Wind of Changes

Протяженность верёвки измеряется в перехватах рукой. Каждый раз, когда ты пытаешься вытянуть самого же себя, петля затягивается на твоей шее. Ты думаешь, что между дном стакана, револьвером и петлёй может быть выбор — и иногда он действительно есть. Однако если ты вдруг выберешь пистолет, то уже не сможешь повернуть обратно. А если выбрать сверкающее серебром дно стакана, как в этот раз… твой собственный труп будет глумиться над тобой из отражения в зеркале. Посмотри правде в глаза, Билли. Ничто из твоего выбора не имеет никакой ценности. — Тебе скучно? — Чарльз сосредоточенно наблюдал за поплавком, и его лицо казалось застывшей маской. Недельная щетина и загрязнённая одежда придавали ему усталый и мрачный вид. — Мне? Нет, — Билли потянулся к бутылке и, обнаружив, что она пустая, разочарованно сморщился. — Мне не бывает скучно, Чарльз, я не знаю, что такое скука… Мне никогда не будет скучно в этой жизни, — он едва слышно пробормотал эти слова снова, будто бы убеждая в этом кого-то ещё. На расстоянии морского узла. У этой книги не было ни начала, ни конца — такое ощущение возникало уже и прежде. Как у тех же историй, которые человек не успевает дослушать до конца; жизнь без движения к краю могилы кажется совсем короткой. Остаётся только догадываться, каким был бы её заключительный эпизод, — если бы не возникший из ниоткуда Чарльз. Он ничем не отличался от тысячи своих предшественников: то же терпеливо-гипнотическое ожидание, та же жгучая смесь любопытства и страха, точно падающая капля на незащищённую кожу, то самое неуловимое движение к собственной смерти, — и всё для жертвы, цепляющейся за те же иллюзии, вокруг которой творился весь мир. — Потому что я не первый утопленник, которого ты ловил в этом городе? Детектив смотрит на болтающуюся на крючке рыбу, поправляя свою шляпу на голове. Похоже, ему действительно не нужно так уж многого для жизни. — Ты не первый в моём списке, — отзывается Билли, и на момент его собственный голос кажется ему совершенно чужим и незнакомым. — Наверное, девятый по счёту? Обычно они были уже мёртвыми к тому моменту, как их выносило на берег, так что ты можешь считать себя счастливчиком. Просто мелкая рыбёшка, которая вскоре прекратит сопротивляться. Он не мог согласиться с этим. И всё же, возможно эта слабость значила куда больше, чем он мог бы выразить словами, — этот вкус во рту был странным, сладким и пьянящим. Оно было одновременно приятным, волнующим, но также было связано и с болью. Но он знал, кому принадлежало это чувство. Ему, ему одному. Ему, — кто был этим человеком. — Если меня в воду утащит какая-то огромная хреновина, я буду знать, кому сказать спасибо, — Билли не был до конца уверен, было ли это шуткой, но она ему определённо понравилась. — Сначала нужно её поймать. И это Окмонт, а не Даркуотер, поэтому не стоит ожидать большого улова, — на момент он даже почувствовал, как прежнее расположение духа возвращается к нему. — Но если ты захочешь снова познакомиться со своим старым другом, я не буду тебе мешать с этим. — Где-то глубоко в этом море живут его папа и мама, и я уверен, что встречал их. Это был не самый приятный опыт для моего рассудка, — серьёзно произнёс Чарльз, встретившись взглядом с мужчиной. — Правда? Ну, в таком случае тебе следовало бы подумать о рыбках. В смысле, не о тех, что ходят по улицам города, а о реальных маленьких рыбёшках, плавающих в этих холодных и соленых водах. Может, он просто был голоден? Это всегда был кто-то другой. Некто чужеродный. Или нечто весьма проницательное, искажённое, смотрящее в глубину. Это чувство, наполненное отчуждённостью и неприятием. Это всегда было одно и то же. — Ты знаешь, у меня появилась идея получше, — хотя детектив выглядел крайне спокойным, в его глазах таилось что-то тёмное. — Не хочешь попробовать порыбачить сам? Если, конечно, ты не возражаешь, — Чарльз криво ухмыльнулся, будто бы намекая на что-то неприличное. — Я никогда в жизни не держал удочку, дружище. И разве я похож на рыбака? — Не волнуйся, я буду прямо за тобой. Начинать с нуля всегда сложно, но на самом деле это крайне увлекательно. Практически как взять труп за ноги и перевернуть его вверх головой. Ты не пожалеешь об этом. Наверняка он начал догадываться. Не хватало только слегка царапнуть по сердцу ножом, чтобы можно было сразу понять, что тот час, когда он наступит, нельзя будет назвать спокойным. Он принял вызов, потому что у него не было другого выбора. Но, впрочем, если судить по затянутому тучами небу, то это не значило ничего. — Видишь? Не так уж и сложно, правда? Здесь разлилось огромное море. Снова и снова на его дно спускается древний рыцарь, его взгляд из-под забрала полон чёрных мыслей и глубоких сомнений. Дни его уже утратили смысл, а ночи полны нескончаемыми кошмарами. Под его тяжёлыми шагами остаются следы; и ты думаешь, он наконец-то достигнет своей цели. Но, конечно, это всё ложь. У этого пути нет никакой цели. — Я знаю, — только и произносит Чарльз. Его ладонь ощущается едва холодной и почти невесомой. — Но меня это не волнует. И вновь, он приходит в чужие сны и просто наблюдает за тобой. Как бы ты не пытался проснуться, какая-то неизвестная сила удерживает тебя от этого. И когда ты наконец пробуждаешься, то с тобой остаётся это странное чувство тревоги, словно ты видел прекраснейший сон и хочешь вернуться обратно. Ты считаешь часы. Ты не можешь думать ни о чём, кроме как вернуться ко сну, — мысли сосредоточены только на этом. — Почему ты просто не послушал мой совет? — в этом вопросе нет надежды на ответ, однако Билли не остаётся ничего другого. — Мне действительно нужно отвечать на это? Ты знаешь почему. И потом он не приходит. Ты начинаешь бояться, что ты больше никогда не сможешь уснуть. Ты вспоминаешь, что такое страх смерти, чувство одиночества и холод от понимания того, когда знаешь, каким именно образом ты умрёшь. Внутри тебя не остаётся ничего, кроме этого бесконечного ужаса перед фактом, что оно продлится ещё долгие годы. — Это было глупо. — Не существует никого, кроме меня, кто несёт ответственность за мою судьбу. И это было моё решение. В этом океане безумия ты ищешь способ, чтобы он услышал тебя. Даже одно слово, одна единственная мысль, её звук, её прикосновение. Он смотрит на тебя снова. Однако его глаза полны равнодушия, они холодны, словно толща тёмного моря. Поэтому ты говоришь себе: «Я пойду за ним, потому что так хочет он». И тогда он оказывается более реальным, даже похожим на человека.