Странные вкусы у беременных

У Чуи по счёту уже вторая беременность. Дазаю это событие приносит столько же радости, как и времена, когда тест впервые показал две полоски. Но прослеживаются и те моменты в поведении Неполноценного, когда он не придает особого значения уже, казалось бы, обыденным для него мелочам. Будь то привычный утренний токсикоз на ранних сроках, когда живот рыжего не выказывал ни малейшего намёка на предстоящую «пузатость», либо же странные вкусовые предпочтения, состоящие из обжигающего острого карри и сладких пирожков. Относился к этим «простым будням беременных» ещё один немаловажный факт. Со времён первой беременности, второй триместр Накахары можно было описать одним простым словосочетанием: «Повышенное либидо». О да, тогда — будучи относительно малолетним девятнадцатилетним дурачком, — Дазай только и делал, что пользовался постоянными хотелками своего мужа, пусть однажды это чуть не закончилось серьёзным кровотечением с ужасными последствиями, но тогда всё обошлось. Сейчас же, Дазай переступил порог двадцати четырех лет и нудил не хуже девяностолетнего деда, о том какой он несчастный, непонятый, работы в детективном агентстве хоть отбавляй, а Куникида злой, страшный и вечно орёт на него. 24/7 Дазай был уставший и ему едва хватало сил на игры с их четырёхлетней малышкой Рокси, которая была точной копией своей мамы, а потому и названа в честь огненного рассвета, коим и были её длинные рыжие кудряшки. Всё остальное время молодой отец предпочитал отлёживаться на диване, напрочь игнорируя то, что Чуя снова переступил заветный порог «времени Икс». — Дазай… — нетерпеливый всхлип разбавляет тишину комнаты. — Ммм?.. — Осаму даже лень открыть глаза, он лишь ощущает, как о его плечо трутся голой маленькой коленкой. — Дазай, я хочу, — более настойчиво раздается в ответ, словно Чуя даже притопнул ногой. — Чего ты хочешь? — Неполноценный делает огромное, по его скромному мнению, усилие, приоткрывая один глаз и рассматривая своего благоверного в своей старой растянутой футболке и… на этом элементы гардероба закончились. — Чтоб мой муж не был таким тупорылым придурком, но это желание можно загадывать только Санта Клаусу! — недовольно фыркает Чуя и от этого «фыр» его живот едва дёргается, немного оттягивая край футболки вверх и давая понять Дазаю, что белья Накахара тоже не признаёт. — Тебя хочу! Здесь! Сейчас! — Ох, ясно… — вздыхает Неполноценный, потирая глаза. — Может не стоит? Рокси наверняка ещё не… — Я уложил ее спать сорок минут назад, — твердо перебивает рыжий и, больше не в силах терпеть, берёт и усаживается на бёдра мужа верхом. — Ну-у-у-у же-е-е-е… Дазай! Время исполнять супружеский долг~ — Да я бы с радостью, но, ты ведь помнишь, что было в прошлый раз? Доктор запретил секс строго с того момента, как твой живот начнёт входить в комнату раньше тебя, — Дазай попытался свести всё в шутку, но вызвал этим лишь обиженную мину напротив. — Ох… Ну, почему ты такой?.. — Какой? Упрямый? Истеричный? Вечно тебе мешаю? Угрожаю раздавить своей огромной задницей? — Красивый, когда дуешься, — вставляет своё слово Осаму и совершенно не лукавит, что заставляет Чую замолчать и удивлённо посмотреть на него. — Ты просто подлизываешься… — надуто бубнит рыжий. — Может быть… — тепло улыбается Осаму и садится на диване так, что Накахара теперь сидит на его коленях, а сам он имеет возможность его приобнять. — И ты себе даже не представляешь, каких усилий мне стоит, чтобы не сорваться и не навредить вам двоим. — Так ты, получается, заботливый отец? — Чую немного отпустил гнев и он даже издал короткий смешок. — И муж, — поправляет его Неполноценный и дарит поцелуй в висок. — Настолько заботливый, что совершенно не отказываю тебе в твоих желаниях, но… Придётся брать сверхурочные. — О чём ты… Хах! Дазай! Чуя и опомнится не успевает, когда его резво, но максимально аккуратно опрокидывают спиной на диван, а сам Дазай с отчётливым мурчанием устраивает свою голову между любимых ног, готовый целиком и полностью выполнять супружеский долг. Он слишком любит. Он слишком боится. Он больше не хочет терять. Он хочет быть рядом. Рыжий томно закусывает нижнюю губу и зарывается пальцами в каштановые кудри, от чего в тех моментально тонет золотой проблеск. Второй такой покоится на безымянном пальце самого Дазая.