Дикая орхидея

Жмурюсь от яркого солнца в Сиднее, закрываю лицо руками и ощущаю все ещё странное, не совсем обычное чувство внизу живота… Я все ещё пытаюсь свыкнуться со своим новым необычным состоянием. Через восемь месяцев я стану мамой. Новость случайно вскрылась вчера, когда месячные не появились вовремя, а Крис принюхивался ко мне при любой удобной возможности, а потом сказал: «Ты стала пахнуть иначе, сделаешь тест?». Как же он обескуражил меня вчера своей невозмутимостью в словах… От жизни с Чаном мой организм стал работать по часам, а тут что-то пошло не так, как всегда. Да и Крис выглядел сосредоточенным, всматриваясь в меня, в частности, низ живота. Наша совместная жизнь с Крисом кардинально изменила всё, перевернула всё с головы на ноги. Мы настроились друг на друга полностью, наша диффузия стала настолько глубокой, что другим людям представить страшно, как мы уживаемся. И это-то за два месяца… А что будет дальше? Если у Криса обострилось чутье, а я начала иметь больше власти над стихиями и открыла в себе новые способности целительства. И вот вчера Чан меня озадачил своими словами, а потом мягко добавил: «Хэй, всё в порядке? Посиди здесь, я сейчас принесу все нужное. У мамы всегда в запасе есть тесты на беременность, я знаю», — он уносится из своей детской спальни, пока я остаюсь. Всматриваюсь в награды, висящие на стене и невольно вспоминаю неловкую улыбку Криса, когда он смотрит на них. С какой болью и внутренним отчаянием в глазах, как ребёнок, лишённый всего. Находясь здесь, Крис говорит, что вспоминает свое детство, когда был ребёнком и мечтал о многом. Я неловко отвожу взгляд от стены с наградами и ищу, за что зацепиться взглядом. Пытаюсь почувствовать, есть ли тут что-то приятное. Потому что сейчас мы спим не здесь, а в гостевой спальне. Сюда заходим лишь по мере необходимости, и комната из детства Чана кажется мне совершенно лишённой жизни. Крис появляется намного медленнее, чем исчез. Он уже вскрыл коробочку и внимательно вчитывался в инструкцию, рассматривал странный прибор для проведения теста и явно пытался хотя бы что-то понять. Я улыбнулась: этот момент стал самым трогательным в жизни. Не знаю, почему. Помню, как смотрела на лицо Криса, как он сосредоточенно читает, как еле шевелятся его губы, а брови сведены к переносице. Пальцы слегка дрожат от волнения, а мысли такие громкие, что оглохнуть можно. Если плохо знать Криса, можно и не заметить этого, а я вижу и чувствую его всего. — Вроде… Я понял, как этой штукой пользоваться. В общем, тебе нужно сходить в туалет, пописать на эту палочку, — Чан показал мне её. — И подождать, пока проявится результат, — он был взволнован сейчас не меньше, чем я. Я была скорее обескуражена чутьем Криса. Он уже знал, какой результат выдаст тест, но хотел убедиться в этом окончательно и бесповоротно. От Чана не исходил страх, а скорее чувство неизведанного, чего-то нового и манящего. А ещё… Словно он готовился к этому ещё задолго до встречи со мной. Наверное, именно внутренняя сила Чана в тот момент сделала мои конечности ватными — Крис уверен во всём, что делает. Теперь точно уверен, потому что рядом с ним я. А вот я… Могу в кои-то веки чувствовать его заботу и позволять ему окутывать себя заботой. Могу стать той, кем не позволяла себе быть до этого. Кажется так, всегда говорит мне Крис. Крис с улыбкой протянул мне тест и отвёл в ванную. Оставил меня наедине и остался за дверью: не хватило терпения уйти в спальню и остаться там. Только чувство невероятного такта и деликатности заставили его выйти за дверь. А так… Чан ощущал, что просто обязан быть рядом и все узнать первым. Его мысли стали громче прежнего, а пальцы горели от энергии, я ощущала это через стены. Слышала сбивчивое нервное дыхание за дверью. Я смотрю на тест и выдыхаю, пытаюсь прислушаться к своему телу. Хочу ли я в туалет, чтобы сделать тест? И действительно… Беременна ли я? Вроде предохранялись все это время… Да и спали мы от силы раза два или три за все это время, больше занимались петтингом и фингерингом. Когда успели? Однако интуиция набатом звучала в голове, что чутье Криса не лжёт, в моем теле однозначно что-то изменилось. Выдыхаю снова перед тем, как стянуть шорты с задницы и пописать на узкую кассету теста. Время словно замирает, пока я держу руку с кассетой между ног. Мои бёдра напряжены, и я еле расслабляюсь, чтобы справить нужду. Стараюсь делать это тихо, потому что все ещё стесняюсь, что Крис услышит. Сейчас это кажется сложнее и мучительнее обычного раз в двадцать. Безразличный тест выдал две полоски вместо одной. Первые несколько секунд я пытаюсь сообразить, что вообще значит результат, а потом пытаюсь отшутиться перед собой: если две полоски, значит, жопа. И речь о детских колготках, а не о тесте. Не знаю, как реагировать на свою беременность. Просто не знаю, и всё. — Ты как там? — нетерпеливо спрашивает Крис. — Я могу войти к тебе? — звучит мягче. Дверь не заперта, но Чан все равно вежливо спрашивает. — Да, конечно, — я киваю и кладу тест на раковину. Туда, куда Крис его положил до этого. С тихим скрипом открывается дверь в ванную. И ко мне заходит мой Крис… С такой верностью в глазах и слегка опущенной головой. Так волк приходит в логово к волчице, которая только что ощенилась, чтобы обнюхать и принять потомство и проведать пару, облизать ей вспотевшую морду и ткнуться влажный носом в её нос. Я чувствую, как Чан взволнован сейчас, как медленно приближается к тесту и берёт его в руки без какой-либо брезгливости. — Две полоски… О боги, я так рад, — он аккуратно откладывает тест в сторону и обнимает меня, прижимает к себе. Я чувствую, как моё плечо становится влажным от слёз пары. Ещё немного, и я разрыдаюсь вместе с ним сама. Диффузия передаёт мне состояние Чана, и сейчас я чувствую его полностью, без остатка. Радость от беременности захлёстывает меня через Криса, и я прижимаюсь крепче, чувствуя себя лавирующей на грани отчаяния от происходящего. Все ещё не могу привыкнуть, что события между мной и Крисом развиваются с невероятной скоростью, а кажется, словно мы вместе целую вечность. — Мы будем семьей, — произносит Чан, аккуратно отрываясь от меня. — Тогда… Мне стоит повторить свое предложение тебе… Ты станешь моей женой? Пожалуйста, соглашайся. Голос звучит вкрадчиво и мягко. Тёмные глаза сияют от влажного блеска. Ресницы Криса мокрые, а сам он дрожит. Я прижимаю его к себе, зарываюсь пальцами в волосы на затылке, успокаивающе глажу по спине и заверяю, что выйду за него. Криса трясёт ещё сильнее от услышанного, он рыдает в мое плечо и не может остановиться, я осторожно отвожу Чана в спальню, укутываю его простыней с головой и ложусь рядом. Даю в себя уткнуться и успокоиться. — Я так рад, мы будем семьей, — он снова и снова произносит это, пока мы лежит под складками простыней. Берри ласково лает и несётся ко мне по дорожкам в парке, а потом начинает волчком крутиться возле моих ног. Присаживаюсь и глажу её. Позволяю собаке уронить себя в мягкую траву и зацеловать, зализать щёки и нос, ведь именно этого и хотела Берри, как только меня увидела. Мы стали неразлучны с моего приезда в Сидней. И Джэк сказал, что даже к Джессике или Ханне Берри не относится так любвеобильно, как к нам с Чаном. По его словам, было удивительно, что их собака так быстро привыкла ко мне и прикипела всей душой. Наверное, дело в том, что… Берри — моя подруга из прошлой жизни. И в том, что я слышу, о чем говорит Берри и чего она хочет. Я отвожу её гулять, когда она хочет, остаюсь с ней играть, даю ей лакомства и обнимаю вдоволь, сколько ей захочется. Даю расцеловать себя, ибо Берри очень тактильная и нежная девочка. Ей необходимо много любви и ласки. Милая ягодка Берри. Обнимая её, я слышу хохот Чана, он бежит к нам. Падает в траву рядом, обнимает меня и Берри, целует нас обеих. Меня в щёки и нос, а Берри в макушку. Она недовольно и тихонечко фыркает, пытаясь по-своему чмокнуть Криса в нос или подбородок, но он лишь заливисто смеется и уворачивается. Так аккуратно, как умеет. — Она не утомила тебя? — ласково интересуется Чан, нависая надо мной. Я чувствую запах его горячего пота, запах травы, нагретой солнцем Сиднея, запах листвы в парке. В отдалении от нас вкусно пахнет эвкалиптом. Я улавливаю даже это сейчас. Чувствую запах морской соли в шерсти Берри и лёгкий запах лесных ягод. Земляники и малины, если быть точной. Не знаю, откуда он исходит, надеюсь, что не от меня. — Нет, Берри замечательная, — отвечаю я, поглаживая Чана по щеке горячей ладонью. Он целует её между большим и указательным пальцем, жмурится от удовольствия и тянет запах носом. Я чувствую и слышу, как расширяются его ноздри, каким ненасытным становится Крис. Как ему в новинку ощущать меня глубоко беременной. Его кончик носа тянется по моему запястью до самого локтя, ноздри втягивают запах. Время словно замирает, когда мы вместе. В который раз с ужасом я осознаю, что мне не нужен никто, кроме него. И что это чувство всепоглощающее и полностью взаимное. Как наши сердца бьются в такт в такие моменты, а весь мир превращается в перламутровую дымку вокруг нас. Только ласковый взгляд Берри, лежащей рядом, наслаждающейся до кончика хвоста солнцем. Как она любуется и не может до конца насладиться актом любви между хозяином и его парой. Про себя Берри давно нас прозвала «сладкая парочка», потому что мы оба по её мнению сладко пахнем и очень мило выглядим. — Ты такая вкусная… — Крис еле отрывается от моей руки, потом случайно поскальзывается на траве и падает носом мне между грудей. Я слышу и чувствую, как его лёгкие заполняются мной, как моё естество проникает в каждую клеточку его тела. Мне так хорошо рядом с ним, что даже дурно. Я слышу все его состояния, а он — мои. Я смеюсь, мой смех натянутый и нервный. Все ещё я привыкаю к своей беременности. Вспоминаю, как Крис меня огорошил вчера. Все ещё вспоминаю. И видимо, ещё долго буду вспоминать. Мне уже чуть проще от мыслей о собственной беременности. Может, заразилась состоянием от Чана? Он рад этому сейчас явно больше, чем я. Моя голова полнится мыслями: а справлюсь ли я? Какой мамой я буду нашим детям? Ведь это сложно… Сначала выносить, потом родить, а потом вырастить и воспитать полноценных членов общества. Крис слышит мои мысли и ласково замечает: — Все будет хорошо, я чувствую. — Твое обоняние и об этом тебе может говорить? — иронично усмехаюсь я, поднимаясь с травы. Давно не чувствовала себя так комфортно, а может, и никогда вовсе до встречи с Крисом вживую. Наслаждаюсь солнцем, почему-то именно австралийское солнце оказывает на меня великолепное влияние. Я начинаю чувствовать себя отдохнувшей. — И это тоже, а вообще… Я чувствую всё. И знаю, что магический эгрегор поддержит нас, чтобы мы были семьей, держались друг друга и воспитывали детей. Я знаю, о чем ты постоянно беспокоишься. — Удивительно, что ты все ещё здесь, в таком случае, — ещё более нервно произношу я. Когда я слышу о нашей диффузии, что Крис слышит мои мысли, хочется под землю провалиться. — Мне кажется… — я замолкаю, глядя на Криса. Как нежно он на меня смотрит. Без какого-либо сомнения во мне и в том, что между нами происходит. Крис… Та самая магия, которая когда-либо случалась со мной в жизни. Он внимателен ко мне до кончиков ногтей, он всегда готов защитить меня от всего, порой даже от самой себя. Чан окутывает меня своей заботой и любовью настолько, что я… Начинаю дышать только рядом с ним. Крис — волшебство, самая великая магия, которая когда-либо со мной случалась в этой жизни. Он моё всё. — Тебе кажется, что ты… Скоро станешь моей женой, — с такой гордостью произносит он, что у меня сосёт под ложечкой. Он никогда не сомневается во мне. Никогда. Даже когда я ненавижу себя, он любит меня безоговорочно. Даже когда я делаю что-то, что может быть неправильным с точки зрения магии или морали, он никогда не отворачивается от меня. — Ты станешь миссис Бан. Уже вот-вот. — Мне нравится, как звучит, — отвечаю я, беру Криса за руку. Понимаю, что мне уже невтерпеж, я уже хочу получить свидетельство о браке, хочу поменять документы, потому что официально стану миссис Бан. Если ещё недавно статус миссис меня пугал, то теперь я почему-то твёрдо уверена, что в жизни ничего лучше ещё не придумали, чем быть замужем и носить фамилию мужа. Дни до заключения брака кажутся мне целой вечностью, пропастью времени, и я думаю лишь о том, чем наполнить дни ожидания, чтобы они не казались такими мучительными и долгими. Не помню, когда… Но рано утром на моём пальце оказалось помолвочное кольцо. Оно огромное, дурацкое и сияет как дискошар на солнце. При желании его можно использовать как печатку или кастет. А при ещё большем желании можно спутать с бижутерией с китайского рынка. Никогда не любила подобный пафос и не полюблю, но почему-то именно это дурацкое кольцо мне не хочется снимать до тех пор, пока не наступит день свадьбы, пока Крис не заменит его на обручальное. Чан меняет меня. Меняет всю. Его ценности. Они прекрасны. И мне кажется, что именно сейчас я хочу сказать, о какой свадьбе я мечтаю. Крис слышит мои мысли, прижимает мою руку к своему сердцу, и я слышу, как ускоряется его пульс под кожей, когда он говорит вслух: — Я все сделаю так, как ты хочешь, и даже лучше. От этих слов у меня подкашиваются колени, мы танцуем на газоне, забыв о правилах: «Не ходить по газону». Крис кружит меня как в вальсе, а потом подхватывает на руки. И я жмурюсь, позволяю себя кружить в воздухе и подставляю лицо и руки солнечным лучам, как они спиралью кружатся над моей головой. — Надо сказать родителям, твоим уже сказали, — ласково заметил Чан. — Осталось сообщить моим. Через пару дней поженимся. Хочу сказать что-то о спешке, но осекаюсь. На самом деле я хочу выйти замуж за Криса ни чуть не меньше, чем он хочет этого. Я бы вышла за него прямо сейчас без задней мысли, а потом… Зацеловала бы с ног до головы, отправилась бы с ним на море. Купаться, мочить щиколотки, кормить чаек и смотреть, как ласковые волны вымывают песок из-под наших пальцев. Слышать лай Берри и смотреть, как она бежит навстречу, высунув мягчайший розовый язык от удовольствия. И все ещё ощущать, что я глубоко беременна от Криса. Как скоро мы станем полноценной семьей, и что одним ребёнком скорее всего мы не ограничимся. Мне нравится, что сомнения все меньше тревожат меня. И я уже не боюсь стать частью чего-то большего, как Чан заряжает меня своим бесстрашием и внушает своим присутствием, что все хорошо, что мы будем вместе. Вечером, пока Крис заканчивает дела по дому, я набираю ему ванную. Высыпаю соль, пропитанную ароматическим маслом, и достаю чистые полотенца из шкафчика, кладу их неподалёку. Хочу позаботиться о Крисе сегодня вечером. Выхожу из ванной, чтобы переодеться во что-то более лёгкое, натягиваю на себя рубашку Криса из светлой ткани с мятым эффектом. Она тонкая, почти прозрачная, лёгкая и очень аппетитно смотрится на теле. Закатываю рукава перед тем, как вернуться в ванную. Помню, что Крис любит понежиться в горячей воде. Отмокать, сидя по самый нос. Почему бы не устроить ему приятный вечер? Тем более, он так устал за сегодняшний день. Не буду приставать к нему с сексом, а вот спинку помну с удовольствием после ванной и дам возможность уснуть на себе после. — Викки, — ласково произносит Чан, возвращаясь в гостевую спальню. Он улыбается при виде меня и окидывает взглядом. — Тебе идёт, — он видит свою рубашку на мне. — Да, решила тебя порадовать и набрала для тебя ванную, а потом помну тебе спинку. Слегка осоловелый и изумлённый взгляд Чана надо было видеть в тот момент, он неловко улыбнулся, словно не верил своим ушам. — Правда? — Да, заходи в ванную, раздевайся и садись в воду, там уже все готово, — замечаю я. Крис ещё более неловко чувствует себя, уходит в ванную. Слышу, как с тихим шумом он стягивает с себя вещи, а потом ещё более тихо садится в воду. Даю ему немного времени освоиться перед тем, как я сама войду в ванную. Когда мы с Крисом только въехали, Джессика сказала, что гостевая спальня — самая неудобная комната из всех, какие можно себе представить. Не знаю, какое именно впечатление она хотела произвести на меня в тот момент, но едва ли это было то, что хочет услышать человек, въезжающий в спальню для того, чтобы провести там последующие две недели. Гостевая спальня наоборот показалась мне самой уютной комнатой, а ванная комната так и вовсе была чудесной. Возле изголовья ванной было немного места, и там можно было расположиться с комфортом. Как сейчас, чтобы помять спинку Чану, размять его шею и помыть ему голову. Едва ли Джессика задумывалась когда-то о том, как недостатки для неё будут комфортом для кого-то другого. Я думала об этом, переступая босыми ногами порог в ванную комнату. Крис действительно отмокал в воде, жмурясь от удовольствия. — Не горячо? — спросила я, приближаясь к нему и усаживаясь на край. Как раз на место возле изголовья. — Нет, идеально… — заметил Чан. — Спасибо, это чудесно. — Это радует, — я поцеловала его в макушку и подтянула ноги ближе к себе. Крис чуть развернулся, чтобы поцеловать меня в коленку. Я хихикнула. Это было очень трогательно. — Хочу заботиться о тебе тоже, — заметила я. — Позволишь помять тебе спинку и помыть голову? — Угу, — раздалось озадаченно снизу. Крис не привык, когда о нём заботятся. Он все ещё чувствует себя неловко, я бы даже сказала, крайне неловко, когда о нём вспоминают, что он тоже заслуживает любви и ласки ни чуть не меньше, чем все остальные. Чан становится слегка заторможенным и неловким, смущается ещё больше своей неловкости, но все же не сопротивляется. Ему приятно до глубины души, что я помню о нём и хочу заботиться в ответ. Чан какое-то время ещё просто сидит молча в воде, молча… Я чувствую, как становится горячее его кожа, как медленно и неохотно расслабляются мышцы теле, как напряжение покидает тело и уступает место удовольствию. Даю ещё немного времени освоиться Крису в воде, а потом аккуратно касаюсь его плеч, снимаю венчик с крючка и смачиваю волосы Чана. Он жмурится, подставляя лицо воде, позволяя заливать себя. Фыркает, но больше от удовольствия. Я смотрю, как капли стекают по его лицу, по чистой, почти белоснежной и ровной коже, как вода скапливается под ресницами и бежит вниз, стекает тонкими струйками. Это так красиво… И как вода с плеском стекает вниз, на крепкую поджарую грудь, водная пыль окрашивает воздух вокруг Чана в радугу. Волшебно. Смачиваю волосы Криса, скольжу пальцами между влажных прядей, которые теперь вьются кудрями. Мне нравятся его волосы… От нашего сожительства волосы Чана стали куда более здоровыми, густыми и не такими ломкими. От них пахнет ежевикой всегда. А Крис смущается этого больше всего на свете. Он забирает венчик из моих рук, а я наливаю на ладони шампунь. Душистый, на основе трав и древесной коры. Слегка взбиваю его, превращая в пену, и наношу на волосы Криса: именно так он моет голову. Я запомнила, точнее, мои руки помнят, как это делает Чан. Массирую подушечками пальцев кожу головы и слышу, как Чан еле слышно урчит от удовольствия, закрыв глаза. Он полностью доверяет мне, слегка закидывает голову назад, подставляет мне места за ушами, чтобы я помассировала и там. Я улыбаюсь и целую его в лоб. Мои ноги соскальзывают. Приходится сесть удобнее: раздвинуть ноги и поставить их на бортики ванной по обе стороны от Криса. — Вау, — Чан положил руки на мои ступни сверху, мягко погладил их. Боги, как это чувственно… Как это заводит и лишает рассудка. Я продолжаю массировать голову Криса, а потом осторожно смываю пену с его волос, нежно целую в лоб. — Ур-ур-ур, — Крис лежит с закрытыми глазами, его жёсткие пальцы так нежно очерчивают мои ступни, что я готова вот-вот заскулить от возбуждения. Большие пальцы скользят к стопе, словно знают правильный маршрут. Я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать раньше времени. Касания Чана точные и правильные. В его руках я словно превращаюсь в музыкальный инструмент, он высекает из меня мелодию стонов, ему знакомы все мои аккорды и гармонии, как довести меня до экстаза за считанные минуты. Разгоряченный влажный воздух, его рубашка, он сам в воде только способствуют нарастающей атмосфере секса. — Чан… Ни… — выдыхаю я с трудом. Ему нравится быть Чанни в процессе. Именно Чанни. С каким удовольствием он слышит свое имя в момент оргазма с моих уст. Большие пальцы поглаживают свод стоп, я схожу с ума, поднимаясь на полупальцы и давая ещё больше доступа к себе, невольно я раздвигаю колени шире и подаюсь тазом вперёд, потому что между бёдер уже пылает пожар, и Криса забавляет это. Он наклоняется к моей левой ноге и облизывает ступню, обхватывает пальцами за щиколотку и слегка потирает. Блять. Ещё секунда, и я… Сойду с ума. Я забываю, как дышать, а потом срываюсь в резкий и громкий стон, за который мне ужасно стыдно. Родители Криса уехали, и мы одни в доме. Лукас в музыкальном лагере. Но я все ещё думаю, что мы не одни, а мои стоны было слышно как минимум на весь спальный район. — Так нравится… Надо чаще баловать тебя фут-фетишем, — с этими словами Крис скользит руками по моим ногам вверх, двигаясь точно по чувствительным линиям, словно кто-то на моем теле нарисовал ему маршруты. Чан гладит мои ноги, обводит коленные чашечки еле ощутимо. С его пальцев капает вода и течёт по моей разгоряченной и раздражённой от возбуждения коже. Это действует на меня как афродизиак, я почти в беспамятстве. Он знает, как свести меня с ума. — Так на чем ты остановилась? — игриво интересуется Крис, отрезвляя меня своими словами. Я действительно забываю, как дышать. Жизнь словно разрубается на «до» и «после» в такие моменты, и я послушно возвращаюсь к задуманному: к массажу Чана. Мну его шею и плечи, верхнюю часть спины. Медленно и бережно убираю забитость мышц и все напряжения, кое-где латаю Чана энергией, от чего воздух между нами начинает искрить, словно кто-то рассыпал блёстки. Крис опускается вперёд, давая мне больше доступа к своей спине, чтобы я не пропустила ничего важного. Он вздрагивает, когда мои пальцы опускаются под воду и разминают его поясницу и крестец, очерчивают верхнюю часть ягодиц. Меня саму не на шутку будоражит это состояние. Оно великолепное и переполненное чувственностью. Я заканчиваю массаж неохотно и неторопливо: мне уже не хочется прекращать его. Мне хочется проживать этот миг из раза в раз. Смотреть на мокрые вьющиеся волосы Криса на затылке, на его крепкие шею и плечи, чувствовать под пальцами его поджарое тело, влажное от воды. Крис аккуратно откидывается назад. Лицо его полностью расслабленно, какое-то время Чан просто лежит в воде, опустив руки туда. Маслянистая поверхность воды едва переливается на свету, закрывая обзор на тело Криса, на его бёдра и колени. Я вижу лишь как вода очерчивает пресс Чана, окатывает его водой и вырисовывает замысловатые узоры. Думаю оставить Чана: это будет хорошим завершением. Он побудет в воде один столько, сколько посчитает нужным, а я пока расправлю кровать… Ему тоже нужен отдых от безумного мира. Собираюсь бесшумно соскользнуть, как Крис аккуратно берёт мою руку и говорит: — Побудем ещё здесь, ладно? Я долью горячей воды, — он склонился вперёд, включил кран и снова откинулся на спинку, закрыв глаза. Я чувствовала себя заворожённой, любуясь его лицом в этот момент. Влажными ресницами и бровями, трещинками на губах, тонкой и прямой линией носа. Горячая вода пребывала, а я все меньше понимала, зачем я здесь? Чан потянулся к кранам, чтобы закрыть воду. Мы снова погрузились в тишину. Откидываясь обратно, Крис обхватил меня за ступни и аккуратно стянул мои ноги к себе в воду. Теперь я почти сидела на нём, мои ноги были на его плечах. Не так, как обычно, но получалось тоже очень интимно. Чан гладил мои ноги медленно и неторопливо, он принялся целовать мою правую ногу, так нежно, что… Боги, да… Ещё… Голова кругом от его ласк. От пальцев, касающихся моих ног. От горячей воды. От положения между нами. Между бёдер все загорелось с новой силой: этим вечером я не рассчитывала на секс, только на заботу о Крисе… Я снова невольно начала подаваться бёдрами вперёд, внутри у меня все пульсировало и сжималось, так просилось на ласки. Чан хмыкнул: ему нравилось чувствовать мое возбуждение, моё приглушенное дыхание, как я пытаюсь искусать свою руку, лишь бы не скулить от возбуждения и не стонать во всю глотку. Иначе я точно сойду с ума. — Позволь себе… — руки Криса переключились полностью на правую ногу. Одна гладила меня под коленкой, а вторая ласкала сверху. — Быть громкой, — Чан поставил метку на внутренней стороне бедра. Я не выдержала и застонала. Искры разлетались у меня перед глазами в тот момент, пяточки свело. Я чувствовала, как низ живота приятно горит и наполняется теплом все тело. Как дрожат мои коленки. Стало стыдно и так хорошо… Я и не заметила, как Крис развернулся в ванной, теперь он был между моих бёдер, смотрел на меня снизу. Его руки уже стягивали с меня белье. Я настолько была одурманена моментом, что не заметила этого, лишь приподнялась, чтобы дать Чану сделать нужное. — Ты прекрасна, — заметил Чан, посмотрев на мою припухшую от прилива крови вульву. Я вся пульсировала и текла. Пальцы Криса слегка зажали половые губы, давая им больше налиться кровью, а потом слегка шлёпнули. У меня перед глазами все рассыпалось звездным небом и калейдоскопом. Я забыла, что такое дыхание, только стонала и кричала. Я забыла своё имя в тот момент, когда пальцы Криса оказались во мне… Сразу в двух местах, а губы сомкнулись над клитором и стали нежно, еле ощутимо тянуть его на себя. Я была такой громкой, что мои стоны долетали до небес и эхом обрушивались сверху. Помню лишь, как мои пальцы зарылись в кудри Криса, когда он смотрел на меня… Так плотоядно и явно получая удовольствие от того, что он делает и видит перед собой. Он достал из меня пальцы, но лишь для того, чтобы обрызгать меня водой. Рубашка из мятой мокрой ткани плотно облепила моё тело, обнажая набухшие соски и впалый пупок. А потом снова пальцы заполнили меня и стали медленно и плавно качаться, доходя до конца и покидая тело почти полностью. Наверное, я сорвала голос. Потеряла связь с реальностью, когда Крис вылизывал меня и трахал пальцами везде, где только можно. Мне было невероятно хорошо и стыдно. Хотелось свести ноги и в то же время попросить ещё и ещё, и ещё… Кажется, я забыла все слова, кроме Чанни и «пожалуйста, ещё». Как Крис доводил меня до исступления и забытия оргазмами, сменявшимися один за другим. Я потеряла счёт времени, я потеряла смысл всего остального в мире, кроме Криса, трахающего мою промежность языком.