Коридорное блядство

— Что бы у тебя на уме ни было, сразу нет. Перед Пиксом харизму расточай. Алекс почесал подбородок. Будто он не пробовал всю прошлую неделю! — Жестокий ты мальчик. Это ради… — … общего блага? Да, я тоже иногда книжки читаю, даже такие, старый ты пе… Громыхнула входная дверь. Алекс вздохнул и с мученическим видом подошёл к Плангеру на пару шагов ближе. — Это для дела. Поставив «любимую женщину» на место, Юрген принялся тщательно обтирать руки гитарной тряпочкой. Он изначально не желал ввязываться в спор с пиздливо-языкастым Вессельски, обстоятельства так сложились. — Ты дьявольское отродье. И это не комплимент. Из коридора послышались тяжёлые шаги и речь на повышенных тонах. Самое время подхватиться и съебаться из репетиционной навстречу ветру, не сделав ручкой. Если бы не дьявольски харизматичное пиздливое отродье, всё же загородившее пути к отступлениею. И нездоровая возня неподалёку. Заложив руки глубоко в карманы удобных старых «варёнок», Юрген надумал повернуться к Алексу для относительно конструктивного диалога. Не тут-то было: восхитительный ублюдок (по словам Ноэля) сам его развернул к себе лицом и с силой надавил на плечи. Не ожидавший такой подставы гитарист только охнул и бухнулся на пятки, параллельно ругательски ругаясь. Руки предателя Вессельски исчезли с плеч и почти нежно приподняли надувшееся возмущением и обидой лицо. — Какого овоща? Большие ладони поглаживали щëки, покрывшиеся трёхдневной (по количеству проведенного на базе времени) мягкой щетиной. Всякие возмущения пресекались на корню бесконечно добрым взглядом и нажатием — ауч! — на челюсти. Алекс, присев на корточки, практически уложил свою притихшую жертву на спину. — Мы всё просчитали. Там у тебя несложная партия, считай, три аккорда, поиграешь со мной без напряг. Юрген поморщился: было мало приятного как физически, так и морально внимать продолжению (а оно планируется…) пламенных речей. Он для этого сил в себе не находил. Зато нашел их их, чтобы послать «уважаемого герра» по известному всем с детства адресу. И получил шлепок по губам. — Не забудь позу. Будешь в нее въезжать, потренируемся, — с этими словами Алекс отпустил лицо, чтобы мягко поцеловать, а потом захватить зубами нижнюю губу Юргена. Тот, не будь дурак, обхватил Алекса за бицепсы и принялся целоваться уже по-взрослому, с языком, охами, вздохами и дикой страстью, сосредоточенно глядя почему-то в переносицу. Спугнул их дребезг разбившегося стекла, помноженный на выражения, в которых и предлоги приобрели непечатный флёр. Отстранившись с влажным звуком и ноткой раздражения во вздохе, Вессельски приподнял Плангера. Так они оба сидели на коленях и в выжидании смотрели друг на друга. Коридорное блядстство не стихало, к нему прибавились женские визги и детский плач. И за это они, «Eisbrecher», вломили деньги… Затянувшееся молчание голосом с хрипотцой разрушил Юрген, бесславно пытавшийся напустить на себя деловой тон: — Это тоже потренируем для выступлений? Пауза. Улыбка голливудской штамповки. — Потренируем, обязательно потренируем, — Алекс положил одну руку на талию Юргена, другую на крестец и, заметив, что тот скривился, будто от зубной боли, поспешил добавить: — Исключительно для себя, — подмигнув, спустил одну руку на место помягче и принялся за «тренировку» давно отработанного ими скилла.