Когда ты грустишь мне хочется петь

Наиб Субедар и Нортон Кэмпбелл. Эти имена были знакомы многим, а те, кто их знали, без сомнений назовут их лучшими друзьями. Они вместе прошли многое, видели войну собственными глазами, переживали потери бок о бок, смеялись и плакали. Они — не разлей вода, верно? Всегда рядом, даже их пути всегда переплетались, будто сама судьба сводила их вновь и вновь. Но что-то изменилось. Они оба это знали, но просто не хотели признавать. Даже когда ладонь Наиба бесшумно ускользала, даже когда он незаметно исчезал из кровати, не оставив после себя ни следа, даже едкого запаха табака, и даже когда детектив перестал улыбаться его шуткам. Кажется, раньше они казались ему забавными, а сейчас жалили хуже чем крапива. Нортон не хотел признавать этого. Он не мог представить свою жизнь без него. Ему не оставалось ничего, кроме как присесть рядом с Инференсом, разглядывая, что там у него за важные бумажки. Молча. Эта тишина давила, будто сжимая лёгкие. Им обоим было неуютно. Рука мужчины сразу же будто в испуге отдёргивается, когда они соприкасаются. « Не мешай мне работать, здесь дело важное, Рональд » Кэмпбелл никогда раньше не мог представить, чтобы его собственный актёрский псевдоним так больно мог резать по сердцу. Наиб годами называл его только по имени, так что же случилось сейчас?.. Даже взгляд его был какой-то измученный, совершенно пустой. Где Наиб Субедар, которого он знал? Который звонко смеялся на шутки, пихался в бок, язвил в ответ и так рвался к жизни? Иногда, актёру становилось страшно от того, каким несчастным тот выглядел. От этих глаз ему было не укрыться. Даже если он спешно покидал агентство, бродя по улицам города несколько часов. Даже если покупал вкусный кофе и свои любимые пончики. Даже если его навещал Лука, без устали рассказывая о своей работе. Это ощущение до безумия усталого взгляда Инференса было везде. Этот холод в голове был хуже всяких заморозков, и шарф с тёплой курткой его не спасут… Мысленно Нортон снова и снова возвращается в вечера, которые они проводили с ним в агентстве, когда Субедар только-только работу свою получил. Тогда часто температура на улице опускалась ниже нуля, очень быстро темнело и спасение можно было найти только в родных объятиях под пледом, в посиделках до часу ночи, какао с маршмеллоу и какой-то глупой мелодраме с первого попавшегося канала. Она была просто шумом на заднем плане. Каждый раз когда тишина нависала над ними, кому-то удавалось глупо пошутить над шоу на экране, и вот комнату заливал смех, подколы, улыбки и… у Наиба были самые счастливые глаза на свете. Он бы всё отдал, чтобы увидеть их снова. Чтобы ощутить это тепло, эту близость. Но сколько бы раз не касался он рук детектива, они всегда были холодными. « Пожалуйста, Нортон, хватит… » И он послушно замирает, вместо того, чтобы приблизиться и заключить в объятия. Это было до ужаса болезненно, его грудь разрывало, но он не смел подойти ближе и коснуться его. Он чувствовал, что это движение просто разрушит окончательно всё то, что у них осталось. Хотя… осталось ли что-то? По крайней мере, ему не хотелось предавать доверие Наиба, если хотя бы капелька такового оставалось. « Почему? » « Мы разные песни поём — ты о вечном. А я о земном. »

***

На улицах бушует декабрь, крадя солнце за горизонт как можно раньше. В квартире тихо. В собственные апартаменты Рональд вернулся всего пару месяцев назад. Всё покрылось слоем пыли, который пришлось убирать очень долго. В конце концов, после генеральной уборки, здесь стало немного уютнее. Но самое неприятное — здесь было холодно. Хотя отопление мужчина включил ещё пару часов назад. Как бы он не старался, пустоту на сердце в пустых комнатах ему не заполнить.

« Ты писем не будешь писать и стихов Про ревность и грусть Не станешь моих дожидаться шагов — И я не вернусь »