a place where there should be hatred.

труд удивлённо, практически сохраняя до конца уверенное непонимание в глазах, наблюдает за тем, как такой же рыжеволосый парень, как и она, скрывается за дверью, на которой выцарапано имя стражника биврёста. в воздухе висит не озвученный вопрос, но напоследок атрей лишь мотает головой со слабой улыбкой. возможно, это должно было успокоить дочь тора, но отчаянное выражение лица лучника вызвало лишь больше недоверия. она уходит молча. с возвращением в змеиное логово, — думает про себя атрей и бегло осматривает помещение. идентичная мебель, как и в его комнате, встречает гостя тихим скрипом половиц. только немногим широкая кровать со смятой постелью оставляет совсем иной отголосок: мутный, смягчённый, едва различимый, болезненный. хозяин комнаты шуршит ногами на одеяле, заставляя атрея вздрогнуть. тяжело сглотнуть слюну. в какую-то секунду атрей чувствует себя вором, нарушителем, который тайком проник в чужое пространство. и не важно, что это была просьба одина. ему нужно просто принести травяной сбор. просто проследить, что надёжная рука всеотца примет лекарство и спокойно переживёт его побочный эффект. просто выполнить задачу, не зацикливаться на взаимоотношениях между ними. но сердце в груди колотится, как бешеное, болезненно вытесняя лёгкие, вдавливая их в рёбра. соберись, атрей, — жмурится парень, сжимая свободную руку в кулак. — ты справишься, ты справишься. контролируй эмоции. сосредоточься. о, конечно. он может сосредоточиться, но взгляд фокусируется только на бледной коже лица хеймдалля. йотуну не верится, что этот мужчина, который выбивал из него весь здоровый дух, сейчас позволял себе выглядеть настолько беззащитно. с учётом того, что локи по-прежнему казалось, словно хеймдалль способен в любую секунду вытащить из-под подушки нож и приставить к его горлу. атрей прокашливается и выпрямляется. — хей.. кхм, хеймдалль. мужчина не шевелит даже пальцем, продолжая находиться в мире снов. неловкость закрадывается в голову юноши. будить аса прикосновением будет дороже себе, но, кажется, иного выхода нет. на всякий случай, гость одина вновь начинает говорить, но громче, мысленно надеясь хоть на какую реакцию. когда ничего не происходит, он с опаской подходит ближе к постели, оставляя между ними не менее двух шагов. теперь остаётся выбрать, как именно вытащить блондина в реальность. атрей неуверенно хватается за свисающий край одеяла, потянувшись вперёд, и вздыхает. боги, за что это всё. пальцы чуть сильнее сминают ткань, и только сейчас атрей дожидается первых изменений. — эй. полные злобы глаза хеймдалля уже прожигают в нем дыру. лучник не знает, есть ли смысл встречаться с взглядом аса, но чувствует, как мурашки бегут по коже. — совсем страх потерял? хеймдалль без труда дёргает полотно на себя так резко, что атрей не успевает ослабить хватку. его тело следует за одеялом, нос сталкивается с деревянным каркасом кровати, вызывая у хозяина тихое шипение. одеяло полностью на кровати, травы на полу. кровь тонкой струйкой стекает по губам рыжеволосого, затем пачкает подбородок и каплями остаётся на одежде. — ты.. — что я? — сухой кашель застревает в горле хеймдалля. — прова.. -ливай. раздражаешь. — неужели? юноша медленно встаёт на ноги, размазывая кровь по лицу тыльной стороной ладони. — один попросил передать тебе это, — он поднимает лекарство, собирая рассыпавшиеся сухие лепестки обратно в специальный мешок, а затем кидает прямо в руки аса. — я так понимаю, моя помощь тебе не нужна. сам скажешь ему, что выпил. разгребай проблемы в одиночку, раз не умеешь принимать чужую помощь. на мгновение атрею кажется, словно в глазах болеющего отражается что-то близко похожее на смятение. всего на мгновение, не дольше. после он видит лишь гнев и отрицание в свою сторону. словно хеймдалль — зверь, которого охотники нарочно гоняли по лесу, в итоге заведя в тупик. вынуждая ожидать скоропостижной смерти. хеймдалль — жертва. жертва — слабость. хеймдалль ненавидит быть слабым, особенно в присутствии локи. — почему всеотец попросил именно тебя. не понимаю, в асгарде нет никого другого на эту роль? принести мне грёбаные лекарства попросили тебя. ТЕБЯ. — у него и спроси, — пожимает плечами в ответ. молчание заполняет стены комнаты, только позволяет хриплому дыханию аса время от времени вызывать у атрея лёгкий мандраж. ожидание, когда в его адрес полетят ругань и агрессия, но вместо этого ткань мешка шуршанием отвлекает юного йотуна от зацикливания на негативе. лучник едва не выкатывает глаза от удивления и раскрывает рот, но чудом сдерживает себя от этого. чувствует даже спиной, как от него отводят взгляд, и в облегчении расслабляется. теперь уже спокойно смотрит на хеймдалля, который всё ещё явно отрицает чужую помощь в свою сторону, но, тем не менее, неохотно пользуется ею. исключительно потому, что всеотец поручил локи заняться этим. — и только попробуй зарекнуться кому-либо о том, что был здесь, — с отвращением фыркнул хеймдалль, прежде чем смешать травы с водой в своём стакане, стоящего на небольшой тумбе рядом с изголовьем кровати. атрей не сдерживает тихой усмешки и дожидается, когда мужчина начнёт пить. — ну, мы с труд разговаривали в коридоре об этом несколько минут назад. она уж точно никому не расскажет. ас резко кривится в лице, вынуждая своего «гостя» гадать, то ли это из-за неприятного вкуса травяного сбора, то ли из-за неутешительной для него новости. может быть, даже по обеим причинам, что ещё больше забавляло. ровно до того момента, пока лицо хеймдалля не начинает бледнеть ещё больше, вызывая беспокойство. — эй, ты что? хеймдалль? злобный взгляд резко вспыхнувших фиолетовым глаз впивается в атрея. юноша замечает, как вены вылезают на достаточно тонкой шее блондина. — хейм.. — сука. ткань пододеяльника грубо мнётся и заламывается под пальцами хеймдалля. — что с тобой? эй! не молчи! атрей практически слышит, как скрипят зубы аса. как в его ушах откликается пульс. как жар окутывает всё тело. — что ты за дрянь мне притащил, — риторический вопрос хранителя душит обоих. — отравить меня удумал? прекрасно. у тебя получилось. — не неси бред! я принёс тебе то, что мне дал один! белоснежная постель хеймдалля оскверняется кровью, которую он небрежно сплевывает прямо на одеяло. зрачки рыжеволосого сужаются до незаметной точки, внутри что-то словно умирает, и он уже не думает о своей безопасности. только достаёт платок из кармана, забирается с ногами на матрас, прямо в обуви, и придерживает кусок ткани у чужого рта. — опиши ощущения, — делает медленный вдох, чтобы сохранять рассудок. хеймдалль щетинится, отшатывается корпусом назад, лишь бы избежать прикосновения, а затем и вовсе скалится, словно животное. его дикие глаза не сулят нежеланному помощнику ничего хорошего, но вовсе и не пугают его. — что, позлорадствовать хочешь напоследок? мало видеть, как меня выворачивает наизнанку? голова на мгновение кружится, и мужчина сдавленно рычит. — я хочу помочь, поэтому быстрее. боль есть? где? — помочь? не смеши меня! ты только что принёс мне хрен знает что, а я теперь должен тебе поверить? — ас откидывает голову, упираясь взглядом в потолок. — просто скажи. совершенно незнакомая интонация в голосе младшего приводит немного в себя. хеймдалль давит в себе гордость ногами, цепляется за что-то неожиданное, крепкое, словно спасательный круг. затем говорит неохотно, описывает каждое новое ощущение, приносящее тяжесть и колкость. атрей замирает, автоматически стирая с чужой кожи кровяные пятна, даже не замечая этого. его не тревожит то, что блондин собирается потянуться и схватить за руку, что останавливается в нескольких сантиметрах от конечности и, почему-то, не решает притронуться к юноше, побеспокоить его. слабость сковывает тело с таким напором, что обмягнуть в постельной мягкости не составляет долгого труда. ровно в это время локи возвращается из мыслей. — и как я его сразу не узнал.. — мы сейчас собираемся обсуждать твои ошибки, или ты собираешься всё же сделать с этим что-либо? «мы» из уст хеймдалля звучит ненормально и определенно не здраво. — это червец. чаще всего его используют в качестве лекарства, но при определенных дозах и сочетаниях с другими травами он служит ядом. ты не помнишь, какого цвета были цветки в сборе? — цвета испуганной нимфы, — закатывает глаза хеймдалль. — идиот. атрей бесшумно поднимается с места, вручая платок асу, затем слишком уверенно принимается копошиться в комоде из тёмной ели. не более пары секунд хозяин комнаты думает о том, что способен пережить наглость рыжеволосого. — нашёл! значит, он ещё и знал, что способен отыскать что-то в чужих вещах. отлично. что дальше? может, он ещё и одежду его начнёт примерять, оружием пользоваться? есть из его тарелки? — нашёл? — переспрашивает. — сухой тысячелистник. он поможет, но ты должен съесть его. хеймдалль с сомнением смотрит на мутно-коричневые листья, которые юноша начинает перетирать в порошок своими пальцами и собирать горкой в центре ладони. — знаешь, у меня нет никакого, аргх.. никакого желания брать что-то в рот снова из твоих рук. — это всего лишь растение, — усмехается атрей, бросая многозначительный взгляд на аса, который мгновенно вспыхивает то ли от гнева, то ли.. пожалуй, только из-за него. — пошёл ты. — как скажешь. но сначала ешь. лучник тут же подносит ладонь к блондинку, готовый пересыпать настоящее лекарство в чужую руку. у мужчины на него другие планы. он мажет окровавленными губами по коже атрея, вбирая в рот часть порошка. брови сходятся на переносице, как только рецепторы ощущают в полной мере горечь тысячелистника, но этой дозы мало. пока парень в состоянии шока чуть не одергивает себя, хеймдалль хватает его за запястье, притягивает ближе и слизывает остаток лекарства, оставляя красный след вдоль линии жизни, искажая пятно от «поцелуя» после первого прикосновения. морщится, но слизывает всё, до последней мельчайшей крупинки. место, где должна быть ненависть, в груди атрея опустошается едва не мгновенно. ему тяжело смотреть на лицо аса, но оторваться — выше его сил. эта минута, эта жадность и нахальство растворяются в воздухе, заставляют атмосферу накалиться до искр, которые мелькают между их взглядами. властность хеймдалля практически втаптывает атрея в землю. и никто не скроет то, что им нравятся такие позиции. — больной ублюдок, — рыжеволосому удается выдернуть руку из чужой хватки. — сочувствую, если ты не смог отравить меня до конца. — ты ничего не сделаешь мне. — ну-ну, малыш, не торопи события, — усмехается хранитель биврёста. — ты не сможешь убегать от меня вечно. — я не.. — конечно. хеймдалль смеётся. до мурашек, хрипло, отплевываясь остатками крови, не спеша поднимаясь с постели, от чего локи делает несколько шагов назад, к стене. — ты не сможешь убегать от себя. ас шаркает ногами по полу, ему ничто не мешает подойти к парню почти вплотную. ему не нужно читать мысли, чтобы понять, что сейчас ощущает лучник: всё и без того отображается на лбу. этого достаточно, чтобы схватить атрея пальцами за подбородок и кратко вжаться губами в его губы. не шевелиться, не опускать веки, но подцепить в поцелуе зубами, потянуть на себя и, с усмешкой, горячо выдохнуть на влажную кожу. затем, как ни в чём не бывало, хеймдалль покидает комнату, чтобы заняться наведением порядка. непринужденно, словно всего этого не было только что, оставляя йотуна дрожать в ногах и сползти по стене на пол. краснеть так глупо и нелепо, насколько это возможно. слизнуть чужую кровь с губ и позволить улыбке мелькнуть на лице.