***
У Деймона в руках Тёмная сестра, а в сердце — огромная пропасть, в которую он сам проваливается ежедневно. Прожорливая чёрная дыра, которую ничем не заглушить, и впору бы, пожалуй, реветь от такой пустоты внутри. Единственное возможное лекарство грозится стать его проклятьем. Как кровь могла вскипеть от одного взмаха её прекрасными пепельными волосами?***
Рейнира не узнаёт себя в зеркале: самой себе она кажется споловиненной, освежеванной и такой беспомощной. Потому что жить без него уже не получается; и кровь взывает к собственной крови так громко, что не заглушить рёвом всех драконов. Ей хочется содрать с себя одежды, снять с шеи массивные украшения, усыпанные рубинами, и спрятаться на дне моря /или хотя бы в его объятиях/. Но она вновь входит в зал и пытается улыбаться /это больше похоже на оскал изнемождённой в битве Сиракс/. В конце концов, Рейнира Таргариен всю жизнь жила в пламени, и гореть для неё не ново.***
Без неё рядом абсолютно всё не так. Вино кажется пресным, а люди — насекомыми. Кровь врагов слишком быстро стекает по Тёмной сестре, мучая её жаждой /это почти как поцелуй, быстро скользящий вверх от шеи к подбородку, но так и не дошедший до губ/. Их кровь бледная, жидкая, будто разбавлена помоями с канав Блошиного конца. И ничто, из ранее приносившего наслаждения, больше не удовлетворяет, не насыщает. Пустоту внутри не забить, не заполнить ни телами мертвых врагов, ни телами красивых женщин. Впрочем, Деймону Таргариену не привыкать жить на дне.***
Когда он возвращается в Красный замок, Рейнира встречает его томными вздохами и прерывистыми выдохами. Потому что ей дышать становится ещё тяжелее. Когда Деймон видит её в Тронном зале, всё, что чувствует он — зуд под кожей; нестерпимый, — и искреннее желание прикоснуться к серебристым волосам, которые так похожи на его. Он готов молиться на Рейниру, да проклянут его боги Древней Валирии, он впервые за многие годы готов всей душой уверовать во что-то. И Таргариен готов клясться на драконьей крови, что знает, кто точно поможет заглушить боль от этой всепоглощающей чёрной дыры внутри его груди. Тонкий стан его божества обрамляет шёлк его любимого цвета, цвета его дома, цвета могущества и силы, цвета настоящей валирийской крови. Алебастровая кожа и губы сангинового цвета манят куда сильнее, в разы сильнее, чем когда-либо манила свобода. Деймон искренне не понимает, как можно было заставить его преклониться. Но спустя пару минут осознаёт, что стоит, преклонив колено, не отводя взгляд и отчаянно протягивая руки /так грешники тянутся к святым, в поисках божественного прощения/. Когда он встаёт на колени с обезумевшим взглядом, в котором читается не то обожание, не то желание разорвать нежную кожу на её шее зубами, Рейнира понимает, что пожар в её теле вполне может сжечь всю Королевскую Гавань. Протягивая свои руки, она чувствует, как тысячу лезвий вновь впиваются в уже почти догоревшее сердце, чтобы найти там покой. Когда губы её дяди бережно, но от этого не менее паляще прикасаются к коже на её руках, она осознает, что готова простоять так вечность — потому что вся картина сошлась, и она больше не ощущает в себе нехватки себя. Отнимая свои руки, она вновь тянется к нему, проводя по коже лица, спускаясь на шею, дальше — чуть ниже ключиц, ощупывая давно полученный Деймоном шрам. Она почти уверена, что вся её душа в таких же грубых рубцах, нанесённых временем и разлукой. Глаза всегда находят глаза, а кровь Таргариенов всегда взывает к собственной. К могуществу, к силе, к древним богам и Валирии. Поэтому когда Рейнира смотрит в глаза Деймона, в её собственных отражается огонь, в то время как Деймон находит удивительным цвет и густоту крови, стекающей по ладони племянницы. Во времена Древней Валирии точно знали, как скреплять союзы богов — вина и яства для этого не годятся. Рейнира почти рычит от удовольствия вкушения крови дракона — такой же, как её собственная, она пахнет драконьей чешуей и властью. Таргариены с детства знают цвета и девиз собственного дома. Чёрный и красный. Пламя и кровь. Сейчас Рейнира уверена, что чёрный смотрится на дяде возбуждающе прекрасно и ощущается так правильно до боли, потому что чёрный — это сожжённая драконьим пламенем земля, уничтоженные города, пепел и прах их недругов, оставшийся на руинах. Деймон всегда знал, что цвет крови к лицу его племяннице — потому что все древние боги принимали жертву только кровью. И они оба никогда не сомневались, что так будет всегда. Ведь если им суждено гореть, то гореть они будут вместе.