Еë прозвали Медведицей...

Открыть письмо Виля решил только вечером. Кругом много людей, а счастье любит тишину. Да и Пилецкого опасался. После немецкой словесности и чая с половиной булки, воспитанники отправились на прогулку. Письмо жгло Виленьке карман чуть не в прямом смысле этого слова. Но он мужественно продолжал бегать в запуски с товарищами, невольно отвлекаясь. - Водишь! - крикнул он, коснувшись плеча Пущина и тут же принялся петлять как заяц вокруг деревьев и кустов. Это продолжалось до тех пор, пока он, по своей природе, не запнулся на ровном месте и со всего роста не грянулся на землю, не переставая при этом хохотать. - Ну ладно, теперь ты водишь! - Пущин наклонился и коснулся живота товарища, чем вызвал новый приступ хохота. Тут Кюхля резко перестал смеяться и стал стремительно бледнеть. - Жанно... Ты можешь помочь мне в одном очень важном деле? - Вильгельм обеспокоенно ощупывал карманы сертучка. - А что случилось? - вид друга сильно обеспокоил Пущина. - Я обронил где-то здесь письмо... Письмо одной молодой особы... Боюсь чтоб раньше не нашли... - Ни слова более. Идём искать - Иван помог товарищу подняться. Он понял, что найти письмо - действительно необходимо. Смеяться над внешним видом или именем товарища он мог сколько угодно, ровно как и над стихами. Но оскорбить впервые проявленное чувство он бы не посмел. К тому же, он надеялся ввести Вилю в общество Дельвига, Пушкина и других. Не то чтобы он жалел несуразного немчика... Скорее, хотел сойтись с ним ближе, так как видел в нём сходные с своими черты характера. Виля был прилежен, аккуратен и не лишен добродушия, так как скоро забывал обиды и по-детски, с наивным упорством, стремился найти признание среди сверстников. Пущин и побаивался Вилю, и уважал бешеный нрав товарища. И лучший повод для завязывания дружбы трудно было придумать. Мальчики быстрым шагом устремились назад по собственным следам. - Я ловлю себя на мысли, что в последнее время я постоянно что-то ищу - Вильгельм странно улыбнулся. - Ах да, я ведь наслышан - Жанно плутовато ухмыльнулся - Пушкин рассказал мне, что ты тут ни то брошку, ни то серëжку... - Серёжку с жемчужиной - Виля оглядывался по сторонам. - И как она? Сильно благодарила? - товарищ усмехнулся. - Да ну тебя! Она может пока и не догадалась о моих намерениях... У девиц это иначе происходит - Виля задумался, созерцая дрожащую головку цветка - За девицами нужно ухаживать... - Ну вот вечером и расскажешь как ты за нею ухаживаешь... - С чего это? - Будем считать это благодарностью за помощь в поисках - Жанно прислушался - А вот его кажется и нашли... Кровь прилила к щекам Кюхли и он не помня себя помчался на звук. Возле чахлого розового куста собралась кучка лицейских. Они и сняли письмо с куста и теперь шум голосов решал судьбу его. - Ну нельзя ему его так просто отдать - неуëмный Данзас тянул письмо за краешек, силясь прочесть имя пославшей - Нужно спрятать, пусть поищет. - Да оставьте вы его в покое - Дельвиг предусмотрительно крепко держал письмо - Какое он вам зло сделал? Сидит себе да твердит уроки. Ну стишки пописывает, да и только... - Не только - Данзас потянул конверт на себя - Я ему сказала, что Корф доносчик. И что он сделал? Показал ему свои стихи. Когда ещё никому не показал, даже Тосе. Значит, он с ними, птенцами Пилецкого, заодно... - Но помилуй, нечто ты хочешь вскрыть это письмо? Ведь это против чести... - Горчаков иронически усмехнулся. - Не совсем уж я дурак, Франт - рыжий мальчишка дёрнул конверт и, завладев им, торжественно прижал к груди - Мы его самого при нас вскрыть заставим и прочитать, вместе посмеемся... - Отда-а-ай! - вдруг разалось над самым ухом стоявшего с краю Дельвига. В следующий миг Виля уже лежал сцепившись с Медведем на земле и рычал как выводок тигрят. Хоть Кюхельбекер и был старше, Костя был от природы более ловкий и сильный. Он шутя отражал яростные нападения товарища, который готов был просто убить обидчика. - Да ну чего тебе, Виля? Если там ничего преступного, так и нечего стесняться. - Да оставь ты его! - Пущин бросился разнимать товарищей - Данзас, отдай письмо. - Хорошо - неожиданно кротко сказал Медведь - и отдал Горчакову - Вот. Всё вокруг засмеялись, а у бедного графомана только что слëзы не катились из глаз. - Франт, верни! - Виля кинулся отнимать драгоценный конвертик. - Как бы не так! - Горчаков не очень сильно и легко оттолкнул неловкого Вильгельма и сунул письмо в руки Олосеньки - Беги! Пока Горчаков удерживал несчастного влюблённого, Илличевский успел отбежать достаточно далеко и с безопасного расстояния стал дразнить Вильгельма конвертом. Но тут Кюхля будто совсем обезумел. Он изо всей силы лягнул Горчакова по ноге и одним рывком освободился от его рук. С диким криком он преодолел «безопасную» дистанцию и набросился на Илличевского. Теперь он уже стремился не столько вызволить письмо, сколько просто исколотить обидчика. Слезы застилали ему глаза, он вытирал их и с удвоенной злостью набрасывался на соперника. Ильичевский тоненько кричал, а товарищи никак не могли разнять их - Виля вцепился в синий мундирчик мёртвой хваткой. Неизвестно, как бы всё это закончилось, но вмешался Пилецкий, за которым уже давно убежал Фома. - Немедленно прекратить! - Пилецкий оттащил не без помощи Фомы драчунов друг от друга - Кто первый начал? «Кюхель!» - ответ был единогласный и вполне справедливый. Но на этом разбирательства и кончились. Пилецкий не спросил о причине драки, ведь ему не терпелось прочитать нарушителю нотацию. Однако заплаканный, взъерошенный и вымазавшийся в земле Виля не хотел ничего слушать. - От вас я такого не ждал, господин Кюхельбекер... - Пусть отдадут письмо, канальи! - Виля вытер кровь, маленькой алой капелькой выглядывающую из разбитой губы, попутно смахнув и слëзы - Тогда более не дождетесь... - Выбирайте выражения при общении, господин Кюхельбекер. И что там за письмо? - Пилецкий строго приосанился и щурил глаза на воспитанников. - Письмо от девиц... - тут Данзас ощутил сильнейший тычок под ребра и вовремя осознав, к чему может она привести, смолчал. Воспитатель уже всё понял. - Вот как... Значит, вместо занятий... Воспитанники ведут амурные переписки - Пилецкий глядел на влюблëнного поэта, как человек глянит на муху, мостящуюся на лакомое блюдо. Собственно, как на существо, портящее всё благое дело. - Вы не имеете права отнимать письма - быстро, но внятно молвил Горчаков. - Воспитанники имеют право вести переписку с родными - вдруг вступился невесть откуда взявшийся Пушкин - Вы сразу бросились обвинять Вильгельма... - А разве для амурных писем вас собрали в лицее? И я не припомню чтобы некие сомнительные девицы считались роднёй... - Да от чего же сомнительные? Виле пишет его сестрица, что же тут неслыханного или предосудительного? Другое дело, что товарищи хотели для развлечения пошутить над Кюхлей. Но кто же знал, что он так это воспримет. - Чтож, ладно - Пилецкий обратился к другим - Верните ему письмо сестры. Зная характер товарища, дразнить его было очень неразумно. Но господин Кюхельбекер будет наказан. Три дня за чёрным столом. К тому же, вы должны публично извиниться перед господином Илличевским. Когда письмо оказалось в руках Вили, он заметно успокоился. - Олосенька, прости мне. Я не хотел тебя бить. Ты был и не виноват. Я взбесился из-за письма, что нисколько меня не оправдывает. Простишь? - Вильгельм протянул свободную руку товарищу. - Бог простит, и я прощаю - Илличевский принял протянутую руку и даже, для пущей убедительности, похлопал товарища по плечу, не глядя ему, впрочем, в глаза. Пилецкий повёл их назад. Вечер подкрался неожиданно быстро. Что сказать, злоба Гауэншильда пошла на пользу - не было времени голову от книги поднять. После вечерней молитвы все приготовились ко сну, но хоть пол часика хотелось прошептаться. Это отлично понимал Фома и потому, с уговором, что «ребятушки будут вести себя тихонечко», разрешил не спать часик. - Ну давай, рассказывай про свою Изольду... - Пущин уселся на кровать Вилли, как недавно Пушкин. - А что тебе рассказать? - Виля захлопнул книжечку. Французские разговоры были выучены и повторены с книгой и без. - Ну, Пушкин мне рассказывал вещи пикантные. Мол, ты ей башмачок целовал... - Не смейся, Жанно - Вильгельм принялся возиться, раскладывая по ящичкам книги и тетрадки. Он любил во всём порядок - Ну кто знал, что так нелепо всё получится? - Да как-то всё это очень неправдоподобно - Жанно подпер руками пухлые щеки - Точно как в бульварном романе... - Ну уж как вышло. К тому же, личность она, в некотором роде, романическая... - И что же в ней такого? Чем она так необычна, что ты дня её не знаешь, уже в героини романов прочишь? - О, она чудо! - сам от себя не ожидая, Виля принялся рассказывать с жаром - Мне положительно кажется, что нас свёл Господь. Она именно такая какую я, должно быть, и искал. Это... Это женщина, понимаешь? - Пока не пойму - Иван почесал переносицу - Скажи просто: что в ней более всего хорошо? - Глаза. Ой, нет, ротик!... А, пожалуй, что и ножки недурны. А ручки посто прелесть - я таких маленьких никогда раньше не видел. Тоненькие, беленькие - на солнце, кажется, просвечивают... Да вся она, Жанно... - Воплощение совершенства - Жанно иронически вздохнул. - Вот нет, это слишком поспешно сказано. Она хоть и очень хороша, но черты её не безукоризненны, что, мне кажется, к лучшему - тут он помолчал и горько усмехнулся - Если б такой урод как я полюбил блестящую красотку, то это было бы совершенно безнадёжно. Нет, она берёт не красотой. Жестом, голосом, взглядом - черт знает чем! А, право, я только её увидел - точно кто ужалил... «Амур был шибко не в духе» - улыбнулся про себя Пущин. - Ну ты только не спеши с нею. Ведь это иначе чем с дворовыми. Почему их и предпочитают, братец. Эту ты забудешь как сон, а она ещё виновата окажется, а от девицы, тем более институтки - попробуй, открестись. Твоя маман не переживет скандала... - Да с чего должен случиться тут скандал? Мы даже не назначали друг другу свиданий. Церковь не в счёт - мы не говорили. Она, конечно, ждёт ухаживаний, чтобы подать надежду... Это если понравился, а почему же, спрашивается я ей должен понравиться? Я неловок и дурен, ещё и предстал пред ней без сюртука... - Велика трагедия! Да ты понимаешь, что у них, у институтских, мозги давно набекрень? Они жеманятся, краснеют, а сами совершенно не прочь катастрофы... С тем ли, с иным - всё равно. Последнюю фразу он едва закончил, как Вильгельм повернулся к нему. В его взгляде смешались и сконцентрировались, осуждение, разочарование и жалость. - Жанно, ты судишь о том, чего не знаешь. Ты говоришь об образе из сальных анекдотов - Вильгельм говорил тихо, что вообще было ему не свойственно - Может, они действительно жаждут любви, но не более нас с тобой. Вспомни, что она совсем одна среди завистливых подружек и злобных классных дам. К тому же, она ничего кроме книжки с античными статуями не видела. Не удивительно, что она назначила мне встречу. Это не значит, что она непременно хочет... Катострофы. Ей кажется чудным приблизиться к мужчине, пусть даже им будет уродец. - И что же ты намерен делать? - Ну разумеется, ни за что не воспользуюсь! - подумав, он добавил - Может, я и буду добиваться свиданий. Но до катастрофы не дойдёт, в этом я уверен. Письма её я, само собой сохраню... Но их никто более не увидит. - А на что расчитываешь? Уж, по крайней мере, на поцелуй? - Ну... Я бы очень...желал - заря стыда окрасила уши Кюхли - Да я совершенно не умею. Да и она не захочет... - Да ты сам не знаешь девиц, братец Кюхель... - Пущин положил руку на плечо друга - Ты только слишком много не думай. Просто гляди на неё - мысль сама придёт. А она будет покорна, говорю тебе. Она же первая целовать полезет, вот увидишь. - Так, давай уж ложиться - Вильгельм довольно правдоподобно зевнул - Мне думается, уже за одиннадцать перевалило. - И то правда. Приятных снов - Жанно направился к двери и вдруг обернулся - А ведь ты меня выпроводил чтобы письмо читать... Когда друг удалился, Виля поспешно вскрыл конверт. К его разочарованию, письмо оказалось коротеньким, всего на две трети листа. Однако в нём он прочёл самое главное: день, время и место следующего свидания. Этот день был завтра. Виля сразу глянул на строчку «P.S» и не обманулся. Однако более он ничего из этого письма не узнал. Написано было округлым, но «неофициальным» почерком. Кюхля с умилением обнаружил собственные «кудри» - буквы, изобилующие завитками, бегущие, словно морские волны, вперед мысли. Но тут «волны» ещё и скакали галопом, толпясь, теснясь, сжимаясь и наклоняясь. Видны была поспешная рука гимназистки, со всего размаху бросающая лёгкие и беспечные мысли на бумагу. Виля улыбнулся и принялся читать. «Милостивый государь Вильгельм Карлович, Не дожидаясь Вашего письма, пишу Вам. Признаюсь, не могла его дождаться. Слишком много писать о себе не буду, да и некогда. Пишу на уроке географии. Её у нас ведёт одна очередь дряхлая дама, которою мы за глаза прозвали Ведьмою. Она очень дурна собой и беспрестанно что-то бормочет низким и скрипучим голосом. Ей решительно всё равно, слушаем мы или нет. Принимает экзамены у нас приходящий нарочно молодой профессор - большой надсмешник. Все наши от него без ума, без конца потчуют пряниками. Кстати о пряниках, хотелось бы передать их вам поскорее. Хоть они и прекрасны тем, что не скоро черствеют и из них можно сделать запасы, хочется предоставить их в лучшем виде. Вдруг вы захотите угостить товарищей... Расскажу, пожалуй, о том как я вернулась. Белка и Маркиза действительно сбежали и были уверены, что я погибла. Когда я вернулась, они, конечно, кинулись расспрашивать. Ну а я - ничего. Только спрятала серьги в шкатулку. Вы не обижайтесь, что пишу так мало. Мы недолго знакомы - не знаю о чем писать. И так уж, кажется, много болтаю. Мне бы хотелось поскорее встретиться с Вами лично и поговорить о многом. Мне нравится, как Вы говорите и улыбаетесь. Я рада, что познакомилась с вами и жду скорейшей встречи. Льщу себя надеждой, что вы много мне расскажете и оцените угощение. С нетерпением жду Ваше письмо. С наилучшими пожеланиями, Новый друг ваш, Алиса» Что и говорить, не на такую грамотку он рассчитывал. Кроме строчки про улыбку, не видно было никакого намёка на большее. Ишь ты, другом подписалась. Да неужели она думает, что Виля поставит её на одну доску с мальчишками, с которыми можно бегать взапуски? Еще и пишет что ей некогда. Деловая, ишь поди! Но с другой стороны... Она хочет его лично видеть и так скоро. У него есть шанс зайти чуть дальше... И про улыбку она не спроста написала. Может, не то хотела написать? О чем же она хочет узнать от него? Мучимый этими вопросами, снедаемый волнением пред будущей встречей, он заснул. Во сне ему ничего не снилось. Завтра день свиданий. Должна приехать маменька. Что-то она скажет? Привезет ли денег, гостинцев или новостей?