в самое сердце

Жизнь циклична. Это звучит довольно жестоко для каждого, кто приходит к этой мысли, но правда не всегда вызывает позитивный отклик в душе — в том числе и у меня. После каждого раза, когда я возвращаюсь к этой мысли, мне хочется повеситься. Но, к сожалению или к счастью, этого сделать я не могу, ибо мои моральные принципы сильнее периодически захлёстывающих эмоций. Кто-то пытается выбраться из порочного круга, и на какое-то время удаётся, но Судьба — та ещё тварь, и рано или поздно, дав или не дав насладиться мнимой свободой, возвращает тебя с небес на землю, и чаще всего делает это резко и неожиданно, окуная в действительность по самое не хочу. Я, так-то, тоже хотел попытаться вырваться, но моё слишком раннее взросление сделало всё за себя, и вот теперь я здесь. Плывущий по течению, сам себя за это порой ненавидящий, но на своём месте. Так что я особо не жалуюсь. Просто привык. Наверное, подобное сейчас творится и в головах детей, сонно шатающихся по коридору и здоровающихся со мной. Я отвечал им взаимностью, хоть и не было желания вообще с кем-то разговаривать. Не потому, что я был уставшим, а потому, что я сам по себе был таковым. Обычно в моём возрасте все ещё полны энергии, им на всё плевать, но, видимо, мне было предначертано ещё с рождения стать исключением из правил. Не особо разговорчивый, отрешённый и ходивший с холодным (или угрюмым, сам не знал, как это назвать) лицом — редко встретишь такого двадцати семилетнего молодого человека, да ещё и одетого, как я: чёрный берет на голове, из-под которого торчали длинные и чуть вьющиеся волосы, рубашка с закатанными чуть выше локтя рукавам и пиджак со строгими брюками чёрти какого цвета. Но мне нравилось, хоть меня и поначалу, когда я только пришёл в эту школу, приняли за странноватого старшеклассника. Таков я, Эмерсон Барретт, направлявшийся к своему классу изобразительных искусств, где меня уже ждала у двери толпа моих ребят. — Доброе утро, мистер Барретт! — С искренними, пусть и уставшими улыбками здоровались со мной дети, пока я искал ключи от кабинета. Я понимал их, поскольку относительно недавно был таким же, и теперь, как учитель, понимал, как же это приятно — когда, несмотря ни на что, тебе улыбаются, здороваются. Попросту говоря, научился ценить даже такие простые моменты в жизни. Конечно, любому преподавателю было бы приятно знать, что ты стал у подростков чуть ли не самым любимым учителем. Однако, у этого была и обратная сторона — отбоя от ещё не переросших пубертат старшеклассниц не избежать, особенно если ты обладаешь не самой ужасной в мире внешностью. Так было и со мной, но, само собой, своему принципу я не изменял и как можно мягче объяснял каждой воздыхающей по мне дурочке, что нам, мягко говоря, не по пути. Получалось, слава богу, но от этого поклонниц у меня не убавлялось. К сожалению. — Доброе, доброе, ребята, — здоровался я с ними в ответ, и, наконец, нащупав ключи, открыл дверь в класс, и только прозвенел звонок, как все зашли внутрь и сели по своим местам, в том числе и я. Как обычно, проверил у ребят заданное на выходные домашнее задание, повторили то, что изучили ранее, и затем я приступил к объяснению новой темы, а следом и задания. Всё было так же, как и неделю назад. И две недели назад было то же самое. Прошло всего немного времени с начала нового учебного года, а уже и ученикам, и мне с некоторыми моими коллегами, хотелось вернуться в лето. Беззаботное, прекрасное время года для отдыха, когда я мог спокойно предаваться сну в любое время, заниматься тем, что хочу и люблю когда мне угодно, и позабыть о работе насовсем. И да, я люблю свою работу, люблю делиться знаниями (даже игнорируя то, что я, по правде говоря, нелюдимый человек), но всем нужно разгружаться время от времени. Тем более мне, тем более при моей-то профессии, где без отдыха выгорит любой. А я, которому необходимо периодически отстраняться от этого мира, не могу без этого жить. Тишина и покой — мои лучшие друзья, и всегда ими были и будут. Я помогал детям с их заданием, где-то подсказывал, где-то исправлял ошибки. Конечно, даже с моими правками работы не получались идеальными, но я всегда ценил старания и принимал их во внимание, оценивая по справедливости. Я говорил это всегда открыто, и мою честность принимали, действительно стараясь работать на совесть. Всё-таки, как уже талдычил много-много раз своим ученикам, всё это нужно только им и пригодится в будущем только им, и мне удалось донести это до них. И вот тут уже я позволял себе немного собой погордиться. Хоть что-то удавалось вложить в светлые (а иногда и не очень, честно говоря) головы детишек. В конце концов, это моя работа. Ребята работали спокойно, кто-то кого-то доставал, но без особого шума, а потому я пока оценивал другие работы и хоть как-то пытался привести мозги в порядок. Получалось так себе, и мысли о том, что нужно будет после урока налить себе крепкого кофе, с каждой минутой становилась всё громче и громче в моей голове. В итоге сдался — положил ручку на стол, снял берет и потёр лицо ладонями. Да уж, без кофе я оставшиеся уроки рискую просто проспать, а оно мне вот вообще не сдалось. Господи, как же сильно хотелось домой. Даже не так — в кровать. Никто себе и представить не мог. Взглянул на сонных, но старательно рисующих детей. Выражения их лиц прекрасно отображали моё внутреннее состояние, и мне так хотелось сказать им, как сильно я их понимаю. Кажется, как только они меня увидели, подходившего к классу, они смотрели на меня и с некой радостью, и сочувствием одновременно. Хоть кто-то в этой грёбанной школе меня понимал. Да, конечно, я мог бы попытаться сдружиться с кем-то из коллег или вообще со всеми, поначалу даже пытался, как только пришёл сюда работать, только вот где я в итоге. Они неплохие, правда, но, во-первых, мне сложно выстраивать с кем-то сильную эмоциональную связь из-за моего закрытого характера, а во-вторых, я не любитель сплетен. И именно второе является одной из главной проблем, поскольку коллектив, который в основном женский, и пусть иногда в подобных разговорах что-то интересное и проскакивает, но редко и это только прибавляет мне головной боли и желания уехать отдохнуть куда-нибудь лет эдак на пять. Чтобы больше не слышать этого шума на почти постоянной основе. Поэтому я придерживаюсь статуса коллег, максимум — знакомых, и мне этого было вполне достаточно. Никто меня и не принуждал общаться, все относились ко мне как-то снисходительно, за что я был молча им благодарен. Первый урок заканчивался, постепенно ребята сдавали работы мне на проверку, а со звонком я быстро объявил им домашнее задание и, собрав у всех листы, вернулся за свой стол, аккуратно их складывая и рассматривая. Решил, что займусь их оценкой немного позже, ибо мой мозг всё ещё не проснулся. А теперь пора за кофе. Только успел об этом подумать и подняться с места, как в мой класс чуть ли не влетел мой коллега — Остен Найт, учитель географии: паренёк ниже меня ростом, постарше меня года, вроде, на два. Второй мужчина в коллективе, на котором, собственно, заканчиваются представители сильного пола в коллективе. Собственно, только с ним я общаюсь немного больше, чем с остальными, и иногда даже во внерабочее время. Он — единственный, кто был способен меня разговорить, и которому было реально интересно со мной. Наверное, Остен считал меня своим каким-никаким другом, ну или почти-другом. Я называл его у себя в голове: «чуть повыше знакомого», что звучало иронично, учитывая его рост по сравнению с моим. — Доброе утро, Эмерсон! — слишком уж громко произнёс географ с неподдельно довольной улыбкой, и мне показалось, что слишком уж он какой-то радостный при виде меня. Нет, конечно, он здоровался и улыбался всегда, был на позитиве, но сейчас это всё было не чем-то обычным, а скорее странным. Видимо, произошло что-то такое, чего пока не знаю я, и ему ну очень уж хотелось этим поделиться, а без формальностей не мог. — Доброе, Остен, — устало отозвался я, оставшись стоять на месте. Снял резинку для волос с запястья и принялся завязывать волосы в хвост. — Ты куда сейчас? — поинтересовался он, слегка выгнув бровь, и я отчётливо видел, как он сгорал от какого-то возбуждения, от которого будто вот-вот взорвётся. Даже мне стало интересно, ведь таким Найта я ещё не припоминал. — В учительскую за кофе, — всё так же безучастно ответил, — а что? — Да новость пришёл сказать, но пойдём, на месте расскажу. Всё своими глазами увидишь. — Я сейчас только кофемашину увижу, честно, — пробурчал я на выдохе, расстегнув пуговицы на рукаве и принявшись закатывать их по локоть. — Ой, не будь таким занудой. Правда, прислушайся ко мне, я ж херни не наговорю! — Последнее предложение географ проговорил негромко (постарался, по крайней мере), чтобы его, не дай бог, не услышали дети. Мы, всё-таки, учителя, и должны подавать детям какой-никакой пример, и уж точно не такой. — Ладно-ладно, пошли, убедил, — сдался в итоге я, шумно вздохнув, и, подхватив ключи, направился к двери, к засиявшему Остену, который вышел за порог, ожидая меня. Дверь я запер, и мы, наконец, зашагали в сторону учительской, где было что-то интересное, ну или должно было случиться. Признаться честно, коллеге получилось как-то зацепить кроху моего любопытства этой новостью. Что-то из ряда вон у нас происходило нечасто, но, даже если и происходило, то либо неинтересное, либо быстро забывалась. Да и что может случиться такого, что Найт аж на взводе и не может дождаться, чтобы показать мне это? Не удивлюсь, если по итогу это окажется чем-то заурядным, что вызовет во мне разочарование и я выброшу это из головы минуты эдак через две. Ну, или это я просто со слишком завышенными ожиданиями. Не знаю. Я слишком много повидал в своей жизни и в этой школе, чтобы что-то заставило меня по-настоящему удивиться. Боже, как же со мной тяжело. — Кстати, как на личном? Остен вырвал меня из пучины собственных многочисленных размышлений, заставив своим голосом уйти их на второй план на какой-то промежуток времени, и мы встретились взглядами. Он продолжал улыбаться, но уже не так широко и возбуждённо, будто подросток, а намного сдержаннее. — С Шай всё хорошо? — Он немного изменил вопрос, сделав его более конкретным. Ему показалось, что я так глубоко в себя ушёл, что не услышал его — у меня такое действительно бывало, особенно раньше. Но, благо, в этот раз просто не успел настолько сильно погрузиться в запутанную сеть в своей голове. — Да. Всё стабильно, — кивнул в ответ. Он улыбнулся чуть шире. Поверил. И слава богу — вообще не было сил для допросов с его стороны, а зная, каким он бывает дотошным, то ложь была единственным выходом из ситуации. Я не в настроении, чтобы делиться чувствами. — Хорошо. Путь мы продолжили уже молча, но, благо, долгим он не был. Моргнул — и уже оказался среди здоровающихся со мной коллег, что-то бурно обсуждавших между собой. Меня это по-прежнему не интересовало, вся их речь пролетала мимо моих ушей. — Ну, и где твоя новость? Даже новой кофеварки не вижу, — слабо ухмыльнулся я, бросив короткий взгляд на географа, а затем направился к своему по-настоящему лучшему другу, чтобы наконец хлебнуть целебного для моего организма напитка. — Да должен прийти... — Остен неловко почесал затылок, проследовав со мной к кофеварке, но просто стоя рядом, пока я ждал приготовления своего «энергетика». — Надеюсь. Остен знал, что я не любил задерживаться в учительской дольше, чем на десять минут, и то — это был мой рекорд. Обычно я ухожу сразу же, как возьму стаканчик в руки, да и тут решил не изменять своим традициям. Не придёт «новость» — не надо, хоть и было мало-мальски интересно. Зная Найта, он в итоге всё равно расколется и расскажет, ну или покажет на крайняк. Это уже он сам решит. Но на сей раз ему повезло. Как только стаканчик наполнился кофе и я взял его в руки, аккуратно отпивая и неспешно направляясь к выходу, тут же дверь в учительскую распахнулась. — Доброе утро, коллеги! Левая моя бровь инстинктивно поднялась вверх, стоило мне только увидеть, кто стоял на пороге. Это был молодой парень, который вообще изначально показался мне школьником: с торчком стоявшими волосами, крашеными в чёрный цвет, в белой мятой рубашке с длинным рукавом, на шее висел знатно ослабленный галстук, в брюках и кроссовках... Ну чем не какой-нибудь придурковатый старшеклассник? Но нет. Коллеги?! — Я у вас тут новенький учитель по биологии, только что первый урок у ребят провёл, — протараторил он, перешагивая порог. — Не смог зайти до этого, готовился. Хотел создать хорошее впечатление, ну, вы понимаете... «Господи, парень, да тебе бы самому на уроки вернуться». Эта мысль заставила меня едва заметно усмехнуться на полсекунды, но усмешка спала в тот же момент, как к нему подошёл Остен. — Я был тем счастливчиком, который познакомился с ним первым, — громко заявил он и оглянул всех присутствующих. — Знакомьтесь, это — Ремингтон Лейт! — Можно просто Реми, пожалуйста, — смущённо попросил он, отмахнувшись. К нему тут же ринулась вся компания, которая до этого шушукалась между собой, и, кажется, дамы успели позабыть, что обсуждали до этого. Всё внимание было приковано к парню, который, видимо, только-только сам выпустился. Ремингтон болтал с каждой и осторожно жал женщинам руки, и, пусть было видно, что его ошарашило такое внимание к его персоне, он старался держаться уверенно. Остен же смог прошмыгнуть из толпы ко мне. — Ну, как он тебе? Неплохой же, скажи, — тихо сказал Найт, аккуратно ткнув меня локтем в бок. Я холодно посмотрел на него, попивая свой кофе. — Честно? Он сам от школьника далеко не ушёл. — Ой, а мы с тобой прямо сильно старые. — Остен недовольно цокнул языком, таким образом сказав мне очевидное: «Ну ты и зануда, Эмерсон». — Мы хотя бы как-то взрослых людей напоминаем. — Внешность никогда ничего не решала, — справедливо заметил он. Но даже тогда я был способен выдать какую-нибудь колкость в адрес новенького, однако меня прервали. Точнее, прервал новый учитель биологии. — А вас как зовут? Я поднял голову на Лейта и бегло оглянул окруживших его женщин, которые так же уставились на меня. Естественно, мне было всё равно. Но чёрт с ним, моё воспитание взяло верх. — Эмерсон Барретт, — хрипло проговорил я, по-прежнему не двигаясь с места. — Учитель изобразительных искусств. Ремингтон дружелюбно улыбнулся, и не из пресловутой вежливости, как это делали многие, а искренне. Но на меня это не произвело особого впечатления. — Рад знакомству, коллега. С этими словами — искренними или нет, не знаю — он протянул мне руку. Вежливо пожал её в ответ, прохрипев: «Взаимно», — а затем, выкинув что-то вроде: «Мне надо подготовиться к уроку», — я обошёл его и быстро ретировался прочь из учительской. Не в страхе, конечно нет — хотелось скорее уйти из людского общества и побыть одному хотя бы ненадолго. Только мозг включился, как он уже устал, но я старался поддерживать его работоспособность благодаря проклятому кофе, и пока удавалось так себе. В длинном коридоре меня нагнал Остен, и дальше шёл, ускорив шаг, иначе бы просто отставал из-за того, что быстро шёл я, желая скорее скрыться в своём кабинете. Он не расспрашивал меня, мол, в порядке ли я — и так знал, что я просто такой вот человек, со своими тараканами в голове, — спросил лишь: — Ну, как он тебе? — Обычный молодой биолог, ничего особенного, — проговорил, поднеся стаканчик к губам. — Чем он тебе так в душу запал? Найт пожал плечами. Почему-то для меня это было очевидным ответом. — Он показался мне нормальным человеком. Не, не говорю, что остальные — хреновые, но... — Я понял, что ты имеешь в виду, — перебил его на полуслове, опустив взгляд на него, полный усталости и некоего разочарования. Остен понимающе кивнул. То ли географ был таким впечатлительным, то ли я таким «опытным», что удивить чем-то, вроде нового учителя, который выглядел как мальчишка, было, мягко говоря, сложно. Совсем уж честно — невозможно. Учитель и учитель, кому какое дело? Никогда не понимал этого восторга, эдакого «торжества», и удивления. Люди приходят и уходят, меняются в течение всей жизни, так что всех так цепляет какой-то новый человек в коллективе? Недоумевал насчёт этого и тогда, когда я сам только-только пришёл сюда работать, и сейчас. Пялятся, как на зверушку в зоопарке, изучают, сплетничают, что-то себе додумывают, а потом забивают и делают из человека тень. Ну, так произошло со мной, но я даже не против быть этой самой тенью. Мне было плевать. Главное, чтобы не мешали работать, и остальное не волновало. Никогда не устану поражаться людям. А теперь пора вернуться к работе.