***
Гримм и подумать не мог, что когда то вновь явится в Халлоунест. Казалось бы, королевство мертво, и что бы не утверждал дух алого пламени, жителей здесь почти и не осталось – лишь пустые оболочки, бесцельно снующие по дорогам и развилкам. До того момента, пока не встретят незараженных; лишь тогда в них проснется ярость и сила, а воля и желание жить покинут тела. Маэстро окунул перо обратно в чернильницу. Он внимательно прислушался; может, ему просто показалось, но где-то вдалеке слышались тихие стоны, невнятный шелест, шепот… Уж не слишком ли много он извлек из обычного дуновения ветра? Гримм чувствовал, как жар в его теле нарастает. Стало быть, до его представления осталось совсем немного… – Что туманит твой разум? – послышался знакомый голос за спиной. – Ты забыл о своем предназначении? Голос алого духа, что иронично, был холоден. Казалось, он явился, дабы отвлечь Гримма от лишних мыслей. Это было ожидаемо: каждый раз, когда подходило время представления, мысли их обоих, главным образом, были сосредоточены на ритуале. Маэстро не счел нужным отвечать что либо – он не получит положительной реакции; дух лишь усмехнется, напомнив ему, что не стоит удивляться. В который раз он уже перерождается, обретая иной облик? Уже явно не один десяток раз… – Дитя растет, – через время сказал Гримм, не глядя за спину. – ты сам это видел. И коль отвергнутый сосуд по завершенью представления захочет продолжить ритуал, то так тому и быть. Искать тлеющие угли в пепле этих мертвых земель – задача не из легких, не учитывая еще и того, какая непосильная ноша легла на его плечи… Повисло недолгое молчание, но спустя время Гримм продолжил, начав сомневаться в сказанных ранее словах: – Но все же... у него есть шансы. Разве ты не разглядел ту выжженную метку на его панцире? Одолеть в бою плод Черва и Зверя не просто, и коль уж он сделал это… Завершить ритуал, убив воплощение кошмара для него – задача таки выполнимая. Алый дух рассмеялся, и Гримму на мгновение показалось, что ворот его плаща чуть колыхнулся. Смех, как и крики, были ему привычны, ровно так же, как и жар в теле; он слышал их на затворках своего сознания всякий раз, когда умирал один из членов мрачной труппы, а Дитя поглощало новое пламя. Так и сейчас; языки пламени, лижущие глазницы маски, вспыхнули еще ярче. Кажется, это пламя должно быть последним… Настал черед выступления. Его последнего выступления. Дальше все будет зависеть от Сосуда… Коль уж решит продолжить ритуал, так алый дух с ним вступит в схватку, а коль уж нет…***
Вся арена заполнена пламенем, криками, свистом, аплодисментами. Прекрасно. Прекрасно! Гримм не знал, кому в этом танце приходится сложнее: ему или Сосуду. Он старался не думать над этим, но под коркой сознания застряла мысль, что их силы примерно равны. Изредка Гримм даже не видел, где находится Сосуд, ибо передвигался он очень быстро и резко, отчего иногда казалось, что по полу арены бегает маленькая тень, маленький призрак… Вонзив полы плаща в землю, Гримм чуть улыбнулся, краем глаза глядя на Сосуд, который застыл на месте. Танец длится уже долго… Жар в теле достиг своего пика, такого, что маэстро казалось, будто он вот-вот расплавиться. Но нет, не сможет. «Это жгучее пламя…» – подумал Гримм, почувствовав на себе очередной удар гвоздя. Отступив на шаг назад, он поклонился, слушая оглушительные аплодисменты. – Неплохо. – послышалась тихая усмешка. Маэстро проигнорировал шепот, повернувшись к близстоящему алому духу лишь тогда, когда арена опустела, и ее, как черной вуалью, накрыла темнота, в которой светились лишь глаза Гримма, полыхающие как никогда ярко. – Я знаю. – кратко ответил маэстро, глядя на два темных силуэта, видневшихся возле входа в шатер. Он направился к своим покоям, не желая продолжать беседу, хоть и знал: рано или поздно им придется поговорить. – Теперь же все зависит не от нас, и ты это знаешь. – Хм… Ты ведь уже говорил эту фразу, не так ли? – дух лишь усмехнулся, глядя на то, как маэстро залезает на потолок, закрывая глаза. – А думаешь ли ты сам, что вскоре придется нам обоим придется умереть? Снова… и снова… Гримм проигнорировал эти слова. Уж не пытается ли алый дух напугать его, страшась, что Сосуд бросит это дело, игнорируя их присутствие, либо и вовсе решившись изгнать труппу из королевства? Крайне ироничная мысль, которую Гримм никогда бы не стал озвучивать. Пускай алый дух и не сможет ничего ему сделать, лучше не злить его; у безумцев свои странности на уме.***
«Такое жгучее пламя… С ним ритуал обречен на успех…» – эти слова вертелись в голове, не желая так просто исчезать. Он хорошо помнил, как Мрачный Сосуд согнулся, дрожа перед боем. Да что говорить, он помнил все, что было связано с Дитя и Маэстро, каждую их минуту, свершения, первый полет, поглощение пламени… Он никогда не забудет этого. Он помнит все. Единственное, что могло бы заставить забыть – смерть, но это не так. Он перерождается снова и снова, и каждый раз все повторяется по новой. Очередной ритуал, очередной член мрачной труппы… И все сильнее и сильнее бьется сердце. И все сильнее и сильнее разгорается жгучее пламя. Сильнее становится жар. На пол арены упали алые сгустки пламени, и совсем крохотный Сосуд, не сравнимый ни с Полым, ни с Чистым, и без того державшийся из последних своих сил, распался на множество черных частиц, вскоре исчезнув. Король Кошмара опустился с воздуха на арену. В который раз уже Сосуд пал перед ним, в попытке приблизиться к победе? Десятый, сотый? Дух алого пламени до последнего не верил, что Сосуд решит продолжить ритуал. Пытаться сжечь его – задача не из легких, а вырастить Мрачное Дитя — тем более. Но, впрочем, чему удивляться? Это творение Черва не идеально, раз обладает таким стремлением. Глупо предполагать, что он остановится, бросив все на полпути. А ведь в этот раз он был как никогда близок… На некоторое время арена погрузилась в темноту. Но вокруг него все еще слышался тихий шепот и нескончаемое биение Сердца. Треск пламени довершал картину: мрак, напряжение, и все это в сочетании алой сущности. Вечный пожар, алые искры, авации, страх… Послышались тихие шаги. Лицо алого духа скривила ухмылка. Он обернулся, глядя на маленького жучка с гвоздем в руке, лицо которого решительно ничего не выражало. А что если… – Поклонись, мой друг. – Король склонился в поклоне, краем алых глаз глядя на то, как Сосуд склонил голову. Кажется, понял, что с ним лучше не шутить. – Теперь же мы можем… Начать. Алый дух щелкнул пальцами, открыв взору десятки шепчущихся зрителей. Глаза его сощурились, ухмылка же наоборот стала шире, обнажая острые зубы: – Присоединись к Кошмару!