Тысяча Причин

      Римус открывает глаза в той же комнате, где и находился. Он видит всё тот же потолок и чувствует под собой всё тот же жёсткий матрац. Единственным отличием становится лишь солнечный свет, проникающий сквозь всё те же прозрачные занавески. Римус расслабленно вздыхает, осознав, что всё произошедшее ночью было лишь его сном. Что не было никаких уговоров и не было попыток убедить Питера в том, что он хорош таким, какой он есть; и уж тем более не было никакого маховика. — Приснится же такое, — усмехается юноша себе под нос, приподнимаясь на локтях, чтобы взглянуть на спокойно спящего на соседней кровати приятеля, и на его лице вдруг отражается ужас.       Вместо кровати, на которой обычно спит Питер, теперь стоит высокий шкаф, с низу доверху заполненный детскими игрушками. С другой стороны располагается деревянный столик для поделок; вся комната увешана детскими гирляндами из бумаги, цветными рисунками и красочными книжками. Более того, соскочив с кровати, Римус замечает, что привычно белое постельное бельё, которое ему обычно стелит миссис Поттер, сменилось красно-жёлтым, с детской версией гриффиндорских элементов.       «Не может быть», — проносится в мыслях Люпина, когда он, всё ещё в одной только пижаме, стоит посреди такой незнакомой ему комнаты. — «Неужели я в детстве Джеймса?!» — Ри-и-имус! — в комнату с паникой на лице врывается Питер, прижимаясь к двери спиной. Похоже, он уже сходил на разведку и столкнулся со всеми последствиями своих неосторожных действий. — Питер, — сердится на него Люпин, делая несколько шагов навстречу другу, — сейчас же отдай мне махо… — Прячься! — восклицает Петтигрю, заталкивая Римуса в шкаф с одеждой и вместе с ним скрываясь за деревянными дверьми. — Что происходит? — всё так же строго спрашивает Люпин, на что вновь получает шипение Питера в ответ. — Тихо, — командует парнишка, в очередной раз закрывая рот друга ладонью. Римус закатывает глаза и мысленно обещает себе перестать позволять людям так себя затыкать.       За дверцей шкафа слышится тихий топот, а после дверь в комнату открывается, и внутрь заходит маленький мальчик — точная копия Джеймса с такими же тёмными, непослушными волосами, торчащими во все стороны, и забавными круглыми очками на носу. Единственным отличием в их внешности были глаза, которые у малыша отливают ярко-зелёным цветом.       На вид мальчику года два, не больше. На нём надет новогодний свитер красного цвета с рисунком оленя, забавные бордовые штанишки и белые носочки. Он недолго бродит по комнате, а после берёт со стола баночку краски, усаживается на пол и принимается разрисовывать тёмный ламинат.       В голове Римуса крутится куча вопросов. Неужели это действительно Джеймс? Какой сейчас год? Как им удалось переместиться на такое количество лет назад? И самое главное — как им вернуться обратно?       Его мысли прерывает вновь открывшаяся дверь комнаты и ворвавшийся в неё…       …Джеймс? — Вот ты где, маленький проказник, — с улыбкой на лице проговаривает Поттер, поднимая малыша с пола. Кажется, наведённый беспорядок его совсем не напрягает, потому что парень без каких-либо упрёков исправляет его одним лишь взмахом палочки.       Джеймс улыбается, держа мальчика на руках, и только сейчас Римус замечает, что на его лице появилась заметная щетина; вечно растрёпанные волосы стали короче на пару сантиметров; да и в целом он стал безумно похож на своего отца.       Поттер рассматривает малыша и, заметив кляксы краски на его лице и маленьких ладошках, произносит: — Пойдём, отмоем тебя, — голос парня звучит мягко и донельзя нежно. Кажется, таким тоном Джеймс всегда отзывался только о Лили.       Джеймс с малышом выходят из комнаты, а Римус и Питер, выждав пару минут и убедившись в том, что горизонт чист, выходят из своего укрытия. — Это его сын? — удивляется Люпин, его глаза округляются как два блюдечка. — Похоже, я что-то напутал и мы попали в будущее… — пристыжено признаётся Питер, почёсывая затылок. — Если бы не приближающееся Рождество, я бы придушил тебя прямо здесь, — грозится Римус, тучей нависающий над другом.       За дверью — откуда-то снизу — вдруг слышатся оживлённые разговоры, и друзья замолкают, прислушиваясь к происходящему. Римус слышит шумные голоса, и среди них отчётливо различает Сириуса. Среди гомона Люпин слышит возглас Блэка, который требует сию же секунду привести к нему его крестника, иначе он «сожжёт шикарные усики Джеймса».       После доносятся женские голоса. Римус слышит как смеётся Марлин; слышит как Мэри — видимо, с самого порога — принимается вручать подарки всем подряд. Но больше всего его шокирует то, что он слышит дальше: тёплый, бархатистый голос Лили, звучащий неподалёку — Римус соображает, что из той же ванной, куда ушёл Джеймс — мягко напевает какую-то новогоднюю мелодию. Люпин, в порыве любопытства, приоткрывает дверь, а за ней распахивается его рот — рука Джеймса обвивает талию Лили, а малыш теперь сидит у неё на руках, посмеиваясь, пока Эванс стирает капли воды с его лица мягким полотенцем. Джеймс смотрит на них двоих с огромной любовью во взгляде, а после наклоняется к Лили и оставляет мягкий поцелуй на её губах.       Ладонь Римуса с хлопком ложится на его рот, чего никто, кроме Питера, к счастью, не замечает благодаря топоту ног, шустро бегущих вверх по лестнице. — Гарри! — на этаже вдруг появляется Сириус, и с распахнутыми руками бежит на встречу к малышу, чуть ли не вырывая его из рук Лили. Блэк подкидывает мальчика в воздухе и крутит вокруг себя, явно радостный встрече с юным — по всей видимости — Поттером. — Мой лучший друг! — Я думал, что я твой лучший друг, — смеётся Джеймс, подходя чуть ближе к Сириусу. — Ты слишком много о себе возомнил, — Блэк корчит Джеймсу рожицу, и в голове Римуса проносится мысль о том, что Сириус, даже повзрослев, остаётся ребёнком. — Не расстраивайся, Джеймс. Он просто нашёл себе товарища по уму, — внезапно раздавшийся с лестницы голос заставляет Люпина замереть и посылает мириады мурашек по его коже.       Римус не хочет этого делать, но всё равно поворачивает голову в сторону лестницы, и его тело пронзают электрические разряды.       Через узкую щель в дверном проёме Люпин видит себя, но на несколько лет старше.       Мальчишка видит всё те же надоедливые веснушки на лице, всё тот же загар, ещё не сошедший с его кожи после жаркого лета; видит мешки под глазами, которые стали больше, и видит то, что, он надеялся, по-волшебству пройдёт с возрастом — ненавистные шрамы на лице, руках, и — скрытые от всех потёртой одеждой — на груди.       Римус знает каждую неровную, розоватую линию на своём теле. Знает их уродливые узоры, что растягиваются по его коже словно границы между странами на географической карте. Помнит каждую ночь, когда он оставлял на себе всё больше и больше новых увечий, которые потом так старательно пыталась залечить Мадам Помфри. Люпин смотрит на свою версию из будущего словно на отражение в зеркале, и вдруг ловит себя на мысли о том, что ему нравится то, что он видит.       Посветлевшие со временем шрамы больше не кажутся ему такими отвратительными, да и новых следов он не замечает. Он замечает мимические морщинки на внешних углах своих век и рта — прямое доказательство того, что в конце концов он стал улыбаться больше. Замечает блеск в глазах, который больше и не надеялся увидеть. А ещё он замечает как естественно и правильно он выглядит в компании друзей — то, чего он всегда боялся больше всего: быть лишним, навязчивым. Обузой. — Какой ты грубый, Риму, — шутливо бубнит Сириус, подходя ближе ко взрослой версии Римуса. — Как тебя вообще пустили работать с детьми?       Работать с детьми? — Меня больше интересует почему ты не в их числе, — доносится крик с первого этажа, и Римус узнаёт голос Регулуса.       Он тоже здесь?       Люпин ожидает, что Сириус взбесится и вновь с ног до головы обсыпет младшего брата оскорбительными словами. Но Сириус лишь смотрит вниз через перекладину — и улыбается. Так тепло и с таким количеством братской любви, что в душе Римуса разливается приятное чувство. — Зато Гарри точно будет в их числе, — с лестницы говорит Питер — повзрослевший — и Римус видит, как на лице его друга, что так же тихо наблюдает за всем происходящим из-за двери, отражаются все те же эмоции, что и у него самого. — Слышали новости? Нашему Лунатику вручили награду «Учитель Года Школы Волшебства и Чародейства «Хогвартс»!       Римус чувствует, как сердце в его груди вот-вот норовит вырваться.       Он наконец-то стал учителем?       Римус слышит, как из коридора доносятся восторженные возгласы и поздравления и как все друзья удаляются вниз по лестнице, заваливая его вопросами, но Люпина это уже мало волнует. Он думает обо всём, что только что увидел. Думает о том, что его мечта исполнилась. Думает о том, что исполнилась мечта Джеймса. Думает о Регулусе и Сириусе, которых впервые увидел не препирающимися друг с другом… — Гарри… ужасное имя, — вслух размышляет Питер, которого встреча со своей будущей версией поразила явно меньше, чем выбор имени сына Джеймса.       …Римус вспоминает о том, что им нужно вернуться к той жизни, где они все ещё лишь маленькие, неуверенные в себе подростки с большими мечтами и типичными подростковыми проблемами. — Нам нужно возвращаться, — говорит парень, поворачиваясь ко всё ещё негодующему другу. — В будущем всё хорошо, видишь? Тебе не нужно ничего менять.       Питер кивает и достаёт маховик из своего кармана — у Римуса при виде него спирает дыхание — и снова делает несколько оборотов: на этот раз — в обратную сторону. Люпин кладёт ладонь другу на плечо и оба наблюдают за тем, как их окружение начинает расплываться и мутнеть до тех пор, пока вновь не погружается во тьму.