Мой истинный (друг)

      — Они меня скоро раздавят, — с недовольством бурчит Тэхён, поправляя лямку своего рюкзака на плече, и прижимает учебники плотнее к груди, чтобы те не выпали под напором других омег.              Он всего-то хочет подлезть к своему другу, чтобы решить вопрос жизни и смерти, а тут такая давка, что, гляди, и до голодных игр недалеко — ну вот честное слово!              Омеги снова столпились вокруг баскетболистов после очередной тренировки и пытаются выпросить хоть у кого-то из них номер или ненавязчиво позвать на свидание, похлопывая ресничками и строя глазки то одному, то уже другому альфе, когда первый не подаёт никаких признаков взаимного интереса. Тэхён даже не знает, в какую урну ему стошнить от сей творящейся вакханалии у него перед носом, поэтому просто по привычке закатывает глаза и отпихивает очередного омегу в сторону, разнаряженного в суперузкие джинсы и какой-то аляповатый кроп-топ цвета фуксии — чтоб уж точно привлечь внимание к своей персоне, — за что получает презрительный взгляд и несколько летящих в спину стрел — к счастью для Тэхёна, только мысленных.              Честно говоря, иногда он искренне ненавидит быть другом Чон Чонгука. А всё потому, что Чонгук из тех самых альф, по которым ссытся кипятком добрая половина составляющих омег университета. Высокий, подтянутый, с запахом лесных трав и лаванды, к тому же капитан баскетбольной команды (что может быть ещё более клишированным?), в довесок ко всему ещё и красивые черты лица — и вот за ним уже толпами бегают ошалелые омеги, подлавливая альфу во всевозможных уголках университета: от дверей аудиторий и вплоть до мужской раздевалки, — и откровенно пускают на него слюнки, сами того не стесняясь. А бедному Тэхёну каждый раз приходится проходить сквозь огонь и воду, чтобы хоть как-то подобраться к своему другу, буквально купающемуся в омежьих феромонах.              — Ты просто совсем крошечный, — альфа шутливо тыкает Тэхёна в грудь, когда тому всё же удаётся пробраться к нему живым, но тут же пошатывается, грозясь быть поглощённым толпой оголодавших омег позади, отчего ещё больше надувает свои губы, покрытые клубничным тинтом.              — Это не я крошечный, это ты просто раскачался до каких-то гигантских размеров, — закатывает глаза Тэхён. Да и вообще, он — омега, ему свойственно быть утончённым и грациозным, словно горная лань в тибетских горах, скачущая по склонам.              — Думаешь? Мне кажется, не такие уж они и большие, — альфа сжимает руку в кулак, словно демонстративно показывая свои накачанные мышцы, и задумчиво смотрит на них оценивающе, совсем не замечая того, как несколько омег только что восхищённо пискнули от сего зрелища и тут же бросили на Тэхёна пронзительно испепеляющие взгляды. Ох, если бы только глазами можно было прожечь, Ким бы уже давно подрабатывал ведьмой на инквизиции, горя в самом жарком пламени.              — Тебе стоит что-нибудь с ними сделать, — бурчит Тэхён, подступая чуть ближе к альфе, чтобы уйти от греха подальше. Не хватало ещё, чтобы кто-то решил пустить в ход тяжёлую артиллерию и накинуться на бедолагу. — Они думают, что я претендую на тебя. А мне не очень-то хочется оборачиваться по вечерам в тёмных переулках, возвращаясь домой. Омеги — страшные создания, — чуть тише сообщает Тэхён, оглядываясь по сторонам, чтобы не дай Бог его кто не услышал. По-любому кто-то из верных фанаточек Чонгука прямо сейчас готовит грандиозный план по избавлению от нечестивых, храня в своём розовеньком рюкзачке со стразами куклу Вуду в виде Ким Тэхёна с большими красными буквами на груди: «Главный враг народа».              А прозвище он такое получил из-за стереотипного мышления подавляющей части общества, которое считает, что дружбы между альфой и омегой быть ну никак не может, и что при виде красивого статного альфы с умопомрачительным запахом чего-нибудь этакого брутального, ноги омеги должны как по команде раздвигаться в желании обзавестись потомством. По правде говоря, с этим спорить сложно, ведь омеги по своей натуре такие создания, что им хочется пропихнуть в свою течную задницу что-то большое и твёрдое. И как тут можно устоять перед накачанным альфой под два метра ростом, у которого в штанах по-любому есть то самое большое и твёрдое?.. Сразу хочется рожать и трахаться. Правда, сначала трахаться, а потом рожать. Тэхён в этом даже не сомневается, глядя на огромную толпу омег позади себя.              Только вот самому ему плодиться направо-налево не так уж и хочется, особенно (упаси Боже), от своего лучшего друга. Правда убедить в этом остальных Тэхён понял, что всё же не получится, когда в очередной раз продолжал находить в своём рюкзаке стопку гневных записок с угрозами от разбушевавшихся омег расправиться с «везучей скотиной», или, когда, проходя по коридорам универа, ловил за своей спиной сплетни о том, что Ким Тэхён в довесок ко всему ещё и неверная скотина, и что Чонгук просто обязан с ним расстаться! Они-то его пригреют у себя на груди и изменять уж точно никогда не станут (ну это до тех пор, пока альфа красивее не появится; Тэхён самолично видел, как они пускают слюнки то на Намджуна — сокомандника Чонгука, то на Мин Юнги, который уже около года встречается с какой-то очень красивой чирлидершей). И даже несмотря на то, что они с Чонгуком оба периодически с кем-то встречаются, многие всё ещё убеждены в том, что это они просто переживают трудности в отношениях, а потом снова сходятся, как каких-то двое сумасшедших влюблённых, которые друг без друга не могут существовать. На все эти слухи Тэхён лишь закатывает глаза и в который раз повторяет: он с Чонгуком только дружит, кто бы что ни говорил.              Альфа тем временем заливисто смеётся и тянет к себе омегу за локоть, чтобы того и вправду не задавили. Сквозь какофонию различных омежьих запахов, принюхиваясь, он улавливает один единственный — сладкий аромат бегоний и нектарина, который сегодня сильнее, чем обычно, — и инстинктивно впивается чуть сильнее в мягкую кожу пальцами сквозь ткань полосатого джемпера, но тут же отпускает, как по щелчку, и отводит взгляд, полный фрустрации, в сторону, пока Ким коротко оглядывается назад, надеясь, что никто не припрятал за своей спиной нож и не собирается воткнуть его в несчастного омегу. Но омежья свора уже постепенно начинает расходиться, переметнув свою цель с Чонгука на других баскетболистов, двинувшихся в сторону кафетерия.              — У тебя… течка? — спрашивает Чонгук так, будто первый день с Тэхёном дружит. Хотя он знает его календарь наизусть и точно уверен, что она не сегодня.              — Ага, — скверно бурчит омега в ответ и наконец радуется тому, что подобрался к той самой проблеме о «жизни и смерти». — Так не вовремя началась! Я думал, она будет только через две недели. Мне же проект на этой неделе сдавать, а у меня все мысли только о сексе! — жалобно вопит Тэхён, а Чонгук невольно вздрагивает и будто пытается как можно меньше дышать, отчего его глаза кажутся ещё более пучеглазыми. — Мне жуть как хреново, ты даже не представляешь! Тебя не было рядом всего два часа, я уж думал, что с ума сойду, — Тэхён впивается пальцами в бицепс Чонгука, заставляя альфу чуть ли не подскочить на месте, и жмётся к нему всем телом, тут же обмякая, как только терпкий запах заполняет его лёгкие. Сегодня запах Чонгука на удивление сильнее, чем в обычные дни, но Тэхён без лишних вопросов только радуется тому, что может вдоволь насладиться феромонами альфы. — Хочу поскорее домой… — навзрыд произносит он. — У тебя есть запасная толстовка? Я не протяну ещё одну лекцию без запаха альфы. Мне уже вместо цифр члены мерещатся!..              — Д-Да… — вздрогнув, Чонгук шустро пытается избавиться от тэхёновой руки, чтобы нырнуть в свой рюкзак и достать оттуда толстовку. У него всегда припрятана лишняя как раз для таких случаев, как и запасная коробка с подавителями, если у Тэхёна они закончатся, и даже прокладки.              Ким жадно цепляется пальцами за мягкую ткань, как только Чонгук протягивает ему вещь, и утыкается в неё носом, прикрывая глаза. Но легче всё равно не становится, отчего Тэхён буквально готов взвыть на весь чёртов Сеул. Найти себе альфу для хорошего траха, как советуют другие омеги, уже не кажется ему такой плохой идеей.              — Что ж… я пойду тогда, скоро пара начнётся, — Чонгук неуверенно указывает позади себя и уже собирается отступить, как Тэхён вновь кольцует пальцами его бицепс, чуть ли не впиваясь ногтями под кожу.              — Не-не-не, — он отрицательно качает головой, словно в бреду. — Проводишь меня до аудитории, а то, боюсь, я случайно запрыгну на чей-то член, пока буду идти.              Чонгук нервно сглатывает.              — Подавители совсем не помогают? — обеспокоенно спрашивает он. — Может, тебе новых купить? Я могу сбегать сейчас в магазин…              — Не надо! — Тэхён, словно прилипчивый кошак, вьётся вокруг альфы, вдыхая его запах. — От них всё равно никакого толку. Просто перетерплю полтора часика, а потом к тебе на целый день! Мне полегчает.              После этих слов Чонгук аж чуть ли на километр от омеги не отскакивает, словно его молнией знатно шибануло.              — А может… — альфа судорожно бегает глазами из стороны в сторону, будто пытаясь кого-то выискать среди толпы. Дышит он медленно, но когда вдыхает, его будто ведёт по наклонной. Наверное, это он после тренировки так сильно устал, что едва на ногах стоит, — сегодня ты без меня?.. — всё же заканчивает Чонгук.              — Что?! — шокированно вскрикивает Тэхён и хлопает огромными глазищами, не понимая. Как это без него? Чонгук что, рехнулся? — С чего это вдруг? — и резко хмурит брови в недоумении.              — Я занят! — тут же оправдывается Чон, всё ещё аккуратно пытаясь высвободиться из мёртвой омежьей хватки. — Мне нужно… к Юнги, да! К Юнги… У нас… важные дела.              Тэхён смотрит на Чонгука прищуренными глазами с явным недоверием, отчего у альфы аж в горле пересыхает. Что это ещё за такие важные дела? Разве Тэхён, страдающий от течки, не должен быть важнее? Всегда почему-то был, а сейчас вдруг… нет? Тэхён ловит когнитивный диссонанс.              — Важные? — переспрашивает Ким, нахмурившись ещё сильнее. Но уже через мгновение выражение его лица тут же сменяется на более радостное, а глаза загораются странным огоньком, от которого у Чонгука очень плохое предчувствие. — Так даже лучше! Один альфа хорошо, а два — вообще зашибись! Я не сильно буду вам мешать, честно-честно. Посижу где-нибудь в сторонке. Или лучше зови его к нам! Обещаю, буду тише воды, ниже травы!              Чонгук мрачнее тучи.              — Да там… — мнётся он, подбирая подходящие слова. — В общем, мы будем очень заняты! Прям очень! Очень-очень… — Чонгук оседает, понимая, что убедительная речь — не его конёк, и меняет тактику. — Может, вы с Чимином сходите куда-нибудь?.. Я правда не смогу тебе сегодня помочь, прости, Тэ… — виновато опускает глаза Чонгук и снова судорожно вдыхает, инстинктивно прикусывая нижнюю губу.              — Ты в порядке? — вместо ответа обеспокоенно интересуется омега, только сейчас заметив, что Чонгук по-странному дрожит и тяжело дышит. Запах лаванды сам по себе довольно терпкий, но сейчас он чувствуется в разы сильнее. — Что-то случилось?              — Нет! — вздрагивает альфа, когда Тэхён подушечками пальцев касается его щёк, чтобы проверить, не горячий ли он. Но кожа тут же вспыхивает пламенем от прикосновения омеги, и Чонгук чуть ли не отлетает в ужасе назад. — Всё нормально, я… просто устал после тренировки. Наверное, перезанимался. Пойду проветрюсь… Иди без меня…              Тэхён понимающе качает головой и потускневши вздыхает, когда Чонгук, освободившись из его хватки, уже собирается дать дёру.              — Но вечером ты же вернёшься?.. — жалостливо умоляет взглядом омега, с тоской наблюдая за тем, как Чонгук медленно ретируется в сторону дверей.              — Д-Да, наверное… — почёсывая затылок, Чонгук проверяет время на наручных часах, будто бы ему есть куда спешить. — Ну, мне пора! Увидимся! — а затем поспешно скрывается за стеклянными дверями, оставляя бедного омегу одного с единственной вещью, которая хоть немного, но успокаивает его.              Тэхён уныло вздыхает и натягивает через голову мягкую толстовку. Он втягивает через нос приятный запах лаванды и, подбирая свои учебники, оставленные на лавочке вместе с рюкзаком, идёт на следующее занятие, искренне надеясь, что хотя бы вечером он сможет обнять Чонгука и, прижавшись к нему, получать столько альфьих феромонов, сколько его течной заднице будет необходимо.              

***

             Честно говоря, Тэхён очень сильно удивился, когда Чонгук заявил, что эту течку омега будет проводить без него.              С Чоном он знаком всю свою жизнь — буквально. Даже несмотря на то, что он — омега, а тот — альфа, ещё с шести лет их связали крепкие узы дружбы, когда Тэхён, будучи маленьким ребёнком, одиноко сидел в песочнице, а альфа решил составить ему компанию со своими машинками, так как заметил, что с омегой никто не играл — у того просто-напросто был дурной характер, и Чонгук эту тему сразу просёк, поэтому, наверное, и не влюбился бездумно. Однако компания Тэхёна ему всё равно почему-то импонировала, и большую часть своего времени Чонгук решил уделять именно омеге, нежели другим альфам со своего двора.              Конечно, когда Чонгук начал подрастать и становиться настоящим альфой, Тэхёна это начало временами раздражать, особенно, когда из-за омег негде было протолкнуться. Однако от клишированного бойфренда и мечты любого течного омеги Чонгука отличало то, что он не был редкостным идиотом. Он вообще идиотом не был, учился очень даже сносно, несмотря на то, что остальные его сокомандники, уже успевшие приударить за Тэхёном, особым умом не отличались. А вот Чонгук, наоборот, был совершенно другим.              Альфа часто проводил время после тренировок за учёбой, так как без хорошей успеваемости двери спортзала для него бы навсегда закрылись, а Чонгук всё же мечтал стать профессиональным баскетболистом. Его табель с оценками был выше среднего, во многом благодаря Тэхёну и собственным усилиям. И в целом Чонгук был очень ценным другом, когда в очередной раз защищал Тэхёна от других альф, буквально сгребая омегу в свои большие ручищи и метая на громил грозные взгляды, потому что Киму совсем не хотелось идти с кем-то из них на свидание. Или, когда Чонгук задаривал омегу ни с того ни с сего сладостями и снэками, просто потому, что Тэхён вечно любил что-то пожевать в школе на переменах. А когда омега заболевал, альфа всегда приходил к нему домой, укутывал его в тёплый плед и, несмотря на возражения Тэхёна о том, что он может заразиться, всё равно садился рядом и включал какой-нибудь скучнейший фильм, чтобы омега поскорее уснул и ему полегчало во сне.              В итоге Тэхён так сильно прикипел к их дружбе за эти годы, что как альфу Чонгука он совсем не воспринимал, да и от самого Чона никогда не было никаких поползновений в его сторону.              Тэхён прекрасно знал, что омегой он был красивым. Природа щедро наградила его стройным телом и длинными ногами, на которых идеально сидели любые джинсы, густыми кудрями и огромными миндалевидными глазами. К его пышным бёдрам буквально прилипали жадные взгляды не только альф, но и омег, втайне мечтающих о таких же формах. По универу даже какое-то время ходили слухи, что Тэхён перенёс несколько пластических операций, ведь не может же у него быть такой идеальный нос! Но Тэхён гордо заявлял, что может, и что это всё его — родное, — отчего ему завидовали всё больше, пока альфы выстраивались в очередь, пытаясь добиться расположения омеги. И Чонгука там никогда не оказывалось, зато он всегда был рядом, чтобы избавиться от очередного злополучного альфы.              В общем, они оба ценили их дружеский союз и за границы дозволенного никогда не переходили.              Правда, с первой течкой игнорировать тот факт, что в Чонгуке всё же от альфы что-то есть, было достаточно трудно. Тэхёну тогда едва стукнуло пятнадцать, как его задницу буквально прорвало. Почему-то трахаться хотелось до ужаса и альфу прям жёстко хотелось с его большим каменным…              Так вот, взглянул он тогда на Чонгука, сидящего за столом в своей комнате, и будто впервые осознал, что тот как бы альфа, с альфьими феромонами и большим альфьим… Дальше его фантазии, слава Марлоу, никуда не ушли. Однако после того дня он активно стал пользоваться услугами своего друга во время течек, наведываясь к тому домой и закутываясь с головой в пропахнувшую Чонгуком одежду. Трахаться, конечно, всё ещё хотелось, но мыслей о том, чтобы когда-нибудь (упаси Боже) оседлать Чонгука своей течной задницей, у него не возникало. У них была самая настоящая крепкая дружба длиною аж в пятнадцать лет! Тэхён, даже если бы захотел, не смог бы представить Чонгука полноценным альфой. Что уж там говорить, он даже его голым однажды видел, когда заглянул в его комнату, пока тот переодевался. В штанах ничего не зашевелилось, хотя в голове накрепко отпечаталась ненужная мысль, что там реально большой! Но он её быстро прогнал и позабыл о том неловком случае навсегда.              С тех пор не было ни дня, когда Чонгук бы отказывался по какой-либо причине проводить с Тэхёном его течку, ведь он прекрасно понимал, как омеге порой бывало ужасно плохо, поэтому всегда приносил гору вещей к Тэхёну домой и садился с ним рядышком, позволяя омеге уткнуться носом в его шею и облепить руками свою талию. А сейчас вдруг, вот те на, — дела какие-то! Смутился Тэхён в общем. Однако с горем пополам пришлось смириться и всё же позвать к себе Пак Чимина, чтобы хоть как-то отвлечься.              — Выглядишь дерьмово, — сообщает омега, как только Тэхён открывает ему дверь и пропускает парня в свою квартиру.              — Спасибо, — закатывает глаза Тэхён и отходит в сторону, облокачиваясь плечом на шкаф, чтобы не мешать омеге раздеваться.              Волосы Кима убраны назад повязкой с кошачьими ушками розового цвета, на ногах — мягкие махровые тапочки, а сам он одет в шёлковую пижаму с короткими шортами в полоску, что совсем не сочетается с его истощённым и мрачным взглядом. Природа его совсем не щадит. Выглядит он и вправду ужасно.              — Течка? — быстро догадывается тот. Наверняка сам выглядит не лучше в такие моменты, вот и нашёл своё отражение в Тэхёне. Хотя, в отличие от Кима, Пак знает, как пережить безболезненно любую течку. — Видишь, я же говорил, что тебе альфа нужен, — а вот и тот самый «безболезненный способ». — С каждым разом всё чахнешь и чахнешь. Ты себя в зеркало-то видел? — Чимин разворачивает омегу лицом к зеркалу и указывает на его бледную кожу, синяки под глазами и усталый, совсем потухший взгляд. — Ну просто чудище!              — Ага, — безучастно отвечает Тэхён и, закатывая глаза, удаляется в сторону своей комнаты, откуда безразлично сообщает: — И не нужен мне никакой альфа!..              — Кто бы говорил, — цокает языком Чимин и неодобрительно качает головой, плюхаясь на мягкую кровать в комнате Тэхёна, где уже повсюду разбросана косметика, восковые полоски и прочая уходовая чепуха, чтобы отвлечься от мыслей об альфах и их членах — вряд ли это, конечно, сильно поможет, но Чонгук сказал брать Чимина и развлекаться. А Пак, будучи нафуфыренной омегой, развлекаться умеет только так, что марафетиться по три часа, а потом ищи-свищи его по барам и самым злачным местам. Тэхён его, конечно, как друга любит, но в душе иногда осуждает за подобный образ жизни. — Опять собираешься проводить течку с Чонгуком? Тебе же его шмотки уже даже особо не помогают.              — К сожалению, нет, — чуть ли не со слезами на глазах сообщает Тэхён. — Он сказал, что дела у него какие-то с Юнги. Важные, — выделяет. — Важнее меня, понимаешь? — жалобно скулит омега и сворачивается калачиком от пронзающей всё тело боли и желания пропихнуть в свою задницу что-то большое и твёрдое. Он прекрасно понимает, что Чонгук может быть действительно занят чем-то серьёзным, оттого и не жалуется слишком сильно, но всё же очень хочется взять альфу за шкирку и посадить рядом с собой.              — Вот был бы он твоим альфой, ничего важнее тебя у него бы не было, — заверяет Чимин, вновь заводя свою старую шарманку.              Как бы Тэхён не пытался выбить эту мысль из его дурного котелка, Чимин всё никак не может смириться с тем, что они с Чонгуком — только друзья, поэтому каждый раз считает важным напомнить Киму о том, что пора бы оседлать этот альфий член, несмотря на то, что с обладателем этого самого альфьего члена Тэхён дружит почти что всю свою жизнь. Сваха из него никудышная, короче говоря.              — Да ну тебя, — отмахивается омега и, распластавшись в форме звезды на кровати, тяжко вздыхает, глядя в потолок.              Он, если честно, до сих пор не понимает такого сильного рвения свести их вместе. Даже когда они с Чонгуком были ещё детьми, их родители так трепетно ворковали, приговаривая, что они вырастут будущими мужьями, глядя на то, как альфа придерживал омегу за ладошку, когда тому хотелось пройтись по тротуару, или когда все свои лучшие игрушки Чонгук всегда отдавал Тэхёну или очень часто говорил про то, что Тэхён — очень хороший и милый омега, несмотря на его скверный характер.              Однако, к их великому сожалению, этого не случилось. Каково же было удивление родителей, когда в возрасте шестнадцати лет Тэхён приволок в их дом совершенно незнакомого альфу и заявил, что он теперь — его новоиспечённый бойфренд. Папа тогда схватился за голову и от непреодолимого шока аж чай пролил на столешницу, а у отца лишь нервно задёргался глаз, когда он взглянул на того амбала, что притащил его драгоценнейший сынок. Омеге потом ещё долго промывали мозги, что неправильно это как-то встречаться с другим, когда под боком такой вот красивый и надёжный альфа — всяко лучше, чем этот непонятный Сокджин, которого он знает без году неделя. Тэхён на всё это лишь закатывал глаза — Сокджина он вообще-то считал своей первой настоящей любовью! Жаль только, что продлилась она всего две недели. Альфа тогда решил зачем-то обкорнать свою шевелюру, а Тэхён ужаснулся и дал дёру, не желая больше видеть эту бритую макушку.              Вообще, они с Чонгуком часто смеялись над тем, как родители отчаянно пытались свести их вместе. А попыток было действительно очень много: совместные ужины, вечерние посиделки дружненько двумя семьями за светскими беседами, походы на службу в церковь, где пастор ненавязчиво пытался благословить их будущий брак, и постоянные подбрасывания папой в тэхёнов комод новеньких комплектов кружевного белья вместе с презервативами (конечно же, после того, как им обоим исполнилось по восемнадцать! И не важно, что Тэхён уже успел попробовать всякого с тем самым амбалом-Сокджином). Омега потом благополучно делил дарёные презервативы с Чонгуком, а бельё приберегал для особых случаев — всё-таки у его папы был хороший вкус.              Родители даже никогда не запрещали им ночевать вместе в одной комнате (кому расскажи — завидовать чёрной завистью будут). Видимо, надеялись, что когда-нибудь Тэхён заявится к ним с новостью, что у него будет бейбик. Но Тэхёну этих «бейбиков» не хотелось, особенно от своего лучшего друга. Такое даже представить было странно, чтобы он и Чонгук… Ну его нафиг. Они ж чуть ли не на один горшок вместе ходили и в машинки одни играли. Какие там бейбики, о чём вы? Для Тэхёна Чонгук был в первую очередь другом, и только потом уж по каким-то особым дням (во время жутких течек) тот мог предстать перед ним альфой, но лишь чуть-чуть, совсем на немножко, и то потому, что Тэхён так отчаянно нуждался в запахе альфы. А о члене его он даже не думал. Иногда вообще забывал, что у Чона тот имелся.              — Честно говоря, поражаюсь выдержке Чонгука. У него, должно быть, стальные яйца, раз за всё время твоих течек он ни разу не захотел тебя отыметь, — хмыкает Чимин, тем самым вытягивая омегу из собственных мыслей.              — Что ты такое говоришь?! — удивлённо восклицает Тэхён, аж подскакивая, отчего повязка не выдерживает и развязывается, падая на кровать и разлохмачивая омежьи волосы. Теперь он выглядит ещё хуже, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда ещё хуже… — Мы же друзья!              — Друзья друзьями, но ты — омега, а он — альфа. Как вы вообще держитесь? Как ты держишься? Он же буквально ходячий секс! На твоём месте я бы давно уже оприходовал его и пометил своим. За ним же толпы таких красивых омег бегают, а он рядом с кем? С тобой, дурная ты башка! Хватать нужно такого мужика, как ты не понимаешь… — качает головой Чимин и обратно повязку на голову омеги возвращает, прежде чем налепить тканевую маску ему на лицо.              — Ты несёшь какую-то чушь, — недовольно бурчит Тэхён. — Не превращайся в моих родителей. Иначе я буду думать, что они и тебе уже мозги промыли.              — Так слушать их надо! — Чимин даёт ему лёгкий щелбан, отчего омега шикает и чуть ли назад не заваливается. — Где ты ещё такого альфу найдёшь? Куда ни глянь, вокруг одни дураки.              Тэхён выбирает тактику «тотальный игнор» и продолжает принимать спа-процедуры. Если игнорировать Чимина, то в какой-то момент тот поймёт, что разговаривает сам с собой, и ему быстро это наскучит. Хотя Тэхёну стоит признать: в чём-то он всё-таки прав.              Не то чтобы Ким недолюбливал альф. Наоборот, они ему ещё как нравились, с их большущими толстыми членами и обалденными влажными языками, которые при сильном желании могли бы достать до простаты. Тэхёну бы даже хотелось обзавестись семьёй и нарожать бейбиков своему будущему альфе к тридцати. Только вот повсюду и вправду были одни дураки.              После того амбала-Сокджина Тэхен, конечно же, встречался и ходил на свидания, но он бы уж лучше предпочёл вернуться к бритой макушке, чем ещё раз добровольно бы вступил в отношения с кем-то из тех альф. С каждым несчастным и болезненным расставанием общее впечатление об альфах у Тэхёна конкретно портилось, и только один Чонгук оставался светом в окошке.              Даже имея такую огромную популярность, альфа никогда не цеплялся за каждого омегу, даже, казалось бы, вообще не обращал на большинство из них внимания, всегда вёл себя сдержанно и вежливо отказывал, чувствуя искреннее сожаление из-за того, что не может разделить чувств омеги. Выбирал он партнёров с умом, а затем подолгу ухаживал, задаривал подарками, цветами и дорогим шоколадом, часто водил на свидания и просто старался проводить с омегой как можно больше времени. А ещё про Тэхёна никогда не забывал, даже во время течек он приходил к нему и отдавал почти всю свою одежду, оставаясь рядом на целый вечер, и только потом возвращался к своему разревновавшемуся омеге. Однако Чонгук всегда был верным альфой и смотрел влюблённо только на своего единственного. Жаль только, что те омеги не были такими же верными, как он… Тэхён до сих пор не понимает, чем думали эти пустоголовые создания, когда теряли настолько прекрасного альфу.              Вот какого альфу себе хотел Тэхён, а не тех, кто поиграет и бросит через месяц или испугается ответственности и сбежит. Может, если бы между ним с Чонгуком не было дружбы длиною аж в пятнадцать лет, Тэхён бы на него засмотрелся. Чон ведь действительно очень красивый, умный, так ещё и спортсмен с прекрасным телом. Тэхён хоть и рассудительный, но голову всё же иногда теряет от вида рельефных торсов и мускулистых рук, которые так хорошо прижимали бы его к матрасу. А ещё у Чонгука есть жизненная цель, к которой он активно стремится, и схожие с Кимом взгляды на мир. Возможно, отчасти родители с Чимином правы — из них бы вышла отличная пара. Но они выбрали другое развитие их отношений, и Тэхён нисколько об этом не жалеет. А должен вообще?              Если бы не Чонгук, Тэхён бы уже давно наискался приключений на свою течную задницу в душных клубах, где царит только одно: похоть и разврат. Но, к счастью, он сидит дома, укутавшись в вещи альфы, пока тот готовит ему какао с маршмеллоу, чтобы омеге полегчало, а затем включает на телевизоре его любимую дораму и садится рядом. Тэхён считает, что он самый везучий омега, потому что у него есть такой прекрасный и заботливый друг.              — А ты представь, вы сейчас вон дурака валяете, а потом окажется, что вы — истинные, — провалившись в собственные мысли, Тэхён искренне надеялся, что Чимин уже оставил тему со сводничеством далеко и надолго, но тот упорно продолжает капать ему на мозги, обмазывая лицо омеги кремами. — Тебе ведь очень нравится лаванда, разве это не знак?              — Мне и члены нравятся, но это не значит, что я должен запрыгивать на каждый, — закатывает глаза Тэхён.              — Это другое, ты не понимаешь, — отмахивается Пак. — Истинный ведь только один и на всю жизнь! А если это и вправду окажется Чонгук, вы ж, дураки, плакать потом будете, когда женитесь на других.              — Не переживай, мы не истинные, — Тэхён силится, чтобы снова не закатить глаза в очередной раз. — Я б уже давно почувствовал, если бы у меня на него стоял, — и сам же ёжится от собственных слов.              — Думаешь, если член по стойке смирно встанет при виде альфы, то он — твой истинный, балбес? — Чимин вновь щёлкает омегу по лбу, заставляя того недовольно прошипеть и надуть губы.              Ну а что, Тэхён об истинности мало что знает. Тут достойного альфу найти — большая проблема, не то, что истинного… Да и он не особо надеется. Говорят, это вообще редкое явление. Можно всю жизнь прожить, но так и не встретить своего истинного, так что ерунда это всё и дуристика чистой воды.              — Знаешь, какой верный способ выявить своего истинного? — говорит Пак, пока лепит на лодыжку омеги восковую полоску и растирает её. — Если у вас совпадёт гон с течкой, вам обоим буквально снесёт крышу! А насколько мне известно, ваши циклы пока ещё не совпадали.              — Разве истинные не вызывают друг у друга преждевременную течку или гон? А ещё я слышал, что они друг без друга даже жить долго не могут, а я, как видишь, и без Чонгука прекрасно существую, не помер пока что. В твоих теориях столько недочётов, — хмыкает Ким, хотя в последнем даже сам сомневается — альфы ему сейчас действительно очень не хватает, но Чимину лучше об этом не знать — спать крепче будет.              — У всех по-разному, — пожимает плечами Чимин и резким движением срывает с лодыжки бедного Тэхёна полоску, заставляя того истошно вскрикнуть и аж слезу пустить. — Ты разве не замечал, как Чонгук буквально чувствует, когда тебе плохо во время течек? Ты ещё даже не успел ему сообщить, а он уже тут как тут со своей одеждой.              — Это абсолютно нормальное явление… — еле сдерживая слёзы, Тэхён потирает покрасневшее место, пока Чимин уже лепит новую полоску ему на ногу. — Он знает мой календарь, да и по моему страдальческому виду трудно не заметить, как я сдерживаюсь, чтобы не запрыгнуть на чей-то член.              — А когда Чонгук расстался с Хэджуном на первом курсе, разве тебе не было больно?              — А тебе не было бы? — возражает Тэхён. — Когда твой лучший друг почти две недели не выходит из дома и плачет по ночам. Как тут можно остаться равнодушным?              — У тебя буквально болело сердце и всё тело ломило! Ты же сам мне жаловался тогда, что с ума сходишь.              — Конечно, схожу! Чонгук — самый важный человек в моей жизни! Если больно ему, больно и мне. И это не потому, что мы — истинные!              — А когда он ревнует тебя к другим альфам, не подпуская их к тебе даже на пушечный выстрел? — продолжает наседать омега.              — Он не ревнует, а защищает от мудаков! — хмурится Ким.              — Желание защищать и оберегать тоже заложено у истинных, — уверенно заявляет Чимин и не оставляет Тэхёну даже шанса в этой словесной битве, срывая очередную полоску с омежьей лодыжки.              — Да чтоб тебя чёрт побрал!.. — жалобно скулит Ким, заваливаясь на бок и подтягивая к себе чонгукову толстовку, от которой всё ещё веет лёгким ароматом лаванды. Тот постепенно выветривается, и Тэхёна это вгоняет в тоску.              С последней течки что-то в организме Тэхёна заметно изменилось, отчего сейчас из его задницы буквально льёт Ниагарский водопад. Одежда Чонгука уже не спасает так, как раньше; хочется схватить альфу мёртвой хваткой и посадить рядом с собой, а тот шарахается в такой день хрен пойми где… За всю историю их дружбы такое происходит впервые, чтобы Тэхён проводил свою течку вдали от Чонгука. Даже странно это как-то… Да и что это за дела такие супер важные, в которые Тэхён не мог вписаться даже краешком? Обычно омегу он просвещает во все свои планы первым делом. Странно всё это… Но жаловаться Ким не вправе. Чимин прав. Чонгук всё-таки не его альфа и не обязан по первому зову бежать к омеге, чтобы успокоить его течную задницу.              — Только посмотри на себя, торчишь от его запаха, как наркоман от иголок, — цокает языком Пак, глядя на то, как Тэхён облепил руками чонгукову толстовку, словно котёнок клубок ниток, и, судя по всему, отпускать её явно не собирается.              — Отстань от меня… — жалостливо стонет Ким, уже готовый драться и кусаться за единственную альфью вещь, ещё и так вкусно пахнущую, которую у него пытаются нагло отобрать.              — Пойдём тебе альфу найдём, что ли, а то ведь реально на Чонгука запрыгнешь, когда тот вернётся, — Чимину всё же удаётся выхватить из цепких тэхёновых лап злосчастную толстовку и упрятать её подальше в шкаф под истошные и слезливые всхлипы омеги.              — Ты меня ненавидишь… — бурчит тот, но негодования его длятся недолго, когда очередная пронзительная боль расходится по всему телу, заставляя омегу скрутиться калачиком и отчаянно взвыть.              Наверное, Чимин и здесь всё-таки прав: альфа ему не помешает. Хотя бы просто окружить себя их запахами на танцполе уже будет неплохо, раз Чонгук сегодня не может быть рядом. Тэхёна почему-то до сих пор не отпускает вопрос, чем таким занят Чонгук этим вечером. Есть у него эта некая чуйка, которая подсказывает, что что-то здесь нечисто. Альфа никогда ещё не врал ему, но сейчас почему-то такое чувство, что от омеги что-то пытаются утаить…              Или у Тэхёна уже окончательно сорвало башню и пора подыскать себе альфу. Не зря же он обмазывался всеми этими кремами и сдирал с себя волосню под истошные крики.              — На, держи, — Чимин кидает обездвиженной тушке, растекающейся по кровати, судя по всему, очень узкие джинсы и шёлковую рубашку нежно-лилового цвета — прямо как лаванда, которой пахнет Чонгук…              Омега не замечает, как прижимается щекой к нежной ткани, будто пытаясь учуять аромат любимого растения, но тут же удручённо вздыхает, разочаровываясь, когда запаха на ней не оказывается. Казалось бы, он никогда ещё так сильно не нуждался в чонгуковом запахе, как сейчас. Но всё ещё продолжает убеждать себя в том, что виной всему злосчастная течка, забывая об одном немаловажном факте об истинных.              Омега во время своей течки будет искать во всём запах своего истинного, когда того нет рядом.              

***

             Раньше Тэхёна тема истинности никогда особо не интересовала. Всё, что он знал о ней, это лишь со слов Чимина, повёрнутого на этой ерундистике, и немного от других омег, уже повстречавших свою родственную душу. Каждый из них всегда говорил об одном: твой самый любимый запах будет у твоего истинного. Но Тэхён на это лишь каждый раз отмахивался и говорил, что в таком случае его истинными будут все альфы с запахом лаванды.              Короче говоря, абсурд да и только. К тому же может ведь вполне оказаться и так, что Чонгуку совсем не нравится запах бегоний и нектарина. Тэхён никогда этим вопросом не задавался, да и ему как-то не было интересно узнать, без ума ли его лучший друг от его запаха. Если бы и был, то, вероятно, Ким бы уже давно заметил, а от Чонгука не было даже и малейших намёков на то, что омега может ему нравиться.              В общем, чушь это всё. Казалось Тэхёну ровно до этого вечера.              Ещё на танцполе, учуяв лёгкий аромат лаванды, омега навострил уши. Сквозь какофонию альфьих феромонов и двигающуюся под музыку пьяную толпу, он пытался протиснуться между разгорячёнными телами, следуя за знакомым запахом. С каждым шагом лаванда всё усиливалась, проникая в лёгкие и привлекая к себе заворожённого омегу, пока Тэхён резко не остановился и не принюхался ещё раз.              Запах был очень сильно похож на тот, что у Чонгука, но… что-то в нём очень сильно отталкивало, и Тэхён сам не понимал что.              У Чонгука запах был терпкий и стойкий, но с лёгкими нотками чего-то свежего, словно приятный весенний ветерок пронёсся над лесной чащей и окутал её своей прохладой. Запах Чонгука — это прекрасный закат на фоне заходящего солнца и раскрашенного в золотистый небосвода. Это запах природы, домашней теплоты в обнимку на диване под мягким пледом и уюта. А запах этого альфы — он будто… чужой. В нём словно нет ничего, только лишь пустота, которую никакими красками не заполнишь.              Но Тэхён решил особого внимания этому не придавать. Во время течки обоняние довольно сильно обостряется, и те ароматы, которые прежде очень сильно нравились, сегодня могут казаться уже другими. Тэхёну сегодня вообще почему-то все запахи претят. Даже самые приятные ощущаются совсем иначе, оттого и толку в альфьих запахах особого нет.              Можно, конечно, пойти дальше, как и советовал ему Чимин, готовя своего друга к горячей ночи основательно, но Тэхён, даже если бы и захотел, всё равно не смог бы решиться на что-то подобное. Мало того, что любой запах альфы у него вызывает отторжение, так ещё и где-то на подкорке засел один единственный, не отпускающий его ни на секунду и будто преследующий его от самого дома и вплоть до бара.              И это запах Чонгука.              В этом ведь нет ничего плохого, верно? Тэхён, просто привыкший к тому, что каждую свою течку его лучший друг проводит рядом с ним, тоскует по его запаху. Его тело просто нуждается в огромной дозе лаванды, которую он привык получать ежедневно на протяжении пятнадцати лет, а вовсе не потому, что несколькими часами ранее Пак наговорил ему всякой ерунды про истинность.              Однако к Чонгуку всё равно тянет, словно невидимыми нитями, поэтому, несмотря на возражения Чимина остаться здесь ещё ненадолго и закадрить того красивого альфу-китайца с татуировками, Тэхён, незаинтересованный данным предложением, говорит, что ему нужно домой. Пак, сразу догадавшись, к кому именно домой собрался его течный друг, по-странному хихикает и уже сам спешит поскорее спровадить омегу, на что тот лишь в очередной раз закатывает глаза.              На часах уже перевалило за полночь, и Чонгук, скорее всего, уже вернулся к себе домой, поэтому омега заказывает такси и, попрощавшись с Паком, который решает остаться в баре ещё на часок, потому что приглядел себе очередного альфу, просит водителя доставить его поскорее по нужному адресу.              Тэхёна уже колотит от недостатка лаванды и бросает то в жар, то в холодный пот. Он не слишком много выпил, чтобы списать всё на алкогольное опьянение, так что вполне себе осознаёт, что ему просто не хватает Чонгука.              Как друга, конечно же, а не то, о чём так яростно мечтают его родители вместе с Чимином.              Сам омега не замечает, а вот другие находят во всём какие-то знаки, которые лишь кажутся Киму сомнительными. Он Чонгука любит — как лучшего друга, как человека, рядом с которым он буквально рос бок о бок, — но почему-то именно сейчас совсем немного, но всё же жалеет о том, что Чонгук — не его альфа, когда тело жутко ломит от боли, голову кружит от призрачного запаха лаванды, оставшемся на его одежде, а задница настойчиво продолжает зудеть, напоминая омеге о том, что там слишком давно никого не было. Но мысль эту Тэхён отбрасывает быстро и куда подальше, тряся головой.              Пьян, наверное, всё-таки.              На этаже запах лаванды заметно усиливается, сигнализируя о том, что альфа уже вернулся, и Тэхён не замечает, как ноги сами несут его к квартире. Он шустро вводит пароль от чужой двери, который знает наизусть, и проскальзывает внутрь, тут же вдыхая поглубже и застывая на месте.              Аромат лаванды, витающий в воздухе, настолько сильный, что Тэхён впервые ощущает, как перед глазами тут же мутнеет и голову слегка ведёт. Ноги внезапно подкашиваются и подрагивают, внизу живота что-то отдаётся приятным покалыванием, а сердце стремительно набирает темп, сбиваясь с ритма и стуча, как сумасшедшее по рёбрам.              Тэхён мгновенно теряется.              Он не первый день знаком с Чонгуком, как и не первый день родился на свет омегой. Раньше он особо не замечал усиливающийся запах, будь то у Чонгука радостное настроение или, наоборот, — подвешенное, — даже во время гона запах никогда не ощущался настолько резким, а сейчас… Тэхён буквально может ощущать, как лаванда стремительно заполняет его лёгкие, что вот-вот и места в них совсем не останется. Дышать становится трудно, но не хотеть вдыхать этот запах — ещё труднее.              Наверное, это всё из-за течки, и переживать особо не стоит. У Тэхёна вообще сегодня целый день какие-то жуткие проблемы с запахами…              Ноги почему-то продолжают не слушаться, а сильный шлейф лесных трав и лаванды, окутывающий собой всю квартиру, сбивает Кима с толку, заставляя того не понимать, что с ним происходит. Он, конечно, течный омега, у которого секса не было хрен пойми сколько времени, но чтобы всё было настолько плохо?..              С кухни доносятся звуки закипающего чайника, и Тэхён, тряхнув головой, чтобы избавиться от странного наваждения, идёт на источник шума.              Чонгук, повернувшись спиной, возится с коробками из-под чая и гремит чашками, доставая их из верхнего шкафчика. Взгляд омеги цепляется за подкачанные загорелые мышцы, натягивающиеся под белой стрейчевой футболкой, идеально подчёркивающей каждый бицепс. Широкая спина напряжена, а на крепкой золотистой шее проступили крупные вены и настойчиво пульсируют. Тёмно-каштановые волосы откинуты назад и всё ещё влажные на концах — видимо, альфа только недавно вышел из душа.              Тэхён раньше и не замечал того, насколько же хорошо сложен Чонгук.              Он ещё не успевает ничего сказать, как альфа тут же замирает с чашкой в руке и резко оборачивается, чуть ли не подпрыгивая на месте, когда замечает омегу, стоящего в дверях кухни. Его и без того напряжённые мышцы напрягаются ещё сильнее, а глаза округляются.              — О!.. Ты не сказал, что придёшь… — неоднозначно произносит Чонгук, наблюдая с осторожностью за тем, как омега, тяжко вздохнув, направляется к барной стойке.              — А ты не сказал, что вернулся, — подперев щёку ладонью, Тэхён усаживается на высокий барный стул и поднимает взгляд на друга, кажущегося слишком обеспокоенным чем-то.              — Я только недавно пришёл от Юнги. Ещё не успел тебе написать, — почёсывая затылок, альфа шустро отворачивается обратно к стойке и хватает чайник за ручку, принимаясь наливать в него воду.              — Как всё прошло? — интересуется Тэхён, подтягивая к себе вазу с печеньем и конфетами, и продолжает коситься на Чонгука, наблюдая за каждым его действием.              Ким и вправду знает альфу не первый день. Проведя вместе бок о бок добрые пятнадцать лет, Тэхён ещё днём мог только догадываться, но сейчас с уверенностью может отметить, что что-то не так. Движения Чонгука резкие, мышцы уж чересчур натянуты, а взгляд будто старательно пытается избегать омегу. И этот запах… чертовски сильный запах лаванды, сбивающий его с толку. Тэхён знает наизусть все состояния альфы: это не злость, потому что тогда запах лаванды становится тяжелее в разы. Просто напряжение? Точно нет, запах тогда не был бы настолько сильным. И на простую усталость совсем не тянет.              «Может, гон?..» — внезапно проносится у Тэхёна в голове. Но Ким прекрасно знает и это состояние. Запах Чонгука просто становится ярче, но внешне ничего не меняется. Чонгук во время гона не бросается на каждого встречного омегу и не пожирает взглядом любого, готового запрыгнуть к нему в постель. Чонгук и на Тэхёна не смотрит как-то иначе (да и не должен вроде). Но сейчас альфа какой-то уж слишком дёрганный, а Тэхён — парень вовсе не глупый, и сейчас ему точно кажется, что с Чонгуком определённо что-то не так.              Альфа при упоминании Юнги с их какими-то суперсекретными делами заметно напрягается и едва кипящую воду мимо заварника не проливает.              — Отлично, да! Кхм… Просто прекрасно! Мы… всё сделали, — мнётся Чонгук, звуча как-то не слишком уж убедительно, и для большей подозрительности роняет коробку с заваркой на столешницу, когда пытается поставить её обратно в шкафчик.              — А что делали-то хоть? — изгибает бровь Тэхён, пристально наблюдая не столько за самим Чоном, сколько за мышцами его рук, пока альфа неуклюже возится с чашками, будто разучился чай заваривать.              Кажется, что выступающие вены выглядят сейчас ещё отчётливее, чем раньше, хотя до этого Тэхён внимания особого на руки альфы не обращал. А сейчас каждая пульсирующая венка, каждая мышца и движение альфы притягивают к себе безоружного омегу, заставляя того взглядом изучать подтянутое тело, пока до Тэхёна первым не доходит, что он действительно пялится на своего друга. Внутри что-то странно покалывает, когда он, смутившись собственному поведению, отворачивается.              — Да так, — отмахивается Чонгук и, нервно сглатывая, продолжает долго возиться с несчастным чаем. — С машиной нужно было помочь, сломалось что-то.              Что-то.              Тэхён хмурится, но ничего не отвечает на это.              — А ты как? — быстро переводит тему тот и, наконец, повернувшись к Киму, шустро ставит перед ним чашку со свежезаваренным чаем, прежде чем снова чуть ли не отпрыгнуть на приличную дистанцию от омеги. — Как твоя… течка?              — Дерьмово… — с отчаянным вздохом отвечает Тэхён и тянет к себе чашку. Он чует, как от керамики доносится тонкий запах лаванды, и когда подушечки его пальцев касаются кружки, омегу буквально прошибает током.              Он помнит, как на танцполе, встретив альфу с похожим на Чонгука запахом, его тело даже никак не отреагировало на любимый аромат, да и сам запах лаванды показался ему каким-то уж слишком горьким и сухим. Тогда почему сейчас его кожа вспыхивает, стоит ему только коснуться кружки, которую ещё недавно держал Чонгук?              — Мы… ходили с Чимином в бар, — опомнившись под вопрошающим взглядом Чонгука, Тэхён понимает, что завис, а его щёки налились лёгким румянцем: — повеселились немного, но это не помогло.              «Всё время хотелось к тебе», — вертится где-то на задворках разума, но вслух это так и не произносится.              — Почему не нашёл себе альфу? — снова повернувшись к омеге спиной, Чонгук уже возится с чем-то другим, открывая каждый шкафчик и роясь там в поисках чего-то.              Что он вообще ищет?              — Сдались мне эти черти, — фыркает Тэхён и, отпивая немного горячего чая, косится вновь на Чонгука, который всё не унимается в попытках что-то отыскать, пока омега продолжает изучать его спину цепким взглядом, обрисовывая мысленно контуры округлых мышц и тянущиеся линии в плавных изгибах.              Сколько у Тэхёна не было альфы? Больше года, так точно. Оттого и тянет, наверное, в таком сильном желании прикоснуться к красивому телу. Хотя, если вспомнить, в баре ему даже ни один альфа не приглянулся. А у них ведь и тела были подкачанные, и татуировки, от которых Тэхён мысленно сходит с ума. Казалось бы, всё, что надо, но всё равно почему-то что-то не то… а что именно, Ким так и не понимает до сих пор.              — Их запахи мне всё равно не помогают, толку-то… — удручённо и даже немного наигранно вздыхает омега, чтобы обратить внимание альфы на себя.              Обычно эти омежьи уловки всегда срабатывают, и Чонгук тут как тут спешит ему на помощь, чтобы окутать Кима своим запахом с ног до головы. Тэхён целый день мечтал о том, чтобы окунуться в лаванду и позабыть хоть немного о боли, а тот даже не подходит к нему ближе, чем на метр. Поэтому омега встаёт сам и тихонько подходит сзади, чтобы окольцевать талию Чонгука своими руками.              Но стоит только Тэхёну дотронуться кончиками пальцев до его спины, как Чонгук тут же подскакивает, словно ошпаренный кипятком, но развернуться не успевает, омега уже утыкается носом ему между лопаток и, как обезумевший кот, нанюхавшийся мяты, разнеживается и тихонько посапывает в чужую спину, всё же обвивая талию альфы руками.              В этот момент Тэхён понимает, что другие альфы ему не нужны, когда по возвращении домой он может подойти сзади к Чонгуку и обнять его, чтобы почувствовать себя легче; когда он может позволить себе провести всю ночь в кровати Чонгука, окружённый его запахом, и это действительно поможет ему лучше, чем секс со случайным альфой. Почему-то только именно запах Чонгука успокаивает его так, как ничей другой.              И это странно.              Тэхён сам себя не понимает. Может, всё дело в том, что квартира Чонгука полностью пропахла им, или в том, что за полчаса пребывания омеги здесь их запахи начали смешиваться и чувствуется это даже как-то слишком уж хорошо. А может, Тэхён всё же немного пьян, иначе как тогда объяснить то, что его голову продолжает кружить от усиливающегося запаха лаванды?              — Ч-Что ты делаешь, Тэ?.. — осторожно подаёт голос Чонгук, вмиг напрягшись, от чего даже Тэхён может почувствовать, как его мышцы моментом каменеют.              — Ты сбежал от меня сегодня, оставив одного в течку. А теперь я получаю удвоенную дозу твоих феромонов, так что не двигайся, давай постоим так чуть-чуть, — шепчет Тэхён, прижимаясь щекой к тёплой спине.              Чонгук затихает и перестаёт двигаться. Он всё так же не поворачивается, и Тэхён замечает, что на самом деле тот ничего не искал, а, казалось, просто зачем-то тянул время и не спешил садиться рядом с омегой.              Чонгук сегодня странный: чересчур нервный, неуклюжий и… только сейчас у Тэхёна закрадывается одна крохотная мысль: «А может, это всё-таки гон?». Тэхён ведь — течный омега, чей запах в последнее время сильнее, чем обычно. Природа так и кричит ему, что пора бы альфой обзавестись, вот и бушуют его феромоны на полную мощность. А Чонгук сам давно без отношений. У альф по природе заложено так, что рядом с течным омегой они буквально сходят с ума, желая заполучить того в свою постель. Но разве может быть так, чтобы Чонгук реагировал на течку Тэхёна подобным образом? Они ведь всё-таки друзья. Для них такие вещи не должны становиться проблемой. Вряд ли, конечно, дело в этом, но…              Тэхёна самого почему-то знатно потряхивает. Из головы никак не хотят уходить мысли о том альфе из бара с запахом лаванды. У Чонгука ведь почти такой же, так почему хочется окружить себя только чонгуковым и больше никаким другим? Почему так хочется вдохнуть поглубже, чтобы этот запах отпечатался штампом на лёгких? Почему, казалось бы, у обоих — запах лаванды, но только из-за чонгукова омегу бросает в жар? Разве ему не должно становиться легче от феромонов Чонгука, как это было всегда? Тогда почему именно сегодня его тело так по-странному себя ведёт?..              Тэхён не замечает, как сильнее сжимает тонкую ткань чонгуковой футболки своими пальцами, буквально сгребая её в кулак. Он поднимается всё выше, ведя кончиком носа тонкую линию меж лопаток, и утыкается в шею альфы. Совсем позабывшись, он сильнее втягивает приятный запах, от которого сводит колени, а ноги начинают подрагивать, силясь удержать омегу на плаву.              Чонгук всё так же стоит неподвижно, но его дыхание заметно учащается и тяжелеет, а костяшки белеют, когда альфа крепче цепляется пальцами за край столешницы. Тэхён совсем этого не замечает, увлечённый чужой шеей. Кожа Чонгука горячая и становится лишь ещё горячее, когда губы омеги слегка мажут по ней, оставляя за собой призрачный тёплый след. Запах лаванды резко бьёт волной по тэхёнову обонянию, заставляя того непроизвольно заскулить в изгиб шеи и провести ногтями по чонгукову торсу, слегка приподнимая ткань футболки и оголяя низ живота. И прежде чем до Тэхёна доходит, что он вытворяет, Чонгук срывается.              Резко развернувшись, он хватает омегу за запястья и толкает того вперёд, припечатывая к барной стойке. Тэхён, резко выдохнув, ещё не успевает опомниться и понять, что происходит, как чувствует горячие ладони, ложащиеся на свои бёдра. Узловатые пальцы крепко сжимают их, а затем, цепляясь за шлёвки джинсов, тянут омегу на себя. Бёдра Чонгука непозволительно близко прижимаются к тэхёновым, а губы альфы оказываются напротив шеи омеги.              Чонгук очень близко. Его тяжёлое дыхание оседает на нежной коже омеги, заставляя её покрываться мелкими мурашками, а ноги подкашиваться от запаха лаванды, проникающего в тэхёновы лёгкие и стремительно заполняющего их.              — Оу… — вздрагивает Тэхён, когда ощущает лёгкое прикосновение губ к своей шее, а разум постепенно начинает возвращаться к нему, обрисовывая происходящее реальностью.              И теперь он точно понимает, что происходит, как и Чонгук, вероятно, тоже, потому что в ту же секунду альфа резко отпускает его бёдра из крепкой хватки и отскакивает на шаг назад, выглядя максимально растерянным и сконфуженным. Его глаза потемнели от наваждения, а дыхание отяжелело и повисло напряжённо в воздухе.              — Я… — осипши произносит Чонгук, заставляя Тэхёна мелко вздрогнуть и поднять на альфу ещё более растерянный и непонимающий взгляд.              — Что это сейчас было?.. — осторожно интересуется омега таким же отяжелевшим, едва слышным голосом. Его дыхание заметно участилось, а сердце начало давать перебои, стуча о рёбра, как сумасшедшее.              — Чёрт, — Чонгук зарывается рукой в волосы, но на Тэхёна поднять взгляд так и не решается, продолжая смотреть куда угодно, лишь бы не на него. — Прости меня, Тэ, я не хотел… Это… Это всё из-за гона, честное слово! А у тебя ещё эта… течка, и я… Не знаю, как так вышло. Прости… — на одном дыхании выдаёт альфа и тут же начинает пятиться назад к двери. — У меня… ромашка кончилась. Пойду… сбегаю за ней в магазин!              Чонгук скрывается из виду так быстро, что Тэхён даже опомниться не успевает. Из мыслей всё не выходит произошедшее: горячие ладони на его бёдрах, крепкое тело, прижимающееся к его, и тёплое дыхание на шее, пробирающее до дрожи в коленях.              У Чонгука всё-таки гон.              Ещё никогда прежде Тэхёну не приходилось сталкиваться с тем, чтобы альфа вёл себя подобным образом: чтобы не мог совладать с собственным телом и чтобы оголодавшим зверем припечататься к омеге, словно они никогда не были друзьями. Но чего он уж точно не ожидал, так это то, что ему… понравится?              Тэхён трясёт головой и прячет лицо в ладонях, ощущая, как щёки начинают теплеть от собственных мыслей.              Это всё течка, он уверен… Нужно было слушать Чимина и оставаться в баре, может быть, даже познакомиться поближе с тем альфой-китайцем, которого присмотрел ему омега, а не ехать бездумно к Чонгуку.              Хотя ведь раньше, когда у Чона случался гон, подобного никогда не происходило. Но сегодня так совпало, что и у Тэхёна течка началась преждевременно. Наверное, такое бывает, особенно, когда у обоих долго не было отношений. Так что Ким уже собирается успокоить себя этими мыслями, как вдруг внезапно вспоминает…              «Знаешь, какой верный способ выявить своего истинного? Если у вас совпадёт гон с течкой, вам обоим буквально снесёт крышу!»              Тэхён резко подскакивает и трясёт головой ещё сильнее.              Нет, думает он. Чушь какая-то! Зачем Чимин вообще заговорил именно сегодня про этих чёртовых истинных? Теперь его это не перестаёт преследовать повсюду!              Если бы они были истинными, давно бы уже поняли, что тянет друг к другу. Так что не может это быть правдой. Чонгук — его друг и только!              Однако уверенность в этом начинает постепенно угасать, особенно, когда Чонгук возвращается из магазина, и его запах вновь заполняет собой всё пространство в квартире.              В отличие от омег, у которых есть специальные препараты, подавляющие симптомы течки, у альф таких не имеется, поэтому каждый успокаивает себя, чем может. Чонгук обычно пьёт ромашковый чай, но это когда насмотрится на всяких омег вместе с Тэхёном, — они частенько отправляют друг другу понравившееся порно, а иногда даже смотрят его вместе. Или, когда от недостатка сексуальной жизни гон затуманивает разум настолько, что Чонгук только и может, что всякие извращённые шуточки пускать. Тэхён ему каждый раз советует ромашки попить и пойти спать, а то от его шуток аж дурно становится. Вряд ли это, конечно, помогает от желания завладеть каким-нибудь омегой, но как минимум успокаивает, и альфа лучше засыпает, перенося гон не так критически.              Но неужели сейчас Чонгук собирается пить ромашку из-за Тэхёна?..              Ему снова приходится отбросить мысли в сторону и, окружив себя мягкими подушками, пропахнувшими Чонгуком, усесться на диван и включить телевизор, лишь бы ни о чём другом не думать.              Стоит ли ему уйти, раз Чонгук в таком состоянии? Или, может, наоборот, помочь альфе своими омежьими феромонами? Хотя последнее точно отпадает, учитывая то, что ещё недавно Чонгук буквально набросился на него, как оголодавший зверь на съестную добычу. Если Тэхён снова распустит свои руки, то, возможно, альфа и не такое учудит…              Ким снова вздрагивает, когда воспоминания о произошедшем на кухне вновь всплывают в его памяти, стоит ему только оглянуться назад и увидеть Чонгука, заваривающего чай на кухне. Он всё ещё не может выкинуть из головы то, как эти руки, что сейчас держат пакетик с ромашковым чаем, ещё недавно придавливали его к барной стойке. А ведь могли бы придавливать его и к кровати…              Тэхён ужасается собственным мыслям и чуть ли не подпрыгивает, когда Чонгук садится на другой конец дивана — подальше от омеги — и начинает активно пить из чашки, упираясь взглядом в экран телевизора.              Тэхён тут же сворачивается калачиком, когда усилившийся запах альфы вновь проникает в его лёгкие и отдаётся приятным ощущением внизу живота, чего уж точно никогда не должно случаться. В смысле, случаться-то должно, но не с Чонгуком же! Тэхён не знает, как так вышло, что ему до одури хочется схватить альфу, отсевшего от него за километр, и окольцевать его шею руками, чтобы больше не сбегал никуда, а сидел только здесь, рядом с ним, и, обнимая его, крепко прижимал к себе, пока Тэхён вдыхал бы его запах.              Поскуливая от ужасно неправильных мыслей, омега прячет лицо в подушке, и Чонгук, обеспокоенный, тут же подлетает к нему, оставляя свой чай в стороне.              — Ты в порядке? — спрашивает он. Глаза в беспокойстве смотрят на омегу, а сам альфа не знает, что ему делать. Близко подсесть тоже не может, но и Тэхёну, очевидно, запаха альфы совсем не хватает.              — Всё… н-нормально, — тихо произносит тот, подбирая под себя ноги и ощущая, как сердце заметно подскакивает в груди, когда Чонгук оказывается ещё ближе. — Я это… в душ пойду! — и резко подпрыгивает, заставляя альфу отскочить от него, будто бы тоже перепугавшись внезапной близости с омегой.              Закрывая за собой дверь и облокачиваясь на неё спиной, Тэхён понимает, что это ненормально. Он уже точно осознаёт, что его колени не просто дрожат, а дрожат из-за Чонгука, и что течёт он сильнее тоже из-за, мать его, Чонгука! Его запахом уже не только хочется окружить себя, его хочется под своей кожей и в виде метки.              Чонгук не должен пробуждать в нём такие чувства, даже если у Тэхёна — течка, а у того — гон. Теперь слова Чимина об истинности уже не кажутся ему несусветной чушью.              Тэхён в полном ауте. Он ведь не один чувствует то же — он в этом уверен. Чонгук не просто так налетел на него тогда на кухне, у него, очевидно, тоже крыша начала подтекать, и довольно сильно, раз ромашку приходится пить, чтобы не сорваться. А Тэхён ведь уже и не против, чтобы тот сорвался. И что с этим делать?..              От безнадёги омега даже выть начинает и шустро лезет за телефоном в карман. Этот чёртов Пак Чимин, наговоривший ему всякой ерунды, теперь должен расхлёбывать всё это. Поэтому Тэхён, открыв чат с другом, принимается быстро печатать ему сообщение, молясь всем Богам, чтобы тот не развлекался прямо сейчас с каким-нибудь альфой.              

Тэхён:

Придурок! Какие ещё есть симптомы истинности?

             К счастью, ждать долго не приходится — омега отвечает ему довольно быстро.              Чимин — тусовщик и собутыльник:       Симптомы? Ты почему зовёшь это как какую-то болезнь?..              Стой…              Что вы там с Чонгуком делаете???              Он твой истинный, да?!              Я же вам говорил!              Охренеть!              Охуеть!              Надеюсь, у тебя есть презервативы? Потому что трахаться в течку с альфой, у которого гон, нельзя! Хотя вам можно. Мы с твоим папой уже давно ждём от вас бейбиков~              

Тэхён:

Идиот! Какие к чёрту бейбики?! Ты на вопрос ответь, что делать-то?!

             Чимин — тусовщик и собутыльник:       Как что? Валить и трахать, конечно же, а потом свадьбу играть и жить вместе долго и счастливо              Ким уверен, что у него сейчас глаз задёргается. От этого несчастного друга помощи, как с козла молока. Чат приходится закрыть и залезть в браузер, истошно начав вводить в поисковике запрос: «Как понять, что альфа — твой истинный?».              Ответы Тэхёна совсем не радуют. Кто-то на форуме говорит, что это и так понятно: когда впервые встречаетесь со своим истинным, между вами проскальзывает необъяснимая химия. Тэхён встретил Чонгука, когда ему было шесть. Какая к чёрту химия? Там были только игрушечные машинки и куличики из песка.              Дальше тоже какая-то ерунда. Кто-то чувствует настроение друг друга, кто-то испытывает физические боли, когда истинного долго нет рядом. Тэхён даже успокаиваться начинает. В детстве он часто уезжал надолго к бабушке с дедушкой в Тэгу, а Чонгук оставался в Сеуле во время каникул. Они много переписывались и даже созванивались, и Тэхён, откровенно говоря, скучал по нему, но до физических болей ни разу не доходило. Если не брать в счёт то, о чём говорил днём Чимин. Но Тэхён предпочитает всё же склоняться к тому, что ему было душевно больно за своего друга. Да и настроение Чонгука прямо сейчас он почувствовать тоже не может. Разве что понимает, как тому сейчас плохо из-за гона.              Когда Тэхён уже думает окончательно успокоиться и выдохнуть, то натыкается уже на другой пост, где описывается точно такая же ситуация, как и у него! Только эти альфа с омегой не были друзьями. Они вообще были заклятыми врагами, но как только их течка и гон совпали, всё изменилось. Устоять друг перед другом было очень трудно, и когда оба зашли уже слишком далеко, то поняли, что истинные, хоть и упирались до последнего и не хотели в это верить.              Тэхён мысленно оседает на плитку, ещё и входящее сообщение от Чимина, высвечивающееся на панели уведомлений, добивает его с концами.              Чимин — тусовщик и собутыльник:       Если он чувствует то же, что и ты, то тут вообще без сомнений: вы — истинные. А если только ты, что ж, дружище, пора бы тебе потрахаться уже с кем-нибудь              Тэхён включает воду и залезает в душевую кабину, прежде стянув с себя одежду. Чимину он ничего не отвечает. Просто до конца ещё не может осознать тот факт, что они с Чонгуком, похоже, и вправду истинные… Как этого можно было не замечать всё время? Или истинность — это какая-то крутая заблокированная функция, которая открывается в самый неподходящий момент? Но почему именно с ним? Почему с Чонгуком? С этим красивым, прекрасным и заботливым альфой, который всё ещё его друг!              Тэхён чувствует, как его голову ведёт, а ноги вновь начинают беспощадно дрожать, потому что в душевой слишком много чонгукова запаха. Он на бутыльках, гелях для душа, на шампуне и даже на мыле. Тэхёну и вправду очень нравится лаванда. Именно его — Чонгука, — а не других альф с похожими запахами.              Если они всё же истинные, то нужно решить, что им делать дальше. Хотя истинным ведь не обязательно быть вместе, да?.. Они всё ещё могут дружить, но встречаться с другими, как это было раньше. Многие ведь идут против природы. Сейчас часто можно заметить на улицах идущих под ручку альф или омег. От того, что они могут оказаться истинными, ничего не поменяется.              Наверное…              Тэхён в этом очень сомневается, когда его пальцы тянутся к влажной дырочке и легонько проталкиваются внутрь из-за обильного количества смазки, а в мыслях тут же всплывает вопрос: «Насколько глубоко бы язык Чонгука входил в него?». А затем уже не только язык, но и пальцы — у альфы они красивые, длинные и наверняка чувствуются внутри до одури приятно, когда медленно растягивают узкую дырочку и входят ещё глубже, поглаживая мягкие стенки.              Тэхёну приходится одёрнуть себя от этих мыслей и протяжно заскулить от осознания того, что думает сейчас совсем не о том, о чём должен.              Поспешно вылезая из душа, он накидывает на себя чонгукову футболку вместе с его боксерами, которые успел захватить по пути в ванную, и тут же жалеет об этом. От запаха альфы у него настолько сносит крышу, что он буквально готов вырваться из ванны и наброситься на Чонгука, тут же принимаясь срывать с него одежду.              От собственных же мыслей омеге становится не по себе, а с каждым шагом, сделанным в сторону гостиной, ощущение того, что они всё-таки истинные, непременно усиливается. Трудно не заметить, как альфа, сидя на диване и попивая ромашковый чай, тут же принюхивается, стоит омеге появиться на горизонте, и напрягается всем телом, съёживаясь, будто на иголках сидит. А когда оборачивается, вмиг застывает, видя Тэхёна в своей одежде. Он настолько теряется, что, открыв рот, пару секунд не может ничего произнести и только продолжает пялиться в открытую на омегу.              Он такой очевидный, чёрт возьми.              — Кхм… — прочистив горло, альфа всё же отводит взгляд в сторону. — Тебе… нужно ещё что-нибудь? Чай, какао или ещё моих вещей?.. Или ты пойдёшь спать? — но тут же резко вскакивает, стоит Тэхёну сделать один шаг ему навстречу. — Лучше, наверное, всё-таки пойти спать. Мне с утра снова к Юнги, так что… Можешь лечь в моей комнате, я посплю на диване.              — А…Ага, — запнувшись на полуслове, Тэхён не может свести глаз с напрягшихся мышц спины, когда альфа шустро отворачивается, чтобы схватить пустую чашку из-под чая со столешницы.              Эти руки должны не чашку сейчас держать, а Тэхёна за волосы, пока тот будет глубоко вбирать ртом его член, — не иначе.              Но омега снова себя одёргивает. С каждым разом мысли становятся всё хуже и развратнее, а желание удостовериться в том, что они — истинные, растёт так быстро, как учащающееся сердцебиение омеги. И теперь думать о том, что они смогут остаться привычными друзьями, становится для Тэхёна ещё тяжелее.              А что, если у Чонгука точно такие же мысли, как и у него? Что, если, пока Тэхён мылся в душе, альфа рисовал в своей голове его обнажённый образ? Представлял, как спускается руками по его бёдрам, как нежно целует в шею, а затем — чуть грубее. Что, если Чонгук это всё представлял? Если верить словам Чимина, то, получается, это вполне может оказаться правдой.              По телу омеги проходит дрожь.              Альфа уже собирается сбежать в другую комнату за постельным бельём или чёрт знает чем ещё, но Тэхён понимает, что только сейчас это единственная возможность удостовериться во всём самолично. По большей части потому, что хочется узнать правду. По меньшей (как кажется самому Тэхёну), чтобы снова ощутить Чонгука рядом с собой.              Ким внезапно подходит ближе и, прежде чем альфа успевает смутиться резкому движению со стороны омеги, толкает Чонгука в грудь, заставляя того упасть на диван и охнуть от неожиданности.              — Тэ… Что ты… — он так и не успевает договорить, как Тэхён очень умело седлает его бёдра.              Чонгук застывает в непонимании происходящего, широко распахнув глаза. А вот сам Ким отчётливо понимает, что делает, и останавливаться точно не собирается. Какой смысл ходить вокруг да около, пытаясь выяснить, чувствует ли Чонгук то же, что и он, если можно пойти напролом. Только вот сейчас ему кажется, что обычным разговором они уже не отделаются. Потому что сидеть верхом на Чонгуке внезапно оказывается чем-то очень приятным.              — Скажи, что ты хотел сделать тогда на кухне? — спрашивает омега, приближаясь к лицу альфы и опаляя его ухо горячим дыханием, отчего по телу Чонгука моментом расходится волна мурашек.              — Тэ… — звучит низко, гортанно. Ким чувствует, как стремительно альфа теряет терпение и рассудок: его мышцы натягиваются, а пальцы цепляются за тэхёновы бёдра, то ли в попытке стянуть с себя омегу, то ли, наоборот, — усадить получше. И не только на свои бёдра, но и на член, возможно, тоже. — Я понимаю, что у тебя течка, а у меня — гон, но мы сейчас переступаем черту…              — Просто ответь. Ты тоже хочешь меня? — его тёплые ладони касаются разгорячённой шеи Чонгука, и уже не остаётся никаких сомнений — даже никаких уравнений не требуется, чтобы понять, как желание альфы растёт в геометрической прогрессии.              — Тоже? — онемевши, спрашивает Чон, мигом теряясь. Его глаза с каждой секундой всё темнеют, а пальцы продолжают впиваться в мягкие бёдра. Тэхёну отчего-то кажется, что его из этой мёртвой хватки точно теперь не выпустят. Но и ему вроде как совсем не хочется, чтобы его отпускали.              — Просто проверяю теорию.              — Тэ, мне сейчас не до твоих чёртовых теорий. Ты же понимаешь, что альфу с гоном провоцировать нельзя? — хмурится Чонгук, силясь, чтобы не зарычать.              — Раньше ты не реагировал так на меня, — Тэхён ведёт подушечками пальцев по груди Чонгука, спускаясь ниже — к торсу, и подцепляет края футболки играючи. Это чувствуется так странно и неправильно. Он заходит за черту, которую они не пересекали пятнадцать лет, но останавливаться Тэхёну совсем не хочется. — А сейчас что случилось? Внезапно у вас появились какие-то важные дела с Юнги, ты пьёшь ромашковый чай, срываешься, прижимая меня своими бёдрами к стойке, а затем старательно избегаешь. Ты ведь не в первый раз оказываешься рядом с течным омегой в гон, тогда почему сейчас твоё тело так напрягается и горит от моих прикосновений?              Чонгук сглатывает, но подходящих слов, чтобы объясниться, не находит.              — Может, и сейчас ты хочешь сделать со мной что-нибудь? — чуть приподняв футболку альфы, Тэхён легонько царапает кожу внизу живота, заставляя Чонгука зарычать и откинуть голову назад, сильно зажмуриваясь.              — Блять… — сдавленно ругается альфа. А когда пальцы Тэхёна скользят ещё ниже, как бы случайно задевая небольшой бугорок, для Чонгука это становится последней каплей.              Хватая омегу за бёдра, он переворачивает его на спину и оказывается сверху, нависая над парнем и придавливая руками его бёдра к дивану. В его потемневших глазах читается неподдельное желание, а клыки так и норовят выпуститься наружу, когда альфа рычит.              Он останавливается всего на мгновение, заглядывая в большие карие глаза, в которых читается не меньше такого же желания, и резко подаётся вперёд, припадая губами к открытой шее. Тэхён вздрагивает, ощущая, как тело мгновенно покрывается мурашками от чужих прикосновений, и тут же расслабляется, позволяя Чонгуку покрывать его шею влажными поцелуями, от которых сердце в груди лишь быстрее стучит.              — Я хотел укусить тебя тогда, — водя носом по изгибу шеи, Чонгук судорожно вдыхает омежий запах, как какой-то наркотик. — И сейчас хочу… Что ты со мной делаешь? Мы же не можем, Тэ… — слегка прикусывает кожу и тут же зализывает место укуса — клыки не выпускает, боится. — А теперь я не могу остановиться. Мне хочется, чтобы на тебе был мой запах. Зачем ты довёл меня до этого?..              — Думаешь, я сам мог сдерживаться? — Тэхён откидывает голову назад, предоставляя альфе больше доступа к его шее, и устраивает ладони на чонгуковой груди, принимаясь поглаживать её. — Ты как припечатал меня к стойке своими ручищами, так у меня мозг поплыл.              — Это потому, что ты скулил мне в шею и царапал своими ногтями! Кто так делает?              — Твой запах сводит меня с ума, я не виноват! — защищается омега, зарываясь пальцами в волосы Чонгука и ёрзая бёдрами под телом альфы, которое так хорошо ощущается на нём.              — Я тоже… — тихо вздыхает Чонгук, продолжая вырисовывать кончиком носа линии на тэхёновой шее, вдыхая так, будто надышаться не может, пока его пальцы ловко пробираются под футболку омеги.              — Так тебе мой запах нравится? — удивлённо хмыкает Тэхён, но затем быстро складывает один плюс один. Если они истинные, значит, Чонгуку всегда он нравился. Что-то Тэхён ни разу не замечал за всё время, как альфа тащится от нектаринов и бегоний. Как он мог такое упустить из виду?              — Он просто… слишком приятный. Но я никогда… — альфа резко отстраняется, чтобы серьёзно посмотреть омеге в глаза. — Тэ, я всегда смотрел на тебя только как на друга, ты не подумай.              — А сейчас? — притягивая Чонгука к себе за загривок, Тэхён выдыхает ему на ухо, заставляя жар расходиться волнами по телу альфы.              — Я не знаю… — самозабвенно отвечает тот, цепляя зубами мочку тэхёнова уха, и спускается ниже, покрывая нежную кожу шеи мелкими поцелуями. — Я просто хочу тебя всего до сумасшествия. Сегодня такой странный день, Тэ… Ещё вчера ты был моим самым лучшим другом, а сегодня я хочу тебя раздеть и всего вылизать…              Теперь точно все остатки сомнений, которые могли быть, окончательно смываются. Они — истинные. Тэхён знает, что Чонгук никогда раньше подобного не испытывал к нему, а лжец из него, откровенно говоря, очень хреновый. Скрывать такие чувства он бы точно не смог. Значит, они раскрылись только сейчас, вместе с течкой Тэхёна и его гоном. Прямо как сказал Чимин. Не спиздел, получается.              От осознания того, что Чонгук — его самый что ни на есть истинный, кожу резко обдаёт жаром. И что они теперь будут делать с этим дальше, если им уже не удаётся держать себя в руках? Дружба конкретно трещит по швам, и Тэхён даже не знает, что лучше: продолжать оставаться с Чонгуком друзьями или узнать, каково это — быть его парнем и иметь возможность сидеть на его члене, когда захочется.              — Может, тогда сделаешь это? — Тэхён призывно виляет бёдрами. Какая там дружба, когда чонгуков член так приятно трётся о его пах?              — Мне… можно? — осторожно спрашивает тот.              — Ты тычешься в меня своим стояком и ещё спрашиваешь? Можешь делать всё, что угодно. У меня секса не было год.              — Тогда я не смогу больше быть твоим другом, Тэ. Мне потом во снах будет видеться твоя мокрая задница.              Тэхён лишь смеётся.              — Она слишком хороша, чтобы её не видеть.              — М-м, согласен, — мычит Чонгук, приподнимая подол тэхёновой футболки, и наклоняется ниже, целуя омегу в мягкий животик и слегка прикусывая кожу, отчего тот вздрагивает, когда мурашки волнами расходятся по всему телу.              — Только не говори, что засматривался на мой зад, Чон Чонгук, — хмыкает Тэхён, но всё же удивляется и слегка хмурит брови. Откуда это альфе известно, что у него отменный зад? Для того, чтобы сделать такой вывод, нужно обратить внимание. Так неужели Чонгук когда-то пялился на него?              — Я не… не засматривался я, — бурчит тот и виновато зализывает место укуса на бедре. — Просто ты любитель походить в коротких шортах! А у меня есть глаза, так что ничего не знаю. Я не виноват. Я вообще жертва!              — Жертва он. Лежит тут со стояком, лапает меня везде, где хочет, своими слюнями обмазывает. Всем бы такой жертвой быть, — давит усмешку Тэхён и очень ловко переворачивает Чонгука на спину, вновь забираясь на его бёдра. Приходится брать всю инициативу на себя, а то его член скоро совсем окаменеет.              — Вот видишь! Ты первым на меня налетел, — возражает альфа. — Я не… Я не хотел так далеко заходить.              — Но думал, ведь так? Я же прав? — усмехается Тэхён, проводя рукой по крепкому торсу, обтянутому белой футболкой, и спускается чуть ниже, задевая указательным пальцем головку, оттопыривающую домашние шорты. — Пока я был в душе, что ты делал, Чонгук-а?              — Н-Ничего… — сдавленно выдыхает тот, когда пальцы омеги ловко ныряют под шорты и чуть приспускают их, а затем снова играючи проводят вдоль ствола, заставляя член дёргаться и выделять ещё больше предэякулята, пачкая боксеры.              — Прямо-таки ничего? — усмехается Тэхён и одним движением стягивает с альфы нижнее бельё, выпуская колом стоящий член наружу, прежде чем коснуться пальцем головки и, собрав с неё естественную смазку, провести тонкую линию по всей длине кончиком пальца. — Даже совсем не представлял меня обнажённым и влажным? И это я сейчас не только про тело. У меня там сегодня целый день так мокро…              Чонгук протяжно скулит.              — Тэ… Я правда пытался не думать, но сегодня ты какой-то… по-особенному другой…              Тэхён усмехается. Интересно, когда до Чонгука дойдёт, что они — истинные?              — Правда? — хмыкает омега и на пробу мажет языком по влажной головке, слизывая с неё предэякулят.              — С ума сойти… — резко выдыхает Чонгук, вздрагивая и опуская взгляд к Тэхёну, усевшемуся между его ног. — О таком я даже и думать не мог. Продолжай…              Ким тихонько посмеивается с реакции альфы, но больше решает не медлить и, наконец, опускается ртом наполовину, тут же втягивая щёки под низкий протяжный стон Чонгука.              Тэхён никогда бы не подумал, что больше всего на свете ему хотелось бы именно этого: чтобы его язык скользил по толстому пульсирующему члену, обводил кончиком каждую венку, а горло так податливо принимало бы в себя крупную головку, позволяя ей доходить до самого конца. Он всегда знал, что у Чонгука достаточно большой — в принципе, как и у любого другого альфы, — но он никогда не думал, что ощущаться это будет настолько приятно, чтобы хотелось ещё.              Поэтому Тэхён плотнее сжимает губы на головке и активно насаживается ртом почти на всю длину, помогая себе рукой у основания. Другой же рукой он принимается нежно ласкать чонгуковы яйца, вынуждая парня задыхаться и хрипло постанывать от растущего удовольствия.              Альфа делает толчок бёдрами, вгоняя член ещё глубже в глотку омеги, и тот, чувствуя, как слёзы мигом скапливаются в уголках глаз, принимается двигать головой ещё старательнее. Чонгук тянется рукой к его волосам и убирает мешающую чёлку со лба, сжимая их несильно в кулак и слегка помогая Тэхёну, подталкивая того навстречу.              — Ох, ты выглядишь так прекрасно, Тэ… — вздыхает Чонгук, скользя взглядом по лицу омеги и отмечая каждую родинку, каждую деталь в его внешности, которая делает его настолько прекрасным и невероятным. У Тэхёна восхитительные пухлые губы и выразительные глаза с пышными ресницами, очень мягкая кожа и необыкновенно вкусный запах нектаринов и бегоний. Чонгук всегда знал, что Тэхён — красивый, но только сейчас он впервые видит эту красоту с другой стороны.              Омега выпускает член изо рта со звонким чмоканьем и ещё раз проводит вдоль всего ствола языком, продолжая лениво водить рукой по влажному члену.              — Нравится, да? — дерзко отзывается Чонгук, наблюдая за омегой. — Сосёшь его прямо как леденец.              — Дурак, — закатывает глаза тот. — Посмотрим на тебя, когда твоё лицо окажется в моей заднице.              Чонгук лишь легко смеётся и подаётся вперёд, аккуратно толкая Тэхёна в грудь, чтобы заставить того лечь спиной на диван, а затем нависает над ним. Его руки тут же припечатываются к пышным омежьим бёдрам и чуть задевают футболку наверх, которую по-хорошему уже давно пора снять.              Тэхён раздвигает ноги пошире и кольцует ими чонгукову талию, чтобы прижать альфу поближе к себе. Налитый кровью член трётся об оголённый живот омеги, а губы вновь припадают к излюбленной шее, слегка всасывают мягкую кожу и отпускают, оставляя после себя лёгкую отметину. Дорожкой из поцелуев Чонгук поднимается выше, целует острую линию челюсти, подбородок, а затем, ненадолго останавливаясь, прижимается к губам омеги. Сначала неловко сминает его губы своими, будто всё ещё не может привыкнуть к тому, что они и вправду это делают, но когда Тэхён сдавленно стонет ему в губы и сильнее ёрзает своими бёдрами, зарываясь руками в волосы альфы, Чонгук целует глубже и настойчивее пробирается языком в рот омеги, выписывая там круги.              — Ого, вау, — поражённо вздыхает Тэхён, когда Чонгук подцепляет его губу зубами, а затем чмокает в неё напоследок, прежде чем отстраниться. — Это был наш первый поцелуй, и ты решил сделать его после того, как я тебе отсосал.              — Скажи спасибо, что я полез целоваться до того, как решил вылизать тебя, — дерзко усмехается Чонгук и спускается ниже — к бёдрам омеги.              — Что ж, спасибо. Никогда не хотел узнать, какова моя задница на вкус.              — Уверен, она прекрасна, — альфа оттягивает сбоку резинку боксеров, чтобы оставить мокрый поцелуй на внутренней стороне бедра, прежде чем перевернуть Тэхёна на живот. Его горячие ладони скользят по оголённым бёдрам, приподнимая футболку, и Тэхён, не выдерживая, уже сам снимает её и отбрасывает к чертям, пока Чонгук стягивает с него нижнее бельё, оголяя упругий зад. Он скользит руками по двум мягким половинкам и чуть раздвигает их в стороны, раскрывая влажную розовую дырочку, и довольно мычит. — Как я и говорил: прекрасна, — заключает он.              — Я всегда думал, что ты романтик, а ты, оказывается, извращенец, — усмехается Тэхён, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть Чонгука, устраивающегося между его ног на коленях.              — Ты застал меня во время гона. Чего ты ещё ожидал? — Чонгук прикусывает мягкую кожу его задницы, но на этот раз уже сильнее, чем прежде, заставляя Тэхёна чуть дёрнуться.              — Ты меня так всего искусаешь, — вяло закатывает глаза омега. У Чонгука, оказывается, фетиш такой — кусать везде, где можно и не можно. И не то чтобы Тэхён был против. Вместе с этими укусами запах Чонгука хоть и немного, но проникает ему под кожу, отчего омега плывёт и растекается по дивану. Но что-то ему не очень хочется проснуться наутро полностью искусанным и без единого живого места на теле. — Приду в универ покалеченным после секса с тобой. Все будут думать, что ты — абьюзер. И на этот раз они будут чертовски правы, что это был ты.              — Я обязательно позабочусь о тебе потом, — ласково шепчет Чонгук, целуя его во впадинку на пояснице и мерно поглаживая укушенное место. — Просто ты так вкусно пахнешь, что тебя хочется всего съесть. И вообще, я заботливый бойфренд, вот увидишь.              Тэхён это давно уже знает. Правда, видел только со стороны и белой завистью завидовал тем омегам, в которых влюблялся Чонгук, а теперь он что, и вправду на себе испытает всё это?              Щёки мгновенно заливаются румянцем от таких мыслей, и Тэхён, незаметно улыбаясь, прячет лицо в подушке. Сердце так бешено колотится в груди, что вот-вот выпрыгнет. Никогда у него ещё такого не было. С Чонгуком всё какое-то другое. А ведь не зря им все говорили, что смотрятся они хорошо, и что даже гадалка, к которой ходил его папа пару лет назад, похоже, совсем не ошибалась, когда говорила, что им просто нужен удачный момент, чтобы позволить своим чувствам раскрыться.              Кто ж знал, что это произойдёт, когда Чонгук, стоя на коленях перед его задницей, будет собираться его вылизывать.              — Уверен, если бы наши родители узнали, чем мы сейчас тут занимаемся, побежали бы вместо нас в ЗАГС, — снова обернувшись через плечо, весело хмыкает омега, пока Чонгук оглаживает его бёдра ладонями и покрывает кожу поцелуями, приближаясь к его дырочке.              — Только не напоминай про родителей тогда, когда моё лицо напротив твоей задницы, — серьёзно бурчит альфа.              — Ладно-ладно, — смеётся тот в ответ. — Можешь уже приступать к делу, — и виляет призывно бёдрами.              — Спасибо, — усмехается Чонгук и, наконец, прижимается губами к влажной дырочке, заставляя Тэхёна вздрогнуть и чуть ли не поплыть от того, когда альфа приоткрывает рот и кончиком языка скользит по его влажному отверстию, чуть толкаясь в него.              Сильные руки крепко сжимают его бёдра, чтобы омега поменьше дёргался и извивался от переизбытка чувств. Влажным языком он продолжает описывать круги вокруг припухшей дырочки, с каждым разом толкаясь в неё всё сильнее. Чонгук сминает руками две упругие половинки, разводя их в стороны, и снова толкается в щель, тщательно вылизывая и собирая кончиком языка сочащуюся смазку. Тэхён, уткнувшись носом в подушку, сжимает её пальцами, сдавленно поскуливая. Он резко вздрагивает и прогибается в спине, когда в его дырочку проникает почти на всю длину чонгуков палец и принимается мерно поглаживать тугие стенки.              Кружа языком вокруг сжимающегося отверстия, Чонгук проталкивает в омегу ещё один палец, срывая с тэхёновых губ сиплый стон, и наращивает темп, продолжая активно вылизывать пульсирующую дырочку и растягивать её изнутри. Когда он понимает, что пальцы уже входят достаточно легко, добавляет ещё один и отстраняется, принимаясь толкаться пальцами в пульсирующую дырочку и массировать приятно сжимающиеся стенки.              — Поцелуешь? — усмехается альфа, наклоняясь к уху омеги, и смеётся, когда тот кривит губы.              — Да ну тебя, — отмахивается Тэхён, сам продолжая активно насаживаться на пальцы.              — Вредина, — мягко хмыкает Чонгук и утыкается в изгиб шеи, втягивая носом запах омеги.              Отчего-то становится так хорошо и приятно. Наверное, это истинность вызывает в нём такие чувства.              — Ты бы лучше пальцы членом заменил уже, а то я так и кончить ведь могу, — сдувая мешающую чёлку с глаз, Ким откидывает голову назад. С головки обильно течёт, заливая диван смазкой, который им потом обоим придётся отдраивать после бурной ночи, а яйца так отяжелели, что хочется поскорее их опустошить.              — Ты такой нетерпеливый, — кусая Тэхёна в мочку уха, Чонгук вытаскивает из омеги пальцы с пошлым звуком и вытирает их о его внутреннюю сторону бедра, отчего Тэхён тут же встаёт на дыбы.              — Эй, а об меня-то зачем вытирать?!              — Ну так это ж твоё, — беззаботно пожимает плечами Чонгук. Тэхён даже побеситься насчёт этого не успевает, как тот резко замирает, а улыбка сходит с его лица. — Чёрт, о нет… Нет-нет-нет… Тэ, у меня, кажется, презервативов нет. У меня же давно никого не было, а сегодня я точно не планировал ничем таким заниматься… У тебя же есть?..              — Не альфа, а сплошная ходячая проблема, — цокает языком Тэхён и поднимается с дивана, чтобы быстренько сгонять в ванную, где оставил свою одежду, а затем так же быстро возвращается и кидает альфе два квадратика с презервативами. — Можешь не благодарить Чимина.              — Мог бы дать и больше… — хмыкает Чонгук, разрывая один. — У него их по-любому много.              — Он это для другого альфы приберёг. Нам он сказал трахаться без защиты. Видимо, крёстным уже не терпится стать.              — Чёрт, Чимин не будет крёстным наших детей. Он научит их ходить по барам и клеить альф, — морщится Чонгук, пока раскатывает по всей длине латекс.              Тэхён удивлённо хмыкает.              — Сказал так, будто уже решил, что у нас будут дети, — говорит он, расставляя ноги по обе стороны чонгуковых бёдер и усаживаясь к нему на колени.              — Я бы с тобой сцепился, — на полном серьёзе заявляет Чонгук, впиваясь пальцами в мягкую кожу тэхёновой талии.              — Не сегодня, горе-альфа, — омега даёт ему лёгкий щелбан. — У меня течка. Я ведь реально могу залететь.              Тэхёна, конечно, самого от подобных мыслей всё внутри скручивает в приятном спазме. Говорят, что сцепка очень приятна, а со своим истинным — так это вообще райское наслаждение! Но у Тэхёна пока что мозг не совсем окончательно расплавился, чтобы в двадцать один, ещё даже не закончив университет, завести бейбиков от Чонгука, который ещё недавно был его самым близким другом.              Но вот глаза Чонгука вмиг темнеют, и он одним движением переворачивает Тэхёна на спину, вновь придавливая его руками к дивану. Ладонями он скользит по пышным бёдрам, поглаживая их, а затем раздвигает пошире в стороны и наклоняется к шее парня, тихо рыча и цепляя кожу зубами, отчего Ким даже удивлённо выдыхает.              — Эй, ты что, реально завёлся на это? — смеётся Тэхён, ёрзая бёдрами, когда ощущает, как влажная головка тычется в его дырочку. — Хочешь сцепиться со мной, Чонгук-и?              — Не провоцируй меня, а то я выброшу эти презервативы к чертям, — тихо рычит Чонгук.              — Потом я выброшу тебя с окна. Входи уже давай, — нетерпеливо рявкает Ким, сам уже насаживаясь на головку, потому что хочется заполнить себя чем-то большим и твёрдым до упора.              Чонгук, тут же слушаясь омегу, плавно входит в Тэхёна наполовину, а затем останавливается, позволяя парню привыкнуть к размеру. Омега, откинув голову на подушку, протяжно выдыхает и тут же расслабляется, чтобы Чонгуку было легче в него входить.              — Чёрт… — закусывая губу, он опускает взгляд, чтобы увидеть то, как толстый член альфы постепенно заполняет его, растягивая тугие стенки. — Входи уже полностью. Не могу терпеть, жуть как хочу кончить.              Чонгук, ничего не отвечая, лишь коротко кивает и делает толчок бёдрами, входя до самого основания и срывая с омежьих губ высокий сиплый стон.              — Блять… — выругивается тот, ощущая, как стенки, плотно сжимающие толстый член, саднят от резкого толчка.              — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, убирая мешающую чёлку с глаз омеги и смотрит на него с волнением.              — Ты чёртов гигант, — загнанно выдыхает Тэхён и делает ещё один глубокий вдох, выжидая, пока боль отступит. — Двигайся уже давай. Всё нормально.              Чонгук вновь несильно толкается и входит уже осторожнее на этот раз, чувствуя, как удовольствие волнами расходится по всему телу, когда жаркие тугие стенки приятно сжимают его член. Оглаживая мягкие бёдра ладонями, альфа хватается покрепче за талию омеги и входит уже быстрее, с каждым толчком наращивая темп.              Тэхён протягивает руки вперёд, вплетая пальцы в волосы Чонгука, и тянет его на себя, утягивая альфу во влажный спутанный поцелуй. Их губы промазывают, едва попадая друг по другу из-за грубых толчков, поэтому Чонгук вновь ныряет носом к тэхёновой шее, смыкая на ней влажные от поцелуя губы прямо возле пульсирующей жилки.              — Гук… — предупреждающе произносит Тэхён, двигая бёдрами навстречу. — Не смей там кусать.              — Знаю, знаю, — самозабвенно тянет Чонгук, низко постанывая, когда жаркие стенки сжимают его сильнее в себе, посылая по позвоночнику волну электрического тока. — Туда не буду.              Обещание он своё сдерживает — туда не кусает. Но ведь рядом никто не запрещал же.              Оголяя свои клыки, Чонгук осторожно прикусывает влажную кожу, заставляя омегу дёрнуться от неожиданности, но тут же расслабить мышцы, когда альфьи феромоны начинают постепенно проникать ему под кожу, разбавляя стойкий запах бегоний и нектаринов лавандой. Тэхён окончательно теряет голову, уплывая в неизвестность, потому что чувствуется это даже слишком хорошо. Ещё никогда прежде омега не разрешал другим альфам оставлять на нём свои метки, а сейчас единственное, о чём он жалеет в этот момент, это что метка — временная.              — Прости, не сдержался. Я же предупреждал, что хочу на тебе свой запах, — виновато проговаривает Чонгук, отстраняясь от его шеи.              — Зато теперь все точно будут знать, что мы спим, — усмехается Тэхён, совсем не злясь на альфу. — Придётся тебе лучше охранять меня, а то твои фанаточки меня теперь уж точно четвертуют, — хмыкает омега, крепче кольцуя руками чонгукову шею и двигая бёдрами с оттягом.              — Им придётся набраться смелости, чтобы полезть на такого омегу.              Тэхён лишь довольно усмехается и толкает парня в грудь, заставляя того усесться на диван, а сам ловко взбирается на его колени и тут же насаживается на всю длину, откидывая голову назад и упираясь ладонями в крепкую, влажную от пота грудь. Чонгук врывается в его бёдра яростно, прижимая омегу к себе за талию, и вгоняет член до самого основания с пошлыми шлепками яиц о влажную промежность, каждый раз так точно попадая по комку нервов и срывая с губ омеги сиплые стоны.              Тэхён царапает ногтями его грудь, цепляется за плечи и оставляет на них полукруглые отметины, а затем подаётся вперёд, чтобы соединить их губы в поцелуе. Он льнёт к груди альфы, соприкасаясь своим членом с его животом и пачкая его естественной смазкой. От трения внизу скапливается жар, и Тэхёну даже не нужно прикасаться к себе, чтобы кончить. Выгибаясь в спине и крепко стискивая пальцами плечи альфы, он изливается Чонгуку прямо на живот, не переставая двигать бёдрами.              Чон низко хрипит и, легонько прикусывая плечо омеги, кончает следом от того, как стенки тэхёнова ануса плотно сжимают его. Он сипло выдыхает, откидывая голову назад, и ослабляет хватку на талии омеги, чувствуя, как презерватив заполняется горячим семенем.              — Чёрт, — проводя рукой по волосам, Тэхён устало льнёт к груди Чонгука. — Ну и зачем мы сделали это на диване? Даже лечь не получится.              — Как это не получится? — хмыкает Чон, выходя из омеги и стягивая латекс, прежде чем его завязать и отбросить в сторону. Здесь и так погром — потом уберёт. — Места хватит и на двоих.              — Предлагаешь мне лечь рядом, чтобы ты тыкался в меня своим членом?              — Я только что тыкался им в твою задницу. Что тебя не устраивает? — расплывается в довольной улыбке Чонгук и обнимает омегу за талию.              Тэхён на это ничего не отвечает и лишь тепло улыбается, утыкаясь носом в изгиб чонгуковой шеи. Они оба потные и липкие, но ему на это плевать. Тэхёну давно не было так хорошо, как сейчас. Задница больше не сходит с ума от течки, а под кожей — запах Чонгука, с которым он будет ходить, как минимум, ещё недели две. А потом, может, когда-нибудь альфа и пожизненную метку ему поставит…              — Гук? — тихо зовёт омега, укладывая голову ему на плечо.              — М-м? — тихо отзывается тот, зарываясь носом в его волосы.              — Ты же понимаешь, что мы истинные?              Чонгук замирает и слегка отстраняется от Тэхёна, чтобы взглянуть на него.              — От… Откуда ты знаешь?              — Мне Чимин буквально сегодня наплёл всякого. Как будто чувствовал, — усмехается Ким, а затем резко останавливается, когда до него доходит смысл чонгуковых слов. — Стой… А ты что, знал об этом? — он непонимающе смотрит на альфу и хмурит брови. — Как давно?              — Ещё днём, когда я узнал, что у тебя течка, начал чувствовать себя странно. Пришлось пойти к Юнги и спросить, не знает ли он, что это может быть. А он сказал, что, похоже, это истинность. Уж очень схожие симптомы. Но я надеялся, что это не она.              — Надеялся? — удивлённо хмыкает Тэхён. — Чем это я тебе, как омега, не угодил?              — Тэ… ты прекрасный омега. Знаешь же, что дело не в этом, — тут же суетится альфа.              — И что будем делать? — спрашивает Тэхён, понимая, что теперь нужно решить их дальнейшие отношения.              — А что обычно делают истинные? Ходят на свидания, занимаются сексом, любят друг друга, — чуть тише добавляет он последнее. — Одно из этого мы уже сделали. Можем приступать к следующим пунктам, — говорит Чонгук так, будто речь идёт о списке продуктов, а не о серьёзных отношениях.              — Ага, или можем остаться друзьями, — шутит Тэхён, но Чонгук мигом тускнеет.              — Что? — тихо переспрашивает тот. Улыбка буквально сходит с его лица, отчего омега уже жалеет о сказанном. — Это же сейчас была шутка, да?              Тэхён неоднозначно хмыкает, а затем прыскает от смеха, легонько стукая Чонгука в грудь.              — Конечно, шутка. Буду я тебе ещё другом после того, как ты на полном серьёзе хотел заделать мне сегодня ребёнка.              — Да я и сейчас не против, — тут же оттаивает Чонгук и ластится к Тэхёну, щекоча его шею кончиком носа.              — Ну уж нет, — возражает тот, отодвигая от себя альфу. — Про то, что я скину тебя за это с окна, я не шутил.              — Никогда бы не подумал, что моим истинным окажется такой скверный омега, который насильно затащит меня в постель, — улыбается Чонгук, чмокая его в нос.              — Эй, я должен был проверить! Мне казалось, что Чимин просто головой двинулся, а он, оказывается, прав был… Разве тебе не хотелось тоже узнать?              — Я боялся, что только я это пойму и мне придётся остаток жизни провести с той мыслью, что мой истинный — мой лучший друг. Как хорошо, что Чимин нас всегда шипперил, — усмехается Чонгук и на этот раз уже целует по-настоящему, оставляя на губах омеги горячий поцелуй.              И вправду, если бы не их несносный друг-купидон, Тэхён бы про истинность ничего не узнал и упустил бы из-под своего носа самого прекрасного на свете альфу. Зато теперь он точно уверен, что Чонгук его не оставит и что любить он будет его так же сильно, потому что ещё с самого детства между ними зародилась особая связь. Правда, потребовалось ей аж целых пятнадцать лет, чтобы перерасти в нечто большее.              К слову, родителям они не сразу говорят обо всём. Только через месяц, когда Тэхён заявляется в родительский дом с чонгуковой меткой на шее. Радости, конечно, тогда не было предела. Папа даже побежал в погреб за бутылкой вина тринадцатилетней выдержки — видать, хранили её чуть ли не с самого начала их с Чонгуком знакомства. Но и Тэхён на самом деле тоже радовался, когда обнимал чуть позже пришедшего со своими родителями Чонгука и весь вечер проводил в его тёплых, надёжных руках.              Чимин, кстати, довольно быстро пустил сплетни по всему универу, что Чонгук и Тэхён теперь не просто пара, они — истинные. Многие омеги сначала в это не верили и даже находили в себе смелость подойти к Чонгуку, чтобы пригласить того на свидание, но уже через секунду бежали дальше, чем их глаза могли видеть. А всё потому, что Тэхён своего альфу теперь уж точно никому не отдаст. Чонгук — его самый настоящий истинный, кто бы что ни говорил.