Маловероятно

Зоя откинула назад тёмные локоны и уверенно открыла дверь в кабинет истории. Да, урок начался семь минут назад. Да, опаздывает. Нет, не стыдно. — Это что за восьмое чудо света? — притворно изумился Ланцов, когда ученица переступила порог. — Неужели госпожа Назяленская почтила нас своим присутствием? — Да, это вам подарок на Новый год, — фыркнула девушка, скидывая рюкзак на соседний стул. Под конец четверти несколько нехороших личностей, а если конкретнее, то Женя, Алина и Давид, умудрились заболеть все разом. У Сафиной с Костюком простуда, а вот Старкова загремела в больницу с двусторонней пневмонией. Она, конечно, пыталась храбриться и делать вид, что в порядке. Как и всегда. Только вот этот кошмар Назяленская пережила сама и прекрасно знала, что в ближайшее время ничего "в порядке" у больной быть не может. Зоя, разумеется, не собиралась писать подруге сопливые сообщения в стиле «дорогуша, поправляйся, я по тебе очень-очень скучаю». Но хватало одного взгляда на пустой стул Алины, чтобы сердце сжималось. Волновалась, ещё как волновалась, чего уж тут. Врать самой себе — последняя стадия и точка невозврата. — И раз уж мы в сборе, предлагаю начать проверку домашнего задания, — Николай хитро улыбнулся и открыл электронный журнал. — Сегодня двадцатое октября… двадцатый у нас кто? Кювей, который как раз был двадцатым в списке, медленно сполз под парту. В принципе, если у него хватало оценок, не смертельно, спросят кого-нибудь другого. А вот если нет… — А, двадцатый спрятался. Тогда, может, мы послушаем госпожу Назяленскую? — Госпожа Назяленская ещё не проснулась и предпочла бы полежать на парте, — нет, ну это верх наглости! Взял, спросил… Ох, сейчас он у неё огребёт. — А вообще, у меня оценок хоть жоп… очень много. Хотя, стоило так и сказать: жопой жуй. Одноклассники бы не удивились. И тут открылась дверь. В кабинет ввалился Мал, весь красный и с мокрыми пятнами на джинсах. — Я упа-а-ал! — заявил он даже до того, как ему хоть что-то сказали. — Поэтому я опоздал! И не надо на меня ругаться! — Не буду, — пообещал Ланцов, посмеиваясь. — Ладно. Кювей, можешь вылезать, у тебя шесть оценок. А вот с госпожой Назяленской мы на перемене договорим… — Обязательно, — Зоя уже не следила за тем, кого спрашивают. Она просто легла на парту и провалилась в неглубокий беспокойный сон. Ночью спалось плохо, всякая дрянь мерещилась. Ближе к половине шестого утра даже тётя поинтересовалась, почему девушка идёт на кухню выпить воды в седьмой раз за несколько часов. А как рассказать Лилиане об этой странной тревожности? Как объяснить кому-то другому то, что не получается объяснить самой себе? Одноклассники молчали, тишину нарушал только приятный голос Николая. За окном ещё не рассвело в полной мере, в кабинете было тепло и довольно уютно. В такой обстановке грех не подремать. Конец четверти уже, почти по всем предметам оценки идеальные, спасибо хорошим отношениям с учителями и умению прогуливать в нужное время. Можно и расслабиться… А вот звонок в идеальную картину не вписался. Оказался слишком громким и противным. Назяленская подскочила и начала испуганно озираться. Через пару секунд, конечно, поняла, в чём дело, но могли бы и потише сделать. Нехороший будильник. А ещё ей почудилось, что Николай мягко усмехнулся, заметив реакцию ученицы на резкий звук. Но это всё просто фантазии. Он же на неё даже не смотрел. Или смотрел?

***

Три урока пролетели как один. Сначала информатика, на которой Зоя кое-как включила ноутбук, а потом успешно удалила какое-то приложение. Случайно, но сути это не меняет. Хорошо, что рядом сидел Фёдор Каминский, который разбирался в компьютерах и у которого Назяленская перепечатала программу. Ура, победа. А затем — сдвоенная алгебра. Нет ничего более некомфортного, чем занятия с Дарклингом. Во времена, когда она была в него влюблена, эти часы казались милостью, но и тогда ей спокойно не было. Одна из причин была проста: если даже твой вдох не будет в виде степенной функции, ты рискуешь стать частью компании, убирающей кабинет математики. Вероятнее всего, тебе достанется роль тряпки. А ещё учитель взглянет так, что проще сразу в окно, чем это пережить. — И напоследок, хочу кое-что сказать. Демонстрация спектакля переносится на неопределённый срок, — коротко и сухо заявил классный руководитель. — Поэтому сегодня те, кто участвует, может на репетицию не приходить. Главную роль играть некому, так что мы подождём, пока Старкова не выздоровеет. Мысли в голове крутились быстрее, чем Зоя успевала их осознавать. Это её шанс. Алина так или иначе не выздоровеет через неделю. От двусторонней пневмонии так быстро не лечатся. Подруга не захочет, чтобы планы десятков людей рушились из-за неё одной. И ей поможет, и себе. Как же давно она не надевала театральные костюмы, не доставала палетку с гримом, не выходила на сцену перед публикой… Оставить все мысли за кулисами и прожить чью-то чужую жизнь под сотнями взглядов — что может быть лучше? — Эту роль могу сыграть я, — дрожащим голосом произнесла Зоя, подойдя к классному руководителю. — Я выучу текст хоть к завтрашнему дню. — Нет, ты её играть не будешь, — Дарклинг ответил как-то резко. Будто сама мысль, что выступит кто-то другой, оказалась ему противна. Назяленская вздрогнула, словно от удара. — Все роли распределены. Надо было приходить в конце лета. — Я пришла одной из первых, но вы и тогда сказали, что для меня роли нет. Больше не считаете меня талантливой? — она не могла не задать этот вопрос. Или дело в другом? Хотя… Сколько времени прошло после той драки с Алиной? Они и помирились уже, и подружились, и всё лето в одной компании гуляли. — Эту роль может сыграть только Старкова, — сказал он после недолгого молчания. — Вот и всё. И не надо мне тут устраивать сцен. Нижняя губа предательски задрожала, и девушка прикусила её. Сердце почему-то забилось быстрее. Но показывать свою слабость перед этим человеком? Перед тем, в кого по детской глупости влюбилась и получила подобие взаимности? Да пошёл он. В конце концов, многие ненавидят своих классных руководителей и говорят про них гадости в огромном объёме. Станет Зоя одной из многих, не страшно. — Какие сцены, — рассмеяться было тяжело. Всё стало каким-то нереалистичным, будто во сне. В одном из тех тревожных снов, что ей этой ночью виделись. Может, она ещё не проснулась? — Я просто спросила. Не хотите — дело ваше. — Рад, что мы друг друга поняли, — он, конечно, уловил её настроение. В душу не полез, и на том спасибо. Ничего страшного не случилось. Нет, правда, всё нормально. Подумаешь. Без театра десятый класс прожила, и одиннадцатый проживёт. Проживёт ведь? Отказ — вовсе не самое страшное, что могло произойти. Всё хорошо. Всё хорошо. Даже как-то на грани сознания понимая, что ничего не хорошо, Зоя твердила себе это всю перемену. Когда сидела в столовой и непонимающе смотрела на картофельное пюре, к которому едва ли притронулась. Когда изучала ответы на самостоятельную по химии. Когда застыла перед зеркалом в туалете и разглядывала себя как совершенно незнакомого человека. А что её удивило? То, что мир не рухнул? Или рухнул, но как-то совсем незаметно и она пока ничего не осознала? — Ну, и как это понимать? — шёпотом спросила Назяленская у своего отражения. — Что со мной? Наверное, в глубине души ей хотелось вернуться. Может, даже не на сцену, а в то время, когда Дарклинг считал её своей протеже и не пытался наказать непонятно за что. Но что уж теперь. Она подняла брошенный на пол рюкзак, закинула его на одно плечо и побрела куда глаза глядят. А глаза глядели уж точно не в сторону кабинета керчийского языка. Учитель спокойно переживёт её отсутствие. А если нет, пусть сбегает и нажалуется классному руководителю. Теперь, в общем-то, совершенно неважно, какие у Зои с ним будут отношения. В коридоре никого не было. Неудивительно, все учатся, это только особо одарённые по туалетам шляются. В столовую идти бессмысленно, опять бы ничего не съела, на уроки идти не хотелось тем более… может, к Юрису заскочить? У него сейчас девятый класс должен в волейбол играть, а она у него в каморке посидит. Идея неплохая. Девушка побрела в сторону лестницы, совершенно не глядя, куда идёт, и врезалась в кого-то. Ой. Спасибо, что не упала. — А вы до сих пор не проснулись, госпожа Назяленская? — послышался ехидный голос Николая. — Перепутали звонок на урок с будильником? — Да пошёл ты, — только и выдала Зоя. Резко захотелось что-нибудь или кого-нибудь стукнуть. Раздражение накатило так резко, что она удивилась сама. Сегодня день сюрпризов от её же нервов? — Зачем ты меня посылаешь? Я ведь уже оттуда, — всё так же невозмутимо ответил он, не уточняя, откуда именно. — У меня сейчас окно. Пойдём ко мне? — Только если окно, которое в окне, — тьфу, блин. Объяснила так, что понятнее некуда. Преподаватель равкианского застрелится, если узнает. — Из которого скинуться можно. Очень, знаешь ли, хочется. Вообще-то, не то чтобы всерьёз хочется. Но шуточки про суицид стали частью жизни примерно в восьмом классе. Так зачем отказываться от них в одиннадцатом? Ланцов ничего не ответил, лишь кивнул, мол, пойдём, и направился к своему кабинету. Приоткрыл дверь, впустил гостью, вошёл сам и тут же повернул ключ в замке. Странно, но от этого его действия не стало тревожно или некомфортно. Остаться с ним наедине без возможности сбежать оказалось не страшно. — Чай, кофе? Печеньки? — А есть что-то покрепче? Пару секунд они смотрели друг на друга молча. А затем Николай распахнул дверцу шкафа и извлёк флягу, которую протянул Зое. — Пей. Хороший, качественный коньяк. Кстати, не расскажешь, что случилось? Она приняла угощение и уселась прямо на парту. Закинула ногу на ногу, на пару минут пожалела, что нет настроения для своей любимой игры в соблазнение (хоть развлеклась бы), открутила крышку и сделала большой глоток крепкого напитка, не поморщившись. — Полчаса назад мой классный руководитель послал меня далеко и надолго. Я обсуждаю с физруком свою личную жизнь и сплетничаю о своих одноклассниках. Мой историк собственноручно вручил мне алкоголь. Что у меня за отношения с учителями такие? — невесело протянула Назяленская, выпивая ещё. — День дурацкий. А, может, ей и задумываться об этом всём не стоит? Может, просто сделать как всегда: завалиться дополнительными занятиями, чтобы даже мыслей о чём-то грустном не возникало? На какое-то время это сработает. А потом станет в десять раз хуже. Проверено на личном опыте. — А ещё ты фамильярничаешь с историком, за что тебя следовало бы отругать, — самым что ни на есть учительским тоном заявил Ланцов, вызвав у своей гостьи неожиданный приступ смеха. — Ты в целом не смахиваешь на примерную ученицу, так чего от тебя можно ожидать? Он присел на краешек парты и придвинулся почти вплотную к ней. Зоя держать дистанцию не захотела, положила голову ему на плечо и замерла. Пахло от него дорогим парфюмом и чем-то тёплым, напоминающим о доме. Потянуло в сон. В голову закралась мысль о том, что в этот коньяк могло быть что-то подмешано, но интуиция подсказывала, что всё совсем не так. Николай бы так не поступил. Ни с ней, ни с любой другой женщиной. — Слушай, может, тебе сегодня домой уехать пораньше? Ты на ходу засыпаешь, — услышала она словно сквозь воду. Нет, серьёзно, опять почти вырубилась? Это уже не смешно. — Зоюшка, подъём. — Да не сплю я, не сплю… Хотя, знаешь, да, я хочу домой. Было бы славно сейчас оказаться в своей комнате, натянуть пижаму и рухнуть на кровать. И не думать ни о керчийском, ни о химии, ни даже об истории. А вот подумать об историке и том, как ласково звучит это "Зоюшка" из его уст вполне можно. — Тогда езжай. А я намекну твоему классному руководителю, что ты была со мной и решала дела, касающиеся проекта. Он ведь ещё не в курсе твоего выбора предмета? — Не в курсе, — загадочно протянула Зоя, немного отстраняясь и накручивая тёмную прядь на палец. Ну, а что, только Дарклингу можно заводить новых протеже и отказываться от старых, уже, видимо, надоевших? Это, по сути, предательство и измена. Так пусть хоть измена взаимная. — Дадим ему понять, что я и без его покровительства справлюсь. В конце концов, это просто унизительно — быть выделенной не из-за заслуг, а из-за личного отношения. Нечем гордиться, когда знаешь, что твои достижения могли быть и не твоими. А ещё относиться к ссоре с учителем как к расставанию с партнёром не то чтобы нормально. Но если этот учитель — твоя первая любовь, то ситуация кардинально меняется. Наверное. Надо будет с Женей посоветоваться. Сафина точно скажет что-то вроде "зная тебя, ты помиришься с Дарклингом через неделю, а с Ланцовым через два дня замутишь, а, ой, ты же уже с ним мутишь". Лучшая поддержка. — Договорились. Домой только доберись целой, а, — Николай погладил её по плечу и помог слезть с парты. — Не усни по дороге. — Ой, да иди ты, а… — а вот сейчас Назяленская на него совсем не злилась. И всё равно день какой-то странный.