Слабое место

Кайлей мог сколько угодно бахвалиться, рассказывать о своих похождениях и нарываться на неприятности, ловко уходя от нисаров и нильфских солдат, да только вся правда в том, что и у него было слабое место. Этим слабым местом был Ассе. Ассе нельзя сопротивляться. Он был большим: коренастым, широкоплечим и при желании мог поднять Кайлея одной рукой. Точно так же, как одной рукой мог прижать к себе и не отпускать, пока сам бы этого не захотел. Руки у него были горяченные, а грудь — твердая, и даже слои яркой одежды, которую Мистле иногда брала себе на тряпки, не смягчали ее. В его объятиях Кайлей чувствовал себя как в клетке, тесной, душной, из которой хотелось поскорее выбраться, но в которой Кайлей все равно предпочел бы оказаться, если бы выбор был между этой... Клеткой... И другой. Кайлею не нравились мужчины, а Ассе — вполне. Только Ассе не болтал. Когда Кайлей начинал докучать Мистле и Фальке, Ассе всегда приходил. Молча хватал его за волосы у самых корней и, заставив встать на цыпочки, тащил подальше от девочек и остальных, так, чтобы никто ничего не мог услышать. Сажал себе на колени, вторую руку запускал в волосы, заставлял смотреть себе в глаза — и целовал. Не грубо, не нежно — словно ему был не важен сам процесс, словно он пытался поймать нечто иное, забираясь Кайлею в рот языком и не давая прикрыть веки. Дышал в губы, не позволял вырваться — хватал жестко, безальтернативно, не давая и иллюзии возможности побега. Вцеплялся зубами в шею там, где никто не мог увидеть из-за растрепанных волос, стискивал бедра железными пальцами. Ассе знал, что Кайлей не закричит. Кайлей был слишком, слишком гордым, — и даже знание того, что Гиселер пресек бы все на корню, не помогало ему. Он предпочитал оказаться в руках Ассе, кусать губы, зло и беспомощно смотря в россыпь звезд над головой, пока Ассэ целовал его у ключиц, — снова и снова, но не сказать кому-то. Не сознаться, что был настолько слаб. Каждый раз Кайлей готов ныть в душе, как псина, когда Ассе не останавливался там, где раньше. Потому что Кайлей боялся, что однажды Ассе дойдет до конца. Каждый раз он хотел сбежать — а не получалось. Каждый раз он ругался, шипел сквозь сомкнутые зубы, смыкал губы, не желая получать даже поцелуй — и каждый раз проигрывал. Ассе нельзя было сопротивляться, и даже когда он подавал Кайлею меч, того передергивало. Когда-нибудь это закончится, думал он. Когда-нибудь по вечерам Ассе перестанет хватать его за волосы, прекратит касаться. Посмотрит на Искру, Мистле или Фальку, да на любую из них, и оставит Кайлея в покое. Одумается. И Кайлей наконец-то вновь будет один. Как он уже давно мечтал.