Нас запомнят войной, но пусть назовут прощением

Тридцать первое октября, 1999 год. Воскресенье

      Ириска приземляется на насест возле стола Драко. В библиотеке царит умиротворённая атмосфера, горит камин, возвращая тепло, унесённое ветром из открытого для совы окна.              — Привет, Ри-ри, — приветствует Драко птицу, легко проводя пальцами по её крылу. Чувствуя, что внимание хозяина безраздельно принадлежит ей, Ириска начинает прихорашиваться, наклоняет пернатую голову и покусывает руку Драко. Он терпеливо позволяет сове сделать это, успокаиваясь тем, что таким образом она проявляет заботу.              Письмо, прикреплённое к лапке Ириски, может подождать ещё немного.              Драко нервничает — несмотря на то, что не имеет на это никаких реальных причин. Это ведь он первым написал Грейнджер, после того как она внезапно появилась в его поместье в пижаме два дня назад. Он чувствовал, что каким-то образом обязан ей ответом. Грейнджер с явной неохотой притащилась к нему домой, чтобы извиниться, и выглядела при этом не просто нервничающей, но на грани истерики, как будто за любым углом могла прятаться Беллатриса.              И тогда, проснувшись следующим утром, Драко отправил записку — даже не письмо. Простое предложение как-нибудь выпить кофе вряд ли заслуживало такого громкого названия.              Наконец, Ириске надоедает внимание Драко, и она выпускает когти, намекая, что пора бы забрать ответ. Сразу после этого она отворачивает голову, напрочь игнорируя хозяина.              Драко разворачивает пергамент, в глаза тут же бросаются беспорядочные каракули Грейнджер. В первый раз для него явилось неожиданностью осознание того, что она неряшлива. Казалось, её рука не успевала за ходом мыслей: каждое письмо, которое он открывал, было заляпано чернилами и испещрено зачёркнутыми фразами, что совершенно не вязалось с его собственным идеальным почерком. Драко нашёл это почти очаровательным.                     «Малфой,              Я только за. А ещё я хотела спросить, могу ли я одолжить у тебя какие-нибудь книги о брачных контрактах чистокровных. Чем старше, тем лучше. Как ты на это смотришь?              Вчера я познакомилась с Тео Ноттом. Полумна привела его на нашу встречу с Роном и Гарри. Мы так удивились при виде него, но всё прошло гладко. Похоже, она действительно ему нравится — ты был прав. Они правда… им на самом деле кажется, что ВМН для них не проблема. Как будто они в любом случае поженятся. По-моему, это было… странно, но приятно.              Кстати. Я хотела бы пригласить тебя на свадьбу Гарри. Она пройдёт 6 ноября в “Норе”. Надеюсь, что ты не откажешься и пойдёшь вместе со мной. Буду ждать ответа.              Искренне,              Гермиона Грейнджер»                     Драко перечитывает письмо дважды, а потом чуть не смеётся. Он представляет, как бы отреагировал, если бы пару лет назад кто-нибудь сказал ему, что он не только посетит свадьбу Гарри Поттера, но и будет присутствовать на ней в качестве кавалера Гермионы Грейнджер.              Он призывает два разных пергаментных свитка и немедленно начинает писать саркастическое послание Тео, интересуясь, как прошли его посиделки с гриффиндорцами и будущей невестой. Драко полностью осознаёт, что ведёт себя немного по-идиотски, но Тео знает его лучше, чем кто-либо другой, и он не сомневается, что друг поймёт.              — Джуни, — зовёт Драко.       Мгновенно появляется его домовая эльфийка с вытаращенными голубыми глазами. Он никогда в жизни не видел других таких эльфов, как она, с настолько ярким цветом глаз. Домашние эльфы не очень распространены за стенами Хогвартса, и нельзя сказать, что Драко часто их встречал. В его детстве Малфои держали только трёх эльфов, что превосходило количество, на которое могло претендовать большинство чистокровных семей. Один из рода Малфой, служивший Люциусу: Добби, освобождённый Поттером на втором курсе. Ещё двое из рода Блэков — один из них подозрительным образом исчез во времена тирании Беллатрисы.              Джуни, однако, в течение многих лет была семейным эльфом Блэков, защищённым от Беллатрисы служением Нарциссе. Женщина любила маленькую эльфийку и требовала, чтобы никто больше не подходил к ней. Джуни души не чаяла в его матери до самой её смерти и теперь продолжала служить Драко как последнему живому Блэку.              — Мастер Малфой, — здоровается Джуни, низко кланяясь. Её огромные уши перевязаны ярко-розовым шерстяным бантом.              — Это нужно доставить в дом Ноттов. — Драко протягивает письмо, которое написал для Тео. — Заодно можешь погостить у Тельмы некоторое время, если хочешь.              Джуни берёт письмо и робко улыбается.       — Спасибо вам, хозяин. Джуни скучает по Тельме. Джуни не задержится надолго.              Драко отмахивается от неё, и эльфийка исчезает.              «Ты не поблагодарил ее».              Драко прижимает ладони к глазам, пытаясь выкинуть из головы слова Грейнджер, сказанные две ночи назад. Джуни прекрасно знает, что он считает её полезной; она служила его семье многие годы и рада служить ему сейчас, после смерти его матери. В благодарностях нет необходимости.              Он трясёт головой, отгоняя непрошеные мысли, хватает волшебную палочку и призывает со стеллажей три тома, о содержании которых помнит наверняка. Вряд ли их хватит для всестороннего изучения чистокровных, но Грейнджер может хотя бы начать с них.              Драко накладывает на книги чары невесомости и кладёт в сумку. Взяв в руки перо, он тяжело вздыхает.              «Дорогая Гермиона»              Он тут же всё зачёркивает, бормоча заклинание, испепеляющее пергамент.              Заново.                     «Дорогая Грейнджер,              Я нашёл несколько книг, которые могут оказаться полезными. Это не всё, так что дай мне знать, если понадобится больше. Насчёт Тео — вообще-то я думаю, что ты права. Когда ты, наконец, покончишь со всей этой историей с ВМН, ничто не помешает им продолжить отношения. Это жутко странно, но, полагаю, есть вещи и похуже.              Если честно, я никогда не думал, что доживу до того дня, когда окажусь на свадьбе Потти и Вислого, с удовольствием будучи твоей парой.              Кстати о парах. Не хочешь встретиться?              С уважением,       Д. М.»                     Драко ненавидит «дорогую» всеми фибрами души, но знает, что его мать пришла бы в ужас, если бы он продолжал адресовать письма будущей жене через одинокое имя.              В конце концов, есть вещи и похуже. Всё-таки Грейнджер, бывшая невыносимой всезнайкой и вездесущим детским кошмаром, оказалась не так уж и ужасна. Парочка «дорогих» вряд ли убьет его.              А вот Ириска выглядит убийственно при мысли об очередном полёте, но, как верная сова, разрешает привязать письмо и облегчённую сумку к лапкам и взлетает с обиженным уханьем.       Следующий час Драко проводит изучая стеллажи, подбирая книги с прецедентами чистокровных браков и пытаясь понять, что именно ищет Грейнджер. Какую лазейку она надеется отыскать?              Так ничего и не придумав, Драко решает вернуться в свою комнату — только там у него и получается нормально высыпаться. Ему редко удаётся отдохнуть вдоволь — пустующее поместье, некогда бывшее любимым домом его детства, кажется слишком большим для одного человека. Присутствие матери заполняло это бесконечное пространство: после войны создавалось впечатление, что она была единственным оставшимся очагом тепла во всём поместье.              Без неё Драко — смотритель на кладбище воспоминаний.              Он слышит тихое уханье, когда сова снова садится на насест, и в её блестящих оранжевых глазах читается нескрываемое раздражение. Драко аккуратно отвязывает письмо от лапки Ириски, и догадливая сова мгновенно улетает подальше от требовательных хозяев и ответных писем.                     «Малфой,              Спасибо тебе за книги — я очень ценю это.              Да, давай выберем дату. Можем мы обсудить это завтра за чашечкой кофе? Как обычно, в “Уголке Явы” в 5 вечера?              Спасибо, что согласился прийти на свадьбу. Но предупреждаю: я обещала проклясть тебя, если ты будешь вести себя как придурок, поэтому, пожалуйста, уж постарайся как-нибудь сдержаться.              Твоя,       Грейнджер»                     Драко ловит себя на том, что обводит буквы: т — в — о — я.              Он не может представить, чтобы Гермиона Грейнджер принадлежала кому-то или чему-то — Закон, отвратительный по бесконечному множеству причин, внезапно становится тем, что Драко чертовски люто ненавидит.              Он выбирает очередную книгу, совершенно забыв о сне.