***
— Ещё раз посмеешь провернуть за моей спиной что-то такое, я тебя собакам скормлю! — задыхаясь от удушающего приёма Вещи, прохрипел Фестер. — Чёрный обсидиан спасёт её от ошибки! Правая кисть руки прекратила сжимать горло Аддамса и удобно устроилась на его плече. Эту информацию Вещь слышал впервые, поэтому решил уточнить, о какой ошибке речь. — Рождество. Вечеринка. Наш враг — мерзкий мальчишка Ксавье. Да он же хочет испортить жизнь нашей Уэнсдей! Сначала растопит её ледяное сердце своим поцелуем, потом она начнёт сочувствовать людям, а дальше… Тьфу. Думать не хочу. Чёрный обсидиан убережёт нашу маленькую королеву тьмы от кошмарной ошибки. Вещь однажды поклялся, что будет с Уэнсдей откровенным, но речь шла о катастрофе огромного масштаба. Действие наказуемо, а о бездействии вроде как ничего не говорилось. Молчание во спасение обязательно будет вознаграждено увлажняющим кремом для рук. По крайней мере, Фестер обещал.***
Уэнсдей поставила точку в финальной главе нового романа, она гордилась этой историей и была уверена, что в этот раз в издательстве оценят по достоинству её талант. Она прожила каждое событие и пропустила через себя смерти всех персонажей, испытав при этом невероятное чувство удовлетворения. «Кровавое Рождество пилигримов» — идеальное название для нового бестселлера. Запечатав рукопись в конверт, она указала адрес получателя и спустилась вниз, чтобы дать новое поручение для Ларча. Молчаливый дворецкий кивнул и, накинув верхнюю одежду, открыл входную дверь. На пороге стоял незваный гость, чьё появление по-настоящему удивило Уэнсдей. Ксавье неуверенно улыбнулся и спустя несколько секунд всё же заговорил: — Привет. Я подумал… Завтра рождественский бал, может быть, ты… Знаешь, ну… Захочешь провести со мной немного… — Ты набрался наглости пригласить меня на свидание? — спокойным тоном спросила Уэнсдей и по тому, как Торп приминался с ноги на ногу, поняла, что попала в точку. — Если мы не собираемся кого-нибудь убить, то я предпочту остаться дома. Ксавье ожидал, что она ответит что-то в этом роде, поэтому ко встрече подготовился основательно. А если быть точнее, ему пришлось задействовать все силы и даже напрячь родственников, чтобы это свидание состоялось. — Отец приобрёл на закрытом аукционе саркофаг с мумией египетского фараона, не хочешь взглянуть? — Получается тройное свидание. Я, ты и труп. Мне нравится. Пока она собиралась наверху и искала набор для вскрытия, который ей подарила мама на прошлый День благодарения, Ксавье осматривал мрачный особняк. Завтра должен состояться рождественский бал, но в холле не было ни одной ёлки, гирлянды или стеклянной игрушки, служащей украшением. Вокруг царил мрак, будто кто-то умер сто лет назад, а семья до сих пор носила траур. Торп подошёл к огромной картине, висевшей над камином, она завораживала своей таинственностью. На обрамлённом чёрной рамой полотне он увидел множество нарисованных свеч и больше ничего. Ксавье пытался найти в этом какой-то смысл, но спустя пять минут детального изучения не проникся этим минимализмом. — Я готова, — услышал он голос Уэнсдей позади себя и обернулся. — Странная картина, — Торп вновь посмотрел на полотно и ужаснулся, заметив, что теперь все свечи горели. — Но они же… Аддамс приблизилась к чёрной картине, подула на один фитилек, и тот мгновенно погас, оставив за собой тянущийся шлейф дыма. Ксавье никак не прокомментировал увиденное, списав всё на причуды загадочных владельцев особняка. Как только они разместились на заднем сиденье авто, водитель Торпа, любитель скорости, устроил им незабываемую поездку. Уэнсдей назвала его дезертиром с кладбища, по достоинству оценив такое стремление к смерти. — Слушай, я хотел спросить, — заговорил Ксавье, держась рукой за дверцу авто. — Завтра рождественский бал, но ваш особняк, кажется, не готов к приёму гостей. — Что ты имеешь в виду? — Ну, знаешь, всякие украшения праздничные. — А, ты об этом. Ночью поставим гильотину у входа для желающих покинуть танцпол раньше времени. Дядя Фестер развесит вдоль перил сушеные человеческие головы, он закупился в одном индейском племени, поверь, выглядят достаточно празднично. Бабушка приготовит смузи из земляных червей, а Вещь в данную минуту репетирует с оркестром «Реквием». По-моему, нет поводов для беспокойства. Ксавье в очередной раз потерял дар речи. Ему нравилась Уэнсдей, он хотел узнать её получше, помочь ей увидеть мир в разноцветных красках и прежде всего — доказать этой монохромной девушке, что ему можно доверять. И несмотря на то, что порой она пугала его, а её семья представляла собой худший кошмар, он не хотел сдаваться. Уэнсдей особенная, к ней тянулось его сердце, даже если этому не было никаких логических объяснений. — Приехали. Они прошли вдоль заснеженной тропинки к дому, а затем он пригласил её в подвальный этаж, где оборудовано хранилище с редкими реликвиями его семьи. Святая святых! Он никогда не приглашал девушек посмотреть на засушенный в бинтах труп усопшего фараона. Что-то подсказывало ему, что с Уэнсдей он совершит ещё немало безумных вещей. — Что ж, мы на месте, — сказал Ксавье. После сканирования сетчатки глаза члена семьи Торп стеклянная дверь, за которой находился открытый саркофаг, отъехала в сторону. Внутри было прохладно, температурный режим строго контролировался электронными датчиками, но Уэнсдей чувствовала себя комфортно. — Могу я… — Да, конечно, развлекайся, — ответил Ксавье, увидев в её глазах жуткую заинтересованность. Она, не теряя времени зря, принялась изучать содержимое саркофага. Её даже не смутил жуткий запах, исходивший от усопшего, ей не терпелось взять парочку образцов для коллекции. Эти египетские фараоны жуть как нравились ей, столько пафоса и шумихи вокруг смерти. Уэнсдей действительно была впечатлена тем, что правители Египта, умирая, забирали с собой на тот свет своих слуг. Поистине прекрасная традиция, жаль, что в других странах не оценили это. — Как думаешь, мы могли бы составить пару на завтрашнем балу? — неуверенно спросил Торп, следя за её реакцией. — Мне не нужно сопровождение, — ответила она, разрезая ножницами бинты. — Послушай, Уэнсдей, ты нравишься мне, даже несмотря на то, что отрицаешь любое проявление положительных чувств в твою сторону. — Ты не мог бы молчанием почтить эти останки и… Она прервала речь, когда увидела в области грудной клетки древнейшей мумии чёрный обсидиан. Точно такой же огранки, как и у того, что подарил ей дядя Фестер. Чтобы сравнить, она достала из кармана свой оберег от врагов, как ей сообщили ранее, и случилось нечто удивительное. Помещение окутало серой дымкой, искры посыпались в стороны, и Уэнсдей почувствовала лёгкое головокружение. Ей казалось, будто пол под ногами испарился и она упала в осязаемую тьму. Спустя, наверное, вечность, когда туман в голове рассеялся, она увидела перед собой древних египтян и по-настоящему восторженно вздохнула. Жуть какая захватывающая вечеринка. — Где мы, чёрт возьми? — услышала она голос Ксавье позади себя. — Либо в общей галлюцинации, либо в Древнем Египте. И судя по тому, что тот некрасивый лысый мужчина, обвешанный золотом, похож на изображение мумии, которой я делала вскрытие, мы попали во времена правления Тутмоса третьего. — И как такое возможно? — Ксавье моргнул один раз, затем второй и, не доверяя увиденному, покачал головой. — Понятия не имею, но зови меня почаще на такие смертельно-опасные свидания. Есть предположение, что камень, — она указала на обсидиан в её руке, — как-то связан с этим безудержным весельем. Их разговор прервала армия полуодетых египтян в белых туниках, они кричали что-то на неизвестном языке и размахивали палками с острыми металлическими наконечниками. Оказавшись в двух метрах от сидящего на величественном троне фараона, Уэнсдей смогла разглядеть чёрный обсидиан, висевший на груди Тутмоса третьего. — Интересно, если мы здесь умрём, узнают ли об этом наши семьи? Или нас объявят без вести пропавшими? — задумчиво произнесла Аддамс. Жуткий загробный голос заговорил с ними, пронизывая до костей своей силой и глубиной. Все слуги, находящиеся в стенах дворца, украшенного красочной мозаикой, поклонились своему правителю. Ксавье последовал их примеру, в отличие от Уэнсдей. Бунтарский характер даже здесь не позволял ей склонить голову. Следуя интуиции, она достала из кармана свой камень и показала его фараону, протянув на раскрытой ладони. Как и почему это сработало, понять не удалось, но спустя пару минут сам Тутмос склонил голову перед ней. — Чёрт возьми, что за волшебный камушек мой дядя стащил из Ватикана? — озвучила свои мысли Уэнсдей. — Ты что-нибудь понимаешь? — шёпотом спросил Ксавье. — Что происходит? — Понятия не имею, но, возможно, нас не убьют. — Хорошо бы, — невесело ответил Торп. — Но на всякий случай… Ты согласилась бы стать моей парой на рождественском балу? — Если всё это ты подстроил только для того, чтобы я согласилась на сомнительное предложение, то моё почтение. — К сожалению, я, как и ты, не понимаю, что здесь происходит. Но смею предположить, что тебе не стоило ворошить останки древнейшей мумии. — Это была твоя идея. — Отчасти. Полуголые люди с оружием указали им путь в длинный коридор, освещённый факелами, в конце которого находился ритуальный зал. Холодные стены дворца напоминали Уэнсдей родной дом, она могла бы сказать, что здесь ей комфортно. Алтарь с черепами, огромные толстые свечи и множество фолиантов на длинных деревянных стеллажах — почти как в особняке Аддамсов. Лысый мужчина в набедренной повязке схенти взял её за руку и указал на чашу, стоявшую на алтаре. В середине золотого сосуда была выемка, в которой как раз не хватало предмета, напоминавшего по форме огранённый чёрный обсидиан. Она, ни секунды не раздумывая, вставила свой камень в центр чаши и увидела, как ёмкость заполняется вязкой густой жидкостью, похожей на мутный ручей. В ритуальном зале появился Тутмос в чёрно-золотом немесе и белой тунике. Он вставил свой обсидиан с другой стороны чаши, и жидкость внутри закипела. Ксавье не нравилось всё происходящее, он наблюдал за Уэнсдей, и ему казалось, будто её загипнотизировали. Торп, всё ещё оставаясь в здравом уме, быстро проанализировал ситуацию: они в ритуальном зале, с чашей, явно предназначенной для каких-то судьбоносных событий, и сейчас, судя по всему, намечалось что-то, о чём догадывались только хитрые египтяне. Фараон протянул чашу Уэнсдей, и она, как заворожённая, сделала глоток. Ксавье даже не успел остановить Аддамс от катастрофы, но, чтобы не оставлять её одну в мучениях, решил последовать за ней. Выхватив священный сосуд из рук Тутмоса, Торп сделал несколько глотков, ожидая страшных мучений, но случилось невообразимое. Аддамс поцеловала его под возмущённые крики слуг фараона, а затем их окутало серебристым свечением. Открыв глаза снова, они осмотрелись вокруг и поняли, что находятся в той самой комнате со старинным саркофагом мумии. — Что это было? — нахмурив брови, спросила Уэнсдей. — Ты меня поцеловала, — с улыбкой ответил Ксавье и получил от неё уничтожительный взгляд. — Нам нужно найти информацию о чёрном обсидиане, — заявила Аддамс, игнорируя довольное выражение лица Торпа. — Можем подняться в библиотеку, у отца точно где-то была книга о камнях и мистических свойствах минералов. — Тащи сюда книгу, пока я буду зашивать бинты. — Как скажешь, дорогая. Ксавье покинул помещение до того, как в него прилетел бы скальпель. Он и раньше был раздражающе мил, но после этого странного мистического приключения и вовсе стал невыносим. Уэнсдей задавалась вопросом: что всё это значило? Может быть, эта галлюцинация случилась из-за испарения неизвестных ядов, которыми был пропитан саркофаг? Это могло бы стать логичным объяснением всему произошедшему. Зашив хирургической нитью последний кусок бинта, Аддамс посмотрела на останки мумии, оценивая идеальный шов. Годы практики на тряпичных куклах и лягушках сделали из неё ювелирного мастера. — Я нашёл книгу, — объявил Ксавье, показавшись в дверном проёме. — Если ты закончила здесь, мы могли бы подняться наверх и выпить чего-нибудь. Чай? Латте? Горячий шоколад? — Четверной эспрессо, — привычно ответила Уэнсдей, собирая в сумку свои вещи. — А твоё сердце выдержит такую дозу кофеина? — Оно не остановилось даже после пения моего отца, не волнуйся за меня. Спустя двадцать минут поисков в книге Ксавье нашёл то, что искал, но прежде, чем прочесть вслух информацию, он предусмотрительно увёл Аддамс подальше от кухни, где находились ножи. Разместившись в гостиной у камина, украшенного ветками ели, Торп вздохнул и попытался найти нужные слова, чтобы подготовить её к новостям, но она, видя сомнения на его лице, вырвала книгу из рук и пробежалась глазами по тексту на открытой странице. — Ничего глупее я не читала, — вынесла свой вердикт Уэнсдей, закончив с книгой. — Ты же не хочешь сказать, что веришь в эту чушь? — Не знаю, — пожал плечами Ксавье. — В Древнем Египте чёрный обсидиан был важной частью ритуала, к которому готовили фараона всю его жизнь. Легенда о том, что с небес спустится богиня со священным камнем, который наполнит чашу живой водой, вполне имеет право на существование. Египтяне верили в богов, и разные ритуалы были частью их жизни. — То есть тебя не смущает тот факт, что я богиня, которая предназначалась в жёны Тутмосу третьему, но ты вырвал священный сосуд из его рук, чтоб связать свою судьбу со мной? — Получается, мы женаты? — улыбнувшись, ответит Торп. — Получается, ты рехнулся! — захлопнув книгу, заявила Аддамс. — Даже если всё это могло быть правдой, нас там не было. Всё, что мы с тобой увидели, — просто плод нашего воображения. Надышались какой-то древней пылью от мумии — и вот результат. — Не горячись, жёнушка, — он нежно накрыл ладонью её руку, но она мгновенно встала с дивана и направилась к выходу. — Просто смирись с тем, что отныне и навек мы обручены! — крикнул ей вслед. — Я ухожу, потому что мне кажется, что ты болен. Не хочу заразиться твоим безумием. Он отправился следом за ней, чтобы проводить до машины, но она, стоя на пороге, жестом остановила его. Ксавье решил, что навязчивость не пойдёт ему на пользу, поэтому позвал водителя, чтобы тот отвёз мисс Аддамс, и пожелал ей хорошей поездки. Завтра рождественский приём в доме её родителей, и он надеялся, что за одну ночь случится настоящее чудо и их отношения сдвинутся с мёртвой точки. Не то чтобы он верил в эту чушь с легендами о чёрном обсидиане, но вся эта ситуация казалась забавной. И кроме того, у них теперь появился общий маленький секрет.***
Первые гости в особняке семьи Аддамс появились ближе к полуночи двадцать третьего декабря. Все украшения были строго выдержаны в стиле самого мрачного Рождества, будто на вечеринку все собрались, чтобы скорбеть, а не веселиться. С высокого потолка свисали ангелы с чёрными крыльями — словно демоны из преисподней, но Мортиша уверяла, что эти милые создания прямиком из рая. Вещь с максимальной отдачей руководил оркестром, пробуждая в каждом музыканте величайшего гения Паганини. Мелодическое богатство, сопоставимое с драматизмом оперного спектакля, обнимало души приглашённых изгоев из Невермора, заставляя каждого погружаться в пронзительное звучание щемящих скрипок. Ни у кого не было сомнений, что такое событие запомнится всем надолго. Захотят ли гости вернуться сюда? Вопрос, который совершенно не волновал семью Аддамс. Конечно, захотят. Разве можно не оценить такой радушный приём и небывалое гостеприимство? Привлекая к себе особое внимание, Уэнсдей спустилась в готический зал, где проходила основная часть мероприятия. Сегодня она надела чёрный кожаный плащ, суженный на талии широким поясом, перчатки из тонкого кружева и длинные ботфорты, купленные специально к похоронам духа Рождества. На шее висела тонкая цепочка с обсидианом, напоминавшем ей о событиях прошедшего дня. Косы-виселицы в этот раз она распустила, прямые волосы аккуратно лежали на спине, завершая дерзкий образ девушки, в жизни которой отсутствуют яркие краски. — Привет, жёнушка. Она мгновенно обернулась и увидела за спиной Ксавье с идиотской ухмылкой на лице. Он стоял так близко, словно напрашивался на неприятности, а ещё ей показалось, будто что-то в нём изменилось. Возможно, Торп оделся во всё чёрное, чтобы произвести на неё впечатление, а может, в нём наконец проснулся инстинкт охотника, выслеживающего свою добычу. Уэнсдей нравилось думать, что она — цель, которую ему нужно во что бы то ни стало достичь, но ещё больше её привлекала мысль о том, как больно ему будет разочароваться в этой игре про любовь. Он не понимал одну простую вещь — она на стороне палачей, отрубающих головы всем без разбора. Если Ксавье хочет лишиться спокойной жизни, то Аддамс могла бы помочь ему с разрухой и хаосом. — Потанцуем? Он притянул её к себе и взглянул сверху вниз, встретившись с чёрными глазами, прикрытыми чёлкой. Она — ведьма в рядах Святой Инквизиции, а он наивный влюблённый парень, не видящий жестокой реальности. Уэнсдей скальпелем разрежет его грудную клетку, выпотрошит внутренности, а затем зашьёт хирургической нитью из своего подарочного набора и заставит жить дальше. Использованным манекеном, бесчувственным и убитым. — О чём думаешь? — спросил он, уводя её в центр танцпола. — О том, что ты ненормальный. Ты же понимаешь, что, выбирая меня, обрекаешь себя на вечные муки? — Я не из пугливых, — Ксавье убрал прядь волос с её лица и указательным пальцем поддел подбородок Уэнсдей. — И прямо сейчас я тебя поцелую. Она позволила ему сделать это, но ни на секунду не закрыла глаза, внимательно прислушиваясь к своим ощущением. Целоваться с ним странно. Возможно, потому, что он вёл себя как нормальный человек — был нежен, явно опытен и, судя по всему, влюблён. Уэнсдей не знала, куда девать руки, и Ксавье, будто прочитав мысли, положил её ладонь на своё плечо. Он опережал девушку в этих своеобразных отношениях и всячески пытался утянуть Аддамс за собой в любовный омут, но она сопротивлялась, закупорив чувства в стеклянной колбе. Однако сейчас Уэнсдей его не оттолкнула, и это стало главной причиной Ксавье не сдаваться.***
Фестер стоял в дальнем правом углу зала и потрясённо смотрел в центр танцпола. Его грозовое облачко, любимая племянница Уэнсдей, целовалась с мальчишкой, который не внушал доверия. Он чёрный обсидиан похитил из Ватикана только потому, что был уверен, что камень будет держать врагов на расстоянии. Этот подарок должен оберегать жизнь его племянницы от любых угроз, а не приближать к ним! — И что же теперь будет? Они поженятся, у них родятся дети, она станет носить розовое… — сокрушался Фестер, гипнотизируя взглядом ненавистного Ксавье. — О, мой милый брат, вижу, ты стал свидетелем того, как взрослеет моя любимая дочь, — радостно сказал Гомес, напугав своим внезапным появлением. — Чему ты радуешься?! Это же начало конца! Я подарил ей чёрный обсидиан, чтобы этого не произошло, но, видимо, камушек сломался, — он расстроенно опустил плечи и совсем поник. — Дорогой Фестер, разве ты не знал, что брать чужое плохо? — ухмыльнулся Гомес. — О нет, не подумай, я не собираюсь отчитывать тебя за маленькую шалость в Ватикане. Скажу, что даже восхищён тем, как ловко ты провернул это дело! — Тогда что плохого в том, что я украл камень, чтобы уберечь Уэнсдей от неприятностей?! — уперев руки в бока, потребовал объяснений Фестер. — Потому что украденный обсидиан работает ровно наоборот относительно задуманного. — То есть… — То есть цель, которую ты преследовал, когда дарил моей дочери украденный камень, исполнится с точностью наоборот. История обсидиана должна быть безупречной, а ты её запятнал, решив похитить. Смею предположить, что своей заботой ты запустил цепную реакцию событий, приведших нас к безумию в центре танцпола. — Отвратительно. Почему я никогда не дочитываю книжки до конца?! Есть ещё одна идея, — внезапно глаза Фестера загорелись искрой авантюризма. — Как думаешь, если я подарю этому мальчишке поездку в Бермудский треугольник, это решит нашу проблему?..