Приключение мстительного часовщика

***

Есть дела, которые я описываю не ради публикации, а для того, чтобы сохранить приятные воспоминания, связанные с ними. Тогда кропотливое редактирование не нужно, и всё можно рассказать так, как было. Вчера, разбирая старые документы, я наткнулся на фотографию Холмса в одном из его самых забавных обличий. Сверившись со своим дневником за соответствующий период, я обнаружил, что записи были слишком краткими и не охватывали всех обстоятельств дела, поэтому я решил написать надлежащий отчёт. Эта история началась 20 декабря 1894 года, когда я одевался для встречи со своими армейскими товарищами. По наитию я достал из сундука свою старую форму и примерил её, желая проверить, подходит ли она мне. Удивительно, но она оказалась впору, хотя в предыдущий раз, пятью годами ранее, я считал себя несколько полноватым для этого. Когда я поворачивался перед зеркалом, дверь открылась, и в спальню вошёл Холмс. Он остановился как вкопанный, одарив меня долгим, оценивающим взглядом. Затем он подошёл ко мне и обнял сзади. − Вы всё ещё слишком худой, − прошептал он мне на ухо. − Возможно, мне следует оставаться таким? − Даже если униформа вам идёт, абсолютно нет. Время нашей разлуки было нелёгким для нас обоих. В то время как Шерлока не заботила его собственная худоба, он очень серьёзно относился к моей, поэтому наши блюда были более питательными, наши посещения спортзала более частыми, а наша рабочая нагрузка менее напряжённой, чем раньше. − У вас слабость к солдатам, − заметил я. − К одному солдату в частности, − сказал он, покрывая поцелуями мою шею. − Позже вечером. Мне пора идти. − Я неохотно отстранился. − Что ж, если вы должны, то должны, − ответил он с драматическим вздохом. Встреча с моими армейскими друзьями в пабе была весёлой. Было приятно знать, что все присутствующие были в добром здравии и довольны своими занятиями, большинство из них были женаты и воспитывали детей. Их довольно позабавило моё появление в форме. Это вызвало яркие воспоминания, которые дополняли друг друга и просто должны были быть записаны. Я делал заметки, обдумывая подборку историй о тех трудных днях, но затем разговор перешёл на возвращение Холмса. Отвечая на многочисленные вопросы как можно правдивее, не выдавая слишком многого, я был согрет мыслью, что он ждёт меня дома. Наконец, мы закончили на этом и обменялись обещаниями встретиться снова через несколько лет. Надевая шляпу, я почувствовал, как что-то легонько стукнуло меня по голове. При проверке оказалось, что это большой грецкий орех. Мои подвыпившие товарищи покатились со смеху, восклицая, что розыгрыш был весёлым, но никто не признался. − Возможно, мистер Холмс разгадает эту тайну, − сказал полковник Хейтер и подмигнул. Вернувшись домой, я всё-таки рассказал Холмсу подробности, несмотря на всю глупость происходящего. − Данных недостаточно, − сказал Холмс, запирая дверь нашей спальни с озорной ухмылкой. Этот случай был бы скоро забыт, если бы за ним не последовал второй странный инцидент на следующий день днём. Продав свою практику в Кенсингтоне по просьбе Холмса несколько месяцев назад, я постепенно начал скучать по своей профессии, поэтому в ноябре приобрёл гораздо меньшую практику на Куин-Энн-стрит. Таким образом, я мог оставаться на связи с медициной и быть доступным всякий раз, когда Холмс во мне нуждался, поскольку до Бейкер-стрит было всего десять минут езды в кэбе. Поскольку мне нужно было позаботиться всего о нескольких пациентах, мои консультации были недолгими. Я уже заканчивал в половине третьего, как обычно, когда вдруг в холле раздался звон колокольчика. Я гадал, был ли это незапланированный пациент или Холмс приехал, чтобы увезти меня по какому-то делу. Однако из холла не было слышно звука шагов. − Кто это, Клара? − позвал я горничную. Она вошла с озадаченным выражением лица, держа в руках простые настольные часы. − Там никого не было, доктор. Я нашла эти часы перед дверью. − Боже милостивый, Клара, я предупреждал вас, чтобы вы не подбирали ничего, оставленного неизвестными лицами. Это вопрос вашей собственной безопасности в первую очередь, − упрекнул я её. Профессор Мориарти был мёртв, но я не мог не оставаться настороже. − Это просто сломанные часы, сэр, − извиняющимся тоном сказала Клара. − Кажутся довольно безобидными. Кусок хлама. Я их выброшу. − Нет, положите это сюда, на мой стол, пожалуйста. Вы можете идти. Клара пожала плечами и сделала, как ей было сказано. Я внимательно осмотрел часы, пытаясь применить методы Холмса. Это были прекрасные часы от JJ Elliott в квадратном деревянном корпусе, относительно недорогие и, следовательно, доступные для среднестатистической семьи из низшего среднего класса. Стеклянная крышка циферблата была разбита, и по левой стороне корпуса пробежала большая трещина. Задняя панель привлекла моё внимание − она была грубо взломана. На первый взгляд, внутри не было ничего необычного. Без увеличительного стекла я не мог определить, была ли повреждена металлическая крышка, защищающая механизм. Затем я почувствовал знакомый химический запах и заметил что-то чёрное на дне деревянного ящика. Когда я осторожно наклонил часы, крошечные частицы высыпались на поверхность моего стола. Моё сердце пропустило удар при виде пороха. Я отправил Клару на Бейкер-стрит с запиской для Холмса, а сам остался на пороге курить. Холмс пришёл сразу; быстрая улыбка облегчения скользнула по его губам, когда он увидел меня, а затем он направился в мою приёмную. − К механизму не прикасались около десяти лет, с тех пор как были изготовлены часы, − сказал он, внимательно разглядывая крышку через мощную лупу. − Тонкий слой пыли вокруг винтов не потревожен. − Значит, внутри точно нет никаких сюрпризов? − спросил я. − Определённо. Это также подразумевает, что часы также не были частью бомбы замедленного действия. Возможно, они использовались как тайник для примитивной бомбы или кто-то просто насыпал порох внутрь футляра. − Зачем им это делать? − Действительно, зачем? Холмс отложил объектив, откинулся на спинку стула и соединил кончики пальцев. − Часы принадлежали аккуратному и прилежному человеку до какого-то досадного инцидента. Требуется немало сил, чтобы так сильно повредить такой крепкий экземпляр. Связан ли этот инцидент с наличием пороха внутри часов? А как насчёт вчерашнего эпизода с грецкими орехами? Что актуально, а что нет? Здесь есть о чём подумать. Вернувшись домой, он провёл остаток дня в глубокой медитации со старой чёрной глиняной трубкой во рту и персидской туфлей на боку. Когда я лёг спать, я был удивлён, что он вскоре последовал за мной и не остался спать на диване, как обычно. Это было одно из изменений в нём, кажущееся маленьким и незначительным, но на самом деле очень важное, которое заставило меня полюбить его ещё больше. С помощью таких тонких вещей он показал, как дорожит временем, которое нам было предоставлено вместе. Теперь мы оба научились ценить это, ибо поняли, что оно так же ограничено, как и сама наша жизнь. В полусне я чувствовал, как он ворочается рядом со мной, а когда я проснулся утром, он сидел в постели, прислонившись спиной к подушке. − Вы вообще спали? − спросил я. − Да, − ответил он, задумчивое выражение его глаз смягчилось. − Вы готовы к прогулке и спаррингу после завтрака? Я охотно согласился. Должно быть, он обдумал все возможности и пришёл к выводу, что нет лучшего способа действий, чем на некоторое время отойти от проблемы. Съев вкусный завтрак миссис Хадсон, мы взяли наши дорожные сумки и отправились в спортзал, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Это была хорошая разминка перед нашими энергичными упражнениями. Поддержание физической формы с возрастом требует усердия, поэтому мы тренировались до тех пор, пока не обливались потом и не раскраснелись от напряжения. Мне пришлось сдержаться, чтобы не уставиться на Холмса с растрёпанными волосами, раздувающимися ноздрями и раскрасневшимися щеками, в мокрой рубашке, прилипшей к груди... В то же время, его взгляд путешествовал по моему телу, возбуждая меня. Это была обычная опасность наших совместных тренировок. С тех пор как мы воссоединились, нам было слишком трудно быть сдержанными в таких случаях. Мы закончили нашу сессию прежде, чем смогли стать возмутительно очевидными. Когда мы направлялись в раздевалку, Холмс рассуждал о том, как можно улучшить наш тренировочный режим, упоминая различные методы, которые он изучал на Континенте. Внезапно он замолчал на полуслове. На скамейке рядом с нашими шкафчиками стоял маленький ящик с приклеенной к нему узкой полоской бумаги. Сообщение содержало всего два слова: «Шерлок Холмс» Холмс расспросил других людей в раздевалке, но, похоже, никто не видел человека, который поставил ящик на скамейку. Он предупредил всех, чтобы они держались подальше, взял свою палку и осторожно снял крышку с ящика. Внутри мы обнаружили дешёвую деревянную игрушку в форме двух боксеров со свисающими руками и рычагом, который толкал их вперёд-назад. Любопытные зрители были разочарованы. − Ещё одна глупая шутка, − сказал я, слегка раздражённый. Холмс не ответил. У него явно что-то было на уме, потому что он не произнёс ни слова во время нашей торопливой прогулки обратно на Бейкер-стрит. Оказавшись дома, он внимательно изучил игрушку, понюхал коробку, а затем написал записку, которую отправил с Билли. Только после этого он принял ванну. Полчаса спустя, когда Билли вернулся с ответом, Холмс немедленно вышел. Я не мог разобраться в этом странном деле. Игрушка была обычной и абсолютно новой, поэтому она не давала никакой информации о её предыдущем владельце, если таковой вообще был. В ящике пахло щелочным мылом. Смысл этой детали ускользнул от меня, что усилило моё разочарование и замешательство. Чем бы ни занимался Холмс, это заняло у него время до чаепития. Его лицо ничего не выражало относительно результатов его прогулки, и весь вечер он говорил только о несвязанных вещах. Как обычно в таких ситуациях, я не пытался допытываться. Если он решил не делиться, значит, он ещё не был готов. На следующий день он около двух часов рылся в шкафу в своей комнате, а когда вышел, я уронил газету и расхохотался. Холмс был неузнаваем в своём наряде Санта-Клауса, в красном пальто с капюшоном, с густой белой бородой и в очках в золотой оправе. Его щеки порозовели, а фигура полностью преобразилась, достигнув почти майкрофтианской полноты. − Убедительно или нелепо? − спросил он, и его глаза заблестели. − Идеально, − заверил я его. − Просто подождите минутку, прежде чем уйдёте. Я бросился к книжному шкафу, взял с полки фотоаппарат и сфотографировал его. Посмеиваясь, Шерлок направился к двери тяжёлой поступью Майкрофта. Долгие часы проходили в ожидании, и пока я пытался занять себя чтением и письмом, мои мысли возвращались к недавней цепочке событий. Наконец Холмс вернулся. Огонёк исчез из его глаз, сменившись стальной решимостью. Он сбросил парик, накладную бороду и остальную часть своей маскировки, пока не остался в рубашке с короткими рукавами и брюках. Нахмурив брови, он опустился на диван. Мои инстинкты подсказывали мне, что его поиски не были бесплодными, и всё же в нем чувствовалась досада. − Костюм такой громоздкий, − сказал он. − Но на самом деле вас беспокоит не это, − заметил я, протягивая ему влажную фланель, чтобы он мог снять грим. Он покачал головой. − Дайте угадаю. Дело приняло серьёзный оборот. Мы ведь не едем в Эдинбург на Рождество, не так ли? − Мне очень жаль, Джон. Вы приложили столько усилий, чтобы организовать это, и я с нетерпением ждал возможности хоть раз посетить город вашего рождения в отпуске, а не по делам. Такое развитие событий действительно было неприятным, но Шерлоку это казалось ещё более неприятным. После его возвращения его приоритеты сместились, и он очень старался сохранить баланс между работой и нашей личной жизнью. − Ну, мы можем поехать в другой раз, − мягко сказал я. − Может быть, вместо этого на Новый год? − Шерлок пожал мне руку. − Но пока мы должны оставаться в Лондоне, чтобы предотвратить взрыв в «Хэмлисе». − Что! Магазин игрушек! − Да. В День подарков лорд Рокстон и его жена раздадут подарки детям бедняков, а их сын, знаменитый путешественник, прочитает лекцию о своих приключениях. − Тогда эта благотворительная акция должна быть использована как возможность напасть на депутата и его семью, невинными жертвами которых являются многочисленные дети? Кем? Анархисты? − Один из самых мерзких в своём роде. Впервые я столкнулся с Джорджем Сэвиллом в феврале этого года в Париже, когда его сообщник Эмиль Анри бросил бомбу в кафе «Терминус». − Генри был пойман, а позже казнён. Я читал об этом. − Вся группа была бы арестована, если бы не промахи французской полиции. Холмс с отвращением фыркнул. Затем он встал, подошел к своему столу и принёс мне небольшую книгу. Название на обложке было мне незнакомо. Это был сборник стихов: лирические, красивые стихи, проникнутые готическим мистицизмом и декадансом, принадлежавшие перу талантливого автора. − Помимо того, что Сэвилл безжалостный убийца, он пишет под псевдонимом. Многогранная личность − необычные преступники часто бывают такими, − уточнил Холмс. − Родившийся в семье обедневших дворян, он возлагал большие надежды на блестящую военную карьеру, служа в артиллерии. Эти надежды были прерваны осадой Хартума во время войны махдистов, когда он заболел холерой и едва выжил. Получив инвалидность, он разочаровался, обвинив Корону во всех своих бедах, и таким образом присоединился к анархистам. Его навыки механика оказались особенно полезными при создании сложных адских машин. − Боже милостивый, − пробормотал я. − Его биография почти повторяет мою. Я действительно помню это состояние разочарования. Кто знает? Если бы мы не встретились, я тоже мог бы возненавидеть весь мир. − Никогда, − сказал Шерлок, похлопывая меня по руке. − Не с таким сердцем, как у вас. Я улыбнулся, согретый его уверенностью. − Но как грецкий орех, часы и игрушка вывели вас на след этого анархиста? И кто их послал? − У нас будет возможность поговорить с этим человеком позже. Что касается сообщений, то вначале это был рискованный шаг. Первый не сказал мне многого, но этого было достаточно, чтобы привлечь моё внимание. Когда вы получили второе, я стал почти уверен, что это было закодированное предупреждение. И вы, и я сразу же пришли к простейшему выводу, который из этого вытекал: бомба замедленного действия. Стрелки были установлены на три часа, возможно, с определённой целью, что означало бы, что взрыв должен был произойти днём или глубокой ночью. Если да, то где и когда? И почему отправитель обратился к вам, а не ко мне, если это было связано с моей работой? − Однако третье сообщение было адресовано вам. − Да, и это многое прояснило. Обратите внимание, что его доставили не на Бейкер-стрит, а в спортзал, который мы часто посещаем. Владелец наверняка сообщил бы мне о его обнаружении в тот же день, если бы нас там не было. Или, что ещё более вероятно, отправитель видел нас. Почему бы тогда просто не поговорить со мной? − Возможно, этот человек был напуган? − Именно. Тем не менее, сообщение содержало всю необходимую информацию: на игрушке была этикетка от «Хэмлис», которая отвечала на вопрос о месте. − И игрушка намекала на День подарков! − воскликнул я. − Образно, не так ли? − сказал Холмс, улыбаясь. − Отправитель, должно быть, подготовил и отправил посылку в относительной сохранности, потому что полоска бумаги с моим именем вырезана и аккуратно обклеена мучной пастой. Вы, конечно, узнали журнал. Я взял ящик с приставного столика и осмотрел письма. − Это действительно кажется знакомым. − Это со страницы в «Стрэнде». − Холмс усмехнулся, увидев мои расширившиеся глаза и вытянувшееся лицо. − Отправитель − ваш страстный читатель, который, очевидно, принял близко к сердцу урок о пишущих машинках и почерке. − Этот человек, должно быть, преследует нас, − сказал я в ужасе. − Паб, моя приёмная и тренажерный зал. − Нет, за нами не следят. Но в чём-то вы правы, - загадочно ответил Холмс. − В любом случае, после третьего сообщения моя теория была завершена. Я проверил новости, связанные с «Хэмлис», и узнал, что благотворительное мероприятие лорда Рокстона действительно должно было начаться в половине третьего 26 декабря. Потребовался бы беспрепятственный доступ в помещение, чтобы установить время предыдущей ночью, предположив, что бомба уже была установлена. Следовательно, было весьма вероятно, что преступником был один из сотрудников. Я связался с менеджером «Хэмлис», объяснил свои опасения и спросил, могу ли я прийти вместо актёра, который развлекал покупателей, чтобы посмотреть, есть ли знакомое лицо среди персонала. Действительно, так оно и было. Сэвилл − естественно, под вымышленным именем − работает там производителем механических игрушек и часов. Нерегулярные войска сейчас следят за ним, и если нам повезёт, мы можем поймать и его сообщников. − Что, если бы вы не наблюдали за известным вам преступником? − Благотворительная акция была бы отменена. Это предотвратило бы эту атаку, но, к сожалению, не будущие, и в следующий раз мы не смогли бы получить никаких предупреждений. − Полиция в курсе ситуации, я так понимаю? − Конечно. Лестрейд будет с нами в засаде на Рождество, после того как магазин закроется на ночь, а констебли будут следить за выходами. − Значит, сейчас всё, что нам остаётся, это ждать? − По крайней мере, мы сможем провести Сочельник должным образом. Впервые за три года, − пробормотал Шерлок. − О, кстати, пока я изображал Санта-Клауса, мне пришло в голову, почему первым сообщением был грецкий орех. В «Хэмлис» есть большая коллекция кукол-щелкунчиков, и вы в своей алой униформе, должно быть, подали отправителю идею. − Вы всё ещё не сказали, кто это был и как вы его опознали. − Но вам нравится быть заинтригованным, не так ли? Холмс ухмыльнулся, его глаза снова заблестели. У меня возникло желание в шутку его ударить, но он был прав, и я просто тяжело вздохнул. − Я слышал, что есть балет под названием «Щелкунчик», партитура которого написана Чайковским, − сказал он. − Это ещё не было исполнено за пределами России, − ответил я. − Согласно прессе, балет не имел успеха. − Я бы хотел когда-нибудь его увидеть, хотя бы ради музыки Чайковского. Канун Рождества мы провели спокойно, заказав хороший ужин у Симпсона. Поскольку миссис Хадсон уехала к дочери в Фулхэм, дом был в нашем полном распоряжении, и мы весь вечер бездельничали на ковре из медвежьей шкуры у камина. Годы разлуки и одиночества прошли; мы не зацикливались на грустных воспоминаниях, а вместо этого наслаждались настоящим, извлекая из него максимум пользы. На Рождество мы проспали до полудня, потому что следующая ночь обещала быть долгой. Судя по вкусным запахам снизу, которые нас разбудили, миссис Хадсон вернулась и готовила праздничный ужин для нерегулярных войск. У нас тоже были подарки для них: хорошая зимняя одежда, чтобы им было тепло и чтобы никто не простудился. Когда прибыла шумная команда, они взволнованно доложили Холмсу о результатах своей миссии. Они установили местонахождение каждого члена анархистской группы Сэвилла и сообщили Лестрейду, согласно указаниям Холмса. Это очень понравилось Холмсу, и ужин, который мы все вместе съели, был восхитительным. Нерегулярные войска отбыли около восьми часов вечера с полными желудками и довольные своей новой одеждой. − Многие из них могли бы оказаться среди несчастных жертв взрыва в «Хэмлисе», если бы не было предупреждающих сообщений, − мрачно сказал я, когда мы с Холмсом смотрели на них через окно. Холмс кивнул, в его глазах вспыхнул холодный гнев. − Да, сообщения были даром божьим, − ответил он. − Будем надеяться, что сегодня вечером всё пройдёт хорошо. Мы отвернулись от окна, и наши взгляды упали на рождественскую ёлку, которую миссис Хадсон украсила в том домашнем, трогательном стиле, который так дорог нам обоим. − Я всё ещё не подарил вам свой подарок, − сказал Шерлок мягким тоном. Из внутреннего кармана своей куртки он достал маленький продолговатый свёрток и протянул его мне. Я открыл его; внутри был футляр с изысканной ручкой, сделанной на заказ. − Несмотря на то, что я просил вас пока не публиковать новые рассказы, пишите их, Джон. Я ценю ваши работы, несмотря на мои придирки. Ваши читатели с нетерпением ждут их, и время для этого придёт. − Спасибо, − сказал я, так же глубоко тронутый этим чувством, как и самим подарком. − У меня тоже есть кое-что для вас. Я достал для него подарок из своего саквояжа. Шерлок нежно улыбнулся, разворачивая трубку из красного дерева. Затем он поднял бровь, заметив, что мундштук был съёмным, а в ножке скрывалось лезвие стилета. − Для вашей коллекции, − объяснил я. − Думал, это вас позабавит. − Это ещё может оказаться весьма кстати, − ответил Шерлок. В полночь, вооружённые и подготовленные, мы отправились пешком на Риджент-стрит. Через полчаса, подъезжая к «Хэмлису», мы свернули на Кингли-стрит и остановились у служебного входа в дом, примыкающий к магазину. Холмс постучал в дверь, и нас сразу впустили. − Мои люди на своих постах, мистер Холмс, − тихо сказал Лестрейд, и Холмс кивнул. Мы прошли через ряд коридоров и подсобных помещений и, наконец, оказались в галерее с видом на главный зал «Хэмлиса». Даже мне, взрослому, это место казалось волшебным, похожим на миниатюрный городок: искусно сделанные кукольные домики, поезда, экипажи, красивые куклы, одетые по последней моде, и бесчисленное множество других игрушек всех мыслимых размеров и форм. В центре зала стояла великолепная рождественская ёлка, сверкающая в полумраке, и огромный часовой замок, настоящий шедевр, с башенками и подъёмным мостом. Лестрейд спустился по лестнице и спрятался под прилавком, ближайшим к рождественской ёлке, в то время как мы с Холмсом оставались в тени галереи, откуда могли наблюдать за всем, что происходило внизу. Наше ожидание растянулось на несколько часов, но я был только рад быть рядом с Холмсом, потому что было время, когда у меня не было надежды когда-либо снова разделить его с ним. Наконец, наше терпение было вознаграждено. Преступник был настолько уверен в себе, что вошёл в магазин через парадную дверь, очевидно, раздобыв дубликаты ключей. Он нёс фонарь, и его приглушённый свет освещал утонченное лицо с правильными, волевыми чертами. Никто бы никогда не принял этого человека за хладнокровного убийцу, настолько обманчивой была его внешность. Сэвилл подошел к часовому замку, поставил фонарь на подъёмный мост и открыл ворота замка. Едва он успел сунуть руку во внутренности часов, как раздался щелчок взводимого курка пистолета, и Лестрейд прыгнул вперёд. − Не двигайтесь, Сэвилл, − сказал инспектор спокойным, размеренным тоном. В то же мгновение мы с Холмсом бросились вниз по лестнице. Сэвилл демонстративно проигнорировал Лестрейда, и как раз в тот момент, когда Лестрейд собирался схватить его, Сэвилл набросился на инспектора. Мы подбежали к ним за считанные секунды, но бой уже был окончен − Сэвилл схватил оружие Лестрейда, обхватил его сзади за шею и прижал дуло к голове Лестрейда. − Бросьте пистолеты, − приказал Сэвилл. − Ну. Итак, мы снова встретились, месье Жерар, хотя теперь я знаю ваше настоящее имя. А это, должно быть, доктор Уотсон, я полагаю. − Игра окончена, Сэвилл, − решительно сказал Холмс. − Ваши сообщники находятся в тюрьме, а здание окружено полицией. Вы не сможете сбежать. − Я и не хотел, − ответил Сэвилл. − Часы тикают. Через пять минут нас всех разнесёт на куски. − Вы блефуете, − сказал я. На выразительном лице Сэвилла промелькнуло веселье. − Инспектор? − он приставил пистолет к виску Лестрейда. − Это не так, − прошипел Лестрейд. − Он действительно запустил механизм. − Вы могли бы позволить мне убить инспектора и попытаться задержать меня, Холмс. Но нет, вы с доктором, конечно, слишком благородны для этого, − усмехнулся Сэвилл. − Тогда я добьюсь того, чего не смог даже великий профессор Мориарти. Какой путь предстоит пройти! − Вы? Готовы умереть? Действительно? Вы, кто скорее пожертвует детьми, чем собой, − с презрением сказал Холмс. Они смотрели друг на друга, внимание Сэвилла было полностью сосредоточено на Холмсе. Зная Холмса так хорошо, я понял, что он отвлекал Сэвилла, полагаясь на то, что я буду действовать. Я лихорадочно огляделся вокруг. − Мне жаль детей, но если бы я преуспел, цель оправдала бы средства. Другие придут вместо меня, − воскликнул Сэвилл, теряя самообладание. − Это правительство должно пасть! Монархия должна пасть, ибо она изжила себя. Он относится к своим лучшим людям как к пушечному мясу и боготворит таких дураков, как генерал Гордон... Я пнул ногой груду подарков у подножия рождественской ёлки, и они разлетелись, гремя и звеня. В то время как Сэвилл был на мгновение сбит с толку суматохой, Лестрейд увидел свой шанс ударить его по рёбрам и оттолкнуть. Сэвилл бросился прочь; я бросился за ним, и Лестрейд последовал за ним. Легко ориентируясь в тёмных уголках магазина, Сэвилл резко менял направление, перепрыгивал через мебель и пытался исчезнуть из виду, но я всегда следовал за ним по пятам. Дважды он стрелял через плечо без разбора, и когда это не дало результатов, он повернулся, чтобы прицелиться. Именно тогда я догнал его, схватил за руку и выкручивал её до тех пор, пока он не выпустил пистолет. Он начал сопротивляться, но я нокаутировал его левым хуком. Через несколько мгновений Лестрейд тоже догнал, тяжело дыша, и застегнул наручники на запястьях Сэвилла. Однако Лестрейд был один, без Холмса. С колотящимся от ужаса сердцем я бросился обратно в главный зал. Должно быть, прошло уже пять минут, а взрыва не было, и всё же я вздохнул с облегчением, только увидев его у часового замка живым и невредимым. − Всё в порядке. Я обезвредил бомбу, − сказал Холмс, поднимаясь с колен. Маленький кинжал в его руке был не чем иным, как тем, который я так недавно ему подарил. − Рад это слышать, мистер Холмс, − крикнул Лестрейд издалека и свистнул в свисток. Ворвались люди в штатском, и вскоре они уже вели Сэвилла к четырехколёсному автомобилю. Мне очень хотелось обнять Холмса, но пришлось воздержаться от этого. Он с нежностью посмотрел на меня, зная о моих чувствах. Нам предоставили другой экипаж, чтобы отвезти нас домой, и перед отъездом Лестрейд подошёл и пожал нам руки. − Счастливого Рождества, мистер Холмс, доктор Уотсон, − сказал он. − И вам того же, инспектор, − тепло ответил Холмс. − Мне... да, с таким даром. − Лестрейд ухмыльнулся. Была половина четвертого утра, когда мы с Холмсом прогрохотали по пустым улицам с опущенными шторами, почти задремав в объятиях друг друга. Наша работа была выполнена, и мы были счастливы, что многие люди, включая наших шумных юных друзей, теперь были в безопасности. В День подарков, сразу после того, как мы насладились поздним завтраком, лорд Рокстон и его сын зашли к нам с поздравлениями. Сын, будучи опытным авантюристом, был несколько разочарован тем, что его не проинформировали о планах Сэвилла и он не участвовал в его аресте. Лорд Рокстон предложил Холмсу королевскую награду, но Холмс отказался от неё, взяв взамен честное слово лорда Рокстона основать школу для бедных детей со стипендией, чтобы их семьям не нужно было отправлять их на работу. Действительно, лорд Рокстон сдержал своё слово, и школа открыта по сей день, меняя жизнь к лучшему, а благотворительная акция Рокстонов «День подарков» стала ежегодной традицией. К полудню у нас появился ещё один, гораздо более скромный посетитель. Робкого вида дама лет шестидесяти, одетая в поношенное тёмное платье, была введена в нашу гостиную. Лицо у неё было круглое и добродушное, плечи сутулые, а руки красные и грубые. − Присаживайтесь, миссис Лэнгли, и устраивайтесь поудобнее, − с непринуждённой вежливостью приветствовал её Холмс, указывая на диван. − Уотсон, позвольте мне представить вам миссис Эллен Лэнгли, которая работает уборщицей в Хамлисе и в спортзале, который мы с вами посещаем. − Так это и есть наш таинственный отправитель? Я рад познакомиться с вами, мадам, − воскликнул я. − Но я такая трусиха, − ответила миссис Лэнгли, краснея и качая головой. − Я так боялась за свою собственную жизнь, что не смогла заставить себя прийти на Бейкер-стрит и вместо этого оставила эти расплывчатые подсказки. − Напротив, миссис Лэнгли, вы были по-настоящему храбры, − заверил её Холмс. − Несмотря на свой страх, вы не хранили молчание. Я должен похвалить вас за ваш метод общения. Это было довольно остроумно. − Ходят слухи, и труды доктора Уотсона подтверждают, что вы можете многое понять из очень малого, сэр. Видите ли, мы с внуками любим играть в шарады, − миссис Лэнгли опустила голову и улыбнулась. − Не могли бы вы рассказать нам, как вы узнали о готовящемся взрыве? − спросил Холмс. Миссис Лэнгли беспокойно заёрзала, и Холмс успокаивающе положил руку ей на плечо. Она кивнула, явно чувствуя себя более непринуждённо. − В четверг вечером на прошлой неделе я задержалась в магазине, потому что перед Рождеством нужно было многое сделать, − сказала она. − Было уже поздно, и магазин был закрыт. Когда я убирала кладовку в галерее, я была удивлена, услышав шум из главного зала. Любопытство взяло надо мной верх, поэтому я как можно осторожнее подошла к балюстраде и посмотрела вниз. Внизу новый мастер игрушек, казалось, чинил большие часы. Бедняга, подумала я, у него тоже много работы. Но затем он быстро закончил и отступил в сторону, уперев руки в бока. − «В День подарков в три часа всё будет кончено, − сказал он. − Лорд Рокстон попробует на вкус мой динамит». − Он сказал это тихо, про себя, но его голос был довольно хорошо слышен в пустом зале. Я стояла, парализованная ужасом, пока он уходил, беззаботно насвистывая. − В течение получаса я оставалась там, прикованная к месту, боясь, что он может вернуться. Наконец мне удалось улизнуть. Я была на пределе своих возможностей. Что, если полиция мне не поверит? Что, если он узнает, что я разговаривала с полицией? Конечно, он бы покончил со мной! − Я не из тех, кто пьёт, но в тот вечер мне понадобился бокал бренди. Я пошла в ближайший паб, и, великие Небеса, доктор Уотсон тоже был там! Я иногда вижу вас обоих в спортзале, господа, но я бы никогда не осмелилась беспокоить вас праздной беседой. Даже по неотложному делу у меня не хватило духу обратиться к вам, доктор. Ваша униформа напомнила мне игрушечных солдатиков и щелкунчиков в «Хэмлисе», и под влиянием момента я бросила грецкий орех в вашу шляпу. − Всю ночь я не сомкнула глаз, ломая голову, как дать мистеру Холмсу ключ к разгадке. Утром я подобрала выброшенные сломанные часы, насыпала в них немного пороха и отрегулировала стрелки. Через знакомых я узнала адрес практики доктора Уотсона. − На следующий день я купила игрушку, изготовленную в «Хэмлисе», и упаковала её со всеми предосторожностями, но, конечно, этого было недостаточно, чтобы сбить вас со следа, мистер Холмс. Я тайком оставила коробку в спортзале и собиралась привлечь к ней внимание владельца, когда по чистой случайности вы и доктор Уотсон пришли сами. − Сегодня утром, получив от вас телеграмму, сэр, я испытала огромное облегчение, услышав, что вы посадили этого негодяя за решетку. − Спасибо вам, миссис Лэнгли. Без вашей помощи мы бы не смогли этого сделать, − сердечно сказал Холмс. − Пожалуйста, примите это в знак нашей благодарности. Он протянул миссис Лэнгли пятифунтовую банкноту, которую она взяла, совершенно ошеломлённая. − А это специальная доставка от руководства «Хэмлиса» для вашей внучки и внука, − продолжил Холмс, позвонив в колокольчик. Билли принёс красивую куклу и прекрасный набор игрушечных солдатиков. Миссис Лэнгли чуть не плакала. Мы пили чай с милой старушкой, а потом Билли проводил её домой с подарками. − Только ли запах щелочного мыла привёл вас к выводу, что это была уборщица? − удивлённо спросил я Холмса. − Это наводило на размышления, − ответил Холмс, раскуривая трубку. − Мне было интересно, кто мог разгуливать в спортзале, на улицах, в пабе и в магазине абсолютно незамеченным. Каждый человек в спортзале мне известен, но кто мог быть таким незаметным? Слуга. Кто-то, кого большинство людей принимает как должное. Моя догадка подтвердилась, когда я увидел не одно, а два знакомых лица среди персонала магазина. А потом, чтобы быть абсолютно уверенным, я посетил миссис Лэнгли и поговорил с ней. Позже в тот же день в «Хэмлисе» Холмс снова сыграл Санта-Клауса на бис, к большому удовольствию всех детей, включая наши нерегулярные войска. Каждому ребёнку подарили великолепную игрушку, и было чудесно видеть их радостные, сияющие лица, хотя бы на время не тронутые трудностями.