Второй шанс

Пока Дима ждал Игоря на причале, вдоволь нарисовался и чаек, и моря. Места здесь были красивые, разве что монументальная громадина Чумного форта немного портила дело. ПарОм должен был прийти через восемь минут, Игорь конкретно так опаздывал. В последние дни расследование шло ни шатко, ни валко. В отделение полиции зашел с проверкой Роспотребнадзор на пару с пожарной инспекцией, и пришлось в ускоренном режиме готовиться к экзамену по охране труда, бегать по участку, вымеряя, не мешает ли где какой-нибудь лишний сейф путям эвакуации, и приводить в порядок сетевые папки на рабочем столе. Лично Дима едва-едва успевал ежедневную рутину тащить, хотя, казалось бы, ко всем этим делам был сбоку припеку. — Радуйся, что планы эвакуации не ты рисуешь, — успокоил Игорь, тот в последние дни стал похож на упыря из-за ночных недосыпов. — От руки, акварельными красками. Видок у него был до того серьезный, что еще чуть-чуть, и Дима бы поверил: в прошлый раз так все и было. Олег тоже притих, и вот это хоть и радовало, но больше напрягало. Было бы хорошо, позволь он себе хоть пару дней передышки со сном, едой и, может быть, прогулкой, но насколько Дима успел изучить их подельника, ничем таким там и не пахло. Впрочем, все медленно возвращалось на круги своя, и сегодня Дима запланировал себе поездку на работу к убитому Захару Эльконину. Игорь припомнил, что ровно в той же психушке проходил лечение Разумовский, и упал Диме на хвост, чтобы тоже немного поводить носом. К остановке рядом с причалом подъехал рейсовый автобус, двери открылись, и из них появился Игорь Гром. Хотя нет, не так, раньше Игоря появился ужаснейший, отвратительнейший запах. Можно сказать, даже вонь. — Игорь… что с тобой случилось? — исключительно из вежливости не закрывая нос рукавом, спросил Дима. У Игоря слезились глаза. Люди, выходившие из автобуса вслед за ним, бросали в его сторону полные ненависти взгляды. — Жиза, — исчерпывающе объяснил тот, широкими шагами направляясь к кассе. — Сейчас погрузимся, и расскажу. Того, что кто-то вознамерится их подслушать, можно было не бояться. Остальные пассажиры парома сбились в кучу в максимально удаленном от Игоря углу и не думали его покидать. — Ты где так надолго застрял? — Дима тоже старался держаться на почтительном расстоянии. Смердело — никакой ветер не помогал. — Ездил на труп, — сказал Игорь, и прежде, чем Дима успел задать вопросы, пояснил: — не в городе — в области, но чует моя чуйка, дело будет наше. — Почему? Игорь вынул из-за пазухи копию протокола, протянул Диме ознакомиться. — Пирогова Анна Сергеевна, убита неизвестным на пороге своего дома, предположительно, в целях ограбления. Сняли цепочку, кольца, забрали сумочку. — Не припомню ничего похожего. Дел о разбое ни у Димы, ни у Игоря в производстве в последнее время не было. — Ты дослушай. Эта Пирогова врач-патологоанатом, мы с ней не пересекались, потому что она работала в Первой городской. И, — Игорь сложил руки на груди, видно было, какой он довольный, — именно она проводила экспертизу тела Разумовского. Я фамилию со штампа запомнил, потом проверил, она единственная женщина-патологоанатом в городе. — А экспертизы, как мы теперь знаем, с вероятностью процентов девяносто на самом деле не было, — подхватил мысль Дима. — И вот как получается: убит психиатр, убит патологоанатом… — Надо узнать, не Эльконин ли был у Сергея лечащим врачом, — кивнул Игорь. Дима пробежался глазами по протоколу и вернул его обратно. Предварительная причина смерти — колотые раны, но били не ножом. Эксперт предположил, что отверткой. Экзотично. — И сопоставить физические характеристики нападавших, это может быть один человек. Игорь согласно кивнул, сунул бумагу обратно во внутренний карман куртки. — Да почти наверняка, — он вздохнул, уставился куда-то вдаль. — Пирогову потом обыскали со вкусом, даже документы в кабинете переворошили, а вот с Элькониным не получилось. Лёша его спугнул. — Я бы не стал думать о худшем, — постарался успокоить друга Дима. — Если бы все было так просто, его бы положили вторым трупом рядом. Он мог испугаться и убежать. — И прятаться вторую неделю? — хмыкнул Гром. — Ты что, Лёшку не знаешь? Нет, он бы вылез уже. Нормальных идей у Димы не было. По всему выходило, что ушел подросток с убийцей. Сам — не сам, вот в чем вопрос. Лучше бы сам, больше шансов найти его живым. — Слушай, а чем от тебя так… пахнет? — решил он перевести тему. Получилось. Игорь вымученно закатил глаза и принюхался к своему рукаву. Бесполезное занятие: вонял не какой-то рукав, а весь Игорь целиком. — Когда Пирогову забрали к ней же на работу, мы с местным оперативником пошли осматривать дом. А там жара, духота, окна все закрыты. Я разделся. Возвращаюсь — возле моей куртки четыре кошака трутся, и вонь… — он закатил глаза, — ух! Это уже разнесло чуть-чуть. Не знаю, чем я им так не понравился. — От тебя, наверное, еще Бетти пахнет. Ну, той палевой спаниелькой из кинологической службы. — Уже не пахнет, — цыкнул Игорь. — Куртку в химчистку теперь сдавать. Эксперт предлагал нашатыркой меня облить, чтобы перебило немного, но я отказался. Дима представил себе непередаваемый коктейль «кошатина плюс нашатырка», и возблагодарил Игоря за здравомыслие. На остановке возле психбольницы сошли только они двое. Над паромом прокатился коллективный вздох облегчения. Идти было недалеко, но в горочку. — Уродская здесь, должно быть, логистика, — пропыхтел Дима, поправляя очки. — Все морем или по воздуху. Чуть какой катаклизм — и ты отрезан от всего. — Ну, подстанция тут своя, — прикинул Игорь. — И не сорок первый у нас год, чтобы прямо на месяцы оборвало связь. Запасы, наверное, есть на случай ЧП. Но вот на работу сюда добираться полный кирдык. Вахтер на входе записал их в журнал, выдал пропуска и объяснил, где искать главврача. — Только он сейчас на больничном, — добавил, когда они уже прошли через турникет. Как оказалось чуть позже, отсутствует на рабочем месте не только главный врач, но и половина прочей администрации, а ВРИО сейчас является зам по АХЧ. Тот встретил оперативников сумасшедшими глазами. — Вы поймите, я завхоз, — объяснял он, пока на его столе орало одновременно три телефона. — Ну еще соцработник и начальник продовольственного склада, пока специалисты в отпуске. Про вашего доктора я только знаю, что он помер и что он вроде как в отделении принудительного лечения работал. Вы к кадровику сходите, что ли. Он вам личное дело покажет. Кадровик — кадровичка — четыре дня назад ушла в декрет. К счастью, ключи от ее кабинета и от сейфа нашлись у секретаря. — Может, вы пойдете завхозу вашему поможете? — предложил Игорь девушке, которая до их прихода без всякого зазрения совести сушила свой маникюр в ультрафиолетовой лампе, стоящей прямо на принтере. — Он там зашивается. — Ну пусть позвонит, попросит, — повела та округлым плечиком. — Я помогу… чем смогу. На букву «Э» в сейфе личного дела Эльконина не обнаружилось. Втроем они не меньше часа разгребались в вотчине кадровички и нашли искомое под кадкой с пальмой. — Вот, где нужен Роспотребнадзор, — процедил сквозь зубы Дима, пока они с Игорем переставляли «цветочек», чтобы добыть искомое. — А, да они к нам каждый месяц заходят, — секретарша сдула с личного дела убиенного Эльконина слой пыли. — Как заходят, так и выходят. Что с нас взять-то? Игорь открыл рот, закрыл, и Дима понял, что напарник сейчас усилием воли проглотил что-то непечатное. — Отведите нас на вашу принудку, и можете быть свободны, — попросил он, аккуратно разгибаясь. Под кадкой нашлась еще парочка личных дел примерно такой же пухлости, чтобы пальма не качалась, и Дима педантично расставил их в шкафу. Для разнообразия — под правильными литерами. Заведующий отделением принудительного лечения доктор С. Я. Рубинштейн — кто бы сомневался! — был в отпуске. Его замещала Анна Евгеньевна — невысокая пухленькая женщина с короткой стрижкой и лицом, по степени охренелости едва-едва уступающим лицу завхоза. — Нет в этом ничего странного, — пояснила она, шагая по отделению широкими уверенными шагами, Дима с Игорем едва за ней поспевали. — Самый сенокос у нас весной и осенью, летом и зимой большинство пациентов уходят в ремиссию. Время отдыхать. — Дайте угадаю, — сощурился Игорь, который начал просекать фишку данного учреждения. — Вы не психиатр? — Клинический психолог. — И почему именно вас поставили на заведование? — Потому что до меня ВРИО был как раз Захар Петрович, — на связке у нее было четыре или пять ключей, и пришлось подождать, пока найдется нужный. — Простите, мы все переходим-переходим на единую электронную систему ключей, да никак не перейдем. А у меня сейчас кабинетов, как у зайца теремов, никак не выучу, какой куда. Был у нас нормальный начальник-психиатр, с Элькониным хорошо работалось, ничего не могу сказать. А после его смерти никто на заведование не рвался, вот и поставили меня как наиболее нейтральную фигуру. Кабинетик был небольшой и делился на две зоны: в одной стоял офисный стол с книжным шкафом и сейфом, а во второй — два мягких кресла. — Уютно у вас, — не покривил душой Дима. — Картины красивые. — Это один пациент рисовал, — мягко улыбнулась женщина. — Серийный убийца, маниакально-депрессивный психоз. Выписали в прошлом году, поехал к отцу в Саратов на скотобойню работать. Исключительный талант был у парня. — Ясно, — уже не так восторженно кивнул Дима. В чем был талант: в рисунках или в убийствах, уточнять он не стал. — Так чем я могу вам помочь? — Слушайте, а Разумовский ваш был пациент? — вроде как случайно спросил Игорь. Анна нахмурилась. — Нет. Он в этом отделении лежал, но я его не смотрела. — Почему? — Психолог работает с ясным сознанием, — пояснила она. — А в данном случае мы имели болезнь непрерывного течения. Не припомню ни одной планерки, на которой бы не отчитались, что у Разумовского опять интенсивное лечение. То сам отожжет, то спровоцирует кого-нибудь. — Сильно чудил? — изобразил жадный интерес Дима. ВРИО доктора Рубинштейна развела руками: — Пожалуй, что сильно. Медсестры ко мне дорогу протоптали на него жаловаться. — А кто был лечащим врачом? — спросил Игорь. — Самуил Яковлевич, конечно, — фыркнула Анна. — Он у нас большой любитель всего странненького и интересненького. Помнится, он даже тут дискутировал с коллегами по поводу диагноза. — Она зарылась в свой ежедневник, что-то проверила, шевеля губами, и кивнула. — Ну да, предполагал, что у Разумовского может быть диссоциативное расстройство идентичности. Что-то было знакомое. Из почти забытого курса психологии в академии МВД. Даже, пожалуй, из элективной его части. — Множественные личности? — припомнил Дима. — О, вы тоже любите фантастику? — Анна захлопнула книжицу. — Все это большая профанация. Шизофрения есть шизофрения — я за эти годы и не такие цыганочки с выходом тут видела, исполняли будь здоров и без всякого диссоциативного расстройства. Одна пациентка вообще на разные голоса умела говорить, и лаяла еще, но только в полнолуние. — Она тоже кого-то убила? — Ага. Детей своих. Близнецов, два года. В ванне утопила сначала одного, потом второго. А вы говорите — множественные личности. Вот Захар Петрович этой экзотикой не страдал, и удивительно: у него лечение с мертвой точки сдвинулось. Дима с Игорем переглянулись. — Так Эльконин все-таки лечил Разумовского? — Ну, пару недель где-то, — Анна пощелкала что-то в своем компьютере. — Как Рубинштейн в отпуск ушел, его пациентов распределили другим врачам. — Ясно. Пазлы сложились. Количество трупов вокруг Сергея Разумовского увеличилось еще на один. Осталось понять, насколько он действительно был причастен к этим смертям. — А можно взглянуть на рабочее место Захара Владимировича? — попросил Игорь. Анна пожала плечами: — Пожалуйста, идемте в ординаторскую. В отделении стоял такой специфический запах, что исходящая от Игоря вонь терялась на общем фоне. Медикаменты, антисептические средства, еда, потные тела — и двери не откроешь, везде замки. Какая уж тут кошатина? — Здравствуйте, Дмитрий! — когда его окликнули, Дима сразу не понял, что обращаются к нему. Постоял минутку в недоумении, приглядываясь к девушке в медицинском халате и в высоком колпаке. — Виктория Павловна! — наконец, срастил он. — Добрый день. Я вас в форме даже не узнал. Игорь недоуменно обернулся, но увидел, что Дима беседует, и пошел дальше следом за заведующей. — Какими вы судьбами? — спросила девушка. — По делу вашего шефа, — не стал скрывать Дима. Она кивнула. Перехватила в руке органайзер с таблетками. Хотела заправить волосы за ухо, но вовремя вспомнила, что в колпаке. — Да. Жаль его. — Ну и место для работы вы себе выбрали, — он посмотрел по сторонам. Пациенты, следившие за ними через окошечки в дверях, отпрянули назад. — Я бы не смог. Мало того, что добираться тяжело, так и атмосфера… — …гнетущая? Нет, — она покачала головой, — это только с непривычки. — Я бы сказал, сводящая с ума. — Сразу видно, что вы не медик. Все стандартно, на самом деле, у нас не хуже, чем в других местах. Вот весной или осенью бывает поживее. Такой стоицизм вызывал уважение, но Дима все равно отказывался понимать, зачем юная, цветущая и милая девушка добровольно каждый день приходит в такое место, чтобы общаться с сумасшедшими, нюхать местную вонь и раскладывать в органайзер психотропы. — Почему вы решили работать именно здесь? — спросил Дима. — Не с детками, не на скорой помощи? Простите, вас, наверное, часто о таком спрашивают. Виктория посмотрела на него странным взглядом человека, который знает больше, чем говорит. О чем? О жизни? О призвании? — Просто я считаю, что все люди на свете живут для чего-то, — сказала она. — Даже психи, даже преступники и убийцы. У каждого в жизни должен быть шанс сделать что-то хорошее. А не просто существовать биомассой.