«Как ты можешь писать о том, чего у тебя нет?»
–Ох, Минги, если бы ты только знал… Утренний будильник звонит уже через три часа. Ким еле-еле открывает глаза и тянется к экрану телефона, чтобы выключить надоедливый сигнал и встать с постели. Первая мысль после пробуждения каждый божий день только одна: –Как же хочется послать всё к хуям и спать дальше… Но Хонджун не может. Последний курс, проекты и прослушивания — у него просто нет права прогуливать. Каждое утро одна и та же рутина: продрать глаза, обматерить свою жизнь на чём свет стоит, заварить наикрепчайший кофе и его самое любимое — заглянуть к Минги. Младший будет просыпаться ко второй паре, поэтому сейчас мирно спит, совсем не зная, что каждый миллиметр его лица рассматривает пара шоколадных глаз. Заходить к спящему Сону перед уходом на учёбу стало своеобразным ритуалом, без которого Хонджун теперь не может жить. Он уже по привычке ставит на стол стакан холодной воды, потому что знает, что по утрам Минги мучает жажда. Ким помнит эту маленькую особенность, как помнит наизусть и десятки других привычек младшего. Хонджун задерживается в комнате ещё на минуту: он медленно вдыхает воздух комнаты, впитавшей в себя аромат парфюма и сигарет. В комнате Минги гораздо уютнее: особую изюминку добавляют разные эскизы, расклеенные на стене у рабочего стола. На рисунках третьекурсника случайные пейзажи, части тел, лица, некоторые из них даже знакомые. Ким разглядывает появляющиеся вновь и вновь листки на стене, узнаёт давно знакомые предметы и черты лиц некоторых друзей Минги, и в душу закрадывается небольшая печаль — Хонджуну на самом деле было бы очень приятно увидеть свои черты среди десятков других на этой стене. Ким ненавидел прикосновения до встречи с Минги. Он и сам не знает, в чём дело, но большие тёплые ладони не приносят дискомфорта, будь то лёгкий массаж после тяжёлого дня или игривое поглаживание по волосам. Наоборот — Хонджуну хочется чувствовать это вновь и вновь. Сон словно кот, такой домашний и ручной, но в то же время дикий и свободолюбивый, кажется, иногда даже недосягаемый. Хонджун полюбил его всем сердцем. Больше музыки, больше себя, больше всех остальных людей. Любил, когда Сон без стука входил в его комнату просто чтобы поговорить обо всякой ерунде. Любил эти маленькие проявления заботы и внимания и сам всегда старался отплатить тем же. Любил его широкие плечи, которые оголяла растянутая майка. Любил его привычку непозволительно широко раздвигать ноги пока сидит на подоконнике. У Минги всегда была некая вседозволенность, но даже это в нём Ким любил. Хонджун любил его, когда тот приходил домой под самое утро. Не мог не любить даже тогда, когда от него пахло кем-то чужим. Зверски ревновал, рвал и метал, но по-прежнему любил, ведь Минги можно всё. И если бы Сон предложил стать друзьями с привилегиями, Хонджун бы согласился на это в сию же секунду, только чтобы Минги был его первым. Пусть даже и в качестве друга. Хон смотрит на младшего с улыбкой ещё несколько секунд и покидает комнату. Ещё немного — он бы сдался и поцеловал этого спящего красавца.~~~
–Песня о любви. Песня о любви… Песня о любви! Ким не выдерживает напряжения, вскакивает с кресла и бросает компьютерную мышку в стену. Из той выскакивают батарейки и падают на пол, но Хонджун совсем не спешит ничего поднимать: он падает обратно в кресло, и после вспышки гнева наступает немая пассивная агрессия. Как всегда. Из коридора слышатся приближающиеся шаги, и Ким конечно же знает, кто сейчас вломится в комнату без стука и предупреждения. Дверь резко раскрывается, и Минги сразу же натыкается на колкий взгляд Хонджуна. Сона трудно чем-либо удивить, и его спокойствию и оптимизму в критических ситуациях трудно не позавидовать, поэтому парень просто улыбается, смотря на злого хёна. –Решил дом разгромить? — спрашивает осторожно — всё же боится попасть под горячую руку. –Если не пойму, что за хуйня вообще происходит, то я разгромлю весь грёбаный мир. –Всё ещё трудности с написанием песни? — Минги подходит ближе и по привычке укладывает большие руки на плечи Хонджуна. –Восемьдесят пять процентов песен в мире написаны про ебучую любовь, так почему же я не могу взять яйца в кулак и написать хоть что-нибудь? Наверное, ты прав. Невозможно писать о том, чего у тебя нет. –Хм… — Минги разворачивает кресло Кима, чтобы посмотреть ему в глаза. На лице появляется игривая улыбка, и Сон облизывает губы, не отводя глаз от старшего. — Может я могу тебе чем-то помочь? Ещё несколько секунд Хонджун смотрит на Минги, как невдуплёныш. Ему даже кажется, что на собственном лбу крутится значок загрузки, а голос в голове кричит «ОШИБКА СТОП НОЛЬ НОЛЬ НОЛЬ», потому что Сон слишком близко. Сильные руки опираются на ручки кресла, и прямо сейчас Ким проклинает младшего за то, что тот вновь надел эту чёртову майку. Минги кошачьими глазами будто смотрит в самые потаённые места души старшего: Хонджун под таким взглядом еле сдерживается, чтобы не начать ёрзать на месте, но когда собственные глаза переключаются на пухлые губы напротив, то с трудом сглатывает вязкую слюну и берёт себя в руки. –Чем же ты можешь мне помочь? — фальшиво спокойный голос звучит почти что правдоподобно, но глаза продолжают бегать туда-сюда по лицу младшего. Сон шире улыбается, и Хонджун в очередной раз плавится, как сыр в микроволновке. –Да чем угодно. Я всегда помогу тебе, о чём бы ты не попросил. Даже с написанием песни, если хочешь. –Я должен написать её сам… Это принцип. –Значит помогу как-нибудь по-другому. — Минги гладит Кима по волосам и идёт к стене, в которую прилетела мышка. Хонджун вскакивает с места, пытаясь его остановить. –Да не нужно, я сам… Минги опережает его, собирает с пола батарейки и саму мышку. За несколько секунд она вновь становится целой и рабочей, и Сон с улыбкой отдаёт её в руки старшему, отмахиваясь на тихое, но искреннее «спасибо». Хонджун ждёт, когда Сон уйдёт, но тот остаётся стоять на месте, продолжая рассматривать Кима. Внезапно он быстро приближается к лицу старшего и несильно треплет его за щёки. –Какой же ты милый, боже блять… Даже когда дуешься. У Хонджуна опять сердце в пятки падает: сейчас, когда на душе так паршиво, хочется прижаться к Минги всем телом, обнять крепко-крепко, и не отпускать часа так три. Но проснуться решает какая-то другая личность внутри него. –Ну всё… Отстань… Ким еле заставляет Минги убрать руки от своих покрасневших щёк, и младшего это немного удручает. –Зови, если что. И не ломай больше стены, ты всё же Ким Хонджун, а не Майли Сайрус. Хонджун хочет возразить за то, что младший в очередной раз позволил себе неформальное обращение, но молчит, провожая взглядом уходящего из комнаты парня. Хочется разреветься, потому что Ким просто боится открыть свои чувства и отталкивает от себя свою единственную причину радоваться жизни. Минги проявляет заботу и знаки внимания не потому что любит, а потому что только позволяет себе такое поведение. Ведь так?.. Проходит день, проходит второй. От недосыпа и сбитого к хуям режима у Хона начинают путаться мысли, под глазами теперь красуются тёмные круги, и в целом парень теперь напоминает потрёпанного жизнью котёнка, который обязательно выживет. Хорошо, если бы жертвуя собой Ким получал хоть какие-нибудь результаты, но перед глазами опять пустая страница ворда, а набросанная в тысячный раз мелодия опять не устраивает от слова совсем. Хочется спать и целоваться, скорее всего даже и чего-то большего, но под своё настроение похабщину Ким писать не собирается: его цель — песня о нежных взаимных чувствах. Нежные чувства-то у него есть, но со взаимностью явно есть проблемы. Даже через наушники Хонджун слышит, как дверь в его комнату открывается — Сон опять зашёл в комнату без стука. –Вспомнишь солнце — вот и лучик. –Ты думал обо мне, сладкий? Ким улыбается шутке — только Минги может поднять настроение, когда кажется, что всё плохо. Сон проходит мимо старшего, по привычке потрепав по волосам, и усаживается на излюбленный подоконник со скетчбуком и карандашом в руках. –В своей комнате стало скучно? –Нет. Просто у тебя здесь ламповая атмосфера, и работать легче. Ты не отвлекайся от работы, я буду молча сидеть. Не обращай на меня внимания. «Да если бы я что-то делал…» — думает Хонджун, но в ответ младшему молча кивает головой. Спустив наушники с головы на шею, Ким продолжает что-то делать в компьютере, создавая видимость работы, но даже это становится трудно делать, потому что ему кажется, что за ним пристально наблюдают. Хонджун решает на секунду взглянуть на Минги, но наткнувшись на внимательный взгляд, тут же отворачивается к монитору, прокашлявшись. Со стороны Сона слышно, как тот набрасывает штрихи на желтоватой бумаге своего скетчбука, который он никому не показывает. Любопытство берёт верх, и Ким не может думать ни о чём, кроме рисунков Минги. –Что рисуешь? –Кота. –М… Понятно… Хонджун натягивает улыбку на пару секунд и вновь пытается сосредоточиться на музыке, что почти не получается. Все мысли сейчас занимает Минги, который закрывает скетчбук, открывает окно и достаёт из кармана сигарету, чтобы закурить. Ким завидует даже его грёбаным сигаретам, которые касаются губ младшего вместо него. Если бы не дружба, если бы не страх перед неизвестностью, Хонджун бы вскочил с места и подбежал к нему, чтобы прижаться к его губам. Просто чтобы понять, каково это — целовать Минги. От глаз Сона ничего не укрывается: он быстро считывает все эмоции в отстранённом взгляде Кима. –Ты точно в порядке? –Нет. А вот ты точно будешь не в порядке, если продолжишь курить по пачке в день. — Хонджун не хочет говорить о себе, поэтому пытается перевести тему. –Думаешь, не смогу дышать? –Думаю, писюн не будет стоять. –Да ладно! — Сон низко смеётся. — Всё там замечательно стоит и работает. Даже более чем. –Это пока что. Слова звучат немного грубо, и Хонджун мгновенно закипает от одной только мысли про… –Ты ревнуешь что ли? –Я? Пф… С чего бы мне… –Ты ревнуешь. — Минги с улыбкой задирает голову и затягивается. — К кому ревнуешь хоть? –Да не ревную я, отвали! Ты свободный человек, занимайся сексом с кем хочешь, мне плевать. Внутренний голос Хонджуна кричит и плачет, без возможности вырваться наружу и рассказать всё о своей любви. Но почему же так резко вырываются жестокие слова какого-то демона?.. –Хонджун, ты чего завёлся? — Минги выбрасывает в окно сигарету и подходит ближе к старшему. — Я же пошутил. Ну ты же знаешь, как я люблю смотреть на твоё миленькое и очаровательное личико злюки. — Сон тянется к щекам Хонджуна, но тот грубо отталкивает их и встаёт с кресла. Терпеть больше невыносимо. –Хватит, я тебя умоляю. Я смирился с тем, что ты абсолютно игнорируешь моё личное пространство, это ладно. Ты проявляешь ко мне заботу, уделяешь мне внимание и всё такое, а потом просто уходишь куда-то на всю ночь, после чего вновь лезешь трепать меня за щёки и гладить по голове. Блять, тебе самому не отвратительно?! –В смысле?.. Хонджун, ты о чём вообще? — Минги хлопает глазами, не понимая отчаянного потока слов и эмоций, вырывающихся прямо сейчас из старшего. –Перестань прикидываться придурком! Зачем? Скажи, зачем ты даришь заботу мне, если всё равно потом шляешься непонятно с кем по ночам и приходишь под утро, пропахнув спиртным и запахами чужих людей?! Зачем ты это делаешь?! Если тебе интересны другие — пожалуйста, пользуйся своей вседозволенностью, это твоя жизнь. Но тогда перестань лезть ко мне! Во взгляде Минги мгновенно что-то меняется — слова задели настолько глубоко, что огорчение и обиду становится трудно скрывать. –Я работаю официантом в ночную смену в клубе. Извини, что запах моей работы тебе не по вкусу. –Какого… –Открой уже свои глаза, Ким Хонджун. — холодный глубокий голос будто пробуждает Кима от состояния аффекта, и по коже бегут мурашки. Минги проходит мимо старшего и направляется к выходу из комнаты. — Выспись, а то как-то слишком много скорпионьего в тебе сегодня. Когда дверь неожиданно громко захлопывается, Хонджун понимает какую ужасную ошибку он совершил. Мало того что сам опозорился, так ещё и обидел самого дорогого в мире человека. Когда из коридора слышится звук захлопывающейся входной двери, Ким уже не может сдержать слёз. «Молодец, Хонджун. Ты опять всё испортил» Он не понимает, почему не кинулся за Минги. Почему не притянул к себе, не попросил прощения и не признался во всём, хотя в его грубых словах и так было всё очевидно. Вместо этого Ким падает лицом подушку и кричит в неё, чтобы никто не услышал. Силы кончились. Он потерял всё.~~~
Тёмный вечер следующего дня уже наступил, а Минги всё ещё нет дома, и Хонджун из-за этого ещё больше чувствует себя монстром. О работе над песней он даже думать не хочет — незачёт ему уже обеспечен, а писать что-то через силу невозможно. Ким всё так же неподвижно лежит на постели и смотрит в потолок, думая о будущем. Он твёрдо решает — если Сон вернётся, то Хонджун расскажет ему о своих чувствах. Киму снова страшно. Страшно даже от мысли, что ему откажут, но он уже морально настроился на то, что его любовь, скорее всего, отвергнут. Взгляд падает на подоконник, и зрачки парня расширяются: вчера Минги забыл забрать свой скетчбук. Хонджун подходит к окну и берёт его в руки. Возникает огромное желание открыть его и посмотреть то, что младший рисует в тайне от всех, но сдерживается. В комнате Минги пахнет всё так же, но без самого Минги здесь пусто и холодно. Те же рисунки на стене, та же кровать, вещи, но нет уюта и смысла без самого Сона. На душе становится паршиво. А что если Минги захочет отсюда уехать? Тогда не будет не только его, но и любого напоминания о нём. Хонджун бегло осматривает комнату, пытаясь запомнить каждую мелкую деталь, и медленно подходит к рабочему столу, чтобы оставить скетчбук. Снова возникает желание его открыть, но Ким изо всех сил сопротивляется. Ещё полминуты он стоит над ним, постукивая пальцами по столу, но терпения больше не хватает — Хон тревожно оглядывается назад и потом открывает первую страницу. Пальцы немного дрожат, пока Ким рассматривает первый лист. На нём написана всего одна фраза:«Посвящается моему любимому коту»
–Минги-я, неужели у тебя в родном доме живёт котик, о котором ты не говорил? Если Сон действительно рисовал своего кота, то тогда почему скрывает безобидные рисунки пушистого? Да и слова «моему любимому» написаны как-то скомкано, словно позже их уместили между других слов. Странно. Хонджун пожимает плечами и переворачивает страницу. … Увиденное повергает парня в шок: он быстро захлопывает скетчбук и закрывает рот рукой. Он не верит, но через несколько секунд снова медленно открывает ту же страницу. На которой изображён он сам. –Минги, боже… Это не может быть неправдой. Ким рассматривает рисунок и узнаёт в нём себя почти год назад. На портрете в профиль виден весь пирсинг на ушах и короткая стрижка: так он выглядел, когда в целях экономии они с Минги начали делить квартиру на двоих. Дрожащими пальцами он переворачивает страницы одну за другой: Хонджун видит в рисунках все свои эмоции, а на некоторых местах отдельно нарисованы его руки, глаза, губы. К некоторым рисункам добавлены самые разные подписи:«милашка хён»
«изящные пальцы Джуни»
«злой кот-скорпион (но всё ещё самый любимый)»
«милый дурачок даже ничего не замечает»
–И правда. Дурак. Ничего не замечал… –Даже сейчас меня за своей спиной не замечаешь. Хонджун резко вздрагивает и оборачивается на голос. Сейчас видеть перед собой Сона тяжелее всего: вчера Ким ему нагрубил, сегодня без разрешения залез туда, куда не надо было. Но Минги тепло улыбается без тени обиды или злости, просто молча смотрит на испуганного Хонджуна. У Кима внутри всё сжимается до дрожи в коленях. Оправдываться нет смысла, да и не хочется, и наконец-то на волю вместо монстра вырывается влюблённый парнишка. Хонджун в два шага сокращает расстояние до младшего и крепко обнимает, утыкаясь носом в его ключицу. Он обнимает Минги вот так впервые, но когда Сон в ответ бережно прижимает его ближе к себе, Ким понимает, что делает всё правильно. –Я как мудак себя вчера повёл. — Хонджун прикрывает глаза и пальцами сминает ткань футболки на спине Минги. — На самом деле я не хочу, чтобы ты переставал ко мне лезть… Я ослеп от ревности, и мне очень стыдно. Прости меня, пожалуйста. –Ты тоже прости меня. Я против скорпионов ничего не имею, не хотел тебя обижать. Голос младшего звучит тихо и успокаивающе, лучше и приятнее любой музыки. Впервые за столь долгое время душа наполняется теплом и чувством уюта. –Прости, что открыл твой скетчбук… –Рано или поздно ты узнал бы всё равно. Хорошо, что это произошло сегодня. — парень заставляет Кима взглянуть на него и кладёт ладони на его щёки. — Хонджун… Почему ты не понимал, что я не хочу быть твоим другом? Я же видел всё в твоих глазах и пытался быть ближе. Почему ты отталкивал меня? –Я не знаю… Боялся. Это ты можешь делать всё, что тебе вздумается, а я так не могу. –Вот уж действительно… Милый дурачок. — Сон тихо смеётся и наклоняется ближе к Хонджуну, понижая голос. — Не бойся. Я ведь люблю тебя. Сердце Хонджуна пропускает удар: Минги так близко, и сейчас в его глазах Ким видит отражение собственных желаний. Он уже чувствует горячее дыхание на своих губах, словно во сне, но всё ещё боится сделать первый шаг, чтобы сократить это ничтожное расстояние… Но Минги целует первым: нежно накрывает губы Кима своими, слегка поглаживая большими пальцами скулы старшего. Через пару мгновений Сон аккуратно отстраняется, чтобы взглянуть на Хонджуна и узнать, всё ли в порядке. У Кима сердце из груди выпрыгивает, и голова кружится так, словно он пьян: дыхание становится нестабильным, тысячи слов одновременно вертятся в голове, но произносит он исключительно самое важное и истинное: –Я тоже люблю тебя. Теперь Хон сам целует младшего, закрывая глаза и обвивая руки вокруг его шеи. Он чувствует, как большие и горячие ладони опускаются ему на талию, слегка сжимая и притягивая ближе. И ещё ближе. И ещё, пока Ким не оказывается полностью прижатым к Минги. Он не понимает, почему не мог сделать этого раньше. Страх и ревность затуманили рассудок, хотя истина была как на ладони. Но… Хонджун понимает, что всё-таки стоило пережить это волнение, чтобы сейчас быть в его руках, покрываться мурашками от каждого прикосновения, дарить любовь томным поцелуем. Ким рвано вздыхает, а Минги пользуется этим моментом, чтобы сделать поцелуй глубже: теперь Хонджун ощущает на языке горько-сладкий привкус сигарет и фруктовой жевательной резинки, который прежде мог уловить только обонянием. Становится жарко. Сон целует приятно, но с каждой секундой всё напористее, от чего Хон тает в его руках и чувствует себя в разы меньше, чем он есть на самом деле. Минги дразня кусает губу старшего и улыбается, затем снова продолжает целовать, взяв всю инициативу на себя. Кима ведёт. Он и не замечает, как пятая точка уже прижимается к рабочему столу, а это значит, что он теперь никуда не сможет сбежать. Да и не хочется. Сон отрывается от поцелуя, тяжело дыша. Под его тёмным и жадным взглядом Хонджун ощущает себя добычей дикого ирбиса, но от этого чувства кровь по телу разгоняется всё быстрее. Губы саднит от укусов, но ему хочется больше: больше поцелуев, больше прикосновений, больше Минги… Но младший просто стоит на месте, с вожделением смотря то на губы, то в глаза. Его руки по-прежнему сжимают талию, а у Кима в домашнем трико уже болезненный стояк. Этот момент — граница. Рубеж соседства, дружбы и начало чего-то нового — того, что Хонджун никогда не делал, но хочет почувствовать только с Минги. –Я хочу тебя, Хонджун. — голос звучит хрипло, почти не похоже на повседневный. — Но я не притронусь к тебе, если ты не готов или тебе некомфортно. От мокрых фантазий до реальности Кима отделяет один шаг и несколько слов. Всего-то. Минги мог бы продолжить — трогать там, где другие трогать не смеют, целовать там, где остальным нельзя, но видимо его вседозволенность заканчивается там, где начинается комфорт Хонджуна, и старшего это только больше распаляет. Он подаётся бёдрами вперёд, упираясь возбуждением в пах Сона: тот громко выдыхает через нос, и Ким чувствует, как пальцы на талии начинают давить немного сильнее. Хонджун приближается к желанным губам, но медлит с озвучиванием своих мыслей, потому что этот момент не хочется упускать так быстро. –Минги, я хочу продолжить. Пожалуйста… Сон тут же впивается у губы напротив, целует требовательнее и властнее, чем целовал до этого. Хонджун почти задыхается, когда вновь ощущает горячий язык, так умело разжигающий в нём огонь. Минги — огонь. И Хон хочет гореть в нём до тла. Оставив на губах Кима последний звонкий поцелуй, младший мажет губами по острой линии челюсти и спускается к шее, мокро целует и кусает медовую кожу. Хонджун сжимает пальцами широкие плечи и ощущает себя беспомощным, потому что от действий Сона сносит крышу, и земля уходит из-под ног. Сильные руки забираются под домашнюю футболку, и Ким уже не может сдержать полустон, когда ладони начинают скользить вниз и вверх по спине. Минги оставляет на шее очередную яркую отметину и резко разворачивает старшего, чтобы толкнуть его спиной на кровать. Хон приподнимается на локтях и без вздоха не может смотреть на то, как Сон стягивает с себя футболку, а после помогает ему снять домашнюю худи. Ким моментально краснеет от того, насколько это… интимно. Минги проводит руками от талии к рёбрам и назад, мокрыми поцелуями покрывает плоский живот, и Хонджун думает, что-то ещё чуть-чуть — и он потеряет сознание от того, насколько ему хорошо. Губы младшего касаются нижней части живота, у самой резинки домашних шорт, и Ким почти скулит от потребности в более интимных прикосновениях. –Я хочу кое-что сделать. Сказав это, Минги стреляет хитрым взглядом и стягивает шорты и боксеры со старшего. Хонджун охает, когда возбуждённый орган внезапно встречается с комнатным воздухом, но тут же его окольцовывает чужая горячая рука, и Ким сдаётся, падая головой на простыни. «Ебучий телепат» — быстро проносится у Хонджуна в голове, хотя на самом деле хочется завыть от переизбытка чувств. Рука Сона начинает двигаться по длине, большим пальцем он ласкает головку, и Хон всё же решается вновь подняться на локти, чтобы взглянуть на это чертовски сексуальное действие, но Минги играет по своим правилам: он погружает головку в рот, и Кима от чувствительности как током прошибает. Хонджун зажимает рот рукой, когда Сон начинает двигать головой активнее, вбирая член на всю длину. Одно дело, когда сам себе приносишь удовольствие. Когда к тебе прикасается любимый — это ощущается совсем иначе. Внезапно Минги отрывается от минета, смотря на старшего тёмными, словно ночь, глазами. –Не сдерживай себя. У тебя прекрасный голос. Хонджун сразу же понимает, о чём идёт речь: он убирает руку от лица, и Сон сразу же возвращается к ласкам. Одна рука сжимает простыни на кровати, а вторая освободившаяся сама по себе зарывается в волосы на затылке Минги. Первый звонкий стон слетает с губ, когда младший вбирает член до основания. Хон неосознанно сильнее сжимает крашеные волосы и еле сдерживается, чтобы не подаваться бёдрами вверх, а Минги мучает его: берёт глубоко и медленно, выпускает и мажет губами по всей длине, добиваясь от старшего рваных вздохов и стонов. Ким кусает губы и почти хнычет. Ласок кажется уже слишком много, но в то же время есть ощущение неудовлетворённости — Хонджуну хочется чувствовать Минги не только снаружи, но и внутри. Сон вновь отрывается от минета. Поцеловав уздечку, Минги поднимает голову и смотрит Киму в глаза. Хонджун каждой частичкой своего тела чувствует, что они оба думают об одном и том же, но не знают, как это озвучить. –Джуни, всё в порядке?.. –Всё хорошо. — Ким пытается стабилизировать дыхание от сильного возбуждения, но выходит плохо. –Ты правда ещё ни разу?.. –Да, правда. –Может ты… Я не знаю. Удовлетворял себя пальцами или… –Было пару раз, но давно… У Хонджуна краснеют уши: он дико возбуждён, а голова младшего всё ещё между его ног. А ещё ему стыдно, ведь Минги не знает, что пару месяцев назад, пока тот сидел и рисовал на кухне, Ким в своей комнате зажав рот рукой насаживался на собственные пальцы. Но Сон мог войти в любой момент и застать хёна в неподобающем виде — эта мысль и заставила Хонджуна прекратить рукоблудство до настоящего момента. –Ты точно хочешь этого? –Минги, я хочу этого почти всё то время, что мы живём вместе, так почему я не должен хотеть этого сейчас, когда я лежу перед тобой голый и возбуждённый? –Хм… — на губах Сона появляется усмешка: он придвигается ближе, нависает над Хонджуном и проводит большим пальцем по его нижней губе. — Это всего лишь небольшие формальности перед тем, как я сделаю тебе приятно. Минги оставляет на губах старшего быстрый пылкий поцелуй и опять сползает к краю: ныряет рукой куда-то под кровать, а потом Ким замечает в его руках тюбик лубриканта. Сон кладёт его на простынь и аккуратно раздвигает ноги Хонджуна, чтобы покрыть поцелуями внутреннюю часть бедра. Ким не знает куда себя деть, когда слышит, как открывается лубрикант. Минги выдавливает немного смазки и разогревает её между пальцами, пока снова приближается к губам старшего. –Как только будет что-то не так — сразу говори. –Хорошо. Хон чувствует, как пальцы прикасаются к сфинктеру: через мгновение младший проталкивает один внутрь и ловит губами стон Кима. Руки Хонджуна скользят вверх по его сильной груди, обвивают шею, и он продолжает целовать любимые губы, привыкая к забытым ощущениям. Минги добавляет второй палец, начинает медленно двигать двумя, и с губ Кима срывается болезненный стон. Сон гладит свободной рукой Хонджуна, нашёптывает на ухо что-то успокаивающее и приятное, а Хонджун никак не может привыкнуть: пальцы младшего длиннее и толще его собственных, от чего процесс затягивается. После третьего пальца Минги стократно извиняется, целует каждый миллиметр шеи старшего, параллельно лаская рукой член, чтобы отвлечь от болезненных ощущений. Ким чувствует, как постепенно боль уходит, и вместо неё новой волной накатывает возбуждение, от которого в глазах темнеет. Длинные пальцы внутри оглаживают стеночки, и Хон сам не замечает, как начинает подмахивать бёдрами. –Минги, я готов. — разгорячённо шепчет он, смотря младшему в глаза. Сон сразу всё понимает и кивает. –Хорошо. Без пальцев внутри сразу становится непривычно. Минги приподнимается и расстёгивает свои джинсы под пристальным взглядом старшего. Увидев возбуждённый орган Сона, Хонджун с трудом сглатывает вязкую слюну: он даже не представляет, как сможет в первый же раз принять в себя член таких внушающих размеров. Минги выдавливает на руку лубрикант и размазывает по всей длине, после чего возвращается к Киму, вновь нависая над ним. Отвлечённый очередным поцелуем, Хонджун не сразу улавливает момент, когда младший погружает внутрь головку. Он надрывисто дышит через нос, чувствуя, как член медленно погружается в него сантиметр за сантиметром, но благодаря смазке теперь это не кажется так болезненно. Минги входит до самого основания и томно выдыхает куда-то в шею Кима: –Узко. Хонджун кусает губы и теряет связь с реальностью: сейчас они стали одним целым, и от осознания этого всё внутри переворачивается вверх дном. Он чувствует Сона и снаружи, и внутри. От приятного ощущения наполненности, от тёплых рук и от тяжёлого горячего дыхания где-то в районе шеи по всему телу пробегает мелкая дрожь. Минги на пробу делает первый медленный толчок. Получив удовлетворительную реакцию в виде приглушённого стона, он начинает двигаться как можно плавнее, сохраняя медленный, тягучий темп. Хонджун судорожно хватает ртом воздух, прикрывает глаза и цепляется руками за плечи младшего, но Сон перехватывает его руки и прижимает их за запястья к кровати над головой Кима. Мельком в голове Хона пробегает мысль о том, что и в постели Минги берёт весь контроль над ситуацией в свои руки, и… ему эта черта в младшем очень даже нравится. Сейчас его руки крепко, но не больно прижаты к кровати, Сон сверху, двигается в размеренном, сводящем с ума темпе, а Хонджун не может пошевелиться, кроме как выгнуться навстречу. И ему это нравится. Ким признаёт, что на самом деле ему понравился бы любой Минги, как бы он ни действовал в данный момент. Медленные толчки становятся всё мучительнее. Хонджун пытается дотянуться до губ Сона, чтобы хоть как-то усмирить свой порыв страсти, но и этого становится недостаточно. –М… Минги, ты не мог бы… –Быстрее? –Да, пожалуйста… Сон делает толчок сильнее обычного, и Хонджун от неожиданности шипит сквозь зубы. Минги отпускает руки старшего и перемещает свои на его бёдра, сжимая их пальцами: он постепенно начинает двигаться быстрее, аккуратно наращивает темп, чтобы не доставлять Киму дискомфорта. Дыхание Сона становится хриплым и тяжёлым — кажется, будто он с трудом сдерживается, чтобы не начать агрессивно терзать податливое тело. Сдерживается он лишь по одной причине — Хонджуну хочется подарить самый приятный первый секс, опьяняющий, томный и неторопливый. Хотя он и знает, что сейчас Ким и сам хочет более резких движений, всё равно — эту ночь хочется растянуть на подольше, а туманящую разум похоть можно оставить и на потом. Минги слегка приподнимает бёдра старшего, и член попадает прямо по простате, от чего Ким выгибается и стонет громче, чем до этого. Сон двигается быстрее, раз за разом задевая чувствительную точку, и Хонджун уже не узнаёт своего голоса, пока обхватывает руками спину младшего. Спинка кровати начинает стучаться об стену, рискуя потревожить покой людей в соседних квартирах, но сейчас парням по-настоящему наплевать, что кто-то их услышит. Наоборот, Киму даже хочется, чтобы все слышали, как ему наконец-то хорошо, и ему будет наплевать на косые взгляды соседей, плевать вообще на всё и всех. Сегодня он получает то, чего так долго хотел. Остальное не волнует. Минги обхватывает член Хонджуна и начинает двигать рукой по всей длине в такт своим толчкам, а старший от стимуляции сразу двух чувствительных точек почти скулит. К низу живота подкатывает горячее и приятное чувство, и каждое движение всё быстрее и быстрее приближает Кима к разрядке. Ему становится трудно контролировать собственное тело, и на спине Сона начинают появляться бордовые линии от ногтей. Чёрные волосы прилипли ко лбу, а голос уже почти охрип, когда Хон чувствует, что ещё чуть-чуть — и от удовольствия он сойдёт с ума. Минги моментально улавливает изменения в состоянии старшего, обхватывает ладонями его лицо и жадно целует, делая несколько особенно резких толчков, и у Кима поджимаются пальцы на ногах. Через мгновение тело охватывает крупная дрожь, в глазах темнеет от мучительного наслаждения, и Хонджун неистово вцепляется в плечи младшего, пачкая семенем свой живот. Сон и не думает дать ему передышку: у Кима сейчас всё тело — одна сплошная эрогенная зона, дыхание в перемешку со стонами шумное и прерывистое, но Минги не унимается. Шлепки бёдер о ягодицы становятся уже неприлично громкими — он всё же не удержался и сорвался на резкий рваный темп. Сон почти рычит, пока Хонджун сжимает его до боли, всего несколько толчков — и Минги с громким стоном выходит из старшего, в сладостных судорогах изливаясь ему на бедро, после чего с хриплой одышкой падает рядом с любимым на кровать. На то, чтобы полностью успокоить пульс и осознать, что произошло, уходит несколько минут. Сон накрывает Хонджуна и себя одеялом, придвигается ближе, чтобы погладить старшего по щеке. У Кима взгляд пьяно-влюблённый, как у напившегося впервые школьника на выпускном. –Это был лучший секс в моей жизни. –Джуни, это был твой первый секс. –Я знаю. Хонджун смеётся, и на место страсти приходит лёгкое смущение и радость. Сон чмокает его в нос и гладит его растрепавшиеся чёрные волосы. –Ты в порядке? Нигде не болит? –Я более чем в порядке. Не беспокойся. Ким льнёт ближе, и Минги обнимает его, нежно прижимая к своей груди. Крепкой мужской дружбе пришёл конец, Хонджун не знает даже как вести себя, когда они проснутся на следующее утро, но в итоге решает просто положить на все эти глупые мысли огромный болт: теперь он может не стесняться проявлять свою любовь, потому что знает — ему подарят любовь в ответ. Сосредоточившись на этом прекрасном чувстве, Ким внезапно вздрагивает — будто электрошокером прошибает его тело, когда слова в голове сами начинают превращаться в звучные строчки. Парень вскакивает и садится в постели, воодушевлённо глядя в одну точку на стене. Минги узнаёт это выражение лица — такое оно у Хонджуна может быть только по одной причине. –К тебе пришло вдохновение? Хон наконец-то отрывается от стены и смотрит на младшего большими мечтательными глазами. Сон садится рядом и улыбается ему, ожидая, когда тот озвучит план дальнейших действий, хотя сам уже знает, куда его поведёт Хонджун. –Давай уже напишем эту чёртову песню.