Трудности воспитания отца-одиночки

Я взрослый и ответственный мужчина, разменявший уже не первый десяток лет. Я… — Заколки на самой верхней полке в ванной. Такемичи кивает и пулей бросается туда. Какучо остается только ехидно улыбаться, по-доброму подшучивая над волнением старшего. Сегодня тот самый день. День их свидания с Манджиро. Ханагаки, взволнованный предстоящим событием, был настолько нервным, что решивший подвезти его до дома в вечер за день до этого младший брат, не слушая слабые отнекивания старшего, припарковал свою машину у многоэтажки и поднялся вместе с Такемичи в квартиру, где и заночевал вместе с ним. Они весь вечер провели за джойстиками и каким-то скучным американским сериалом, который посоветовал Изана, смотревший его во время очередной своей командировки в Штатах. То, что он был просто невыносимо, до зубного скрежета скучным, старшему брату Манджиро негласно решили не сообщать, во избежание ухудшения отношений и нарушения душевного спокойствия блондина, а не потому, что он, как и любой член семьи Сано, был обучен множеству приемов боевых искусств. Да, совсем не поэтому… Раньше Такемичи не понимал, почему девушки так долго прихорашиваются, стоя у зеркала в ванной, в попытках сделать все идеально перед встречей с любимым человеком. Не понимал, а вот сейчас… Сейчас, самолично оказавшись в этой ситуации, не понимал, как можно было осуждать такое по-детски милое желание понравиться возлюбленному, услышать его восторженные комплименты и увидеть пораженное выражение и смущенный румянец на обычно серьезном мужественном лице. Сам он уже целый час носится по дому в попытках привести себя в божеский вид, лишь иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на время или ответить на очередную подначку вредного младшего брата. Ничего-ничего. Вот сходит он на дружеский ужин с Изаной… Он несколько раз проходится деревянным гребешком по волосам, но, тяжело вздохнув, откладывает его обратно на полочку и открывает маленькую коробочку с черными невидимками. Его волосы всегда были непослушными, а уж после сушки феном… Заколки в таком случае были единственным спасением. Однако закалывать все волосы было слишком долго, да и сложно, поэтому он убрал лишь несколько передних прядей с боков и челки, чтобы не мешали обзору. Над макияжем же пришлось немного повозиться. Он не девушка и быть ей не собирался: даже не помышлял о таком. Однако же ему и правда нравилось пользоваться декоративной косметикой. Тем более в тот раз Манджиро так и не смог оценить его стараний в полной мере, так как во время готовки ужина Такемичи запачкался, и макияж пришлось смыть, сделав синяк ещё более заметным. Поэтому в это раз он постарается изо всех сил. Немного поднаторев с первых своих попыток быть визажистом, он теперь перед тем, как наносить любое средство, всегда использовал специальную базу. Каких-то явных проблем с кожей кроме маленьких морщинок в уголках глаз у него не было, поэтом и тоналку он не наносил – только немного консилера, чтобы скрыть круги от недосыпа. Теней в небольшой косметичке тоже не было – все-таки он же и правда не девушка. Несколько взмахов пинцетом и прозрачный гель-фиксатор – и брови готовы. Подвести уголочки глаз коричневой подводкой, чтобы вытянуть самый уголок, сделав глаза чуть более вытянутыми и выразительными. И… Может, совсем капельку… Прозрачный клубничный блеск для губ. — Боже мой, мое сердце не выдержит такой красоты! – Такемичи не оборачивается, просто откидывается чуть назад, опираясь на тело младшего, сразу чувствуя крепкие руки, прижимающие к себе. — Каку-чан, издеваться было вовсе не обязательно! Я и так весь на взводе. – он скрещивает руки на груди, но из объятий вырваться не пытается. В отражении он видит хитрые глаза и ухмылку младшего. — Издеваться? Кто сказал такую дурость? Разве можно издеваться над ангелом, спустившимся с Небес в наш бренный мир? – голос его был по-театральному напуганный и одновременно восторженный. Ханагаки слабо пихает брата локтем в бок, после чего слышит смех. Голос Какучо становится нежнее и мягче: — Нии-сан, ты правда очень красивый. Даже без всего этого. И я уверен, что твой ухажер будет весь вечер неотрывно смотреть только на тебя и следить, чтобы не один отчаянный смельчак не решил посягнуть на его обворожительного спутника. – он поправляет немного съехавшую вниз заколку и ободряюще улыбается. Ханагаки неловко наклоняет голову вбок: — Правда? Я не выгляжу… По-девчачьи? – он неуверенно поправил рукава своего кашемирового свитера. Воспитателя и правда беспокоил этот вопрос. Это началось в старшей школе. В какой-то момент вместо грубых шипастых ботинок и кроссовок он начал покупать кеды. Толстовки ядовитых расскарасок сменились на персиковые и салатовые, а вместо рваных джинс и широких потертых штанов, чем-то напоминающих форму какой-то банды гопников, в его гардеробе появились классические брюки и укороченные бриджи. Он вовсе не хотел становиться жеманным или женственным. Просто ему нравились милые и элегантные вещи, вот и все. Однако же в университете из-за этого он нередко попадал в неловкие, а иногда и неприятные ситуации. Не хотелось, чтобы их с Манджиро первое свидание закончилось, не начавшись. Вместо ответа младший приносит ему из комнаты черный берет с небольшой атласной лентой и аккуратно, чтобы не испортить прическу, водружает его на голову Ханагаки. — Ты его покоришь. Такемичи наконец расслабленно выдыхает и кивает. Они идут на кухню пить чай. Спустя полчаса на его телефон приходит сообщение. «Я подъехал». — Я помою посуду, а когда буду уходить, кину ключи в почтовый ящик. Иди уже. – Какучо буквально выпихивает его в коридор и возвращается на кухню. Такемичи ещё раз смотрит на себя в зеркало. Аккуратные невысокие ботинки, вельветовые брюки и привычный кашемировый свитер. Берет и бархатное пальто одного цвета. Выглядит вообще-то неплохо. Он кивает сам себе и выходит из квартиры, напоследок крикнув брату слова прощания. Лифт быстро доставляет его на первый этаж, и он выходит из подъезда. Манджиро стоит прямо напротив. Классические туфли и брюки от костюма тройки. Иссиня-черная водолазка и пальто с ремнем, почти касающимся земли. Красивый… Он стоит полубоком, разговаривая по с кем-то телефону. Однако же стоит рассеянному взгляду наткнутся на подошедшего воспитателя, как он спешно прощается и бросает трубку, опуская телефон в карман пальто. — Вау… - он опускает взгляд вниз и вновь поднимает его на лицо Ханагаки. – Вау… Лицо Такемичи краснеет: — Перебор? Сано головой машет из стороны в сторону, после чего все-таки подает голос: — Нет-нет. Вовсе нет. Просто ты такой красивый. Я немного растерялся. В смысле ты всегда красивый, просто… Эм… Эти слова Сано окончательно развеяли все страхи и сомнения брюнета, сменившись игривым задором. Он наклонил голову чуть вбок, не отрывая взгляда от чужого: — Насколько красивый? Манджиро подхватывает это игривое настроение и, сократив расстояние так, чтобы между ними едва остался десяток сантиметров, шепчет: — Настолько, что я прикладываю немалые усилия, чтобы не набросится на тебя с поцелуями. Вот тут, казалось бы, надо остановиться, сесть в машину и наконец отправиться на долгожданное свидание, но впервые по-настоящему влюбившийся Такемичи слишком соскучился по мужчине за то короткое время, что они были в разлуке. — Разве для этого есть причи… Дали добро. Манджиро даже не нужно дослушивать. Он целует его. Кладет руки на талию, притягивает к себе и мягко касается своими губами его. Ханагаки кладет руки на щеки, кончиками пальцев игриво царапая выбритый затылок. Жилистые ладони смыкаются чуть сильнее. В какой-то момент характер поцелуев меняется. Манджиро прихватывает нижнюю губу уже зубами, мягко оттягивая на себя. Такемичи в отместку проводит между чужими губами кончиком языка, почти проникая внутрь. Первым отрывается Сано. Он лишь немного наклоняет голову назад. Так, что Такемичи все ещё чувствует чужое дыхание, опаляющее лицо: — Ты говорил, что тебе кажется, будто ты снова четырнадцатилетний. Мне же чудятся мои шестнадцать с горящими щеками и вечным возбуждением не в том месте и не в то время. Поэтому лучше остановимся здесь. Мы взрослые люди, и в кои-то веки я хочу сходить на нормальное правильное свидание. А если так продолжится… Ханагаки понял его. Чмокнув напоследок брюнета, он опускает руки и поворачивается к машине. Перед ним открывают дверь, и он садится внутрь. Через несколько минут хлопает и дверь рядом с водительским сидением. Ханагаки пристёгивается и спрашивает: — Куда первым делом? Манджиро смотрит вперед и неуверенно отвечает: — В торговый центр? — Ты уже придумал, что хочешь им подарить? — Честно – думал, что решу на месте. Если с близнецами примерно понятно – они рады любой интересной игрушке – то с Кенчиком и Фую придется поднапрячься. Малыш редко что-то просит. А старший особо ничем не увлекается. Учится, да пропадает в додзе деда вечерами. Ханагаки задумчиво пожевал губу: — Тогда в торговый центр. Едут минут пятнадцать, болтая о всякой повседневной ерунде. Оставляют машину недалеко от входа, на парковке. Ему вновь открывают дверь и галантно подают руку, помогая выйти. Щеки Такемичи против воли краснеют. Для человека, который всю жизнь заботился о других, такая ласка и ухаживания были для него в новинку. Однако ему нравилось. Очень. Сано перекладывает чужую ладонь на предплечье и кладет сверху свою: — Мы же на свидании, верно? Такемичи кивает и сильнее сжимают свою ладонь. Выбирать подарки начинают с близнецов. Как он и планировал, Манджиро решает купить игрушки: Кей получит радиоуправляемый вертолет, а Тора внедорожник. Такемичи же сначала решает заглянуть в соседний с этим магазин канцтоваров, где покупает для Кейске большой сборник со схемами оригами и набор разнообразной бумаги. Цветная, с узорами, шероховатая и глянцевая – на любой вкус и цвет. Для Торы он решает взять набор для выжигания. Возможно, рановато, но под чутким присмотром взрослого – почему нет? В том, что подарок ребенку понравится, Ханагаки был уверен. Как-то раз один из малышей в группе рассказал про необычное увлечение старшего брата. Глаза старшего из близнецов тогда сверкали. Дальше Чифую. Одновременно и легко, и сложно. Возможно, это неправильно, но малыш Фую был для него особенным. Ему очень нравились Кейске и Казутора, он бы с удовольствием встретился не раз и не два со старшим сыном мужчины, однако самый маленький член семьи безвозвратно похитил сердце молодого воспитателя. Изумрудные глазки, скромная, но искренняя улыбка и по-детски пухлые пальчики, которые он сжимал своей рукой – все это было безумно дорого Ханагаки. Настолько, что она только мысль о том, что возможно настанет день, когда он больше не увидит мальчика, заставляет глаза слезиться, а сердце останавливать свой бег. Нет. Долой грустные мысли. Он должен купить самый лучший подарок для самого лучшего ребенка на свете. Да, хороший настрой. Они прошли половину этажа, и вдруг воспитатель остановился у магазина с детской одеждой. На маленьком манекене с игриво улыбающимися нарисованными глазами был надет теплый вязанный свитер с нарисованным котиком. И котик этот был один-в-один малыш Пик-Джей, с которым мальчик познакомил в его последний поход в квартиру этой семьи. Кажется, он нашел идеальный подарок. Сано, видимо, решил поддержать эту идею. Однако сделать этот невероятно странным образом. Его глаза вдруг загорелись, а ноги повели его и его спутника в сторону зоомагазина. Такемичи оставалось только идти следом, придерживая рукой спадающий берет. Там молодой отец сразу прошёл к большой картонной коробке, из которой раздавалось громкое озорное мяуканье. Смотрел-смотрел, а потом передал в руки наконец понявшему идею младшего воспитателю маленький рыжий комочек с блестящими изумрудными глазками и светлыми белыми усиками. Его шерстка была не такая пушистая, как у любимца Фую, но Такемичи уверен, что малыш придет в восторг. Пока Ханагаки держал в руках будущего члена большого семейства, Сано взял небольшую корзинку и накидал туда несколько вещиц, подобранных с соседних полок: парочку ошейников, миску и мягкие игрушки. Они прошли на кассу и там же взяли переноску. Манджиро все оплатил и спросил, могут ли они забрать котенка перед закрытием. Добродушный хозяин ответил согласием и сказал, что обязательно еще раз покормит малыша. Брюнет благодарно кивнул, и они двинулись дальше. А вот теперь и вправду невообразимо сложно. Вообще ноль идей. Они решили сделать перерыв и отправиться на фудкорт. Единственный приличный ресторан был в западном стиле. Не смотря на некоторое опасение старшего по поводу незнакомой еды в самом начале, обед прошел просто восхитительно. Ему понравилось и нежнейшее ризотто, и стейк в сладком винном соусе, а от шарлотки по французскому рецепту он был просто в восторге. Но больше вкусной еды ему понравились их разговоры. Они говорили много. Говорили обо всем на свете. Такемичи рассказывал о своих любимых названных младших братьях, об их ребяческих проделках и о том, как иногда было стыдно ему перед их родителями, когда один из них, набедокурив, прятался за его, Такемичи, спиной, по возвращению в свой дом. Майки же рассказывал о своём и братьев детстве. — Мы на самом деле были ещё теми шалопаями. Был бы дед чуть моложе, ходили бы с синяками от армейского ремня. Он у нас боевой старик. Как только Изана более-менее привык к жизни в Японии, я стал таскать его с собой буквально везде. Старые мусорные свалки с техникой, заброшки, а уж сходить посмотреть на забивную стрелку старшего брата с бандой из соседнего района – почти что прямая обязанность. Как не посмотри, а все равно мальчишкам такое интересно. Даже самым спокойным. Ханагаки удивлённо приподнимает брови и машинально прикусывает белую пластиковую трубочку. Та издаёт тихий, еле слышный скрип. Манджиро тут же переводит свой взгляд на чужие пухлые губы, блеск на которых был уже почти не виден, и машинально облизывается. — Твой брат состоял в банде? Майки самодовольно улыбается и откидывает челку назад: — Слышал что-нибудь о «Черных драконах»? Воспитатель беззвучно повторяет громкое название и погружается в себя. Рука неосознанно выстукивает по краешку стола какой-то незатейливый ритм. Черные драконы… Сано терпеливо ждет: уж очень ему хочется увидеть реакцию старшего. Еще несколько секунд он вслушивается в глухой стук, а после слышит звонкий щелчок указательного и большого пальцев. Такемичи вскидывает голову и возбужденно говорит: — Вспомнил! Те, что контролировали Шибую пятнадцать лет назад, да? У них была такая потрясная форма. Я правда издалека видел… Майки согласно кивает, а потом шепчет заговорчески: — А что, если я тебе скажу, что бывший глава этой группировки почти каждый день приводит в твою группу своих племянников вместе вечно занятого отца? Ханагаки вскидывает брови и комично приоткрывает рот: — Да ладно… Майки, пожимая плечами, игриво ухмыляется: — Поверить тяжело, но это правда. Начиная с маленькой мастерской и нескольких знакомств в клубах, он стал главой всей бандитской братии Шибуи того времени. Думаю, говорить о том, как я в тайне завидовал крутизне старшего брата на сверкающем черном байке во главе колонны, рассекающей трассы ночного Токио, излишне. Ханагаки понимающе улыбается, а потом вдруг возбужденно хватает чужую ладонь. Майки машинально переплетает их пальцы. — А если подарить ему экипировку? Да, для собственного байка он ещё маленький, но ты говорил, что иногда Шиничиро-сан катает его на своем и дает запасной шлем, да и тебе недавно старший брат подарил байк. Знаешь, в детстве я сам по ним с ума сходил… Прости, отвлёкся. Думаю, Кен-кун будет очень рад получить свой собственный шлем и… Не знаю… Косуху? Майки удивленно моргает. Раз. Два. Как он сам до этого не додумался? По какому-то счастливому невероятному совпадению рядом с торговым центром находился мотосалон. На вопрос почему Сано не хочет выбрать шлем в магазине старшего брата, Такемичи получает весьма исчерпывающий ответ: «Потому что это – мой подарок»! Ханагаки непонимающе хмурится. Майки вздыхает тяжело и, отвернувшись, отвечает: — Если купить в магазине брата, деньги все равно достанутся семье. Как будто и не подарок вовсе. Такемичи пожимает плечами: у каждого свои взгляды на подобные вещи. Майки решает не скупиться и берет сразу два. Один полупрофессиональный: с внутренними щитками и обтекаемой формой. А второй – подобный тому, что сам получил в юности от Шиничиро. Черный, лакированный с застежкой под подбородком. Винтаж. После они возвращаются обратно в центр и идут в магазин верхней одежды. Кожаных курток просто немерено – на любой вкус и цвет. Они быстро проходят мимо стеллажей с цветными, окидывают сомневающимся взглядом «шипастые» модели и, наконец, останавливаются у одного из манекенов. Фигура «Безликого» была очень похожа на телосложение старшего из четверых сыновей, поэтому Майки сразу обратил внимание. Грубый пошив и минимум деталей. Неброско, но со вкусом. Как раз в духе Кенчика. Манджиро кивает сам себе и подзывает консультанта. К ним подходит весьма милый молодой человек. Лет двадцать пять. На лице улыбка: — Что-то выбрали? Подсказать размер? Манджиро кивает и указывает на понравившуюся куртку: — Вот эту. Консультант окидывает взглядом его, а потом Такемичи: — Вы смотрите для себя или брата? Манджиро сначала смотрит с непониманием, а потом, хитро ухмыльнувшись, обхватывает ладонью талию старшего и притягивает к себе: — Это для сына на рост метр шестьдесят. А для моего возлюбленного я попрошу подобрать другую модель. Юноша смущенно извиняется и преувеличено бодро начинает рассказывать про самые популярные модели этого сезона, уходя в другую часть магазина. Ханагаки краснеет и хмурится. Шепот сквозит упреком и возмущением ребяческим поступком младшего: — Манджиро-кун! Сано сначала игриво улыбается, а потом виновато склоняет голову: — Это мой тебе подарок на Рождество. Если пока не готов принять подарок, как от человека, которому ты нравишься, то прими, как от друга. Я правда хочу сделать тебе приятное. Такемичи ничего не говорит, но уши горят. Красные-красные. Выбирали долго. Точнее долго выбирал Сано. Это ведь его первый подарок для Ханагаки! Майки незаметно для старшего кивает сам себе. Первый и точно не последний. Мужчина не знает, как так просто и быстро, буквально с первого взгляда, можно было влюбиться в совершенно незнакомого человека. Но легко признается себе в этом. Да, влюбился. И почему-то смотря на нежную улыбку, обращенную к его детям, не сомневается в правильности своих чувств. Он сжимает руку на талии чуть сильнее. Они идут на кассу. Там сначала Манджиро оплачивает свой подарок старшему, будто специально стараясь засмущать брюнета ещё сильнее, из предложенных выбирает упаковку, на которой нарисованы сердечки. А после, когда рука тянется второй раз, чтобы приложить карту, его останавливает решительная ладонь Такемичи. Нет уж, это он придумал, так что косуха для Кена – подарок Ханагаки. Сано примирительно кивает и, дождавшись тихого писка терминала, одной рукой поудобней перехватывает пакеты, а второй берет за руку своего спутника и идёт к выходу. Оставшиеся несколько часов до закрытия центра они проводят за ленивой прогулкой и разглядыванием витрин. После вновь заходят в зоомагазин. Котенок мирно спит, и Такемичи аккуратно берет его в руки, трепетно прижимая пушистый комочек к груди. Майки берет переноску и пакет с игрушками и кормом. Едут практически в тишине. Лишь фоном слышатся тихое довольное урчание малыша, которого за ушком чешут нежные пальцы воспитателя, и джазовая музыка из магнитолы. Приезжают слишком быстро по мнению пары. Может быть поэтому, когда Манджиро, как джентльмен, предлагает Такемичи проводить его до подъезда, несмотря на то, что тот буквально в трех шагах, воспитатель соглашается. В их возрасте есть свои плюсы. Нежная влюбленность не отягощается неловкостью и страхом близости. Поэтому, когда они останавливаются у двери, Манджиро вновь кладет свою ладонь на талию старшего и с нежной улыбкой говорит: — Хочу поцеловать тебя. Наконец-то так сильно, насколько позволяют делать это на улице правила приличия. Такемичи испускает тихий смешок и сам притягивает мужчину. Сначала он мягко проводит кончиком носа по выступающей скуле и легко целует в щеку. После висок и лоб. Манджиро не торопит. Ему хочется забрать себе все, что может предложить Ханагаки. И робкую нежность, и безудержную страсть. И все же, когда он чувствует дыхание старшего у самых губ, сам поддается вперед. Он сминает верхнюю, после переходит на нижнюю. Из губ старшего вырывается тихий нетерпеливый вздох, и Манджиро, усмехнувшись, проводит по персиковым губам языком. Такемичи обхватывает руками его шею. Хочется еще. Мужчины не знают, сколько прошло времени, но, когда они отстраняются друг от друга, щеки обоих горят, а губы слегка припухли. Их лбы все еще касаются друг друга. Манджиро шепчет: — Не хочу отпускать тебя. Даже если знаю, что совсем скоро увидимся вновь. В ответ понимающее: — Я тоже. Майки колеблется несколько мгновений, а потом чуть отстраняется и серьезно спрашивает: — Не хочешь провести с нами Рождество? Такемичи удивленно моргает несколько раз. Сано чешет затылок в нерешительности: — Вообще, это семейный праздник, но Изана сказал, что приведет твоего брата, так что… Я знаю, что в отличие от их двухлетних отношений, мы всего лишь сходили на одно свидание, но ты правда очень мне нравишься. И моими детям. Фую будет безумно рад, если ты придешь, так что… — Я согласен. Такемичи еще раз целует растерянного такой прытью мужчину в щеку и быстро убегает домой, надеясь, что младший не заметил широкую взволнованную улыбку и горящие от собственной смелости щеки.