«Грядущее готовит нам больше радости, чем то, что мы оставляем позади»
К. С. Льюис
— Я зачаровала его, — нервно объясняет Гермиона. — У меня есть такой же, и, что бы ты ни написал, всё повторится в моём. Я предположила, что нам… ну, мне было приятно обмениваться с тобой письмами. Драко поднимает на неё глаза спустя, казалось бы, целую вечность. Серые, непостижимые — Гермиона беспокойно ёрзает под его взглядом. Видит ли он, сколько надежды она вложила в эту маленькую книжку? Очевидно ли, что, несмотря на яростную готовность противостоять ВМН, она не желает бороться с ним? Гермиона сомневается, хочет ли, чтобы он понял её жест; сомневается, что готова так явно открыться. — Спасибо, — наконец отвечает Драко, — это чудесно. — Ты будешь мне писать? — спрашивает она. Такое ощущение, что грудную клетку сдавливает тисками. Драко медленно кивает. — Да. Конечно. Они смотрят друг на друга — в обоих поселяется робкий покой. — У меня тоже кое-что есть для тебя, — внезапно говорит Драко. Он лезет в карман пиджака, достаёт небольшую коробочку и вкладывает её в дрожащие пальцы Гермионы. — О, но это ведь… — Жена Поттера любезно сообщила мне, что магловский обычай обмениваться кольцами на свадьбе сейчас популярен и среди волшебников, — перебивает Драко. — Я об этом не знал, иначе отдал бы его раньше. Гермиона поднимает крышку бархатной коробочки и видит внутри сверкающее кольцо. Под стать браслету, в форме вьющейся лозы, огибающей драгоценные камни. В центре сияет крупный овальный бриллиант. — О боже, — выдыхает Гермиона. — Должен признать, это одна из самых скромных вещей в хранилище Малфоев, — продолжает Драко, — но по твоей реакции на браслет я предположил, что ты, судя по всему, предпочитаешь менее… броский стиль. Гермиона изумлённо смотрит на него. — Это по-твоему неброский? Едва заметный румянец проступает на его скулах, и Гермиона понимает, что так и не поблагодарила Драко за подарок. А ведь он уже словно бы заранее оправдывался. — Прости, — бормочет она, — прости. Это потрясающе, я не… Прости, я имела в виду… Годрик, ладно. Наденешь его на меня? Лицо Драко теперь краснее красного, но он всё равно смущённо тянется к футляру в её ладони. Гермиона протягивает руку, и он надевает кольцо на палец. Оба смотрят на него, не зная, что делать дальше. — Я тоже куплю тебе, — говорит Гермиона. Сердце бешено колотится в груди, и она задаётся вопросом, всегда ли теперь будет чувствовать себя так. Едва держась на ногах, но сгорая заживо. Драко качает головой. — Нет, не нужно. Если ты не против, я бы хотел разобрать свою одежду и сменить мантию. Гермиона вскакивает на ноги, растерянная из-за собственной недогадливости. Кожа горит от сильного румянца, и она бросается к наполовину пустому комоду. — Я освободила немного места, — говорит она, указывая на ящики, — и разобрала половину шкафа. Я пока отнесу пижаму в ванную, а ты пока можешь распаковывать вещи, хорошо? Она хватает первую попавшуюся пижаму и стремительно убегает из спальни, запираясь в ванной комнате. В поисках опоры она вцепляется в холодный и твёрдый край ванны и не отрывает взгляда от сверкающего бриллианта на пальце. Кислорода не хватает, паника сдавливает горло и душит. Гермиона хватает воздух ртом и заставляет себя вспомнить, почему она в безопасности. Она дома, под защитой защитных чар. У неё есть волшебная палочка. Малфой не причинит ей вреда. С каждым вдохом она добавляет новую причину не тревожиться. По мановению палочки застежки на свадебном платье расстёгиваются, и Гермиона стаскивает его, роняя к ногам. Оставшись в одном нижнем белье, она забирается в ванну и садится, прислонившись к бортику. Фаянсовая поверхность прохладная на ощупь, и хотя Гермиона не спешит набирать воду, это всё равно помогает. Она медленно вдыхает и заставляет себя расслабиться. Постепенно сердцебиение замедляется, и Гермиона наконец может дышать. Она замужем. За Драко Малфоем. Гермиона Грейнджер никогда не считала себя дурой — даже в Хогвартсе Драко крутился у неё в голове чаще, чем большинство других мальчиков. Поначалу его колкие насмешки и издёвки вонзались в неё подобно лезвиям, пока она не научилась огрызаться в ответ. Позже, несмотря на неприязнь, она так и не смогла полностью выкинуть его из головы. На четвёртом курсе, когда она случайно поймала взгляд Драко на Святочном балу и впервые не обнаружила в нём отвращения или ненависти, у неё перехватило дыхание; на пятом курсе, беспомощно наблюдая, как он превращается в тень самого себя, она мечтала спасти его. Когда Гарри чуть не убил Драко каким-то странным заклинанием, она околачивалась возле больничного крыла, пока мадам Помфри не отослала её прочь. Когда он отказался опознать их в поместье, Гермиона лелеяла крохотную надежду, и сохранила её, когда давала показания на суде перед Визенгамотом. Гермиона давит смешок ладонью и прикусывает кожу. Интересно, насколько она близка к истерике? Что бы сказала её юная версия, думает она, если бы узнала, что однажды будет сидеть полуголой в пустой ванне и паниковать из-за того, что за дверью Драко Малфой раскладывает свою одежду. В их спальне. Будучи её мужем. Гермиона собирается с силами и вылезает из ванны, чувствуя себя немного увереннее. Мягкая хлопковая пижама, к которой она привыкла, дарит успокоение, и несмотря на то, что свадебное платье пришлось ей по душе, оно всё равно не сравнится с удобством домашней одежды. Гермиона возвращается в спальню, призывая остатки гриффиндорского мужества, и с удивлением обнаруживает, что ничего не изменилось. Она рывком открывает дверцы шкафа и вешает платье рядом с обилием чёрных мужских мантий, всё глубже погружаясь в волнения о том, как пережить первую брачную ночь. Малфой сидит на диване, укутав ноги зелёным пледом, когда она наконец набирается смелости обернуться. Из чашки в его руке поднимается столбик пара, волосы выглядят взъерошенными, но не небрежно. Драко поднимает на Гермиону взгляд и полуулыбается. — Закончила прятаться? — Я не пряталась. — Гермиона хмурится. — Мне просто… нужно было переодеться. Малфой приподнимает бровь, и Гермиона борется c подступающим румянцем. Она хмыкает и садится на диван, как можно дальше от мужа. — Я полагаю, что стандарты обычных людей к тебе не применимы и ты не запланировала выходной на завтра, чтобы отдохнуть от свадебной суеты? Гермиона смотрит на него прищурившись. — Да, мне завтра на работу. — Значит, я отменяю свадебное путешествие в Париж? — Драко растягивает слова, подносит чашку к губам и делает глоток. От удивления Гермиона теряется: — Что? Париж?! И ты даже не… Драко прерывает её тихим смешком и улыбается. — Я шучу, Грейнджер, расслабься. Не устраивал я никакой медовый месяц. — Хорошо, — делано произносит Гермиона, ещё сильнее вжимаясь в диванные подушки. — Для справки, если бы мы взяли отпуск, то, конечно, не тогда, когда министерство санкционировало вступление в силу закона о браке и повышении рождаемости, особенно учитывая, что я намереваюсь его уничтожить. Малфой смеётся во весь голос, и Гермиона поворачивается, чтобы посмотреть, как он откидывает назад платиновые волосы, обнажая длинную шею. — Строишь планы по уничтожению закона, Грейнджер? Или планируешь взяться за само министерство? — Мне уже не впервой, — резко отвечает она. Что-то похожее на гордость мелькает в серых глазах Малфоя: Гермиона не понаслышке знакома с этим выражением, вот только ни разу не видела, чтобы оно было обращено к ней. — Нет. — Драко отпивает чай, пряча улыбку за краем чашки. — Конечно, не впервой. И я как никто знаю, что сомневаться в Золотой девочке себе дороже. Гермиона теребит подол рубашки, нервничая из-за его подколок. Его комплиментов. — Хорошо. Ладно. Драко долго молчит, прежде чем сказать: — Что ж, если медового месяца нам не видать, то у меня есть просьба. Гермиона поднимает взгляд. — Какая? — Завтра я хочу привезти Ириску и кое-какие книги, — говорит Драко, наклоняясь вперёд и ставя чашку на кофейный столик перед диваном. — Я знаю, что Джуни тоже хотела бы иметь доступ в этот дом. И была бы рада, если бы ты позволила ей готовить для нас. Гермиона пытается представить, каково это — возвращаться домой к Джуни с её до неприличия голубыми глазами и вязать шапки. Бороться за права домашних эльфов, наслаждаясь компанией собственного маленького раба. — Малфой, я борюсь за права и свободу домашних эльфов с тринадцати лет. Ты же не можешь думать, что меня устроит ситуация Джуни. Она чувствует на себе тяжесть серых глаз Драко и физически ощущает его раздражение. — И как именно, по-твоему, обстоит ситуация с Джуни? Гермиона усмехается: — Я знаю, что Малфои много лет владеют домашними эльфами. Я знаю, что Добби был одним из них, и с ним плохо обращались. — Добби принадлежал моему отцу, — отрезает Драко. — Прекрати, — перебивает Гермиона, — прекрати, пожалуйста. Я знаю, что ты не относишься к Джуни плохо, Малфой. Я этого не отрицаю. Просто я… не могу допустить, чтобы она была рабыней в этом доме. Гермиона выпрямляет спину и поднимает глаза, смело встречая пристальный взгляд Драко. Костяшки его пальцев белеют на фоне зелёного пледа, и если она ещё не догадалась, что обидела его, то при виде его хмурого лица у неё не осталось никаких иллюзий. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Грейнджер? — Голос Драко ледяной. — Потому что, если я освобожу Джуни, это разобьёт ей сердце. Она была со мной и моей матерью десятки лет. Он даже не старается скрыть отвращения, но Гермиона смотрит глубже, читает между строк: это разобьёт сердце Драко. Последняя оставшаяся связь с мамой. Последний оставшийся в живых член семьи. — Мне нравится Джуни, — говорит Гермиона, меняя тактику. — Она милая. И я бы тоже хотела, чтобы она приходила к нам, а ещё лучше — готовила и, возможно, следила за садом. Малфой моргает, недоверчиво щурит глаза. Размышляет. — Ты хочешь, чтобы я освободил её… а потом нанял? — Да. — Гермиона заставляет себя не улыбаться. — У меня сложилось впечатление, что ты непомерно богат. Разве у тебя не найдётся парочки галлеонов для любимого домовика? К её удивлению, Драко Малфой долго смотрит на неё и усмехается. Затем он внезапно встаёт, и Гермиона едва сдерживает порыв вздрогнуть. — Сдаюсь. Ты победила, Грейнджер, — уступает он, складывая плед на диван и поднимая со стола чашку. — Завтра я поговорю с Джуни о подходящих условиях найма, надеюсь, ты счастлива. Гермиона следит, как её муж идёт на их маленькую кухню, опускает чашку в раковину. Он опирается руками о край столешницы и вглядывается в темноту за окном. Гермиона сбрасывает напряжение с плеч и заставляет себя встать, проходит на кухню и садится рядом с Драко. Места не так много, её бедра упираются в его, но она не отстраняется. Всего несколько часов назад они целовались и танцевали, и хотя Гермионе ещё не до конца понятно, что выйдет из их брака, одно очевидно: они друзья. — Да, — шепчет она, проводя пальцами по его руке. — Теперь я по-настоящему счастлива. Малфой бросает на неё взгляд. В нём больше не видно гнева, и Драко одаривает её ленивой ухмылкой. — Тогда считай, что дело сделано. Гермиона слабо улыбается. — Эй, Малфой. — Да? — Я устала, — признаётся Гермиона. Сердце снова бешено колотится. — Тогда иди спать. — Снова знакомый едкий тон, каждая клеточка её существа хочет отшатнуться, но ведь она гриффиндорка. Гермиона делает глубокий вдох и собирается с духом. — А ты разве не идёшь? Впервые на её памяти Драко Малфой лишается дара речи. Какое-то мгновение он смотрит на неё, разинув рот, и пытается вникнуть в смысл слов. — Я могу поспать на диване, — отвечает он. Гермиона закатывает глаза. — Не глупи. Кровати хватит на нас двоих. Она разворачивается и уходит, надеясь, что он последует за ней, цепенея от мысли, что он последует за ней. За спиной раздаются шаги босых ног. В спальне Гермиона ложится под одеяло, на ту сторону, с которой спит всегда, как можно дальше от открытой двери. Малфой стоит над кроватью целую вечность, пока наконец не садится на покрывало, крепко сжимая палочку в кулаке. — Грейнджер, — его голос мягок, — я… плохо сплю. Гермиона заливается смехом. — А ты думаешь, я — хорошо? — Ладно, — Драко покашливает, — думаю, нет. Он забирается в кровать, и Гермиона нервно ждёт. В спальне темно и тихо, она в безопасности под защитными чарами. Тело с другой стороны кровати давит особенно тяжело. Последним человеком, с которым она делила постель, был Рон. Гермиона с трудом сглатывает и прижимается к Драко, протягивая руку вперёд и взволнованно замирая, когда он вздрагивает от прикосновения. У Гермионы холодные руки, и ей кажется, что он нервничает не меньше неё. — Поцелуешь меня ещё раз? — шепчет она. Ей видны только его глаза, в которых отражается лунный свет, проникающий сквозь занавески. — А ты хочешь? Гермиона кивает, не решаясь заговорить. Она действительно хочет, чтобы он поцеловал её — на кухне это казалось таким простым. Как будто не было принуждения, больного прошлого, войны, бесчеловечного закона. Драко находит рукой её подбородок и приподнимается, запечатлевая лёгкий, как перышко, поцелуй в уголке рта. Гермиона вдыхает его аромат: мятный чай. Едва приоткрытый рот — это приглашение, и Драко принимает его. Он углубляет поцелуй, нежно проводя зубами по нижней губе и оттягивая её. Гермиона расслабляется, запускает пальцы в волосы у него на затылке. Она никогда никого так не целовала. Драко обеими руками обхватывает её лицо, она вцепляется кончиками пальцев в его плечи. Только когда он отрывается от её губ, прокладывая вниз по шее посасывающие поцелуи, от которых перехватывает дыхание, Гермиона на мгновение замирает. Драко как будто окатили ледяной водой: он быстро и решительно отодвигается, убирает руки, стараясь больше не задевать Гермиону. — Драко, нет, — умоляет она, протягивая к нему руки. — Я в порядке, давай продолжим… Он хватает её за руку и удерживает на расстоянии. Деликатно, но требовательно, большим пальцем рисуя круги на тыльной стороне ладони. Гермиона даже не уверена, хочет ли, чтобы он продолжил разжигать в ней огонь или лучше бы потушил. Гермиона никогда не отличалась терпением. Ей не нравятся тайны или загадки. Драко — и то, и другое, и она отчаянно пытается разгадать его. — Грейнджер, — говорит он мягко, словно маленькому ребенку, не выпуская её руки. — Малфой. — Мерлин, она звучит подавленно. — Всё хорошо, — шепчет Драко. — Пусть всё идёт своим чередом. Не торопи события. Гермиона заставляет себя мыслить логически — в этом она хороша. Так она выживает. Она замужем за Драко Малфоем уже девять с половиной часов. И скорее удачно, чем нет. У неё есть ровно триста сорок два дня до того момента, как придётся забеременеть от него. Волдеморт мёртв уже пятьсот шестьдесят два дня. Прошло восемьсот пятьдесят четыре дня с тех пор, как её родители забыли о существовании дочери. Последние девять с половиной часов оказались одними из лучших за долгое время. — Хорошо, — выдыхает она. — Ты прав. Ладно. Не спрашивая позволения, Драко снова притягивает Гермиону к себе и прижимает к телу. Как непривычно — он держит её аккуратно, словно драгоценность. От него приятно пахнет мятой и сосной, и Гермиона глубоко вдыхает через нос. Спешить некуда. У неё осталось триста сорок два дня.