Часть 1
4 декабря 2022 г. в 21:46
Примечания:
Переписана от 21.10.23
Утро. Многие люди находят его прелестным. Наверное потому, что в их ассоциативном ряду за этим словом обычно стоят зарядка, чашка ароматного кофе, легкий завтрак и важные рутинные ритуалы, предзнаменующие новый день — продуктивный, многообещающий и совершенно неизведанный.
Утро — это время, когда таймер обнуляется, и жизнь дает тебе право начать все с чистого листа. Нужно быть последним дураком, чтобы упустить такую возможность, верно?
Поэтому, когда надоедливый звон будильника режет перепонки, я высовываю нос из-под одеяла, лениво тянусь к телефону и с пылом, воодушевлением и искренним энтузиазмом произношу:
— Спасибо, не сегодня.
Многие люди находят утро прелестным. К сожалению, я — нет.
Назойливая мелодия продолжает пищать над ухом каждые пятнадцать минут, и с третьей попытки я поддаюсь на уговоры. Часы на дисплее показывают половину восьмого — наступает время зарядки по моей авторской методике. Шаг номер один — плотно сжимаем телефон в ладонях, пока не почувствуем, как напрягаются забитые мышцы. Шаг номер два — упор на плечи. Шаг номер три — задействуем корпус, четыре — переворачиваемся на другой бок. Пять…
Пяти не будет. Это все. Да, ни один фитнес-тренер бы не оценил, но всяко лучше, чем ничего.
Заспанными глазами я утыкаюсь в мерцающий дисплей. Пиксельный экран слепит чередой бессвязного информационного мусора: новостями, другими новостями, новостями от приложений. Онлайн-магазин одежды, в котором я ничего не выбрала, напоминает об оставленных в корзине вещах. Интересно, каких? Воображаемых? Дешевая забегаловка на углу дома поздравляет с днем рождения и дарит купон на бесплатный десерт. Приятно, конечно, но день рождения у меня в ноябре, а десерты у них — просроченные. Дурацкая игрушка взывает к совести, умоляя прибраться на ферме и накормить виртуальных рыбок. Это я бы с радостью. Но для того, чтобы заработать на корм, нужно пройти уровень повышенной сложности, на котором я как застряла месяца четыре назад, так больше и не заходила в игру.
Как бы урвать свободную минутку в своем до смешного плотном графике и не забыть отписаться от половины из этих рассылок?
Среди цифрового хлама пестрит только одно, на первый взгляд, дельное сообщение: «Приходи вечером на ужин. Мама».
По комнате эхом разносится мой недовольный вздох. Родительская забота — это прекрасно. Да только унылое «приходи» с акцентом на единственном числе немного выбивает из колеи.
Мама снова берется за старое и никак не может смириться с тем, что к ее дочери уже как полгода по формуле идет «плюс один». Но дело не в количестве голодных ртов, созванных на семейное застолье. Просто мой избранник ей категорически не по душе.
Протерев тыльной стороной ладони помятое лицо, я продолжаю скользить по ленте уведомлений, пока не нахожу самого избранника, оставившего сообщение пятнадцать минут назад: «Мне пришла какая-то странная штука в почтовый ящик. Смотри. Кстати, с добрым утром!». Лаконично завершают его рапорт три кислотно-розовых сердечка и два вложения.
На первом — обычный белый конверт. На втором — все такой же белый конверт, но уже в распечатанном виде.
Прищурившись, мне удается разглядеть на снимке письмо от японского союза: «Кира Реске, вы были выбраны для участия в проекте по возрождению японского футбола. Явитесь в указанное время по следующему адресу…»
Я печатаю в ответ короткое: «Обсудим на паре», — и блокирую экран. Не люблю разводить словесные тирады по утрам и предпочитаю ни с кем не разговаривать, пока не выпью кофе. Была бы моя воля, запретила бы на законодательном уровне приставать к человеку в первые два часа после пробуждения.
А лучше — в первые двадцать два, но это в перспективе.
Кое-как согнав себя с уютной постели, я заталкиваю ноги в мягкие тапочки и следую по привычному маршруту: ставлю чайник, распаковываю свежий корм для грызунов и кормлю ушастого питомца. Затем, с чувством выполненного долга, беру курс на ванную комнату — привести и себя в порядок было бы не лишним.
Скрипучая дверь с заржавевшими петлями открывается с трудом. Интересно, сколько недель назад я делала в своей голове пометку о том, что нужно вызвать мастера? И сколько еще времени должно пройти, чтобы специалист наконец переступил порог этого постыдно запущенного дома?
Смирившись на мгновение с собственной неорганизованностью, я включаю свет и, едва завидя свое отражение, начинаю жалеть об этой идее.
Хмурое, не по возрасту угрюмое лицо смотрит прямо, но будто сквозь меня, а в глазах вместо «доброго утра» так и читается «удачи тебе в следующие двадцать четыре часа». Темные волосы слегка взъерошены, концы секутся и явно требуют парикмахерского вмешательства.
Удивительно, что кто-то находит подобное зрелище красивым.
«Выглядишь прекрасно!» — настойчиво проносится в мыслях мягкий голос Реске. Заученная им назубок фраза. Приевшаяся. И чем чаще она слетает с его губ, тем сильнее ставится под сомнение само существование слова: — «Прекрасно!».
Смачно цокнув, я брызгаю на щеки ледяной водой и невольно погружаюсь в воспоминания о том времени, когда и сама так считала.
Генетический карт-бланш — штука забавная и, вне всяких сомнений, полезная. Но со своим нюансом. Внимание, о котором ты не просил и не просишь, в котором ты не нуждался и не нуждаешься, тенью следует за тобой по пятам, хочешь ты этого или нет.
В наполненные романтикой и чистыми чувствами школьные годы это даже кажется милым. Пока не становится навязчивым, разумеется, но сейчас не об этом. Тайком подброшенные в карман шоколадки, любовные записки и трогательные признания после уроков — святая простота! Правда, одно такое признание я помню до сих пор, и вряд ли когда-нибудь найду в себе силы забыть.
Тогда, на выпускном, слепо влюбленный одноклассник изрядно перенервничал, приглашая меня, еле держащуюся на высоченных шпильках, на танец. Еще большее потрясение его ожидало, когда я — еле держащаяся на высоченных шпильках — зачем-то ответила согласием. Так что парень не сдержался и поделился не до конца переваренным ужином со своими лакированными ботинками.
Безобразная естественность.
В университете ничего особо не изменилось, за исключением одного — юноши уже были с опытом и более крепкими желудками. Со мной постоянно пытались познакомиться в общественных местах, со мной постоянно пытались познакомиться в сети. Возможно, для других я все еще оставалась красивой. Но для себя, увы, нет. Год назад сосредоточилась на худшем, и отголоски непринятия иногда давали знать о себе и сегодня: недостаточно густые брови, недостаточно ровные зубы, недостаточно узкие бедра.
Недостаточно, недостаточно, недостаточно. Этого было недостаточно, чтобы он остался со мной.
— Да и черт с ним, собственно, чтоб его бешеные собаки разодрали! — вслух выпаливаю я, отгоняя непрошенные переживания. Расправив плечи, как напичканный стероидами герой комиксов, угрожающе тычу пальцем в гладкое зеркало и добавляю: — Ты! Ты полгода оплачивала визиты к психологу из личных сбережений не для того, чтобы раз за разом тащить его с собой в новый день! Поэтому, сделай одолжение, возьми себя в руки и заканчивай с этими памятными концертами.
Мне совсем не нравится вступать в диалог с собой в таком формате. Чувствую себя нелепо. Клоуну в цирке и тому больше повезло. Но это часть терапии, и она помогает. Возможно, не так, рассчитывал Марудэ-сан, но все же.
Со звоном хлопнув ладонями по холодному кафелю, я с двойным остервенением заканчиваю с чисткой зубов, намереваясь не просто освежить дыхание, а стереть крепкую эмаль в наночастицы. Затем ставлю щетку на место и продолжаю утреннюю рутину перед тем, как выйти на учебу.
Кира еще вчера предупредил, что с утра у него важная игра, поэтому до университета мне предстоит добираться в гордом одиночестве. Не сказать, что эта новость меня жутко огорчает.
Я спокойно складываю рюкзак и запрыгиваю в кеды на плоской подошве. Уже завязав шнурки, решаю на всякий случай пройтись по дому и проверить, выключила ли я все, что должно быть выключено. Закрыла ли я все, что должно быть закрыто.
Память никогда не была моей сильной стороной. А привычка делать что-то на автомате и потом сомневаться в результате — тем более.
Убедившись, что ситуация под контролем, я облегченно выдыхаю и возвращаюсь в коридор.
— До скорого, Юки! — бросаю напоследок беззаботно жующему сено зайцу и запираю входную дверь.
***
От властвующей на улице знойной жары нет спасения даже в здании. На коже мгновенно выступает пот, одежда неприятно липнет к телу. Сидя за последней партой, я окидываю беглым взглядом остальных студентов и отвратительно радуюсь тому, что взмокла здесь не только я.
Надеюсь, Кира успеет заскочить в ту крошечную лавку с пухлощекой продавщицей и возьмет нам по стаканчику фруктового лимонада, как делает это всегда. Не считая, конечно, периода ухаживаний, длиною в полгода. Тогда Реске был более изобретателен.
Оглядываясь назад, мне сложно осознавать, как удивительно все сложилось. Мы с Кирой познакомились именно тогда, когда мне меньше всего хотелось знакомиться. Но когда речь идет обо мне, разве может быть по-другому?
Я восприняла его появление в штыки. Открещивалась и отнекивалась, сколько было сил, возможностей и терпения. Но сама не заметила, как он стал якорем, который не дает бушующим океанским волнам снести мой корабль к чертовой матери.
Бежать было некуда. Да и глупо, наверное?
Тем не менее, наученная горьким опытом, я не ждала многого, когда вступала в эти отношения. В отличие от Киры, который после заветного «да» просиял ярче концертных софитов. Парень был горд, что его старания окупились, а страдания, через которые он прошел вместе со мной, оказались не напрасны. И в этой бочке меда прекрасно все, если бы не та самая пресловутая ложка дегтя, подло затаившаяся на прохудившемся дне.
Прознай Реске, почему я тогда на самом деле выбрала его, то определенно радовался бы меньше.
— Привет, — на носочках проскользнув в аудиторию, ласково произносит Кира и нежно целует меня в щеку. — Прости, что опоздал. Тренировка закончилась позже, чем обычно. Но в наше секретное место я все же успел!
Реске подмигивает и выставляет на парту два освежающих напитка в пластиковых стаканчиках, покрывшихся испариной из-за тающего льда.
— Выбирай, — он присаживается рядом и принимается аккуратно раскладывать учебные принадлежности. Его педантичности, иногда граничащей с маразмом, позавидовал бы даже закостенелый идеалист. Однако, это всего-то очередное его хорошее качество. И проблема заключается лишь в том, что я привыкла к другому. — С персиком или с ананасом?
Волна негодования простреливает висок шальной пулей. Чтобы ничем себя не выдать, я плотнее стискиваю зубы и, прикрыв глаза, с натянутым довольством сообщаю:
— С персиком.
Внутреннюю злобу как рукой снимает, когда Реске подает мне нужный стаканчик и заботливо поглаживает по голове. Его прикосновения — антидепрессант мгновенного действия. Слишком идеальный, чтобы обошлось без побочных эффектов, но пока ничего подобного замечено не было.
Мне нравится его мягкость. Мне нравится его деликатность. Мне нравится, что с ним тепло и спокойно. Он — положительный герой сказки, о котором с детства грезит каждая романтично настроенная девочка. И я совершенно не понимаю, почему мама так невзлюбила Киру с первого же взгляда.
«Слушай, я не против ваших отношений, но с ним явно что-то не так. Он не тот, за кого себя выдает. Вот тот мальчик мне нравился больше. Настоящий, живой. Слегка беспардонный, конечно, и… довольно чудной, но ему к лицу. Как там его звали, напомни», — сказала она на нашем последнем ужине, который случился примерно два месяца назад.
С тех пор я не принимала приглашений.
Мама не виновата. Мама не знает ни душещипательных подробностей, ни того, как мне пришлось возвращаться к нормальной жизни после неожиданного разрыва. Я ничего ей не рассказала. Только сухо оповестила о том, что «вот с тем мальчиком» мы расстались, и больше он в родительский дом не придет.
Наверное, надо было сразу ввести ее в курс дела? Может быть, материнская поддержка дала бы более заметный и быстрый эффект, чем визиты к мозгоправу?
Впрочем, какая разница, если здесь, сейчас и сегодня я уже в порядке.
Кира еле дожидается, пока я вылезу из омута собственных рассуждений, и сует мне под нос письмо, ставшее предметом нашего утреннего разговора.
— Если ты не посмотрела толком сообщение, то вот. Я получил приглашение от японской футбольной ассоциации. Буду участвовать в проекте! — начинает он с энтузиазмом.
— Я посмотрела, но не поняла, о чем именно идет речь. Прости.
«Хотя можешь не прощать», — думаю про себя. Так бывает, когда с футболом тебя связывают всего две вещи — бывший и нынешний.
— Встреча назначена на завтра, поэтому на парах меня не жди. Я позвоню тебе, как только узнаю подробности.
Он лучезарно улыбается, и на какое-то время я даже очаровываюсь его искренностью, но наши перешептывания о высоком прерывает грубый голос преподавателя:
— Сато, Кира, если вы находите мою лекцию по рекламным интеграциям скучнее болтовни о футболе, то объясню на вашем языке. Сессия не за горами, молодые люди. Если так пойдет и дальше, на экзамене я забью в ваши ворота столько штрафных, что вам самим придется платить клубам за разрешение выйти на поле, а не наоборот. Даю вам секунду, чтобы умолкнуть. Отсчет пошел!
Когда учитель Макото пребывает в таком настроении, лучше следовать его советам. В данном случае — умолкнуть. Поэтому мы с Реске, не сговариваясь, утыкаемся в конспекты и создаем иллюзию бурной деятельности.
На клетчатых листках вырисовывается бессвязный набор слов. Писать под диктовку мне никогда не нравилось, но лекции Макото-сана — отдельный случай. Он всегда говорит очень быстро, и поспевать за ним — все равно что пытаться на шпильках обогнать Усэйна Болта. Со сломанной ногой. Когда вместо резинового покрытия под подошвами — зыбучие пески.
Только наверняка убедившись, что опасность миновала и преподаватель сменил фокус внимания, я разрываю молчание:
— Получается, завтра мы с тобой можем и не увидеться?
— Пока ничего загадывать не рискну, но это вполне вероятно. Боишься соскучиться?
Успешно проигнорировав самодовольство, которым пронизан вопрос Реске, я держу караул и с прищуром наблюдаю за Макото-саном.
— Не хочешь после учебы зайти ко мне? Кто знает, вдруг это письмо составили бандиты или торговцы человеческими органами? Погрузят тебя в грузовик, увезут в неизвестном направлении, и пиши пропало.
— Ха-ха! — наигранно отсмеивается Кира, рискуя накликать на нас беду. — А ты все шутишь…
— Да нет, — серьезным тоном уточняю я. — Не шучу.
Реске на мгновение меняется в лице. Затем неловко почесывает затылок и, будто успокаивая самого себя, шепчет:
— Я все же надеюсь, что такого не произойдет. А насчет твоего предложения… — он озадаченно щелкает колпачком шариковой руки. — У нас лекции стоят до позднего вечера, а после этого я… планировал готовиться к завтрашней встрече, поэтому…
— Не оправдывайся, — спокойным, но, не скрою, немного расстроенным голосом произношу я. — Все в порядке.
— Да нет же, Рин. Я хотел предложить… — Кира подвигается ближе и, прикрывшись широкой ладонью, шепчет прямо на ухо: — Может, сбежим прямо сейчас? Что скажешь?
Скажу, что не верю своим ушам! Для прилежного ученика — Киры Реске — решение прогулять учебу сродни уголовно наказуемому преступлению. И его приступообразная взбалмошность отчего-то отзывается в груди сладкой болью.
Я так сильно ненавидела ее в одном человеке, но так… счастлива ощутить эти отголоски в другом.
— Принято, — несдержанная улыбка расползается почти от уха до уха. — Устроим побег.
Кира вежливо улыбается в ответ. Эта сцена вполне могла бы сойти за хорошую концовку пробивающей на слезу мелодрамы, если бы не одно но.
— Сато! Кира! — от гнева Макото-сана воздух словно становится наэлектризованным. Мы с Реске, как по указке, выпрямляем спины и отдаляемся на максимально возможное расстояние друг от друга. Учитель Макото рваным жестом затягивает свой галстук и непримиримо отчеканивает: — Задержитесь ненадолго после окончания лекции. Вас ждут персональные темы докладов, которые необходимо подготовить к завтрашнему дню.
Что ж, прекрасно. Макото-сан в своем репертуаре — Дьявол во плоти. Не могу представить, чтобы в природе существовал более строгий и кровожадный наставник, чем он.
***
— Лифт т-так и не починили? — заикаясь, спрашивает Кира и вжимается в стену трясущейся кабины, которая еще даже не пришла в движение.
— Нет, — я жму на кнопку нужного этажа. Двери закрываются медленно, мучительно медленно, и скучающий зевок не заставляет себя долго ждать. — Не думаю, что лифт вообще собираются чинить. Да и жители давно привыкли к его выкрутасам. Подумаешь, шатается немного, иногда застревает, но, главное, не падает же? У нас тут такой контингент, знаешь… Довольно… приспосабливаемый к обстоятельствам.
— А т-ты… не думала рассмотреть другие варианты? Продать свою квартиру и подыскать новую, просто в районе… — Реске старается держать лицо, но выступившие на лбу капли пота выдают его напряжение, когда кабина лифта дергается, проезжая между пятым и шестым этажом. Всегда так делает. И кабина, и Реске. — …получше? Где все будет работать, как надо? И приспосабливаться ни к чему не придется.
Я протяжно выдыхаю через нос, желая вытолкать из организма бурлящее в крови раздражение.
— С продажи этой квартиры много не выручить. А развестись во второй раз, поделить совместно нажитое имущество и подкинуть мне деньжат для успешного старта родители вряд ли смогут. Поэтому радуемся тому, что имеем, и не гонимся за недостижимым.
Я недовольно скрещиваю руки в районе груди. Хваленого самообладания как не бывало.
Ни в коем случае не злюсь на факт того, что мои родители разошлись. Вовсе нет. Хоть это и произошло относительно недавно, каждый из них уже обзавелся второй половинкой. И, как по мне, это гораздо более счастливый конец для их истории, чем дальнейшая механически сложенная жизнь без любви — жалкое влачение совместного существования по инерции.
Я злюсь на советы, которых не просила. Эта крошечная квартирка в, признаю, далеко не самом престижном районе города дорога мне по-своему. Денег, которые любезно выделили мне родители, хватило впритык. И только на саму площадь. Зарабатывать на косметический ремонт, когда, по-хорошему, необходим был капитальный, пришлось уже самой. Нервов потрачено уйму, но мне хотя бы было, чем заняться в трудный период. И без того трудный.
Кабина лифта со скрипом сбавляет ход и замирает. Двери не успевают до конца открыться, как трусливо поджавший хвост Реске вываливается из них на дрожащих ногах. Глядя на его тягу к жизни, я вспоминаю, что в последний раз проверяла почту больше двух недель назад. И теперь под угрозой оказывается уже моя жизнь, если я вовремя не оплачу счета.
— Забыла забрать макулатуру, — говорю я и вновь жму на кнопку первого этажа. Затем бросаю Кире связку ключей, до кучи вручая и полную свободу действий. — Заходи и будь, как дома. Я быстро.
Лифт плавно спускается вниз. По ощущениям, не так медленно, как когда мы ехали вместе с Реске. Возможно, изношенные механизмы оскорбились замечаниями Киры, и решили доказать, что они еще чего-то стоят. А, возможно, мне просто комфортнее ехать в нем одной.
Второй вариант больше похож на правду.
Поэтому, когда лифт открывается, я в три шага добираюсь до почтового ящика, хватаю почту и несусь обратно в кабину, чтобы никто из заскочивших на обед жильцов не решил составить мне компанию в этой поездке.
Поднимаясь наверх, я внимательно рассматриваю увесистую стопку бумажных даров.
— Счета, счета… опять счета, — пальцы шустро пересчитывают листки. — А что-то интересное в меню будет?
Взгляд цепляется за красочную рекламу интимного магазина с изображением их ассортимента. Крупным планом. Настолько крупным, что слепой бы прозрел. Я откашливаюсь:
— Урок номер один «будь осторожен со своими желаниями» успешно пройден.
Смелое решение не менее смелого дизайнера, хвалю. И сработало, как надо — пораженная детализацией, я сама не замечаю, как переступаю порог дома. Кира вовсю хозяйничает на кухне — накрывает скромный стол из того, что было, и смиренно ждет, пока закипит чайник.
— Все в порядке? — вскользь интересуется он, попутно отыскивая в ящике для хранения посуды чайную пару.
— Более чем.
Я небрежно бросаю бесполезную почту на стол и уже собираюсь подойти к колдующему над нашим чаепитием Реске, как вдруг среди груды рекламных писем показывается пустой белый конверт.
Кира озадаченно уставляется то на меня, то на злосчастное, неясно откуда взявшееся здесь письмо.
К его большому сожалению, я озадачена не меньше.
— Ждешь от кого-то весточку?
— В век цифровых технологий? Шутишь? — я напряженно зажимаю палец между зубов. — Не в таком формате, уж точно.
— Открой, — добродушно подстегивает он. — Посмотрим, что там.
Я с недоверием смотрю на Реске и ловлю себя на мысли, что открывать письмо при нем не хочется без видимых на то причин. Но, если так на все это посмотреть, мы же пара? А в парах принято делить радости, горести и таинственные письма. Да и мне скрывать нечего — любовников у меня нет, в криминале не замешана.
Успокаивая себя этим, я, не церемонясь, разрываю конверт, разворачиваю листок, который прячется внутри, как вдруг Кира мгновенно выхватывает его у меня из рук.
— Не может быть! — его удивленный возглас отскакивает от ветхих стен, вынуждая нутро ощетиниться.
— Ч-что там?
— И имя твое, и дата, и место, — Кира рассуждает вслух, будто в пустоту. Я не вижу содержимого письма, но вижу выражение лица Реске и, клянусь, если бы меня спросили, как распознать недоумение, я бы описала Киру в этот момент. — Все совпадает…
Где-то внутри мазутным пятном расползается тревога. Предчувствие чего-то нехорошего сковывает тело, но любопытство все же берет верх над страхом.
— Реске, что там?!
— Подожди, — обрубает он. — Хочу кое-что проверить.
Кира в два счета совершает марш-бросок к своей куртке, расстегивает молнию кармана и чем-то громко шуршит. Воздух в комнате начинает давить, ожидание становится невыносимым, поэтому я бегу за ним, требуя ответов:
— Да что там такое?!
Замерев в коридоре музейной скульптурой, Реске держит в руках две бумажки — письмо, которое пришло ему утром от футбольной ассоциации, и мое, свеженькое. Охровые глаза скользят от листа к листу, от предложения к предложению. Кира что-то сосредоточенно обдумывает. Кажется, еще секунда, и он начнет искрить от перенапряжения. Но короткое замыкание Реске заканчивается также внезапно, как и начинается.
Он переводит взгляд с бумаги на меня и выдает фразу, после которой я диагностирую у себя первые признаки инсульта:
— Тебя тоже пригласили. Ты тоже участвуешь в проекте по возрождению японского футбола.
Примечания:
Всем привет:) Это моя первая работа, так что, наверное, не ждите ничего выдающегося, но постараюсь сделать все, что в моих силах.
_________
пи.си: я сейчас очень занята тем, что привожу в порядок корявое оформление первых глав, подгоняя текст под единый стиль. руку вроде как набила, но некрасивости все равно могут встречаться. на них сильно внимание не заостряйте, пожалуйста. но если находите что-то такое, отмечайте. ПБ включена.