Обычный школьный день

Зеницу ещё довольно давно посадили прямо перед учителем, около окна, так, что он всегда может облокотиться на стенку. Место такое, что, чтобы поговорить с кем-то, нужно разворачивать тело на 90 градусов минимум. Хотя, это действие становится ещё сложнее сделать, когда тёплые лучи солнца будто бы привязывают кисть Агатсумы к тетради, в которой он пишет все свои мысли. Зеницу это место очень нравилось. На социологии всегда хаос, никто ничего не делает, а учительница спокойна. Наверное тоже устала, как никак последний урок четверга. По этому поводу Агатсума позволяет себе прислониться к окну спиной, проводя взглядом по классу. Группа людей в середине самая громкая, один из них это Иноске Хашибира. Зеницу всегда хотел быть таким как тот, уверенным, громким, непринужденным наверное. Скорее всего Иноске уже не раз ловил на себе грустный, жалостливый взгляд Агатсумы. Но он конечно об этом не задумался, есть же много более интересных вещей в мире чем Агатсума. Они иногда разговаривают, но только по учебе или мелочам. Диалоги приносят Зеницу смущение, сдавленную радость. Или грусть? А может зависть? Он сам не знает, но эмоции есть, и они ему не нравятся. Две девушки, сидевшие рядом с лучшим местом в классе, начали переглядываться и мягко улыбаться друг другу, поглядывая на Зеницу. В такие моменты его лицо выглядит невинно, может даже глупо, от этого факта Агатсума частенько охота плакать, перестать быть собой. Только перенеся взгляд на улыбающуюся одноклассницу, Зеницу понял откуда тот взгляд пришёл. Наверное он снова «залип», остановившись на Иноске. Ну почему именно на нем? Зеницу хорошо относился к Хашибире. Последний почему-то всегда становился спокойнее при разговоре с Агатсумой. Короткие диалоги никогда не покидали многозначительные(может только для Зеницу)взгляды, паузы, которые были совсем не лишними, а наоборот, они были очень приятной частью разговора. Ну вот. Пока Агатсума думал о всем этом, то снова смотрел на Хашибиру, уже привлекая внимание последнего. Поймав его взгляд, Зеницу повернулся к своей парте, потянувшись за тетрадью, дабы пожаловаться ей на своё бесконечное горе, которое накапливалось с помощью таких коротких, но из-за чего то неловких, моментов. –Ой, Зеницу, иди к нам, – сердце сразу подскочило, наверное от голоса Хашибиры. Он звучал так спокойно, почему Иноске было так легко со всеми общаться? Агатсума неловко повернулся в сторону группы одноклассников, ловя на себе взгляды их всех. Некоторые сразу отвернулись и продолжили свои диалоги, а более близкие к Зеницу ждали его ответа. Проронив звук растерянности и неуверенности, за который Агатсума наверное уже начал себя винить, он поднялся со стула, поглядывая на учительницу, удостоверившись что не получит неодобрительный взгляд, а тем более какое-то высказывание в свою сторону, после перехода в другую часть класса. Благо рядом с партой был свободный стул, Зеницу всегда находит стоять очень неловко. Возможно это из-за его тонкой, какой-то необычайно нескладной, по его мнению, фигуры. –Зеницу, помнишь как ты меня нагнул в армрестлинге? Они мне не верят, давай ещё раз,– Иноске сразу ставит локоть на стол, ожидая, конечно только положительного, ответа Зеницу. Агатсума быстро проводит взглядом по окружающим, замечая какую-то странную, липкую и неприятную, атмосферу. Ему очень не нравилось, когда другие ожидали от него что-либо, считали что он может быть сильным. Хотелось, чтобы все думали, что он самый слабый, и жалели. У них и правда был один спарринг по армрестлингу не так давно, после которого Зеницу удивлялся насколько это было легко, внимательно выслушивая оправдания Иноске. –Да, конечно,–Агатсума берет ладонь Хашибиры в свою, это его самая любимая часть соревнования, если не считать напряженных взаимных взглядов из под бровей, почему-то отдающих теплом. Сначала ощущается напряжение, вес и сила партнера, но стоит Зеницу потянуть кисть в свою сторону, он находит ту слабую точку, заставляющую руку оппонента резко ослабеть, став податливой и хрупкой. Агатсума не любит класть ладонь соперника в армрестлинге. Чаще всего он просто дает понять, что сильнее, и партнёр сам сдаётся, ослабевая хватку и выбираясь из чужих пальцев. Так было и сегодня. По классу разошлись дружелюбные возгласы, кого-то это удивило, кто-то хотел попробовать тоже, возможно заметив искру радости в глазах Зеницу, думая что почувствует то же самое. –Ну вот, я же говорил. Вообще на изи кладёт. Но ноги у меня точно сильнее, Зеницу, давай попробуем ту штуку, сначала чур я изнутри,– не дожидаясь ответа, Иноске пододвигает свой стул к Агатсуме, слегка раздвигает колени последнего, ставя свои между ними, – начинай давить. Окружающие одноклассники начинают голосовать, поддерживать, выкрикивая имена. Большее количество за Зеницу, так как видели, что Иноске всех побеждал в этом. Много мыслей и чувств проходят через тело Зеницу, но понимая, что если промедлит, то снова покажется неловким или каким-то не таким, начинает сдавливать колени Хашибиры между своими, пытаясь не дать им развести его. Иноске же отвёл руки назад, придерживаясь за стул, чтобы было легче раздвинуть ноги, открывая этим движением своё тело, живот, бёдра. Агутсума невольно приподнимает взгляд. Если бы не физические ощущения, то его воображение уже нарисовало бы сотни неуместных картинок. От мысли о них, а также от напряжения в теле, кровь медленно, но уверенно, приливается к паху. Это заставляет Зеницу сразу расслабить ноги, от чего колени Иноске их разводят, и встать со стула, выпутываясь из чужих конечностей, что-то пробормотав под нос, наверное это была легкая благодарность. Он разворачивается к учительнице, показывая пальцем на дверь, после чего та кивает с немного поднятыми бровями от удивления, и Агатсума выходит из класса, стремясь в туалет. За спиной слышатся резко повышенные голоса, наверное их смутил уход Зеницу. А что если они поняли? Что если кто-то увидел? Агатсума, убегая будто бы от своих мыслей, быстро заходит в неопрятную, бедно освещенную уборную, сразу подходя к единственной работающей раковине, находящейся дальше всего от двери. Прохладная вода кажется неподходящей, чужой после тёплого и душного воздуха в классе, но это только делает её приятнее. Зеницу встряхивает головой, дабы сделать его волосы чуть пышнее и красивее, чтобы не расплакаться как только посмотрит в зеркало. Подняв голову, он видит свои часто поднимающиеся плечи от тяжелого дыхания, приоткрытые губы, взъерошенные, но почему-то опрятные, волосы, и снова удивляется. Наверное он стал выглядеть лучше, чем раньше. Возраст делал его менее хрупким и женственным, что было одним из главных комплексов Зеницу. –Всё хорошо?– Агатсума чуть вздрогнув, резко развернулся к двери, видя в проходе Иноске. Голос последнего намного мягче и тише, чем при одноклассниках. Об этом приятно думать. –Аа..да. Да, всё нормально, – как только в голове Зеницу появились душащие, тихо крадущиеся, мысли о уже стоявшем члене, Хашибира опускает на это взгляд, почти сразу возвращая его к лицу Агатсумы. Последний издал какие-то непонятные тихие звуки, и оба стояли, смотря друг на друга несколько секунд, казавшимися очень долгими и далёкими. Зеницу хотел разрядки, но Хашибира не выглядел так, будто сейчас покинет комнату. –Ты же сейчас себе надрачивать будешь, да?– от данной, может, в какой-то степени ожидаемой, фразы Иноске, ранее приоткрытый рот Агатсумы стал ещё шире. Что он только что сказал? Нет, а что мне ответить? Нет? Да? Это риторический вопрос? Мне вообще нужно отвечать? Что он хочет услышать? Зачем он задал этот вопрос? –Ну чего ты встал?–пока Зеницу думал, перейдя уже на философские вопросы по типу «Зачем я живу?», Хашибира подошёл ближе, взяв парня за плечо, а свободной рукой пройдясь по кисти. –Знаешь, у меня что-то похожее после напряжения, – что он делает? Он наклоняется к моему лицу? Это что, его дыхание? Иноске с привычной, веселой, но доброй ухмылкой, наклонился ближе, ещё придерживая тело Агатсумы, проходя дыханием по чужим уху и шее. Легкое прикосновение губами до шеи заставило Зеницу опомниться и вздрогнуть, пытаясь отстранится, но Хашибира не сдвинулся, решая что..Эх, кто знает что у него в голове? –Тихо, тихо, я ничего не буду делать, Зеницу. Мы же с тобой на одной стороне, мне лишь хочется помочь,–чуть поглаживая плечо и кисть, уже почти полностью прислоняясь к чужим бёдрам, шепчет Иноске. Зеницу нервничал. Очень сильно. Но тепло дыхания, мягкие губы, возможно уже давно желаемое тело, не давали ему отойти. Сделав глубокий вдох и выдох, он лишь сильнее прижался к Хашибире, слыша тихий, довольный смешок последнего. Пока у Агатсумы пролетали мысли, «Мама, мама, мама, хочу обнять маму сейчас», «что мне делать?что мне сейчас делать?чем это закончится, как это началось?», Иноске начал чуть увереннее лапать парня, уже свободно прикасаясь губами к шее, скулам, ушам. Зеницу совсем и не замечает, как его плавно тянут в кабинку, облокачивая на дверь и закрывая её. Он чувствует вес и тепло Хашибиры, но как то не понимает что происходит. Удивление и легкий страх на лице перешли к пустоте в глазах. Наверное, он снова «залип». –Зеницу, будь внимательнее,–на удивление мягкий голос возвращает в реальность,–и всё хорошо, я здесь. Отвечай мне пожалуйста, Зеницу,– Иноске переносит свою руку с чужого плеча на челюсть, держа её в удобном для себя положении, и, без особых прелюдий, проталкивает язык между губ Агатсумы. Что происходит? Неужели это мой первый поцелуй? Бедный Зеницу, наверное он сейчас ничего не понимает. Но что это такое? Может из-за своего стыда, может слабости, последний начинает немного двигать языком, расслабляет губы, вспоминая туториалы по поцелуям, которые он стыдливо смотрел в детстве. Кабинка наполняется мычанием и, о Боже, поскуливаниями Агатсумы, когда Иноске чуть сжимает возбуждение парня через легкие школьные штаны. –Почему?–так тихо доносится от Зеницу, прерывающего поцелуй, что Иноске подумал что послышалось. –Что? –Почему ты это делаешь?–взгляд вниз, покрасневшее лицо. Интересно, думает ли сейчас Агатсума о своей жалости? –Разве тебе не приятно? Последовала короткая, приятная пауза, Зеницу уже устал думать, и прикрыв, от воды красноватые, глаза, хватая Иноске за плечо, мягко прислонил свои губы к чужим, надеясь что Хашибира продолжит сам. Последний скорее всего не хотел мучить Зеницу, игнорировал своё желание подразнить, спокойно отвечая. Чуть вдавливая Агатсуму в дверь, может чтобы почувствовать свою доминантность, может без задней мысли, Иноске, плавно перебирая руки, запустил ладонь в штаны Зеницу, беря член, начиная проводить по всей длине колечком из пальцев, выдавливая мягкие звуки из парня. Ох, милый Агатсума, как же ты пришёл к этому? Наверное спорт и правда сближает. Или это что-то иное? Он конечно принимает ласки. Разве может человек, думающий что его никто никогда не полюбит, упустить такой шанс? Нет-нет. Зеницу чувствует движения, плавные но быстрые, как раскаты грома по всему телу. Он тихонько стучит по ремню Иноске ладонью. Эх, как же хорошо они друг друга понимают, чувствуют. Хашибира прерывается, заставляя Зеницу скорчиться и облокотиться на тело Иноске будто его предательски пырнули ножом в живот, расстёгивает пряжку, доставая свой член, дабы сразу после прислонить его к чужому. Зеницу замечает как длина Иноске превышает его, но эта мысль растворяется, Хашибира её будто бы смывает своими четкими, удовлетворяющими движениями. «Интересно, рука так легко ходит, много ли Иноске мастурбирует?», предательски закрадывается мысль в сознание Агатсумы. Почему предательски? Да просто Зеницу не может себя не винить, не может перестать думать и чувствовать. Но партнёр, его довольное лицо, медленно идущее время, тесная кабинка заполненная мелодиями любви, говорят, что всё это нормально, натурально и красиво. Зеницу растворяется в этом чувстве. Они одновременно изливаются, что ощущается как победа для обоих. Лёгкий поцелуй в шею от Иноске, за которым последовали обнимания, чуть хаотичные от глубоких вздохов и резких выдохов парней. Наверное им стоит отдохнуть, для этого время остановится.