* * *
Рейне казалось, что это происходило не с ней. Реальность утонула в густой, как смола, воде, и по ней трудно было передвигаться и с трудом получалось дышать. Она забежала в приемную больницы на ватных ногах и тут же, тяжело дыша, остекленело уставилась на перебирающую какие-то карточки медсестру за стойкой регистрации. — Здравствуйте, мэм, чем могу помочь? — Джо… — пролепетала она и тут же завертела головой, пытаясь сбросить сжавшую ее ирреальность: — Джой Джет. Ее привезли?.. — Да, мэм, — кивнула девушка. Рейне показалось, что она выровняла спину и напряглась, но, может быть, ей только показалось… Она бы не смогла сейчас сосчитать даже собственные пальцы. — Мисс Джет оперируют. Вы можете подождать рядом с операционной, нужно пройти прямо, а потом налево, там есть указатели… — Она… в операционной… — заторможенно выдавила Рей. Глаза защипало от слез, и она почувствовала крошечное облегчение от того, что Джо в операционной. Это значило, что она жива. Она выжила. Рейна почти понимала суть этого факта, но услышать подтверждение этому было важнее, чем сделать вдох. Слезы самовольно потекли по ее лицу, и она, бесплодно их утирая, с надеждой посмотрела на медсестру. — Она будет в порядке, правда?.. — Доктор Коттон и доктор Мэйсон знают свою работу, — безучастно заверила она. Конечно, натянутое спокойствие, дежурная улыбка — разве Рей ожидала чего-то большего? Рейна всегда прислушивалась к здравому смыслу в оправдании отстраненности медработников; даже сама Лорейн подтверждала, что если бы она проникалась историей каждого своего пациента, то просто слетела бы с катушек, но именно сейчас, сейчас, когда Джо едва не погибла, Рейне хотелось врезать медсестре за ее такое тотальное безразличие. Гул набитой людьми приемной растворялся в оглушительной тишине, которую слышала одна Рей. Она поспешила отойти от раздражающей медсестры в поисках той самой операционной. Вполне осязаемые указатели на белых стенах — жирные черные стрелки — расплывались перед глазами, превращаясь в ничего не значащие кляксы. Рей старалась взять себя в руки, но ничего не получалось. Мрачные мысли о том, как сильно Джо могла пострадать, подпитывала фраза ведущей из новостей, где она прямым текстом сообщила, что почему-то спасатели не могли вытащить ее сразу — а это означало… Нет, нет, нет. Ничего это не означало. Она ничего в этом не понимала, и не могла знать, что это означало. Рейна рухнула на жёсткую лавку под широкой двустворчатой дверью. Ей никогда раньше не доводилось сидеть в абсолютном неведении, как в фильмах, во время которых она всегда плакала, под этой жуткой, кошмарной дверью с прозрачным стеклом наверху. В длинном коридоре было холодно и пусто, безнадёжный запах лекарств бил в нос. Где-то издалека доносился топот спешащих людей, крики, позвякивание каталок; наверняка в «Дигнити» имелась не одна операционная, да и пострадавших от чего угодно в Даунтауне могло быть очень и очень много. Рейна закрыла руками уши и изо всех оставшихся сил пыталась глубоко дышать, чтобы вернуть себе хотя бы каплю спокойствия, но ни черта не выходило. Ее трясло так сильно, что она не могла нормально дышать… Если бы Джо погибла, Рей никогда бы себя не простила за то, что позволила ей уйти. Единственное имя набатом стучало в висках, и только сейчас Рейна понимала, что готова перенести от Джо что угодно: ее дурной характер, колкие высказывания, даже чертово затяжное молчание, резко сменяющееся бурным перемирием, жуткую привычку дымить как паровоз прямо в спальне… Господи, все это теперь казалось ей просто… такой чертовой глупостью… Рейна рыдала. Она рыдала, рыдала и все никак не могла заткнуться, не могла остановиться. Казалось, весь ее привычный мир в один миг схлопнулся и исчез, и всё вокруг вдруг стало совсем неважно. Такой расплывшейся тряпкой ее нашли Роуз и Али. Рейна не слышала, как они здесь появились, не видела их до тех пор, пока кто-то не обхватил ее за плечи. Али пользовалась одними духами десятки лет подряд; их аромат вился рядом хвоей и острым персиком, и только, пожалуй, они помогли Рей понять, что перед ней лицо Али, и что руки на ее плечах — тоже принадлежали Али. Рейна поднялась на негнущихся ногах — и буквально упала на нее. Она была высокой, как Роуз и Джо, и этот факт, как очередная болезненная шестерёнка, зашевелился в ее груди. Рей не разбирала ни вопросов, ни ободряющих слов ещё какое-то время. Али терпеливо ждала. Рейна чувствовала, как она гладит ее по спине, и была заранее благодарна А за то, что та не отталкивает, хотя они за все пятнадцать лет, что знали друг друга, так и не начали общаться хоть сколько-нибудь ближе — ожидать от нее поддержки было бы страннее всего. Всегда холодная и отстраненная, Али была очень далека от эмоциональной Рей, как, наверное, вообще ото всех, кроме Роуз, но в эту минуту Рей считала ее спасительницей. — Ещё ничего точно неизвестно, — прямо в ухо прошептала ей Али, и это было первое, что Рей услышала чётко и ясно, — а ты уже хоронишь её. Не надо так делать. — В новостях сказали, ее едва смогли вытащить из машины, — всхлипнула Рейна; при одной мысли о том холодном, отчужденном голосе дикторки, сердце сжала озверевшая боль — такая сумасшедшая, что Рей вцепилась в талию Али сильнее, будто бы она тонет. — Они показали машину. Ты видела машину? — Мы должны ждать, — ровно ответила Али. — Врачи спасают ее в операционной. Если бы Джой нельзя было помочь, они бы уже сообщили. В ее голосе скользила стальная уверенность; уверенность, которую не проломить ничем — бронированное полотно, кованое железо, закалённая сталь. Эти слова Али, правдивые и без излишеств, постепенно возвращали Рейне рассудок. Разрывающие внутренности рыдания скоро превратились в судорожные всхлипы, и только тогда Рей решилась отстраниться от Али. Пылающий стыд залил ей лицо. Оно чувствовалось опухшими от слез — визуальное подтверждение ее неумения себя контролировать. Рейна должна была себя контролировать. — Ты права, — вздрогнув всем телом, выдавила она. Рей лихорадочно попыталась вытереть со щек слезы и тушь. — Извини меня… Я просто… Я не представляю, что будет, если… — новый ком посреди горла образовался слишком быстро и неожиданно, и Рейна замолчала, понимая, что балансирует на грани истерики. — Я просто хочу, чтобы она жила, — срывающимся голосом просипела Рей. Она села обратно на лавку и стала раскачиваться из стороны в сторону, закрыв руками лицо. Она отчаянно искала какую-нибудь успокаивающую мантру у себя в памяти, но ни память, ни мысли, ни буквы не были с ней за одно. Али понимала всё без объяснений, не переставала удивлять участием; она села рядом с Рейной и положила руку ей на спину. Она не говорила лишнего. Не нарушала тишину, обвившую один только коридор операционной, и за эти минуты Рейна в самом деле успела чуть успокоиться. В конце концов, если бы… если бы случилось что-то слишком страшное, врачи бы уже сообщили. Лори бы ей сказала. Али права: они могут только ждать. Ждать. Рей встрепенулась, взглянув на часы на экране телефона: была уже половина девятого. — Рене, — сглотнув накопившуюся слюну, выдавила Рейна; влага прошлась по пересохшему горлу наждачной бумагой. — Она прилетит. В девять. С Эмили. — Они уже знают, — тихо ответила Али. — Кевин сообщил им. Эр позвонила ему по дороге. Рейна кивнула и подняла на Али отчаянный взгляд. — Где она? — Разговаривает с парамедиками. Эр с ума сойдет, если не узнает все, что может узнать, заранее. Это к лучшему… то, что она занята хотя бы этим. Она думает, что Джой снова села за руль пьяной. — Нет, она была трезвой, — с явственно проступившей во рту горечью возразила Рейна. В груди словно ножом подковырнули: Джо столько раз вела машину после убойной порции «Дэлмора», а разбилась в итоге из-за какого-то ублюдка, вырулившего на встречную. Она судорожно всхлипнула, с трудом выговаривая: — Мы разговаривали. Мы виделись как раз перед… Она хотела помириться. Я… не знаю, я просто… такая дура… — Рейна спрятала лицо в ладонях, когда почувствовала, что снова плачет. Она не хотела быть размазней в глазах Али, но совсем не могла совладать с собой. Мысль о том, что она оттолкнула Джо и это будет последнее, что Рей сказала ей, добивала. — Тише, — вопреки всему, успокаивающе отозвалась Али; она продолжала ее поддерживать и даже не отстранялась, как обычно, хотя имела полное право потерять терпение. — Не думай об этом. Не надо. Это больно и бессмысленно. Мы просто ждём и верим в Джой и врачей, договорились? Рейна согласно кивнула. Что им ещё оставалось?..* * *
Спустя полчаса, проведенных в звенящем молчании (к лучшему — у Рейны не было сил ни на что больше), в коридор вбежала потрясенная Рикки. Ее тут же перехватила Али и все ей рассказала; она выглядела перепуганной, как будто в ее дом посреди ночи залез грабитель, а она оказалась в ловушке без связи, оружия и дверей. Рейна молча покачала головой, когда Рикки коснулась ее плеча, и попыталась абстрагироваться от лишних звуков. Ее все ещё потряхивало, уже начинало тошнить. Сидеть здесь, не зная ничего и не имея возможности помочь, было сродни любой извращённой пытке. После Рикки в боковом зрении Рей мелькнула фигура Роуз, их с Али объятия, после — темное очертание смокинга Кевина вместе с его растрепанными кудряшками и почему-то приятным звуком потрескивания оправы его очков. Это было привычным, чем-то из прошлой жизни: у секретаря Джо имелось несколько оправ и все они были из поликарбоната, который издавал то самое знакомое постукивание, когда Кевин протирал линзы, складывал очки или — наоборот — надевал. Джой спрашивала у него: «Что у меня сегодня?», Кевин поправлял очки, открывал ее расписание и отвечал: «Сегодня в два у вас встреча с журналистами», или: «В четыре по плану сверка отчёта с Гринбергом», или: «Ничего особенного, будете кофе?» Джо улыбалась, вешала свой пиджак на спинку кресла и просила принести ей двойной эспрессо, добавить молока и бросить туда два кубика сахара. Горло сдавило тоскливой леской. Рейна отдала бы многое, чтобы снова, хотя бы мельком, понаблюдать за этой картиной. Чтобы сделать для нее кофе. Двойной эспрессо, молоко и два кубика сахара. Рейна закрыла глаза. Она сидела так до тех пор, пока Роуз не коснулась ее плеча — тогда она вынуждена была поднять голову и посмотреть на нее. Яркий после темноты свет ударил по привыкшему к темноте зрению, и Рейна не сразу заметила, что Роуз протягивает ей картонный стаканчик с травяным чаем. На стакане красовалась эмблема «Дигнити Хелс», синий плюс в красном ромбе. — Спасибо, — тихо сказала Рейна и обхватила его двумя руками. Ее ладони, наверное, были ледяными — янтарная жидкость в нем пускала пар, а Рейна даже не чувствовала, что чай горячий. — Я добавила немного успокоительного, — предупредила Эр. Рейна посмотрела на нее, когда она села рядом; почему-то никого больше в коридоре не обнаружилось. Роуз втупилась в стену напротив абсолютно погасшим взглядом, мутными голубыми озёрами — ее здесь словно не было. — Остальные в зале ожидания. Он чуть симпатичнее, чем коридор. Хочешь пойти туда тоже? Я провожу. Рейна покачала головой. Нет. Она должна ждать здесь, ближе к Джо… Так казалось спокойнее, будто бы она совсем рядом. Роуз ничего не ответила и не шелохнулась, чтобы уйти самой. Рейна знала, что Эр думает также, как она сама. По правде говоря, у Джой было много преданных ей людей, столько, что другим и не снилось. Даже сама Рей не могла похвастаться такой ценностью. Скоро чай в ее стакане закончился, а Роуз так и не произнесла ни слова. Это было не похоже на нее… но сегодня вряд ли хоть кто-то из присутствующих могла бы сохранить себя прежнюю. Все понимали, что эта авария не закончится для Джо легко. Джо значила для всех здесь слишком много. И больше всего… О, черт, самое страшное, что Рене — их девочка, для которой Джой имела большее значение, чем для всего мира вместе взятого, — ей ещё только предстояло окунуться туда, где тринадцатилетним подросткам совсем не место… Рейна сильно надеялась, что Эмили сможет максимально бережно сообщить Рене о случившемся. И, кажется, эта надежда была оправдана. Рене вместе с Эмили оказались под операционной как раз тогда, когда успокоительное, заботливо подкинутое Роуз, разлилось внутри чем-то похожим на спокойствие. Назвать себя умиротворенной у Рейны не поворачивался язык, но ей стало на порядок легче держать себя в руках. При дочке она была обязана. Рейна поднялась и в ту же секунду поймала растерянный взгляд больших голубых глаз. В них плескался целый океан тревоги и слез, которые вот-вот прольются водопадом на щеки. Рене тоже не знала, чего ожидать. А Рейна разве знала?.. Рене выскользнула из-под руки Эмили и прилипла к Рей в крепком объятии. Рей услышала, как Рене всхлипнула, и ее сердце надорвалось еще сильнее. Рейна поцеловала дочь в висок, подумав про себя, как сильно она успела вырасти за эти три месяца. Рене и до лагеря была высокой, но раньше Рей не замечала, что она выше нее самой на целых полголовы — узнать точно мешали каблуки Рей. Она слабо улыбнулась. Еще немножко, и Рене станет совсем как Джо. Высокая голубоглазая блондинка, с тонкой кожей, не задетой подростковыми высыпаниями, и худощавой фигурой, — она получилась поразительно похожей на Джой. Джой никогда не упускала повода порадоваться этому факту. — Что-то уже понятно? — утерев слезы рукавом большой голубой толстовки, спросила Рене. — Эр… Роуз улыбнулась одними лишь губами и коротко обняла племянницу. Она по привычке взъерошила ее длинные растрепанные волосы, отчего Рене, как обычно, секундно нахмурилась, но сейчас ей было не до таких мелочей. Кажется, они все сегодня нуждались в том, чтобы выцепить чуточку привычных вещей из пошатнувшейся реальности. — Пока ничего, — Роуз помрачнела обратно. — Джо оперируют. — Мама… она же будет в порядке? — Рене взволнованно посмотрела на Рейну. Рей поджала губы и осторожно погладила дочку по волосам. Рене смотрела на нее неотрывно, словно вот-вот затикает, как таймер на взрывчатке. И это не просто сравнение — она превосходила Джой в своей вспыльчивости в разы. — Я думаю, — мягко сказала Рей, — все будет хорошо. Джо у нас сильная. — Того ублюдка, который выехал на встречную, должны посадить, — скрипнула Рене и села на лавку, впечатавшись взглядом в стену. Черты ее лица заострились, сделав ее сильно взрослее. — Надеюсь, он сдохнет за решеткой. Эми сказала, что в тюрьме слабовольных новичков посвящают в ряды бывалых аналом без подготовки, — озлобленно заявила Рене, отчего Рейна невпопад глотнула воздуха. — Гребаная скотина. — Эмили следовало бы выбирать выражения, — пробормотала Рей, выискивая взглядом виновницу чересчур острых заявлений Рене, но ее нигде не было. — Ублюдка непременно посадят, но… — Прикольное посвящение получается, — хохотнула сидящая рядом Роуз. Господи, и она туда же? Рейна нахмурилась и покачала головой. Факт того, что ее тринадцатилетняя дочь использовала такое гадкое выражение, заставлял ее ощущать себя неуютно, но, судя по тому, как легко относилась к этому Роуз, воспитавшая четверых, такие слова можно было считать в порядке вещей. Последние годы Рейна постоянно тонула в вещах правильных и неправильных, не зная, как отличить одно от другого. Материнство не стало исключением: Рейна проводила с Рене столько времени, сколько позволяла ей сама Рене. У ее дочери, конечно, имелись свои увлечения, друзья и, в общем-то, ей вполне было чем заняться… А Рейне не было. Из деструктивного состояния стагнации она начала выбираться только после того, как съехала из их с Джой дома, где все казалось приевшимся до тошноты. Слишком долго Рей воспринимала родительство единственным мостиком на пути к чему-то хорошему — к счастливым изменениям, к любви Джо, к семье, где все рано или поздно встало бы в колею… Только вот ничего не менялось. Рейна решила не делать дочери замечаний. Рене нелегко, и она имела полное право злиться на того водителя. Господи, Рей и сама злилась на него, просто сейчас ее волнение за Джо пересиливало всё. Она потянулась к волосам Рене и мягко заправила прядь ей за ухо. В повисшей тишине Рене уложила голову Рей на плечо, и так они просидели до тех пор, пока чертова дверь операционной не открылась. Оттуда вышла измождённая Лори. Она стирала со лба пот. Рейна поднялась на ноги, не чувствуя их. Рене с Роуз вскочили, едва Лорейн сделала шаг вперёд. Они не… не знали Лорейн. Одна из вещей, облегчающих жуткий день. — Доктор… — обрывисто выдохнула Эр; она опустила взгляд на вышитые буквы на халате и исправилась, пытаясь говорить ровно: — Доктор Коттон. Как она? Моя сестра в порядке? — В ответ на настойчивые вопросы Роуз Лори лишь молча опустила глаза. От этого молчания внутри у Рей похолодело, как бывало от ментоловых сигарет. Струна ее выдержки натянулась до едва различимого в ушах треска. — Доктор Коттон, — взвинченно повторила Эр. Рене стиснула ладонь Рейны крепче. Прошло не больше тридцати секунд с того момента, как Лорейн показалась в коридоре, но эти секунды тянулись долбаной вечностью; на Лори лица не было, и единственный вопрос, который пронизывал повисший в коридоре воздух чем-то скисшим, вырвался из Рей совершенно непроизвольно. Она даже не была уверена, что в самом деле спрашивает такое вслух. — Она жива?.. — одними губами произнесла Рейна. Вдруг ей стало так холодно, что она поежилась, а несуществующий иний застыл на кончиках вновь намокших ресниц. Дрожащим голосом она выдавила жалкое: — Пожалуйста… — Да… Жива, — мрачно ответила Лори, смерив их каким-то странным, непонятным взглядом. Сердце Рей радостно ёкнуло, когда она услышала желаемое, но тут же провалилось обратно в грудь. Если все хорошо, то почему бы Лори молчать? — Простите меня… — в смятении покачала головой она и отступила в сторону другой, не подписанной двери. — Будет лучше, если подробности расскажет вам доктор Мэйсон. Мне жаль. После этих слов Рене резко схватила Лорейн за запястье. Ее большие, блестящие страхом глаза — глаза Джо — наполнились слезами, и Рей тут же коснулась ее плеча, желая показать ей, что она рядом. Боже, Рене не должна была это переживать… не должна была. — Почему вы так говорите? — буквы у Рене получились дрожащими и осипшими. Лори, замерев, ответила: — Потому что реаниматолог здесь доктор Мэйсон, а не я. Ближайшее время он будет поддерживать жизнь вашей матери, а не я. Позвольте, мисс. Рене отпустила ее, растерянно качнув головой. Лори коротко взглянула на Рейну, задержавшись чуть дольше положенного, и с силой толкнула ту самую дверь. Поддерживать жизнь пронеслось в голове эхом церковных колоколов. Доктор Мэйсон вышел в коридор где-то минут через десять. Никто из них троих, казалось, даже не шелохнулся ни разу за все это время. Тревога наслаивалась и наслаивалась, как ком сплошной безысходности прямо в горле. Слова Лорейн лишь усилили это волнение. Яркий свет больничных ламп шел темными кругами перед глазами. Белоснежный халат врача терял четкость по мере его приближения к ним. Рейна стискивала руку дочери и боялась, что вот-вот грохнется в обморок от всего этого чертового ужаса, зачем-то вдруг так больно врезавшегося в ее жизнь. — Добрый вечер, мэм. Меня зовут доктор Мэйсон, я реаниматолог. Кто вы для мисс Джет? Простите, я должен уточнить, чтобы знать, с кем могу говорить насчёт ее состояния, — с умиротворенным кивком начал доктор. Его тон не звучал так уж отчаянно — он явно умел сообщать дурные новости мягче, чем Лори. Доктору Мэйсону давно уже перевалило за пятьдесят, от него остро несло лекарствами; Рейна не находила в себе сил поднять голову и посмотреть на него яснее. — Со всеми, — мгновенно ответила Роуз. — Вы можете говорить о Джой со всеми нами, мы все ее семья. Как она? Доктор Мэйсон с сомнением покосился на Рене. Эр опередила его вопрос — и хорошо, потому что иначе бури было бы не избежать. — Девочка ее дочь, ей тринадцать, она останется в любом случае. Мы несём за это полную ответственность. Пожалуйста, не тяните больше. — Хорошо, — понятливо кивнул он и со вздохом, наконец, начал о самом главном. — Я постараюсь объяснить понятно, ладно? Прежде всего, у мисс Джет повреждены некоторые органы — по-видимому, часть пластика от автомобильной рамы откололась, когда балка ограждения разбила окно, и под углом вошла прямо в печень. Доктор Коттон вытащила осколок и остаточные почти ювелирно, с этим сейчас стабильно, хотя риск кровотечения по-прежнему сохраняется. При тщательном соблюдении правил рана затянется без проблем. То же самое могу сказать о переломах, они все не так значительны. Есть трещина в бедре, она может давать о себе знать иногда, но все это поправимо. — Хорошо, — почти по буквам произнесла Роуз. — Но это… это не всё, да? — К сожалению, — уклончиво ответил Мэйсон. Он замолчал на несколько секунд. Тогда Рей впервые посмотрела прямо в его лицо. Высокий лоб доктора Мэйсона пошел морщинами ещё сильнее, когда он снова заговорил. — У мисс Джет крайне серьезная черепно-мозговая травма. Особенно пострадала затылочная часть и, как следствие, лобная. Она получила ее, когда крайняя балка рухнула на крышу машины… Эта часть конструкции была самой тяжёлой, весила около трехсот фунтов, возможно, больше. Мисс Джет повезло, что она упала посередине, а не прямо со стороны водительского. — Боже, — прошептала Рей. — И что теперь? — глухо спросила Роуз. — Мы были вынуждены ввести мисс Джет в медикаментозную кому, — уже без тени своей вежливой улыбки сказал он. Рейна резко выдохнула, чтобы не разрыдаться. Роуз нахмурилась. Доктор Мэйсон продолжал ровно и уверенно: — Это было необходимо. Основная цель лечения сейчас состоит в том, чтобы поддерживать нормальное внутричерепное давление. Нейрохирург удалил часть черепа, чтобы… — Что?! — в ужасе воскликнула Рене. — Вы сделали дырку в ее голове? — Тише, — шепнула дочери Рей. — Это тоже было необходимо?.. — М-да, Джой бы это не понравилось, — грустно хмыкнула Роуз. — На данный момент это спасает мисс Джет жизнь, — заявил доктор Мэйсон. — Отекшему мозгу нужно пространство. Часть кости удалена сбоку, небольшая часть. Когда давление в голове мисс Джет придет в постоянную норму, мы вернём всё на место, это не то, что можно назвать проблемой. — Ладно, — выдавила Роуз. — Сейчас ее переведут в нейрореанимацию, и наш нейрохирург объяснит вам суть ее состояния более подробно… Если начистоту, — вздохнул он, — оно пока стабильное, однако вы должны понимать, что тяжёлая черепно-мозговая — это непросто и… возможно, затянется надолго. — На сколько? — не узнав собственный голос, хрипло спросила Рейна. — Недели, — сказал Мэйсон. — Может, даже месяцы. — Месяцы?.. — еле слышно переспросила Рене. Ее ладонь обмякла в руке Рей. Голос дочери дрожал, как сильно натянутая струна, и Рейна ничем не могла ей помочь. Какое-то тупое бессилие камнем легло на грудь. — Вы хотите сказать, что… Вы говорите, что мама придет в себя через месяцы? Месяцы?! Рей, — сдавленно позвала Рене и повернула к ней голову, в замешательстве вертя ею из стороны в сторону, — это же неправда, это какой-то бред, как такое может быть? Мы должны позвать нормального врача! Рейна успокаивающе коснулась плеча Рене, но она рывком сбросила ее руку. Доктор Мэйсон, повидавший, наверно, и не такое, смотрел на нее с чистым, казалось, даже неподдельным сочувствием. Лорейн говорила, что врачи обычно теряют способность к сочувствию. — Рене, пожалуйста, — выдержанно одернула ее Рей. — Послушай доктора спокойно. — При всем уважении, доктор Мэйсон, — голос Эр словно заледенел. Рене стиснула зубы так сильно, что у нее стали видны ходящие под щеками желваки. — Мы хотим перевезти Джой в более авторитетную клинику либо, если это невозможно прямо сейчас, пригласить к ней специалистов, которые… — она явно пыталась подобрать вежливое слово. — Более продвинуты в своей области. — Я всё понимаю, — мягко кивнул доктор. — Наша больница готова принять их в любое время, но действительно, я однозначно не рекомендую вам тревожить мисс Джет сейчас… Ее состояние далеко от благополучного, и перелет для нее будет очень и очень рискованным, как и любые передвижения в принципе. Я, конечно, не являюсь ведущим реаниматологом Калифорнии, но тоже кое-что знаю. Любой нейрохирург, реаниматолог и какой угодно знающий доктор скажет вам, что мы всё сделали правильно. Роуз молча кивнула. Она вздохнула и коснулась руки Рей. — Я пойду поговорю с остальными, — тихо сказала Эр. Она старалась держаться ровно, и ей удавалось это лучше, чем Рей. — Попрошу Кевина связаться с клиникой Мэйо в Рочестере, — бесцветно перечисляла Роуз, глядя куда-то мимо. — И ещё вызову охрану… Под больницей уже полно журналистов… — добавила она и вдруг посмотрела на Рей прямо; ее выражение так сильно напоминало Рейне мимику Джо, что она невольно задержала дыхание. Роуз стиснула ее руку крепче. — Все будет хорошо, Рей. Мы справимся. Джо справится. Рене, ты слышала? Все будет хорошо. — Спасибо, Эр, — вздрогнула Рей. — Конечно, все будет хорошо. Обязательно. — Мы все для этого сделаем, — безапелляционно добавила Роуз и, обняв племянницу, поцеловала Рене в лоб. Рене вздрогнула и прижалась к Роуз сильнее. — Эй, не раскисай только. Джо сильная, и ты сильная, как она. Рей, — прошептала ей Роуз, склонившись над ухом, — мы с Али и Кевином обо всем позаботимся. Будь с Рене и не переживай о формальностях. Рей благодарно ей улыбнулась. На самом деле, она даже представлять не хотела, что делала бы без Роуз. Такой беспомощной и одновременно никчёмной она не чувствовала себя уже слишком давно, и весь этот жуткий день, каждое слово врача, потерянная, напуганная Рене — всё это происходило в какой-то паралелльной реальности. Когда Эр ушла в комнату ожидания, они с Рене остались совсем одни. Доктор Мэйсон пообещал уведомить о переводе Джо в реанимацию, и снова — всё, что им оставалось, это ожидание. Долгое, тоскливое, мерзкое, как холодный дождь. Рене лежала на ее плече совсем тихая. Рейна чувствовала ее слегка сбитое дыхание, гладила по растрепавшимся волосам и с сожалением понимала, что ее девочка очень старается не заплакать. Рене не любила показывать свою слабость — очередная черта, связывающая ее с Джо. По правде говоря, Рей не знала, откуда это взялось у нее, потому что ни она, ни Джо никогда не говорили Рене, что такие эмоции — признак слабости. Просто, наверное, она наблюдала за Джой и брала с нее пример… Видимо, поэтому ей было легче открываться именно Джой. Всегда, когда у Рене случалось что-то неприятное, она тянулась за ее поддержкой — ее, а не Рей. Знала (чувствовала), что Джо всё решит, подскажет что-то правильное, что-то близкое ее характеру… Когда Рей только забеременела, то ожидала, что ее любимая деловая женщина окажется строгой мамой, но эти ожидания совершенно не оправдались. Рейна слабо улыбнулась, вспомнив взгляд родных голубых глаз, наполненный нежностью до краев. Как они могли потерять это?.. Они. Они обе.* * *
Прошел ещё как минимум час, пока к ним подошёл другой доктор. Рейна была такой вымотанной, что имя относительно молодого нейрореаниматолога с синими волосами безбожно вылетело из головы. Ему пришлось столкнуться с целой толпой, покинувшей комнату ожидания и заполонившей мерзко-белый коридор, где витал надолго въевшийся в память запах уныния и фурацилина. Рейна запомнила его ещё со времён, когда в хосписе умирала ее бабушка; несмотря на то, что тот хоспис был частным, в отличие от окружной больницы «Дигнити», пахло там точно так же. Спустя тот самый час Рене по-прежнему прятала лицо у Рей на плече; Роуз с Кевином периодически то появлялись, то исчезали, бегло разговаривая по телефону; Али сидела рядом с Рей, и от нее исходил все тот же приятный аромат парфюма — частичка чего-то за пределами больничных стен. Стоило новости разползтись по миру, в «Дигнити» тут же приехала одна из администраторок «БМВ» Ребекка, Викки — глава маркетингового, двое инженеров, с которыми Джой поддерживала очень теплые отношения — кажется, Хэмптоны… Даже ее визажитка Уитни была здесь. Рей не видела только Эмили, хотя Эр сказала, что она никуда из больницы не уезжала. Всей этой ораве пришлось отойти в сторону, когда синеволосый нейрореаниматолог пришел сообщить Рей некоторые подробности состояния Джо и сказать, что ее уже перевели в реанимацию. Каждое слово врача вбивало кол в ее грудь все глубже, а особенно — неизвестность. Никто не мог точно сказать, какие последствия ожидали Джой после комы, до тех пор, пока она не очнется. Рей попросила Рене подождать и, отойдя с доктором дальше, так, чтобы дочь не могла ничего услышать, спросила у него о вероятности серьезных последствий. Пятьдесят на пятьдесят, сказал он. Пятьдесят на пятьдесят — сможет ли Джо двигаться. Пятьдесят на пятьдесят — сможет ли она говорить. Пятьдесят на пятьдесят — узнает ли Рей и Рене. Будет ли она помнить, что случилось. Парализует ли ей руки или ноги. Будет ли она видеть. Пятьдесят. На. Пятьдесят. Рейна, пошатываясь, вернулась к дочери. Тушь у нее присохла к щекам, слез уже просто не было, а реальность, окружившую ее этим ужасным вечером, хотелось вырвать из грудной клетки вместе с сердцем. Господи, если бы Рей не отпустила Джо из ресторана так рано, всего этого не случилось бы. Безымянный врач с яркой стрижкой придержал Рейну за плечи, когда ее едва не унесло в сторону. — Могу попросить медсестру дать вам успокоительного. — Не надо, — тихо ответила она, поймав на себе обеспокоенный взгляд дочери. Она заставила себя сфокусировать взгляд на какой-то информационной табличке и, туго сглотнув, спросила: — Мы можем увидеть Джой? — Да, я полагаю, вы можете, но… — замялся он, взглянув на мгновенно напрягшуюся Рене. Она стояла возле лавки и не двигаясь ждала ответа. Доктор спросил у нее: — Мисс, вам же ещё нет шестнадцати? — Какая разница? — огрызнулась Рене. — Я пойду к маме в любом случае. — Я бы вам не советовал пускать девочку… — Я здесь, говорите со мной! — вспыхнула Рене. — Мама ни за что не оставила бы меня, если бы я лежала там, и я тоже хочу быть с ней. Вы не можете мне запретить. — Я ни в коем случае не об этом, — слегка нервно трухнул головой врач, отчего Рей еле заметно усмехнулась. — Просто это может быть травматичный опыт. — То, что с ней случилось, уже травматичный опыт, — вцепившись взглядом точно в глаза доктора, отразила Рене. — Прекратите этот цирк, вам же плевать на все это, вы даже не знаете меня. Рей подпишет всё, что нужно, если нужно, а если нет, то просто покажите, где моя мама. — Она не успокоится, — сжалившись над удивлённым напором Рене молодым доктором, вступила в разговор Рей. — Дайте нам несколько минут, пожалуйста. Мы очень хотим побыть с Джой. — Разумеется, — пробормотал врач, окинув нахмуренную Рене быстрым взглядом. — Вам нужно будет надеть одноразовые костюмы и пройти процедуру обеззараживания. Пойдемте, я провожу. Рейна знала, что так, как рисовало ее воображение, точно не будет, потому что ей никогда не доводилось бывать в реанимации. Она не представляла, что значит кома, по-настоящему. В фильмах она не выглядела слишком страшно. Герои лежали на кушетке, словно спали, с одной лишь крошечной иглой в вене, и редко когда с трубкой во рту — это называлось ИВЛ. И всё, ничего другого. Поэтому Рей ожидала увидеть Джой спящей. Просто спящей, такой, какой Джо выглядела, когда Рей ночью оборачивалась и смотрела на нее во сне. Она всегда забавно отдувала губы, когда спала, ворочалась, если снился плохой сон. Она… боже… Рейна сдержала порыв прикрыть ладонью рот, когда они с Рене впервые вошли в реанимационную палату. Вся стена у двери сюда была прозрачной, но Рей специально не поднимала глаз — до тех пор, пока не оказалась стоящей у широкой кровати, на которой лежала женщина, напоминающая ей Джо только если хорошо приглядеться. Опухшие веки с леденящими кровоподтеками были закрыты вовсе не как во сне — этих жутких лиловых кругов под ее глазами во сне не случалось. Повязка на ее голове казалась влажной даже издалека; обилие проводов, торчащих из-под прикрывающей обнаженное тело простыни, ужасало не меньше, а уж о трубке в горле… в носу… и на сгибе локтя… Рейне захотелось кричать. Левое плечо Джо было загипсовано. Вокруг кровати стояло множество жужжащих аппаратов со светящимися экранами, огромный штатив с кучей мешков с лекарствами; при мысли, что все это вливали в кровь Джой, холодело все внутри. Эти чертовы трубки, торчащие буквально отовсюду, вызывали зуд в каждом участке тела. Это же неправда, царапающими буквами рвалось из нее. Это неправда, потому что Джо сегодня приезжала в ее ресторан; на ней были безупречные белые брюки, голубой джемпер и макияж, выделяющий сияющий небом взгляд. Рене стояла рядом с Джой и смотрела на нее, не моргая. Рей чувствовала, как у нее самой лёгкие перемалываются в фарш — и готова была завыть от отчаяния, когда смотрела на застывшее в немом ужасе лицо своей малышки. Рене не решалась подойти к Джо минуты две. Она сделала шаг вперёд и кончиками пальцев коснулась безжизненной руки, только когда Рейна, вложив в этот жест всю поддержку и волнение, погладила Рене по плечу. Воздух в реанимации сдавливал духотой грудь. Здесь так же, как в коридоре, несло лекарствами. Жуткий белый цвет словно жил в больнице отдельной жизнью: все норовил перекинуться на Джой и слить ее в один цвет с этим местом. Они с Рене не нарушали тишину до тех пор, пока в реанимацию не вошла Роуз. Рене беззвучно глотала слезы, беспомощно глядя на перемотанную-еле-живую Джой, и осторожно, с методичной потребностью водила пальцами по ее запястью. Роуз задержала дыхание, как только увидела Джой в таком состоянии, ещё у самых дверей. Она стояла, не в силах пошевелиться, а затем судорожно выдохнула: — Господи… боже… — Роуз послабила затянутую на шее завязку от одноразового халата. — Рей… я не чокнулась? Это Джо?.. — Это Джо, — тупо подтвердила Рейна; она тоже нуждалась в таком подтверждении — иногда ведь просто невозможно верить тому, что видишь. — Малышка… — пробормотала Эр, аккуратно опустившись на край кровати у ног сестры. — Я видела сон, — хныкнула Рене, уже не скрывая заливающих щеки слез. Роуз с Рейной синхронно повернули головы в ее сторону. — Я видела… Мне приснилось, я знала, что случится что-то плохое, я знала… — Рене, это просто сон, — попыталась ее успокоить Рейна. — Мне приснилось, что она умерла, — вздрогнув всем телом, покачала головой Рене. — Я говорила маме, я звонила ей. Я поэтому хотела раньше приехать. Ты не понимаешь, нет, это не просто сон, не просто тупой сон! — Тише, тише, — успокаивающе зашептала Рейна и немедленно прижала рыдающую дочь к себе. Она даже слегка растерялась, подумав, что, может, не стоило ее трогать сейчас, но когда Рене прижалась к ней крепче, поняла, что все сделала правильно. — Я все понимаю. Иногда нам снятся такие сны, я согласна… но все же, судьбы не существует, ты помнишь? Мы сами влияем на нашу жизнь. Мы сами решаем, куда пойти и что сделать. Мы найдем самых лучших врачей для Джо, я тебе обещаю, она вернётся к нам. Никто не умирает. Никто не умрет. Роуз лишь вздрогнула, спрятав в ладонях посеревшее от тоски лицо. Над ними кружились какие-то зловещие искры в этот момент, и Рей почти маниакально желала схлопнуть эту вселенную. Скоро, когда все более-менее успокоились, присели на небольшой диван и заняли пару кресел, Эр сообщила, что нейрохирург из клиники Мэйо сейчас в Аспене и сможет прибыть в «Дигнити» только к завтрашнему вечеру. Он попросил отправить ему анализы, снимки и отчёт по операции, что всколыхнувшиеся местные врачи сделали в мгновение ока; надо отдать им должное, несмотря на хреновый по сравнению с ведущими клиниками бюджет, они свое дело знали. Нейрохирург из Мэйо тоже постановил, что сейчас Джой не надо беспокоить переездом, а если ей понадобятся более подробные анализы либо оборудование, которого не имелось в «Дигнити», то Эр без колебаний подтвердила, что они просто купят в больницу все необходимое лично.* * *
Эмили могла похвастаться чем угодно. Ее жизнь в основном предполагала именно это: гиперболизацию всего, что она видела, слышала или делала, потому что если бы она не привыкла все преувеличивать, то каждодневная серость толкала бы ее на что-нибудь из репертуара «запрещенного», как в детстве любила повторять ее тетя. Сколько раз за сорок два года жизни Эмили плакала, можно было сосчитать на пальцах одной руки — это случалось с ней ещё в детстве. Сколько раз она бывала на вершине чего-то грандиозного, тоже. Она жила как ровная линия с самостоятельными цветными всплесками, и большую часть времени не чувствовала ничего. Огромный человеческий арсенал эмоций обделил ее; однако ровная линия давно уже стала частью всей Эмили целиком, тем, с чем она справлялась успешней прочего. Ее учили этому с самого детства. Но ее не учили, что эта ровная линия способна надламываться. Хрустеть, как утренние тосты. Превращаться в нитки вокруг ног — и утаскивать в темное место, сильно напоминавшее дно. Эмили держала картонный стаканчик с кофе из больничного автомата. Она стояла возле него долго; точные цифры ускользали от нее вместе со всем окружающим миром, который был выдрессирован плясать преувеличенными всполохами нормальности. Сейчас ее окутывала такая странная пустота, что Эмили, пожалуй, впервые в жизни не знала, что с собой делать. Из этого ступора ее выдернул голос какой-то женщины. Ее расплывчатый образ серой мышки мог бы с лёгкостью скрыть ее в таких же неприметных больничных стенах. Эмили медленно подняла голову. — …найти миссис Норгаард-Джет, сестру мисс Джет? — Что? — Мне очень нужно поговорить с миссис Норгаард-Джет, — повторила женщина, укутавшись в свой подранный серый пиджак покрепче. Эмили знала, что такой жест значит волнение; наверное, эта женщина действительно волновалась, только вот в кругу знакомых Джо этой несуразной мыши точно не могло быть, как и в окружении Роуз. Да вообще кого угодно из них. — Извините, мне так жаль, что это случилось с вашей подругой, мне очень, очень жаль… — Она хрустнула пальцами, рассеянно оглянувшись на пустой коридор. — Так вы не можете сказать мне, где она? Ее сестра. — Зачем? — Просто я… — снова замялась она, — просто понимаете, мне очень нужно поговорить с ней. Насчёт моего мужа, знаете… Он не виноват, клянусь, не виноват. Он не был пьян или что-то такое. Он сам не понял, как это случилось. Ему очень жаль, и мне так жаль, я просто… должна объяснить это. Может быть, я могу поговорить об этом с вами? — Серая мышь с блеснувшей в таких же серых глазах надеждой сделала шаг вперёд. Эмили посмотрела на какие-то гребаные бумажки в ее руках и тут же поняла, кто это. — Я прошу вас… — Ты жена того уёбка, который чуть не убил Джо? — выученные приличия предполагали уточнение фактов. Эмили склонила голову и почти без сопротивления кивающей мыши взяла несколько листов А4 из ее дрожащих ручонок. Она пробежалась по напечатанному тексту взглядом; внимание ржавым крюком зацепили слова «не выдвигаю претензий», и Эмили словно шарахнуло молнией прямо в разорвавшиеся виски. Стаканчик с кофе полетел на пол, заливая эти убогие листики нетронутым и безвкусным. Эмили очнулась от вспышки тогда, когда лицо мерзкой суки, посчитавшей правильным явиться сюда, стало багровым. Пальцы на ее горле сжимались сами по себе мертвой хваткой. Эмили смотрела на белесые следы на своих ногтях с магнитической завороженностью; она просто хотела услышать, как горло под ними ритмично хрустнет. Но этого не произошло. Чертов шкафообразный тюфяк в белом халате схватил Эмили за талию так, что не вырваться, и оттащил от мыши. Эмили не слышала ничего. Ничего в этот момент не существовало; звуки утонули в багровой роже той твари, которая на полном серьезе пришла просить помиловать ее мужа — ублюдского выродка, едва не отобравшего Джой у Эмили. Мышь, согнувшись, не переставала кашлять, а Эмили не переставала сверлить ее полыхающей в зрачках ненавистью. Грабли урода, помешавшего ей, все ещё мешали. — Чтоб я тебя больше не видела здесь, ебаная ты мерзость, — выплюнула она. — Твой урод будет гнить на зоне, пока не сдохнет, я обещаю. Клянусь тебе. То, что Эмили едва не прикончила человека, не считалось нормальным, но нормальная жизнь, в которой не было бы Джо, нахрен Эмили не сдалась.* * *
Время давно уже перевалило за полночь, когда в реанимацию вошёл доктор Мэйсон. Он сказал, что ожидает приглашенного доктора Альвареса завтра вечером и что они подготовили для него всё, что нужно, чтобы он занялся наблюдением Джой лично. То, что ею теперь будет заниматься доктор с именем, слегка успокаивало. Самый страшный день в жизни Рейны двигался к своему логичному завершению. Доктор Мэйсон проверил показатели Джо и заключил, что она остаётся стабильной. Он сказал, что, если очень хочется, то рядом с Джой может на ночь остаться кто-то одна; необходимости в этом не было, но, видимо, даже ему было очевидно, что они не захотят оставлять Джо одну. Может, она правда ничего не чувствовала сейчас, но они все — Рей, Роуз, Рене и ещё многие — чувствовали абсолютно всё. Никто не смог бы спокойно спать, зная, что рядом с Джо никого нет. Роуз вызвалась побыть с ней этой ночью. Рей не стала спорить. Если бы не Рене, конечно, осталась бы она, но Джо была в надёжных руках — и Рене тоже в таких нуждалась. Она сидела рядом с Джой все время после того, как успокоилась, и, неотрывно глядя на нее, не замечала ничего вокруг. Рей пришлось аккуратно встать рядом с дочерью, чтобы убедиться, что она точно услышит ее. Рене вздрогнула, когда Рейна положила ладонь на ее макушку. — Принцесса, — мягко сказала она, — нам пора ехать. — Я никуда не пойду, — неожиданно раздражённо фыркнула Рене и сбросила руку Рей с головы резким движением. — Я хочу остаться с мамой Джо. — Рене, милая, послушай, — несмотря на собственную усталость, Рейна постаралась вложить в интонацию максимум понимания; она присела на корточки рядом с Рене и посмотрела в нахмуренное лицо дочери. — Мы должны поехать домой. Роуз останется здесь и когда, — она нарочно выделила это слово, — Джо придет в себя, или что-то изменится, она позвонит нам. Завтра мы… — Нет! — исподлобья уставившись на Рей, возразила Рене. — Я буду с мамой. Рейна устало вздохнула и присела рядом с ней. Рене не шелохнулась, нарочито проигнорировав ее, и это ее поведение подкашивало Рей ещё сильнее. Закрыть руками уши и просидеть так до самого утра — единственное, на что Рейна чувствовала себя способной, но это сейчас не имело никакого значения. Вопрос, как быть с дочерью, волновал сильнее собственного состояния — побочный эффект родительства, без которого с ролью матери никогда не справиться. Особенно, если твоя дочь — Рене. — Родная, — собрав всю свою волю и остатки сил, терпеливо продолжила Рейна, — ты не можешь оставаться в реанимации постоянно. Мы придем завтра. — Я буду сидеть здесь. — Пожалуйста, послушай меня… Ты же понимаешь, что это не на один день. Даже не на два. Мы не знаем, сколько времени… — Мне всё равно! — враждебно процедила Рене и посмотрела на Рейну точно так же, как Джо, когда та подписывала документы о разводе. Внутри все похолодело от льда в этом взгляде; слезы сдавили гортань так крепко, что проглотить их стоило огромных усилий. — Я буду с мамой. Я не буду такой предательницей, как ты, Рейна, — сквозь зубы заявила она. Рейна почувствовала, как в груди у нее что-то лопнуло — точно воздушный шарик, разлетевшийся на десятки частичек; эти частички прилипли к рёбрам и теперь саднили, как чертов синяк. — Рене! — в шоке воскликнула Роуз, явно не ожидавшая от Рене таких слов. — Ты не можешь так разговаривать с Рейной, ты что? — Пусть не решает за меня, что мне делать! — Значит так, Рене, — едва сдержавшись от импульсивного ответа, повысила голос Рейна. Она вынудила дочь смотреть на себя, грубо повернув ее лицо к себе за подбородок. Рене попыталась отвернуться, но она сжала ее только сильнее — иногда Рене требовалось что-то строже, чем «родная» и «милая», потому что иногда она, как и Джо, глохла к нормальным словам. — Я тебя родила. Я кормила тебя грудью, носила в своем животе девять гребаных месяцев и ждала тебя не меньше, чем Джо. Я, Рене, — она выделила ее имя практически по буквам, чтобы дошло быстрее, — такая же твоя мать, как и Джо, и я не буду терпеть от тебя такие слова, потому что я их не заслужила. Я их. Не. Заслужила, — повторила она, глядя в мгновенно заблестевшие глаза дочери. — Пока ты не совершеннолетняя, я имею полное право решать, что тебе делать, и если я сказала тебе, что мы поедем домой, значит, мы сейчас соберёмся и поедем домой. Ты меня услышала? — Да! — чересчур громко вскрикнула Рене, вскочив на ноги. Рейна невольно отшатнулась, когда перекошенное злостью лицо Рене предстало перед ее глазами. — Зато ты меня — нет! Рене пулей вылетела из палаты. Рейна почти тут же рванула за ней, но Роуз остановила ее, преградив дорогу. — Спокойно, там есть Али, она не позволит сбежать ей черти куда. Пусть остынет. — Ты уверена, что Али с ней справится? — Железно. Мы четыре раза подростковый переживали. — Ладно, — степенно выдохнула Рей, приложив ко лбу такую же горячую ладонь — ей нужно было что-то похолоднее. — Пара минут… Но не прошло и пары минут, как тишину, в которой монотонно пикали аппараты, разорвал очередной визит доктора. Он выглядел обеспокоенным, и сердце Рей пропустило удар, как только она увидела это его выражение; доктор Мэйсон вытирал лысеющую голову платком — очевидно, вспотел… Рейна открыла рот, чтобы спросить, в чем дело, но тут в реанимацию сразу за доктором вошла Эмили. На ней тоже был одноразовый костюм, перчатки и маска, как и на них… Не одно только следование правилам было странным. Рей с Роуз не решались заговорить, лишь коротко переглянулись. Никто из них никогда не видел Эмили такой. Она, словно ее насильно оторвали от мира, шла к Джо, как по вате. В глазах у нее блестели слёзы. Рей не знала, что Эмили вообще умеет плакать. Ее окатило льдом при виде этого зрелища. — Эта женщина угрожала мне киллерами, пистолетом и ФБР, — приглушённо, чтобы Эмили, видимо, не услышала, сказал доктор, придержав Рейну за локоть. — Это о’кей? — В ее случае да, — нисколько не удивившись, грустно хмыкнула Рейна. Как она могла забыть об Эмили? — Не обращайте внимания. Она все равно будет делать, что хочет, и если позволить ей это, то она безвредна. Ее зовут Эмили, если что… — Считайте, что это собачка Джо, — взглянув на Томпсон, упавшую на колени рядом с кроватью Джо, добавила Роуз. — Признаёт только одну хозяйку.