О кошачьих ушках Атоса

— ...Не надо, Арамис, не переживайте, — грустно продолжал Атос после заметной паузы, предоставляемой тому для ответа, — я знаю, что вы не отвечаете мне взаимностью, иначе я бы уже превратился в человека, ведь так?.. Смущенный внезапным для него любовным признанием молодой человек, бледное и прекрасное лицо которого расцвечивалось ярким румянцем, поспешил утешить несчастного оборотня: — Об этом как раз я и хотел с вами поговорить, прежде чем вы потеряли рассудок — наши проклятья кардинально отличаются… Но тот, уже настроившись на жалость к себе, слушать ничего не стал, а сразу же перебил его своим от примеси кошачьих призвуков ставшим заунывно-плаксивым голосом: — Я помню, как вы говорили, что пришли к возлюбленной даме, будучи на том же этапе метаморфозы, на котором застигли меня — и она любила вас, любила и потому поцеловала — и это, как вы сами сказали, вернуло вам человеческий облик… — Но здесь нет моей вины, поймите! — возмутился Арамис, чувствуя, как горят его щеки, — от моего поцелуя, сколько крат я бы ни был в вас влюблен, вам спасения не будет! — То есть как? — сменив тон, озадачился тот, и мушкетеру вмиг представилось, как недоуменно его друг сводит брови. Это позабавило его и успокоило — он слегка улыбнулся и рассказал про д’Элсьи и историю с д’Артаньяном и Констанцией — все так же, обращаясь к двери. Дверь все выслушала, периодически вставляя деловым тоном уточняющие вопросы. Когда с принципом снятия порчи все более-менее разрешилось, Атос, однако, не стал углубляться в то, кто наслал на него это проклятье или кто будет тот, кто дарует ему ненавистно-спасительный поцелуй — нет, Атоса заинтересовало другое: — Так вы спали с д’Артаньяном в обнимку? Арамис запнулся, не ожидая такого поворота, и интуитивно соврал: — Нет, зачем же, мы спали на расстоянии… — Бросьте! Портос и я поднимались к нему в комнату на новоселье, мы все видели его комнату — да и вы с нами были, Арамис!.. На такой узкой кровати, как у д’Артаньяна явно невозможно вольготно расположиться вместе двум людям — если только они не связаны любовными узами..?! — Братскими, — смутившись, поправил его молодой человек, чувствуя, что загнал себя ложью в ловушку, не понимая при этом даже, зачем… Атос презрительно замолчал — во всяком случае, так заключил о его безмолвии испугавшийся наступившей тишины Арамис. Он тревожно облизнул искусанные оборотнем губы, прислушиваясь и ожидая продолжения этого нелепого разговора. Вкус запекшейся крови заполнил его рот, и он сглотнул, пытаясь от него избавиться — это оказалось бесполезно. Атос же прервал молчание звучным «Хм!» и потребовал властным противно-кошачьим голосом: — Откройте мне дверь, Арамис, я должен видеть ваши глаза. — Для чего? Оставайтесь-ка лучше там, мой милый, вам там будет уютнее… и безопаснее. Вы ведь плохо умеете контролировать себя, пока не превратитесь окончательно, а я за вас очень волнуюсь... Так елейно-ласково приговаривал мушкетер, поднимаясь со ступенек и, на всякий случай, отступая назад. Он уже ощущал дыхание подступившей к нему вплотную паники — она подняла волоски на его спине и теперь застыла в ожидании, улыбаясь через плечо… Нет, второй стычки с разъяренным оборотнем ему сегодня не выдержать… — Чего вы боитесь, мой дорогой? — насмешливо отвечал голос Атоса, — Кота? Или, может, того, что я узнаю правду по вашему милому личику?! Мушкетер почти истерично расхохотался на эту странную угрозу — щеки его горели еще больше прежнего, а понимал он еще меньше. Это ревность, флирт или что-то третье, чего он не распознавал? — Какую правду, Атос?! — отсмеявшись, проговорил Арамис и добавил с улыбкой, — Да и у котов острые зубки, мой милый, и не менее острые коготки… Дверь устало вздохнула и так же устало проговорила, уже без всякой примеси игривости: — Говорю вам, открывайте дверь, Арамис. Моя метаморфоза завершилась, — и в подтверждение этих слов по дереву заскрипели когти, по звуку — обычной кошачьей лапы... Арамис в неуверенности постоял без движения, в ужасе глядя на закрытую дверь, лихорадочно решая про себя, верить этому или не верить, потом сглотнул вновь предательски подступивший к горлу комок, собрал волю в кулак и сделал то, что от него требовалось. ...Чтобы осторожно, держась на расстоянии, вытянутой рукой толкнув дверь внутрь, обнаружить в проеме спокойно взирающего на него большого черного кота с круглыми карими глазами.