Забвение

      Весна наступила быстро, а с её наступлением в явь воплотилось предупреждение Чэна, так успешно проигнорированное в свое время мальчишками. Ранней весной четвертого курса Хэ Тянь пропал. Тяня забрали во время Истории. Студенты писали контрольную работу и умело разбрасывались шпорами по всему классу, увиливая от стреляющих глаз преподавателя, как в аудиторию ворвался сам директор. Он глубоко и часто вздыхал, по чему можно было понять, что несся он со всех ног. Но держался он привычно прямо и лицо его не дрогнуло ни на мгновенье. Взбудоражив своим появлением весь класс, он обратился к профессору с просьбой освободить Хэ Тяня от выполнения теста и подозвал ученика за собой. Неладное заподозрилось сразу же, но Тянь усмирил забеспокоившихся друзей и помахал им рукой, как делал раньше при недолгой разлуке. Незначительный жест, чтоб те не беспокоились лишний раз и ждали его скорого возвращения. С того дня прошла неделя, а Тянь так и не появился в Хогвартсе. Мо до сих пор жалеет, что не поднялся вместе с ним и не побежал за ним. Эти тяневская улыбка и немая просьба не переживать загипнотизировали, приковали к месту как послушную псину и Шань просидел до конца урока, сорвавшись с места стоило профессору объявить о конце занятия. Сорвался не один — Цзянь и Чжэнси подскочили вместе с рыжим и направились прямиком в кабинет директора разузнать о местонахождении друга. Директора на месте не было. Брюнета тоже. Его спальня осталась нетронутой, палочка лежала на прикроватной тумбочке, где её и оставил с утра парень, а верхняя одежда висела в шкафу. Тянь не появился ни вечером, ни на следующий день, ни через три дня. Тянь пропал, будто так и должно было быть, оставив после себя только вопросы и недоделанное домашнее задание. Мысли о том, что всё это произошло не с проста и не без подачи семьи Тяня, возникли сразу. Преподаватели один за другим игнорировали отсутствие яркого ученика Хогвартса, лишний раз не произносили его имени как обычно делали, приводя брюнета в пример остальным студентам. На прямой вопрос Чжаня директор, по совместительству преподаватель по Заклятиям, дал понять, что ничего рассказывать не собирается, так как причина отсутствия Тяня — семейная. С этим ответом наиболее страшные опасения ребят подтвердились. На десятый день нервы сдали у всех. Чжэнси, который держался молодцом и до последнего не хотел верить в худшее, приходит в Большой Зал со стопкой газет, с огромными мешками под глазами и небрежно затянутым галстуком. — Скоро в Министерстве пройдут выборы на пост министра Магии и, судя по этим газетам, отец Тяня баллотируется. — С такими словами огромная стопка падает на стол, разнося во все стороны крошки от булочек. Целую ночь Чжэнси провел за тщательным изучением новостных газет. Перед сном он случайно наткнулся на утреннюю газету и сто раз похвалил самого себя за излишнее любопытство — благодаря этому он разглядел на заголовках статьи фамилию Тяня из-за чего перевернул всю библиотеку и совиную почту вверх ногами. — И какое отношение к этому имеет Тянь? — Цзянь берет первую газету и сразу же натыкается на громкий заголовок, призывающий участвовать в таком событии каждого совершеннолетнего мага. Рыжий также заглядывает в газету и ничего, кроме длинных колонок и живых фотографий старичков, не замечает. — Прямое, посмотрите на это. — Чжэнси достает из кармана мантии ещё один свёрток пожухлой газеты прошлой недели, и на самой первой странице красуется фамилия Хэ с фотографией. На ней Тянь, вместе с семьей и кучкой незнакомых, но важно выглядящих мужчин, стоит в роскошном одеянии, позирует на камеру без тени эмоций на лице, отчего его с трудом удается отличить от старшего брата, который стоял подле него с таким же мертвым выражением лица, пока все вокруг раскрывали рты, чтоб показать свои кривые улыбки. В строгом костюме, с понурым видом и стеклянными глазами он навевал образ чистокровного и аристократичного волшебника, с которым лучше не связываться по пустякам. Ребятам не верится, что человек на фото способен так задорно смеяться и улыбаться, но это был их Тянь, отчего становилось не по себе. Мальчишки воодушевлённо бегают по статье и ищут хоть какое-то прямое упоминание о Хэ Тяне. Но кроме его фамилии и отца, ничего не находят. — Мы тут места себе не находим, а он по банкетам шарахается и отца своего продвигает, гад. — Ожидаемо выдает Цзянь. Поспешно, весьма глупо, но беспокойство за друга настолько вымотало нервы, что холодно соображать как Сиси не получается и первые мысли выбивают из колеи и вырываются с удушающей желчью, после чего Цзяню становится чуть легче. Мо и Чжань не выдают упреков. Чжэнси понуро ковыряет вилкой спагетти, стреляя разочарованным взглядом в газету. Он думал, что незначительная, но все-таки весточка от Тяня порадует друзей, а эффект оказался ровно противоположным. Его самого настигло измождение, которое легло грубой тяжестью на плечи. Новость о друге должна порадовать, успокоить, но парни обеспокоены куда сильнее и собственная беспомощность давит с новой силой — против семьи Тяня не тягаться, им остается только тихо ждать и надеяться на возвращение друга. Рыжий разглядывает острое лицо друга на мятом снимке паршивой газеты. Тянь, окружённый незнакомцами, не давит улыбки. Его расталкивают со всех сторон, чужие руки лежат у него на плечах, он не старается отделаться от толстой ладони обвитой перчаткой. Он смотрит в камеру, пока остальные разбрасываются через него фразами и кажется, что вдали от камер он проклинал этих ублюдков по сотню раз на день. Мо в последний раз проходится по строчкам газеты. Голосование закончится через месяц. Видимо, Тянь будет освобожден от отцовского плена ещё не скоро.

* **

      Последнее за семестр занятие по Магловедению заканчивается. Шань получает заслуженный зачет и покидает класс со смешанным чувством — радость за хорошую оценку сбивало беспокойство за Хэ, которого за пропуски отправили на пересдачу. Правда, возмущения женщины по поводу его пропусков пришлось выслушивать классу, а не самому Хэ — его до сих пор не было. Мо расцеловал ноги преподавательнице, если бы её оценка повлияла на возвращение парня, но увы чуда не произойдет, раз сам директор не в состоянии повлиять на приход ученика в стены замка и лишь еженедельно оправдывается перед Чжэнси. Скоро начнет от него бегать, рыжий готов сто галлеонов на это поставить. Тяня не было уже три недели. Три долгие недели прошли в нескончаемом беспокойстве, от которого у Мо выработалась привычка грызть заусенцы стоило очередной фотографии Хэ появиться на газете. Каждая неделя, каждая газета, каждая фотография вселяли больше тревоги, когда на живом снимке красовался полуживой Тянь в компании новых незнакомцев и своей семьи. Дядьки вокруг него были всё толще, статьи и заголовки всё больше, а его наряды всё краше. Но роскошные наряды были не в состоянии скрыть на черно-белой бумаге мешки под темными глазами, сухой взгляд и оттекшее лицо. Если когда-то Рыжий мог увидеть в Тяне настоящего аристократа, то, глядя на фотографии недавней газеты, он мог увидеть лишь измотанного мальчишку, держащегося изо всех сил с гордо поднятой головой, несмотря на мировую усталость в лице. Рыжий при виде этих фотографий, где все успешно празднуют лидерство в голосовании, скрипит зубами. Дяденьки вокруг Тяня распивают бокалы, пока его нетронутый лежит тяжестью в сухих руках. Показуха на весь магический мир вызывает рвотный рефлекс, когда Мо видит с бокалом в руках своего несовершеннолетнего друга, окружённого вонючими коррупционерами, во главе которых стоит его собственная семья.       Мо сминает газету и сует её в сумку — выкинуть в ближайшую мусорку не решается, каким бы злым не был. Все газеты с упоминанием брюнета лежат у него в спальне. Каждое утро он проверяет их содержимое, перечитывает статьи по несколько раз и не может оторваться от взгляда Хэ на фотках. Рыжий опаздывает на следующее занятие, но настроения выслушивать заумного старика нет. Шань пропускает после себя маленькую группу девушек и когда те скрываются за следующим поворотом, ступает в противоположную сторону. В запрещенную зону, где когда-то вечером он встретил Хэ и откуда он ушел уже не один. Побыть одному жизненно необходимо. Шань уже забыл кого это — остаться наедине с самим собой. Не слышать у самого уха задиристый полушепот или крик где-то за спиной чаще всего принадлежавший блондину. Чжань же был тихим, уступал в тишине только стенам, потому что дыхание у него шумное, тяжелое, будто набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы использовать его весь в каком-нибудь деле. Тишина поистине дорогое удовольствие и Мо начал ценить её с появлением шума вокруг себя. Но в последнее время тишина здорово давила и ничего, кроме дискомфорта не приносила. Мо не хочется этого признавать, но без Тяня стало тихо. Не настолько чтобы просить Цзяня погромче шептать на уроках или кричать в самое ухо во время матчей по квиддичу, но тишина вновь стала частым гостем в жизни Шаня, чему тот был не рад. И Мо не скучает. Нет, он совсем не скучает по громогласному брюнету с бархатистым голосом, полностью прорезавшимся сквозь мальчишечьи связки. Мо Гуаньшань просто свихнулся и ищет компаньона для совместного сумасшествия, каким является Хэ Тянь. Лучший партнер для сумасшедших идей — он предложит запустить Мандрагору в учительскую, подмешает обидчикам зелье с такими отвратными последствиями как икота, рыгание или диарея на всю неделю, а также сам не упустит возможности схлопотать пару шишек от собственных проделок. Шань не может понять как такой выходец из голубых кровей способен на такие детские шалости. Тянь будто ждал все эти одиннадцать лет освобождения от опеки дома и на полную катушку отрывался в Хогвартсе. Мо хихикает, когда вспоминает, как вместе с Тянем они подмешали одному гриффиндорцу в суп пару крысиных хвостов. Визга было больше, чем в раздевалке, когда туда подбросили бладжер. Маленькая пакость стоящая гнилому мальчишке пару дней в Больничном крыле, а Тяню с Шанем пришлось неделю мыть вместе с эльфами посуду после ужина. Мо кривится когда вспоминает огромные горы тарелок и стаканов и ещё шире улыбается, стоит подумать о Тяне, который даже губки в руках не держал и первые три дня мыл посуду словно пятилетка. Но веселые мысли оборвало чужое присутствие, которого Шань точно не ожидал. По всему коридору расплывается ленивое приветствие.       Шэ Ли свистит сквозь ухмылку. Он сидит под окном, ровно на том же месте, где когда-то сидел Хэ Тянь, доставая своими вопросами побитого Рыжего. Ли сидел с книгой в руках, сгорбившись над ней, будучи вовлеченным в сюжет. То что это не учебник было видно — пестрая обложка с детской иллюстрацией бросалась в глаза, как и желтые глаза из-под челки устремлённые прямо на пуффендуйца. Змей удобно расположился, сидя по-турецки и пожевывая рядом остатки обеденного штруделя, он выглядел непривычно спокойным и напоминал обычного ученика. Но Шаня не проведешь и он знал — Шэ Ли точно не тот, кого можно назвать обычным. Коварный, отталкивающий всем своим видом, к такому подойдет только идиот или слепой. Вся сущность просачивается сквозь взгляд золотых глаз. — Виделись. — С привычной грозностью выпаливает Шань. Поправляет сползающую лямку сумки, держит её наготове, чтобы в любой момент создать между ним и змеем барьер. Ли дергано выдает улыбку. Уголки губ на мгновение поднимаются, раскрывают ямочки на щеках и белоснежные клыки. — Грубо. — Доносится сухим голосом. Шэ Ли опускает голову обратно к книге, словно собеседник рядом с ним не смог его заинтересовать. Он расцарапывает ногтем потрепанный угол твердого переплета. Книга не выглядела библиотечной и Мо, честно, заинтересовался данной вещицей в руках светловолосого. Не часто в этих сухих пальцах можно заметить диковинную вещицу, точнее самую нормальную, но смотрящуюся в них чем-то вроде реликвии. — Поклона ждал? — Рыжий не успевает даже за мыслями уследить, как сам кидает в ответ усмешку. С Ли лучше лишний раз не пересекаться да помалкивать при встрече, но раз Мо не может его избегать, молчание подавно в его планы не входило. Проглатывать всё дерьмо, что пихают в рот, утомительно. Ли вновь поднимает голову. Он еле отрывает губы, хочет ответить, но не издаёт и звука. Закусывает губы и склоняется над открытой страницей с иллюстрацией сказки. Шэ Ли щурится, приглядываясь к мелким деталям рисунка, а затем поднимает взгляд обратно на Мо, вспомнив свой ответ: — Ждал. — Спокойно и естественно, что зубы от злости скрипят. — Обойдешься. — Без промедлений. На его месте кто угодно захлопнул бы рот, но Шань давно понял — если играть по правилам паинек, нарвешься лишь на больше неприятностей. Но почему же Ли даже глазом не моргнет? Ощущение, что он способен яд из кружки отпить и не измениться в лице. Мо за всё долгое знакомство с ним не довелось застать его в плохом настроении — змей вечно ходил с расслабленным выражением лица, изредка посмеивался над кем-то и извращенно улыбался, когда другим было больно. Когда Ли угрожали, он смотрел сквозь обидчика, и от этого взгляда мурашки по телу бегали у всех. Когда Ли били, он шипел от боли, но никогда не повышал голос в ответ на оскорбления. В его руке всегда были ключи, которые неплохо использовались как кастеты и царапали руки собственного хозяина при точных ударах. Его кровь смешивалась с кровью обидчика и даже тогда Шэ Ли казался непоколебимо спокойным, только глаза блестели и грудь вздымалась как у зверя. Когда в глазах сокурсников играет радость за победу их команды, в глазах Ли можно разглядеть собственное отражение и остаться незамеченным, настолько сильно его не интересует окружающее в этот момент. Шэ Ли улыбается когда другим плохо, смеётся когда другим больно и причиняет другим проблемы, чтобы почувствовать себя лучше. Тип психа с которым, по-хорошему, никогда не заводить знакомства, но Шань давно оплошал, ещё тогда когда попался этим желтым глазам. И сейчас в желтых стеклянных глазах возможно рассмотреть яркие заголовки сказки, которую парень читал меж строк. На ответ Шаня Ли слегка дергает головой. Иногда всё же удается добиться слабой реакции. Скупой, немного затупленной, но даже такая незначительная вещь позволяет внутреннему Мо проделывать кульбиты. — Может тогда на коленях постоишь? — и конечно же Ли знает о том, что все так тщетно пытаются вывести из него. Если бы всё было так просто, Ли не пришлось наблюдать за тем как сверстники вокруг него пытались выколоть друг другу глаза в попытке произвести впечатление на него. — Не нарывайся! — Мо уменьшает между ними дистанцию. — А что ты мне сделаешь? — светловолосый лениво встает с места в ответ на действие Шаня. — Позовешь Хэ Тяня? О-о-ох, — детская книжка тяжело захлопывается, а Ли самодовольно тянет каждую гласную в последующих словах, — его же нет уже сто-о-о-олько дней. Рыжий знал, что Ли мастак в манипуляциях, особенно хорошо он справлялся с ним, с эмоциональным и нетерпеливым юношей, что не держал языка за зубами и лез в любую потасовку, если того требовало его внутреннее «я». Напоминание о Тяне сейчас как ключ меж пальцев — холодное оружие, которым легко можно проткнуть, если приложить нужную силу, надавить. — Видимо, — продолжает, понимая что успешно добивается своего, — надоело играть в прилежного гражданина и наконец пошел по стопам отца. — Закрой свой рот! — сумка слетает с плеч, когда Рыжий замахивается в сторону Ли палочкой. Тот и бровью не повел. Уставился сильнее, зажимая книгу в руке, палочка, судя по всему, далеко от него. — Что ты собрался ею делать? — можно подумать, что Ли не понимает. Интонацию прочитать невозможно. Глаза страха или беспокойства также не выдают, лишь маленькая ямочка на лице показывается, когда змей ухмыляется. — Ты даже не маг чтобы ею пользоваться. — Я засуну её тебе в задницу. — Ещё один стремительный шаг вперед и Ли наконец делает то, на что Мо надеялся — отступает. Заносит ногу назад к сумке и еле хмурит брови. Он сжимает книгу, порванная корочка скользит в его руке, Мо пристально глядит за тяжелой вещицей. Любая вещь в этих руках могла стать оружием массового поражения, свезло, что палочка Ли была в сумке. Какое-то мгновение Ли стоит послушно, не шевелится и даже волосы с челки не дергаются, лежат на глазах, перекрывая мутный взгляд. Шань хочет воспользоваться этой возможностью и вернуться обратно в класс, но Ли дергается и подступает ближе к сумке, что вызывает реакцию: — Ещё шаг и познаешь все прелести колоноскопии! — Лучше бы тебе не злить этого перца, он сдерживает свои обещания. — Раздается эхом по пустому коридору. Сначала Мо не может понять с какой части замка это могло прилететь. Казалось, что местные привидения решили подтрунить над хулиганами, но Шань эти самодовольные нотки в голосе узнает даже если придется прислушиваться к сотням таких же. Шэ Ли тут же насупливается. Его взгляд становится тяжелым, точно у раздосадованного ребенка. Он пялится сквозь Шаня и только благодаря этому Мо оборачивается. Шань глазам поверить не может, поэтому смаргивает пару раз и тут же хмурится, когда парень перед ним не исчезает, а наоборот становится четче и глядит прямо в глаза со всей своей игривой напыщенностью. — Хэ Тянь? В одежке Слизерина, в той же самой как и три недели назад, только галстук повязан совсем небрежно и рукава рубашки непривычно серые. В руке Хэ Тянь держал маленький мешок, который зазвенел от огромного количества монет в нем, стоило парню протянуть руки в ожидании горячих объятий. — Привет, Малыш Мо.