Часть 10
17 декабря 2022 г. в 18:21
Утро следующего дня началось с собрания в комнате команды Z.
Хотя «собрание» слишком сильно сказано. Больше напоминает игру в классики, где вместо квадратиков — наспех расставленные мины.
— Слушайте, ваше упорство, конечно, восхищает. Но, пожалуйста, направьте удар на соперников, а не друг на друга. Бойня между товарищами явно не то, что сейчас придется по вкусу публике, — излагаю я, переводя ранее сказанное Эго на приемлемый для детских ушей язык.
Круговая порука, а как иначе? Эго отчитал меня, я отчитываю их. Пусть будут благодарны, что делаю это с уважением к цензуре. Хотя мою цензуру, к слову, вчера никто особо не уважал.
— Да, плохая была идея, — заключил Куон. — Нам нужно найти свое оружие.
Бинго! Это то, к чему я веду разговор весь последний час. Мне тоже нужно, чтобы вы нашли свое оружие. Тогда не придется заново изобретать велосипед, и я буду строить стратегию на том, что у вас уже есть. Именно уникальность навыков должна заставить зрителя запомнить игроков, так мне теперь кажется. А зритель — это всегда любопытная рыбка, которая добровольно заглотила червячка, и трепыхается на крючке в предсмертных конвульсиях, зато сытая. Главное найти червячка, отсюда и пляшем.
Форварды стали перечислять свои сильные стороны: дриблинг, сила удара, скорость, маневренность, сексуальный футбол.
Сексуальный футбол?
— Кстати, да. Знаю, что обещала больше не доставать вас театральщиной, но одно клише нам так или иначе придется ввести.
Игроки в нетерпении уставились на меня.
— Это какое? — послышалось откуда-то слева.
Кунигами? Не знаю, не уверена.
Выдерживаю утомительную паузу, чтобы дать их фантазии разгуляться. Пусть понервничают, пока я распаляюсь от собственного коварства, из последних сил держа ироничное нутро в узде.
— Все просто. Готовы?
Смотрю на каждого, пока не дожидаюсь напряженных сглатываний и синхронного кивка:
— Нам нужен самец, — упиваюсь недоумением в глазах команды Z и сыто продолжаю: — Эдакий ловелас. Альфач! Любимец девочек! Добровольцы?
Складываю руки домиком, опираясь локтями о колени. От былого шока у парней не осталось и следа, и на мгновение мне кажется, что в комнате произошел ядерный выброс тестостерона.
Мальчики такие мальчики, ей Богу.
— Ну и? Чем тебя не устраивает сексуальный футбол? — в своей манере произносит Раичи, упорно тыча большим пальцем в грудь.
— Отклонено. Еще варианты?
Отказов взрывная натура не терпит. Вижу, как его желваки маятником ходят из стороны в сторону. Что до остальных, то члены команды Z стали по одному выдвигать свои кандидатуры:
— Я бы неплохо справился.
— Хорошо, что ты попросила! Без проблем.
— Да и мне не сложно.
— Вы зрительниц обаять хотите или запугать до заикания? Менеджер, я готов взять на себя эту непростую задачу и выполнить ее с блеском, — притворно мило произносит парень, имени которого я до сих пор не могу запомнить. Юдай, кажется?
— Давайте успокоимся и хорошенько подумаем. Нам точно нужен кто-то с кукольным лицом и довольно-таки мягким характером. Без говнеца, — волей-неволей перевожу взгляд на Раичи, отчего тот закипает с двойной силой.
Можно бесконечно втыкать шпильки в близких или некогда близких людей — друзей, маму, Бачиру, и даже не замечать этого. Просто потому что это становится обыденностью для обеих сторон. Вы, как облупленные, знаете пределы юмора и стеба друг друга. Знаете, когда можно поднажать, а когда необходимо остановиться. С новыми людьми так себя вести нельзя, это чревато. Но иногда гадости и колкости рвутся наружу без моей воли, не оставляя времени прощупать почву. Вот прямо как сейчас, с Джинго.
Становится неловко и я, тряхнув головой, пытаюсь вернуться к главной теме на повестке дня:
— Мне кажется, больше всех на эту роль подходит Исаги, потому что, первое — он довольно спокойный. Второе — есть в нем что-то такое, что могло бы…
— Может мне попробовать? — прервав на полуслове, неожиданно для всех произнес не кто иной, как Мегуру Бачира.
— Нельзя тебе попробовать, Бачира, — опять мой длинный язык впереди планеты всей.
— Ревнуешь?
— Вовсе нет.
Вовсе да? А иначе как объяснить, что от такого заявления меня как током прошибло. Ревность это или гнусное, остаточное чувство собственности — мне плевать. Я могу примириться с тем, что у Бачиры за это время были девушки. Я могу примириться с тем, что они есть и сейчас, хотя это кажется на уровень сложнее. Я могу, но смотреть на это не хочу, равно как и слышать. А женские фанатские писки с трибун для игрока, нареченного ролью альфа-самца — это неизбежность.
— Губу закатай, челкастый. То, что однажды нашлась какая-то дура, которая на тебя клюнула, не значит, что тебе и дальше будет фартить с бабами, — стоит ли описывать, кому принадлежал этот сцеженный в атмосферу сгусток гнева.
— Я так сказал, потому что видел, что пишут обо мне девочки в комментариях к видео с отборочных в интернете. Вот и все.
— Мы сидим в разных интернетах? — а этот сгусток уже мой.
Прости, Мегуру, я правда не считаю тебя настолько безнадежным, но сейчас за меня говорит собственная выгода и желание сохранить оставшиеся крупицы ментального здоровья.
Бачира наигранно пожимает плечами, мол, мое дело предложить, а я делаю себе пометку о том, что почитать комментарии в сети и правда было бы не лишним (ради общего блага, разумеется). Непонятно только, почему я не сделала этого раньше.
— А обо мне там что пишут? Небось, как им не терпится трусишки снять, когда на поле выходит господин Раичи собственной персоной, — Джинго самодовольно прищурился в ожидании ответа.
— Ммм, — Мегуру закатил глаза так, что, по моим подсчетам, они должны были увидеть мозг, и начал выстукивать указательным пальцем по нижней губе. — Помнится, они писали, что если вместо тебя выпустить на поле сторожевую собаку, никто не заметит подмены.
Три.
Два.
Один.
Пуск.
— Ты совсем страх потерял, патлатый? Я тебя урою, — Раичи вскочил с места и был зол настолько, что Кунигами и Исаги едва могли его сдержать.
— Ха-ха-ха-ха, это цитата! Просто цитата!
Хм, Анри что-то там вещала о благоприятном климате в команде. Могу я спросить, так достаточно благоприятно?
***
До второго матча команды Z остается всего ничего, и сейчас парни больше заняты обсуждением игровой стратегии, нежели завоеванием приза зрительских симпатий. Так что мне с ними ловить особо нечего.
Пусть они решают свои проблемы, а у меня будет время решить свои. Есть кое-что, что уже не терпит отлагательств.
Кира.
Его молчание и убивает, и расстраивает, и неимоверно раздражает. Последнее, скорее, и является катализатором для остальных ощущений. Сколько бы ни думала об этом, ставила себя на его место, пыталась рассмотреть ситуацию со всех горизонтов, возвращаюсь к одному — я не понимаю. Не понимаю, как можно так легко отказаться от человека, которого ты добивался почти полгода, а затем еще столько же холил и лелеял, как бесценное сокровище. Как последнее сокровище. Исполнял каждую прихоть, заботился. Ухаживал так, что фильмы снимай.
Зачем?
Ради чего?
Чтобы что?
Одним днем исчезнуть и ищи-свищи?
С Бачирой все было по-другому. С Бачирой все как-то само собой получилось. Никаких тебе конфетно-букетных периодов и долгих показательных завоеваний. Пришел-увидел-победил, что-то из этой оперы. В его случае я могу понять — там, где не было места спортивному интересу в погоне за трофеем, не будет и жалости выбросить утешительный приз.
Хотя причем опять здесь Бачира, если на повестке дня стоит Кира?
А вот причем. Кира, в отличие от Бачиры (в свое время), оставил меня в полном неведении. Акцент — в полном. А что может быть хуже, чем позволить воспаленному женскому мозгу пахать на скоростных оборотах не для того, чтобы примириться со случившимся, а для того, чтобы до-ду-мы-вать? И если в первый раз меня бросили без объяснения причин, но я хотя бы знала, что бросили. То с Кирой я даже не знаю, бросили ли меня.
Так что я решила — если у Киры не хватает яиц и широких жестов расстаться со мной самостоятельно, я сделаю это первой. Вот и сижу сейчас здесь, в своей комнате, приобнимая кружку с вином для храбрости и пишу письмо от руки. Конечно, я не собираюсь отправлять ему записку в бумажном виде. Старомодность — удел налоговой и других государственных служб. А я, как яркий представитель современного века, планирую перенести текст на цифровой носитель и отправить смс, когда все будет готово. Просто это такая привычка — материализовать, придать облик всему, что идет от сердца (хотя бы частично). Да и писать от руки мне нравится.
Складываю ладони в замок и выворачиваю в обратную сторону, разминая пальцы.
Ну-с, приступим.
«Дорогой Кира».
Сразу нет. В классических романах после такого обращения дамы обычно извещают избранников о том, что встретили богатого любовника или подхватили брюшной тиф.
Зачеркиваю и начинаю сначала.
«Привет, Кира».
Зачеркиваю привет. Режет уши, будто обращаюсь к дальнему родственнику с намерением поделиться капризами погоды в городе.
«Кира, это Рин. Если ты такую еще помнишь».
Белиссимо. Мне нравится.
А что по структуре? Очевидно, сначала нужно пожалеть и сказать, как сильно мне откликаются его расстроенные чувства, и только потом переходить к сути.
Как бы то ни было, я должна быть ему благодарна за все, что было. Следует попридержать злословие и высказаться культурно, спокойно и рассудительно.
«Я видела, что случилось на отборочных, и, клянусь, тоже нахожу это несправедливым…»
Очень неплохо.
«И мне правда жаль, но…. но чтоб ты сдох, Реске! Какой же ты мудак и тряпка!»
Нет, все-таки жажда злословия совершенно неутолима. К сожалению, далеко не все, что исходит от души, носит положительный характер. Если не заткнусь сейчас же — расстанемся врагами, чего совсем уж не хочется.
Был такой опыт.
Мне не понравилось.
Зачеркиваю все, что было написано выше и начинаю сначала, листок за листком. Что-то сразу комкается и летит на край стола, что-то рвется пополам на середине повествования, и мне вновь приходится тянуться за новым черновиком.
Спустя пару десятков неудачных попыток я, кажется, поймала волну. Ручка скользит по бумаге в такт мыслям. Я и пожалела, и оправдала, и поблагодарила за любовь и те чувства — особенные чувства, взрослые чувства — которые он мне подарил. Пообещала навсегда сохранить воспоминания наших встреч, оставить в памяти самые трепетные поцелуи (даже расписала какие!). И просто сказала — мне было здорово. Здорово с тобой. Спасибо, Реске! Но то, что закончилось однажды, должно быть закончено навсегда. И для меня твое молчание — ни что иное, как знамение.
Осталось только пожелать счастья, всех благ или что там обычно пишут сгоряча. Затем перечитать и можно набирать смс.
— Менеджер-са-а-а-а-а-н! — ручка от неожиданности выпрыгивает из пальцев, как снаряд, и я едва не сшибаю кружку с вином со стола.
Бачира с остервенением продолжает дергать ручку двери с той стороны, а я искренне благодарю себя за привычку запираться на ключ, иначе бы он давно вихрем ворвался на мою территорию.
— Менеджер-сан! Это я!
По комнате разлетаются не только его истошные вопли, но и сильные удары. Настолько сильные, что мне кажется, он вот-вот сорвет с петель единственное разделяющее нас препятствие.
Медленно поворачиваю голову к источнику звука по ту сторону коридора. Надеюсь, он не знает, что я здесь.
— Я знаю, что ты здесь! — да блять. — Менеджер-сан, беда!
Он продолжает гундосить и молотить кулаком в дверь, пока я окончательно не теряю терпение и не подхожу, чтобы открыть ее:
— Чего тебе? — глухо рычу, но тут же осекаюсь.
Он напуган. Ужасно напуган. Глаза бегают из стороны в сторону, на лице застыла гримаса беспокойства.
— Что случилось, Мегуру?
— Менеджер-сан…
Произносит тоном, полным безмолвной мольбы. И пока он не заговаривает вновь, я успеваю надумать себе такое, что и в страшном сне не привидится:
— Счастливая футболка. Я зацепился и она порвалась. Помоги зашить.
Бачира оттягивает край одежды, которая на нем надета, и даже не представляет, насколько я близка к тому, чтобы сделать с ним все то, что успела себе напридумывать.
Счастливая футболка, конечно. Куда без нее? Белая такая, с маленьким дельфинчиком по центру груди. Сколько ей лет? Года два, три, пять? Перед каким-то важным событием Мегуру поселяется в этой видавшей виды майке и наотрез отказывается снимать. Хоть кнутом, хоть пряником — бестолку. Он бы и первую брачную ночь в ней провел.
Эта несчастная футболка пережила баснословное количество событий, не позавидуешь: то Мегуру неудачно откроет соевый соус, то поставит затяжку на самом видном месте, то теперь вот вообще порвет. А Рин стирай, направляй, зашивай.
— У меня, по-твоему, с собой всегда есть швейные принадлежности?
Бачира лезет в карман и протягивает перед собой маленький сверток.
— Я специально попросил для тебя иголку и нитку у Анри.
И стоит, хлопает влажными глазами в ожидании ответа, хотя заранее его знает.
Тяжело вздыхаю, забираю доверенные мне атрибуты кружка «кройки и шитья» и провожаю его вглубь комнаты, включая главный свет. Бачира нервно топчется на одном месте, не зная, куда себя деть. Переживает за футболку. Умилительное зрелище.
— Садись. Хватит маячить туда-сюда, — жестом указываю на кровать, и он делает то, что велят. — Снимай футболку.
— У меня под ней ничего нет.
— Я догадалась, — отвечаю между чередой безрезультатных попыток вдеть нитку в тонкое ушко. — Тебя когда-то это смущало?
Гребаная нитка никак не хочет пролазить туда, куда ее просят. Мегуру слегка приподнимается, сгибает руки и нарочито медленно тянет футболку за нижний край, открывая вид на рельефный живот.
— Знаешь, оставь футболку. Справимся так, — слова, как мольба о пощаде, слетают быстрее, чем я успеваю сообразить.
Я сажусь рядом с ним и немного оттягиваю на себя порванную майку. Бачира инстинктивно тянется вслед за моим движением. Мы слишком близко. Уже в который раз.
— Ты сиди смирно, — поднимаю ладонь вверх и останавливаю его, как регулировщик.
Он молча слушается и кивает. Даже не спорит. Даже не ерничает. Даже не бесит. Поразительно, каким терпеливым может быть этот вечный двигатель, когда ему что-то надо.
Делаю несколько первых стежков и дырка начинает затягиваться. Результат — это, конечно, главное, но шов выглядит ужасно. Шить на весу неудобно, поэтому я — сначала делаю, потом думаю — подкладываю руку между белой тканью и телом Бачиры. Прихожу в себя, только когда случайно касаюсь его живота тыльной стороной ладони и обжигаюсь кожей.
Бачира, кажется, тоже на секунду перестал дышать. Но только на секунду. Чтобы узнать наверняка, придется поднять глаза, а я сейчас не могу себе этого позволить.
Бегу от смущающей неловкости и полностью погружаюсь в шитье. Когда остается сделать последний стежок, как-то дерганно вырываю руку из-под майки и тянусь за ножницами позади него. Мегуру все это время сидит паинькой, и мне становится его жалко. Никогда не видела, чтобы кто-то относился к вещам с таким поразительным трепетом. Поэтому, когда какая-то неизведанно теплая, добрая, заботливая сторона меня требует посмотреть в его лицо и без слов сказать: «С футболкой все будет в порядке, остался последний штрих», — я поддаюсь.
Поддаюсь и тут же раскаиваюсь. Потому что никакого паиньки там и в помине не вижу! Глаза застыли в хитром прищуре, улыбка — в плотоядном оскале. Так смотрят люди, у которых вместо мыслей черти в голове отплясывают пасадобль.
— Менеджер-сан запретила снимать футболку, потому что хотела меня облапать, — о, господи.
— Тебе бы рот с мылом помыть.
Говорю спокойно, а сама переживаю масштабный выброс адреналина в кровь. Разумеется, это сказывается на движениях и случается фиаско — острие иглы вонзается Бачире под кожу.
— Ай!
— Черт, прости, я не хотела, — быстро делаю стежок, узелок, отрезаю нитку и отодвигаюсь от Мегуру на расстояние вытянутой руки, пока невзначай снова не покалечила. — Готово, футболка как новенькая.
Но футболка его, кажется, меньше всего в такой момент интересует. Мегуру сидит на краю кровати, потупив голову, и обиженно потирает ушибленное место.
— Сильно болит?
В ответ лишь надутые губки. Как дите малое! Выжидающе гипнотизирую его взглядом, но все впустую — молчит. Иголка его едва задела, а вид такой, будто я на его глазах котенка самосвалом переехала, ну для кого этот концерт?
— Ладно, можешь обижаться, сколько влезет.
С меня хватит. Я привстаю, но Бачира хватает меня за кофту, заставляя обернуться:
— Подуй.
— Что сделай?
— Подуй, — кивает в сторону случайного прокола, из которого даже кровь не идет!
— Ты серьезно сейчас?
Вместо вразумительного аргумента, почему я должна подуть на ранку, Бачира только переводит взгляд с мнимой царапины на меня, с царапины на меня. Еще раз поражаюсь тому, сколько же в нем граней и как быстро они сменяют друг друга. Разгон от безжалостного форварда до обиженного, напуганного ребенка, который панически трясется за свою счастливую футболку — ноль целых одна десятая секунды.
Я сдаюсь и приближаю лицо к месту, на которое накладывала швы. Набираю носом воздух и медленно выпускаю через рот, чтобы ритуал, который Бачира сам для себя придумал, подействовал и позволил его израненному телу исцелиться.
— Легче?
Он протестующе завертел головой, как сова, но слишком увлекся, и в поле его зрения оказался до отвала забитый скомканными листами стол. Скомканными вариантами писем для Киры стол.
— А что ты там такое пишешь, менеджер-сан?
— Тебе нельзя двигаться, у тебя смертельная рана. Даже не смотри в ту сторону.
Но Бачира уже не просто смотрит. Он встает и рывком преодолевает расстояние от кровати до стола, сгребает в охапку все, что успел прибрать к рукам и ныряет в ванную комнату, не забыв запереть за собой дверь. Впервые за все время пребывания в Блю Локе я жалею, что у менеджеров есть отдельная ванная.
— Мегуру, нет, не трогай! Это личное! — упираюсь ладонями в дверное полотно, пока за ним раздается ехидный смех.
— Любовные записки, значит. Интересненько.
— Не вздумай их читать! Слышишь?! Не вздумай!
Бачира беспрекословно выполняет мою просьбу и не читает писем.
Он их зачитывает. Вслух. Временами цитирует, заливаясь хохотом. Временами бросает гнусные комментарии: «Ты подарил мне купаж ощущений… Что значит купаж? Дурацкое слово». И все в таком духе.
К моменту, когда его голос внезапно смолкает, я обливаюсь седьмым потом, сгорая от стыда. Но Бачира не выходит. Прислушиваюсь еще какое-то время — тишина.
— Бачира? — вне зоны доступа.
Задаюсь вопросом, что могло заставить неугомонного Мегуру Бачиру замолчать в спиритическом трансе, как осознание хлыстом лупит по щекам.
Письмо.
Последнее письмо.
То самое, удачное, где я без стеснения воспеваю поцелуи Киры и все, что между нами было, обещая рассказывать об этом детям. Только не это.
Мне бы тоже было обидно прочитать нечто подобное. Даже если и вы давно расстались.
Дверь резко открывается, почти что пинком, вырывая меня из плена собственных мыслей.
— На, — Бачира выходит и, не глядя в глаза, протягивает аккуратно сложенные стопкой листы (что странно). — Эта часть мне больше всего понравилась.
Трясущимися руками забираю у него импровизированную папку и вчитываюсь в первый сверху листок.
— Это где я прошу его провалиться под лед и больше никогда не всплывать?
— Больше всего понравилась. Спасибо за футболку, — произносит он, в спешке выходя за дверь.
Внутри еще теплится надежда, что пронесло, и он все-таки не дошел до основного сюжета. Но что, если нет? От этих раздумий становится как-то уныло. До боли в сердце уныло. Что вообще со мной происходит? А с Бачирой?
Мы давно расстались, и я имею право писать что угодно и кому угодно — бывшим, нынешним, потенциальным.
Мы давно расстались, и это было его решение. Значит, у него нет права расстраиваться и корить меня за моих бывших, нынешних, потенциальных.
Мы давно расстались, но в этом адском круговороте событий я перестала понимать, кто мы друг для друга — бывшие, нынешние или потенциальные?
Кажется, уже ничто не может испортить этот день. До тех пор, пока черновики не валятся из ослабевших рук, и первый лист с наилучшими пожеланиями в адрес Киры, где я прошу его титаником погрузиться на дно океана, оседает на полу. Но не это главное. Главное, что то самое, финальное письмо лежало прямо за ним.
Мегуру все видел. И если бы я могла отмотать время назад, нет, я бы не стала прятать писем перед его приходом. Я бы сделала все, чтобы повода родиться у этих писем вообще не было.
***
Неделька выдалась богатой на события. Волшебные свойства счастливой футболки Бачиры сработали как надо — команда Z одержала победу над командой Y с отрывом в один гол. Это был первый матч, на котором я присутствовала лично.
Для менеджеров подготовлены сидячие места недалеко от выхода с игровой площадки, но они имеют право передвигаться по всей территории за белой линией. Этим я и занималась — маячила туда-сюда, чтобы унять дрожь в коленках. А когда эгоист Йоичи Исаги забил финальный гол, не сдержалась и болезненно громко выкрикнула: «Так их, еб вашу мать!».
Стыжусь.
Все-таки мой удел — запись.
Менеджер команды Y даже со стула не встала ни разу. Постоянно делала пометки в планшете, а когда все закончилось — поднялась на ноги и ушла, не дожидаясь команды. Удивительная концентрация. Я, в свою очередь, даже не знала, где валяется мой гаджет — настолько игра в реальном времени поглотила сознание. Так что подтверждать гипотезы о сильных и слабых сторонах игроков пришлось глубокой ночью, в своей комнате.
Когда понадобилось сделать перерыв, на пути к заветному балкону я нечаянно подслушала разговор Исаги и Чигири, но уловила только сам факт того, что беседа имела место быть. В чем суть — без понятия. Чигири держится особняком от команды, и это настораживает. Я до сих пор не имею ни малейших предположений о том, какое у него оружие. В карточке указана скорость, но и скорость бывает разной: ускорение на старте, разгон на длительной дистанции и так далее.
Не знаю, о чем именно они говорили, но Йоичи, наверное, убеждал Чигири проявить себя. После триумфального успеха записался в мотивационные ораторы, а Хьему заарканил в подопечные. Знакомый почерк.
На обратном пути к спальне Йоичи уже выходит от Чигири, и мы пересекаемся в коридоре. Чем не славная возможность по-дружески поболтать, а заодно разузнать предметнее об их диалоге?
— Отличный был гол, Исаги.
— Спасибо, — между нами все еще присутствует какая-то неловкость, поэтому он смущенно потирает затылок, потупив взгляд. — Я не специально, это как-то само получилось.
— Как тогда с Кирой?
Намеренно произношу это будничным тоном, хотя ничего будничного в этом не нахожу. Избегать острые углы не значит сгладить, равно как и бегство от причиненной раны не значит прощение. Сгладить и простить — это открыто заявлять об обидах и идти дальше, чтобы каждое упоминание проходилось по острию, как шлифовкой, пока угол сам из острого не превратится в тупой.
— Как тогда с Кирой.
Рада, что Исаги понял концепцию, поэтому продолжаю:
— Что тебе сказал Чигири? Я знаю, что его оружие — это скорость. Но не знаю, почему он не пользуется своим преимуществом в игре.
— Этого я тебе сказать не могу. Если он захочет — продемонстрирует все сам. Послезавтра.
Хороший ты друг, Исаги. И очень, очень, очень хреновый информатор.
Послезавтра — игра с командой W. Надеюсь, все пройдет также гладко, как сегодня. Они показали то, что требовал Эго — команду, сплоченность, погоню за результатом. На ковер меня не вызывали, а, значит, и поводов для придирки не было.
— Если забьешь еще один такой гол, с меня причитается.
На этом мы с Йоичи разошлись, обменявшись дежурными улыбками.
***
— Главные силы команды W — эти двое. Братья Ванима, — произносит Иемон и выводит изображение на экран.
Ванима Кейске и Ванима Джуничи — два парня специфической внешности. У них огромные, черные, пустые глаза и длинные жилистые шеи. Внешний край брови Ванимы старшего смотрит вверх, а внутренний биссектрисой разделяет волоски на две части, отчего общая картина чем-то напоминает крокодила. Младший ничуть не лучше — у него бровей нет и в помине. Короче говоря, на их фоне даже Исао выигрывает по всем фронтам.
— Сила этих близнецов — командная игра. Поэтому нужно их разделить. Это ключ к победе над командой W.
Иемон взял на себя бразды правления, и это не ускользнуло от вечно раздраженного по поводу и без Раичи:
— К слову, какого черта ты руководишь, Иемон? Этим же обычно занимается Куон.
— Так он ведь до сих пор не вернулся из ванной… и… мне что, нельзя руководить?
— Что-то он долго в ванной сидит, — говорит мальчик-триста.
— Может перегрелся и помер?
— Простите, что так долго, — запыхавшись, в дверях произносит Куон. — Пока думал о стратегии завтрашнего матча, засиделся. Как у вас тут дела?
Могу заметить, что дела, на самом деле, неплохо. Окухито отлично справился с анализом матчей команды W и сумел разложить все по полочкам. Ватару осталось только сообщить главный принцип — план игры с претенциозным названием «три на три — все звезды с Юга». Мой внутренний любитель прекрасного на этом моменте словил инсульт.
— А ты, Чигири? Не против всегда быть в защите? — спросил Йоичи.
— Если у тебя есть время беспокоиться о других, лучше подумай о том, как самому забить гол.
Лаконичный ответ самого загадочного форварда команды Z вынуждает Исаги пойти на попятную. А я раздумываю над тем, как найти подход к Чигири. Менеджер я или кто, в конце концов? Почему за меня всю работу делает Исаги?
Да потому что Исаги хоть что-то приходит в голову. Лучшее, что придумала я — это устроить Чигири пытку Бачирой. Ну серьезно. Худший враг интроверта — незатыкающийся рот экстраверта. Было бы славно запереть их вдвоем где-нибудь и не выпускать, пока Хьема не расколется и не поднимет белый флаг, лишь бы снова услышать тишину.
А мне, наоборот, эта тишина уже осточертела. После инцидента с письмом мы с Бачирой не разговаривали от слова совсем. Никаких тебе внезапных визитов и фирменного «Менеджер-са-а-ан». Если он и здоровается, то только сухим кивком. Даже глаз не поднимает. Настолько я ему… противна, получается?
Все-таки отдаленно осознавать, что некогда близкий тебе человек сейчас питает счастье в других руках — это одно. Другое — стать частью этого счастья. Была ли я счастлива настолько, насколько пыталась описать в письме?
Конечно же нет. Но откуда ему знать?
— Победим, команда Z!
— ДА!
То, что из омута собственных мыслей меня периодически вырывают шумными выкриками, уже вошло в привычку. Как и то, что скребущие на душе дикие кошки немного приручаются к рукам в присутствии команды Z. Иногда дают себя погладить, иногда мирно засыпают в ногах. Я слишком много всего чувствую здесь, в Блю Локе. Хотя еще две недели назад на каждом сеансе с психологом за несколько тысяч иен жаловалась, что не чувствую ничего.
***
Матч против команды W идет уже несколько минут. Едва успел прозвучать гонг, братья Ванима бросились в атаку, попутно нарекая Чигири «Хрустальным гением».
К чему это они?
Пожалуй, эта пометка станет единственной за сегодня. Я не могу усидеть на этом чертовом стуле! Волнуюсь!
Рядом с Хьемой топчется Исаги, а он — моя правая рука (даже если он об этом не знает). Уверена, Йоичи справится и разговорит нашу молчаливую принцессу. А я потом спрошу, что к чему.
Команда Z несется в атаку, и Куон, которого закрывают двое, демонстрирует свое оружие — прыжок. Точный удар головой, и мяч летит в ворота соперника.
Счет 1:0 в пользу команды Z.
Это невероятно! Отличное начало! Вот что значит сердце команды!
Подпрыгиваю на месте и собираю ладони домиком у лица. Старший Ванима заходится в пугающей пантомиме, которую младший пытается объяснить:
— Ээээй! Защита, идиоты! Защищайте лучше! Так говорит мой братан.
Цирк какой-то. Братья снова ведут мяч, но Кунигами нагоняет их сзади и отдает пас Мегуру. Бачира целится в Куона.
Но не слишком ли далеко от ворот? Способность пробивать с длинной дистанции принадлежит Ренске.
— Гол!
Счет 2:0 в пользу команды Z.
Куон снова на коне:
— Не знаю почему, но сегодня мне кажется, что я все могу!
Очень радует его настрой, но внутри нарастает щемящее беспокойство. Как-то все чересчур… просто? То они едва сводят концы с концами на поле, то за первый период забивают сразу два мяча. Это я убогий менеджер, который совсем не верит в силы команды, или дело действительно пахнет жареным?
Перевожу взгляд на менеджера команды W — Такахаси Кин. Миловидная девушка с длинными, белыми, как снег, волосами, собранными в тугой хвост. Ее команда в шаге от позорного проигрыша, и я ожидаю увидеть на ее лице хотя бы тень беспокойства, отражение переживаний, волнение, хоть что-нибудь! Но вместо этого она смотрит на табло, опускает лицо, поправляет очки и ухмыляется.
Я беру в руки планшет и судорожно бегаю по заметкам, которые делала во время разбора предыдущих матчей команды W.
Исаги пробегает мимо и останавливается рядом со мной, обдумывая дальнейшую тактику игры.
— Исаги, что-то не так. Мне кажется, они затеяли грязную.
— Ты уверена?
— И да, и нет.
— Но что они могут сделать?
— Не знаю. Может, покалечить или как-то еще вывести из строя основных игроков? Хотя в прошлых матчах ни в чем таком замешаны не были, — блокирую планшет и кладу обратно на стул. — Просто будь начеку. И по возможности передай остальным.
Пока мы общались, старший Ванима получил фол, за которым прозвучал сигнал для свободного удара команды Z. Прежде, чем пробить, Бачира заключает, что команда W выдохлась. А мне отчего-то кажется, что команда W только разогрелась.
Мяч летит по заданной траектории, обходит защитников и попадает прямо на Куона Ватару. А дальше:
— Хет-трик!
Счет 3:0 в пользу команды Z.
Я уже не радуюсь. Мне не нравится.
Команды уходят на перерыв, а я оседаю на неудобном стуле в раздумьях. Последнее, что попадает в поле зрения — удаляющиеся спины Йоичи и Ватару, когда парни о чем-то беседуют. Думаю, Исаги делится моими опасениями и предлагает сообщить об этом команде. Куон машет руками крест-накрест, наигранно задирая голову, как бы без слов сообщая, что менеджер-то у нас, походу, спятила. И мне самой становится неудобно от собственных умозаключений до тех пор, пока он не пропускает Исаги вперед и с прищуром не косится на меня.
«Догадалась?»
Нет. Запуталась еще больше.
***
Игроки возвращаются на поле и первенство в матче меняется на диаметрально противоположное.
Счет 3:1 в пользу команды Z.
Счет 3:2 в пользу команды Z.
Братья Ванима забивают гол за голом, и все это — ошибки Куона. Подозрительно дурацкие ошибки Куона, который с такой легкостью загнал соперникам три мяча в ворота.
— Ты что творишь, твою ж! Забил три гола и все, выдохся?
— Успокойся, Раичи! Не бесись, — Кунигами пытается усмирить возмущенного товарища, но тщетно.
Куон падает на колени и целует лбом землю:
— Простите! Что я творю в разгар такого важного матча? Простите!
— Подними голову, — просит Кунигами. — Ты же не нарочно ошибся.
А мне так уже и не кажется. И, похоже, Исаги — тоже. После того, как Ватару поднялся с земли, Йоичи обернулся и посмотрел на меня совершенно растерянным взглядом.
Что ты понял, Исаги? Что ты увидел?
До конца матча остается тридцать минут, и связка Бачира — Исаги — Кунигами бросается в атаку. Это наша победная и самая выигрышная комбинация команды Z.
Но только не сейчас.
Соперники будто заранее знали, как они собираются сыграть. На каких позициях будут стоять, с какой ноги пробивать, в какую сторону дышать — все под чистую.
Я паранойю, брежу, или это действительно происходит?
Бачиру опекают двое, и Кунигами передает мяч на Исаги, но тот теряет его, едва коснувшись.
— Молодец, брат.
Братья Ванима подоспели очень вовремя. Так бывает, когда наверняка знаешь, где и когда ты должен оказаться.
Младший заносит ногу для удара и мяч летит в ворота, и знаете что? Он бы не попал, если бы не легкая рука Куона Ватару. И до меня доходит: все голы в этом матче — в наши ворота, в ворота соперника — к каждому из них был причастен он.
Забываю, как дышать. Осознание происходящего душит удавкой с морским узлом. Как человек, задача которого работать с информацией, официально заявляю — я провалилась.
— Куон, ты что, предал команду Z? — спрашивает Исаги, не желая мириться с очевидным.
— Именно! — братья Ванима выглядывают из-за его спины. — Раз теперь все известно, может, уже хватит, Куон-чан?
И они начинают рассказывать. О том, как Куон явился к ним в столовую. О том, как выложил на блюдечке игровую стратегию. О том, какие сильные и слабые стороны есть у игроков и в каких связках мы собираемся играть.
Ощущение такое, будто на теплом семейном ужине кто-то вытряхнул корзину с твоим грязным бельем в гостевые тарелки.
Ватару не стал оправдываться и просто провозгласил себя членом команды W отныне. Двенадцать на десять — такая теперь расстановка.
Зубы скрипят, костяшки белеют. Я в бешенстве от нахлынувшей обиды и несправедливости. Последней каплей становится недвусмысленный жест Кин, которая, глядя мне в глаза, заносит большой палец и проводит им поперек шеи. «Тебе конец», — новая версия игры «так говорит мой братан», только «так говорит Кин».
— Команда Z! — кричу так, что рискую порвать связки, но сейчас мне на это плевать. — Даже если вас останется десять против двенадцати, двадцати, сотни — вы справитесь! Вы команда, которая борется честно. Своими силами. Без гадости и подлости. Вам не нужна хлипкая победа, легкая победа, и это — ваше огромное достоинство!
Замолкаю, чтобы перевести дыхание. Я сказала достаточно, даже практически то, что хотела, но в горле продолжает стоять ком. Будто слова, которые должны исходить из души, так в ней и застряли.
Задумываюсь и понимаю.
Я знаю, что я хочу сказать. И я скажу это, потому что это и есть я.
Разве это не то, чего вы хотели, команда Z?
Что ж, пора нам с вами познакомиться поближе.
— Но к черту достоинство! Нагните и отдерите эту долбанную команду W вместе с ее злокачественным двенадцатым новообразованием так, чтобы у них задницы трещали на всю Японию! Вперед!
Вот теперь гораздо легче. Веду себя, как Раичи, и выражаюсь совсем не женственно, но команде Z будто только это и нужно было. Бачира даже присвистнул, впервые за долгое время дав хоть какую-то реакцию на мое существование.
Сейчас он ведет мяч и пытается обойти братьев Ванима. Младший не упускает возможности завести дружескую беседу:
— Кстати, Куон нам тут еще кое-что поведал. Проницательный у вас менеджер, самая первая догадалась — так говорит мой братан.
Бачира никак не реагирует, сосредоточившись на мяче. Кейске продолжает:
— Знаешь, а ведь сильный менеджер может возвысить сильного игрока до небес, а остальных сровнять с землей. А ты сильный. И она сильная. Просто еще об этом не знает. Так сказал Куон. А еще вы связаны…
— Ближе к делу, — Бачира, кажется, начинает терять терпение.
Смотрит уже отнюдь не мальчишеским взглядом. Будто все детское и наивное из него разом выкачали, оставив только твердое намерение идти по головам.
— Наш менеджер тоже не промах. Она считает, что Блю Лок — это место для сильных. Но здесь есть и слабые, которым не хватает опыта, но хватает сноровки и силы духа, чтобы в будущем пробить потолок. И знаешь, Синяя Тюрьма — это место…
Младший Ванима рывком выбивает мяч из-под ног Мегуру и заносит ногу для удара. Вот только целится он не в сторону ворот.
— Синяя Тюрьма — это место, где слабаков надо отсеивать…
Он целится в меня.
— А сильным — не дать пробудится. Так говорит наш менеджер и мой братан.
Последнее, что я вижу — паника в глазах Мегуру, который осознает, по какой траектории собрался пробить младший из братьев. Мяч прилетает прямо по ребрам и на мгновение мне слышится их хруст. Меня отбрасывает назад, затылок бьется о стену, как пасхальное яйцо.
— Упс! Нога дрогнула, — говорит Ванима Кейске, и свет для меня меркнет.
Очень досадно, что я не смогла вживую увидеть пробуждение Хьемы Чигири. Но еще больше мне жаль, что пропустила и не ощутила кожей, как был взбешен Бачира выходкой Ванимы младшего.
Когда до конца матча оставалась одна секунда, а меня давным-давно отнесли в медпункт, Мегуру, владея мячом, решил потратить время не на то, чтобы хотя бы попробовать забить еще раз. Не на то, чтобы просто удержать его в ногах, пока не сработает таймер.
Он подбросил мяч вверх перед собой, глазами отыскал ненавистную персону на поле и с разворота, с огромной силы удара пробил прямо в лицо Кейске Ваниму. Даже непоколебимая невозмутимость менеджера команды W дала трещину при виде обрушившегося на пол игрока, захлебывающегося кровянистыми выделениями из носа.
Бачира направился прямо к нему с одним единственным желанием — добить. Стоило им поравняться, как младший Ванима начал вопить, хватаясь за сломанный хрящ:
— Ты что творишь? Это красная карточка, это фол! Тебе это с рук не сойдет — так говорит мой братан.
— Упс, — ледяным тоном отвечает Мегуру. — Нога дрогнула.
Примечания:
знаете, я на неделе заходила к маме повидаться. мы планировали эстетично припить по бокальчику, чинно-важно так, с оттопыренными мизинчиками. будни же. как итог - я уползла от нее во втором часу ночи, еле перебирая ногами.
это я к чему. не всегда в жизни все идет по плану. поэтому статус работы изменен с миди на макси.
хороших выходных и приятного чтения!