Разряд – пульс

— Почему те двое поцеловались? Джейк замирает, корочка хрустнула под пальцами, мелко посыпав под ноги. — Что? Бобби неотрывно смотрит на упавшие крошки, хмурится. — Не роняй еду, ма старалась. Оттенок обиды в голосе вынуждает осторожно держать хлеб в одной руке, второй Джейкоб шаркает по грязному полу, собирая остатки. Куда их деть, не вызывая недовольного поведения, он понятия не имеет, потому, зажмурившись, подносит ладонь ко рту. Козырёк кепки ударяет по лбу, Джейк шикает раскрывая ладонь. Бобби держит за кисть, смотрит на него, как на придурка, Джейк нихрена его не понимает. — Ты идиот? С пола не едят. Запоздалым инстинктом Джейкоб движется назад. Ток решетки шпарит по спине отрезвляюще, тело возвращает обратно воем, горящей свежей отметиной. Хлеб выпадает из руки. Бобби рычит, отбрасывает кусок ногой, сжимает кисть крепче. — Что ты делаешь? Он вжимается в него невольно, когда Бобби проводит по спине рукой, пробует пальцами полосы обожжённого мяса. Джейкоб толкается в потное, грязное плечо — дальше от боли — пока недовольный рык в горле не превращается в единый — уже знакомый — шипящий звук. Бобби успокаивает его. Прижимает к голой части тела, медленно гладит спину. Убаюкивает, как младенца, опуская шуршащую боль необработанной раны, которую постоянно задевают. Затем холодок щекотит шею, лопатки, в волосах оказываются чужие пальцы, расчесывающие назад. Он не сразу понимает, что ему дуют на рану, абсурдно облегчая боль. Джейкоб пытается вырваться. От бреда, от смеха, от всего сюра, что происходит, стоит открыть глаза. Ему никогда отсюда не выбраться. Он покойник. В горле колет, хочется блевать от заложившегося носа, от взятого рваного вдоха, от скулящего выдоха. Ногу саднит от вспыхнувшего напряжения, перебивая боль облизанных лаской лопаток. Он почти не чувствует, когда ноги насильно переставляют в другое положение. Теперь он сидит боком, укутанный большими руками, захлебываясь воздухом чужого тела. Бобби качает его. Баюкает, как игрушку. — Не бойся, всё заживёт. Плечи подрагивают в усмешке, пальцы на плечах напрягаются. Джейкоб чувствует, что подобного рода доброта имеет свойство кончаться. Поднимает вопросительный взгляд, в глубине надеясь, что верзила даст ему хоть какой-то ответ. Мужчина смотрит в ответ, изучает шею, мелкую щетину на подбородке, которую Джейсон не стал сбривать, потому что Эмме нравилось, как она слегка царапалась, хотя она никогда не признается. Этому, наверное, тоже нравится, с напряжением стреляет в голове, когда по подбородку зачаровано ведут большим пальцем. Джейкоб цепляет взглядом, как машинально облизываются чужие губы, стоит пальцам провести по уголку рта. Он сглатывает под звук тяжёлого выдоха. Есть ли у него выбор? Может быть, такой же, как выбраться, на какую ногу опираться на холодном бетонном полу в этой ебаной тюрьме. Или к какой стороне решётки прикоснуться, чтобы током вжарило меньше? И, кажется, здесь также. Под ожидающий взгляд и слабое неуверенное поглаживание по его щеке, Джейкоб выбирает каким образом сдавить своё последнее человеческое. Бобби заметно вздрагивает, когда его притягивают за шею и врезаются губами. Лёгкие сдавливает задержанным дыханием и тело замирает от вырвавшейся неумелости. Джейкоб мажет языком по его губам и Бобби сглатывает с тихим стоном. Когда руки напротив начинают отталкивать, Бобби пьяно открывает глаза. Он видит дискомфорт на чужом лице и не сразу осознаёт — откуда он, пока не разжимает пальцы. На коже под ладонями расправляются красные полосы. Он сжимал его, неосознанно вложив всю силу, толкаясь ближе. Он хочет прошептать извинение, но не успевает, когда Джейкоб вновь врезается в него губами, касается языком языка. Бобби как ударяет током. Он шумно вдыхает носом, впиваясь в чужой язык. Лаская шершавую текстуру и сглатывая, пытаясь его проглотить. Когда Джейкоб выдыхает в поцелуй, Бобби обвивает его руками, впивается ладонями и отрывается со стоном, случайно толкнувшись бёдрами. Джейкоб бросает взгляд вниз. Блять, ожидаемо. Бобби повторяет за ним, наблюдая за топорщившимся комбинезоном в районе паха. Джейкоб возвращает на него странный взгляд. Похрен, давай всё сделаем быстро. — Ты с этим навряд ли отсюда уйдёшь, да? Он поджимает губы, проклиная всё на свете, когда сжимает через ткань твёрдый член. Бобби впивается в его спину пальцами до боли, толкаясь бёдрами в ладонь. Джейкоб тормозит его. — Если сейчас кончишь, то замараешь все штаны… Это не был всплеск заботы, это не было ничем, и всё же он договаривает. — Твой папаша может разозлиться, если прознает. Тот застывает во мгновение. Спусковой механизм прощупался почти также, как течка сквозь чужой комбинезон. Бобби растерянно смотрит на него, как протрезвевший, разве что бёдра короткими импульсами слабо толкаются в ладонь, как отключившиеся от мозга. Джейкоб смотрит на лицо напротив, настолько напряжённое в осознании, что кажется, сейчас взорвётся. Он вскидывает бровь, вздрагивает от возобновившейся ласки, что опускалась по позвонку, случайно сжимает ладонь на штанах крепче. Бобби вздрагивает. — Сделай так ещё раз. — Чего? Не слышал, что я тебе сказал? И Джейкоб, с рукою на сердце, на Библии, блять, понимает, смотря в его глаза — доброта кончилась. Его опрокидывают на спину одним мощным толчком. Чешут спиной по полу, загоняя в ожоги на спине, кроме столбняка, ещё и животный страх. Он облажался и здесь. Вторая лямка щёлкает застежкой и падает за спину, полностью оголяя грудь. Бобби придавливает почти всем весом, приклеивается липкой кровавой грудью и по-собачьи толкается в пах. Сила, с которой он долбит по трусам Джейкоба ощущается как чередующиеся тяжёлые удары по яйцам наковальней. Но судя по лицу, что уронило тень кепки в сторону, Бобби откровенно кайфует. Джейкоб старается изогнуться, чтобы сохранить хотя бы процент от оставшихся в яйцах детей. Однако любое движение, что хотя бы на дюйм освобождает от оседлавшего его титана, отвечает ладонями, что сжимают поясницу едва не до хруста. От рваного запыхвавшегося дыхания в ухо и ударявшегося в висок носа, Джейкоб поздно осознаёт, что член Бобби стал ударяется в его собственный. Он цепляет правой рукой его шею и столкновением в губы тормозит сумасшедший темп. — Полегче, ладно? Пальцы на пояснице разжимаются, поднимаются выше, обхватывая, с пугающей осторожностью, в объятие. Бобби разглядывает его, шумно дыша. Затем нежно целуя в щеку, вызывая инстинктивную дрожь. Джейкоб на пробу проводит ладонью по его скуле, обводит выступающие морщины под глазами и уводит взгляд. О пальцы тот ласкается сам, имитируя поглаживание, как старый брошенный кот о ладонь мёртвого хозяина. Он в кандалах чужих рук, застрявший до невозможного и если есть хотя бы один способ осветить себе разум надеждой, Джекоб сделает это любым способом. Из всей этой проклятой семьи большой ублюдок был самым добрым, если он вообще может сказать что-то подобное в его сторону. Даже сравнивая с остальными из лагеря, которые, вероятно, сгнили в лесу от рук этих ублюдков или когтистых тварей, Джейкоб действительно пугается насколько поведение самого страшного на вид отличается от остальных. У него было время подумать. Достаточно времени. Он, наверное, никогда не заставлял мозг анализировать так сильно, от чего голова кипела здесь. Он не мог не замечать чужой взгляд — тяжёлый, практически нечитаемый, всегда неотрывный от него взгляд. Принесённое одеяло, что грязно расправлено на полу, тёплый хлеб, что, возможно, украден со стола, потому что от него несло потом, возможно, ублюдок спрятал его в трусах или подмышкой, Джейкоб сдерживал рвотные позывы. Но несмотря на всё, он не ожидал этого. С той первой встречи, этот большой мужик не причинил ему вреда, только размазал кровью по лицу, что спасла ему жизнь. То, что он сейчас в клетке в чужом подвале, с перевязанной ногой этим же заботливым уродом… Всё это вина только самого Джейкоба. Потому сейчас, если бы он ошибся в своих догадках, он бы уже был мёртв. Джейкоб аккуратно покусывает его губы под блаженные вздохи. И стоит с нажимом мазнуть рукой по чужому паху, пульсирующей дрожью ударяет всё тело. Бобби обхватывает его со всей силой и со скулежом трётся о его руку до красноты. Красный свет слепит глаза, Джейкоб закрывает их, сжимая губы, в которые тычется чужой рот, неумело облизывая, обжигая воздухом через нос. Взглядом вниз на штанах комбинезона разлилось мокрым пятном. — Ты не сказал мне… Джейкоб вытирает ладонью губы, вопросительно вглядывается в опущенные под кепкой глаза. — Почему те двое поцеловались? Он фыркает усмешкой, осторожно вылезая из хватки расслабленного, размягшего тела. Бобби позволяет ему, напоследок скользя ладонями по грязной коже. Ещё бы научиться понимать, о чем тот говорит. Тогда однажды он точно сможет выбраться отсюда.