подобна неудержимому пламени, которое с каждым дуновением враждебного ветра разгорается всё сильнее. Недостаточно быть мягкой свечой, освещающей путь, мало быть огнём в домашнем очаге, согревающим в холодную зиму, – это всё не по ней, это для других. И как бы ему ни хотелось чувствовать нежность тепла этого пламени, а не сгорать от него, он никогда не пытался изменить её. Единственный настоящий, достойный, верный враг, не чета тем тысячам бездарных подлецов, в чьем окружении он проводит столько времени.       Каждое слово острее кинжала, речь мягким ядом проникает в сердце. Он никогда не слышал, чтобы кто-то смеялся так открыто, так искренне и нагло. Нежно-голубой платок скрывает дьявольски-рыжие волосы, омут внимательных светлых глаз затягивает всё глубже. Снова ловушка, снова игра. Они совершенно одни в этом полумраке, а она совсем рядом, так близко, что это начинает становиться опасным. Прикоснёшься – и тут же навеки сгоришь в этом пламени, исчезнешь, перестанешь быть тем, кем всегда был, и будешь уничтожен. Но это было бы слишком просто. Просто, банально, буднично и серо. Такая развязка не устроила бы ни одного из них. Связь между ними намного сильнее этого и, безусловно, сложнее, и в этом мире не существует того, кто был бы способен её разрушить, не убив одного из них.       В их первую встречу он уже был Ибрагимом. Ибрагимом, который пережил бурю и научился управлять ею, заняв своё место, с каждым ходом укрепляя положение, обретая всё большую силу. Она же тогда была просто Александрой… Нет, в действительности ничего не было просто с самого начала. С первого же появления она заявила о себе. А он стал тем, кто помог ей построить первую ступень на пути к вершине. Жалел ли он об этом? Тысячи раз. Сделал бы это снова? Сделал бы. Возможно, вернись он сейчас в то время, то вёл бы себя иначе с ещё не искушённой в интригах Александрой. Но она бы определённо осталась в его жизни, и не так уж важно, в каком именно качестве. Она та, без кого невозможно представить даже одного дня. Ни Хатидже, ни Нигяр, ни Шах-и-Хубан – никто из этих женщин не занимал его мыслей настолько прочно и так постоянно, ни одна из них не была способна взволновать его сердце так, как делала это она. Пламя её глаз отзывалось в его груди, касаясь самых потаённых уголков его души, куда обычно не мог добраться даже самый упрямый луч света.       Эта вражда дурманила и опьяняла, становясь зависимостью; отравляла каждый его день, но была жизненно необходимой. Только так, наедине друг с другом, они могли избавиться от масок, которые им приходилось носить при дворе. Вряд ли он ещё хоть с кем-то был настолько же честен, как с ней. И ему нравилось видеть, что она с таким же удовольствием рядом с ним отбрасывает обычное притворство. Та Хюррем, которую никто не знает настолько хорошо, как он. Тех, с кем она враждует помимо него, сложно назвать достойными противниками, и очевидно, что в её глазах они уже давно не заслуживают того же внимания, что и он. Также и он не считает нужным тратить лишнее время на других своих врагов, потому что они, в сущности, и взгляда его не стоят. Только один человек на самом деле способен столкнуть его в бездну. Её ловушки всегда опасны, смертельны… Но в них всегда, обязательно есть крошечная лазейка, не различимая с первого взгляда, оставленная специально для него. Кто же у неё останется, если с ним будет покончено? Кто ещё заставит её постоянно ломать голову над его интригами и отчаянно искать выход из очередной тьмы, в которой она окажется по его воле? Кто ещё сможет вызвать такое же волнение, заставить сердце биться настолько часто? И они оба чувствуют, что стоит им начать повторяться в методах, как эта вражда сразу начнёт навевать скуку, а потому из уважения друг к другу они никогда не жалеют времени и изобретательности, шаг за шагом продумывая новые, всё более коварные планы. И он тоже не посмеет навредить ей настолько, что это привело бы её к смерти. Она слишком давно поселилась в его сердце, чтобы стало возможным вырвать её оттуда, что бы она ни сделала. Она для него дорога и священна, она его жизнь и смерть, она и есть истина, которую он всегда искал в своих странствиях, но теперь, отыскав, никогда не сможет приблизиться. И он знает, что однажды оставит свою кровь на острие её кинжала, однажды сгорит в этом пламени, оставив победу за ней, но сейчас он не намерен отступить ни на шаг… И всё же зачем она позвала его сюда?       – Госпожа…       – Здравствуй, Ибрагим…