Контакт «Мама»
Хенджин, ты где?На улице
Чего так? Иди домойНе хочу
Что то случилось?У бабушки спроси
??? Вы поругались? Больше писать он не в силах. Пальцев не чувствует. Стопы горят холодным пламенем, больно, очень больно. Холод продолжает лезть под пуховик, морозя сперва бедра, потом ягодицы. Лицо замерзло, вряд ли Хенджин может и слово сказать. Он опять плачет (уже даже не зная, от чего), вытирает нос и щеки уже мокрыми рукавами, немощно выдыхает теплый воздух из легких. Шатен точно словит обморожение если просидит хоть еще чуть чуть. — Чего сидишь здесь? На голос отозвались не сразу. Его обладателю пришлось подойти к Хенджину вплотную, ибо парень уже согнулся пополам, закрыв лицо капюшоном, а уши наушниками. Взгляд испуганно полетел вверх, а музыка выключилась. Как удачно села батарея на аппаратуре. Человек напротив переспросил, а сердце встало. Удача опять его настигла. Это был одноклассник Хенджина и по совместительству — парень, с которым меньше всего хотелось встретиться в таких условиях: когда шатен весь красный от холода и слез, без макияжа, уязвимый настолько, что скажи ему что то обидное, он лишь начнет плакать сильнее. — Ждешь кого то? — голос, принадлежащий человеку с именем Чанбин, снова слышен. Шатен не может ответить, но по глазам напротив видит, что по нему понятно — никого он тут не ждет, — ты что плачешь? Ехидством пахнет за километр. Над Хенджином насмехаются, от его гордости ничего не осталось, и, блять, слезы, опять. Тут, чужой ухмылки будто и не существовало никогда. — Ты чего? Все в порядке? — перед ним садятся, опирая ладони на колени. Пальцы подрагивают. Хочется сказать что то, но не выходит, выходит только рыдать. Эти соленые дорожки для Чанбина вместо тысячи слов. Он берется за чужие ладони своими. Даже не тепло — горячо. Руки обжигает теплом одноклассника, а потом дыханием. — Ледяные. Хенджина тянут вверх, держат под руку и ведут непонятно куда. Точно… Чанбин живет рядом. С чего вдруг о нем так заботятся? Помогают зайти в подъезд, затем в лифт, а дальше в чужую квартиру. Абсолютно пустую, но такую теплую. С Хенджина снимают верхнюю одежду, почти начинают переодевать, но рука хватает чужую, а губы шепчут «я сам». Чанбин легко кивает, оставляет свою одежду и выходит с комнаты. Все пахнет по другому, не по домашнему, но так приятно. Все же, одежда одноклассника не та, ощущается не так, но снимать не хочется. Чанбин зовет откуда то, Хенджин еле топает на голос. Ноги одеревенели. Он попадает в ванную комнату, где в ванне стоит пластиковый таз. Перед шатеном опять опускаются на колени и заворачивают края штанов. Чанбин берет его под руку и помогает сесть на бортик, просит опустить ступни в таз. Чувствуется еле теплая вода, кран открывается, теперь чувствуется горячая. — Скажи, когда жечь начнет. Начинает жечь, Хенджин шипит. Одноклассник закрывает кран, ноги держит, вынуть не дает. Терпимо. — Опусти руки тоже. Шатен опять сгибается пополам. Ладони тоже больно щиплет, но парень не хочет сопротивляться, делает, что ему говорят и продолжает молчать. Тепло. Ладони начинают его слушаться, мысли проясняются. Хенджин сейчас находится в квартире человека который ему очень нравится. Человека — который смеется над поведением шатена в школе, а сейчас хозяйничает с ним как с близким человеком. Он протирал ему лицо влажным полотенцем, расчесывал спутавшиеся волосы, заваривал чай и все это, пока младший просто сидел в ванной и грелся. Неясно что было теплее — вода в тазу или отношение одноклассника к парню. Чанбин не интересовался ситуацией, что заставила Хенджина сидеть полтора часа на холоде, что довела его до такого истощения. Он просто был рядом, он просто подставил свое плечо, когда никто этого не сделал. Младший вынул ноги из таза, хотел пойти домой, но ему не дали, протерли ноги полотенцем, дали тапочки и повели в зал. На журнальном столике стоит чайник, чашки, различные печенья в вазочке и ноутбук. Чанбин спрашивает о сахаре в чае, добавить или нет, и вот блин, у него похожая сахарница. Прямо как у Хенджина дома. Он сутулится и сидит на диване как то скомкано. Ему стыдно, что он вот так вломился в чужую квартиру, заставил переживать за него всех и вся. Одноклассник оборачивает вокруг него плед, укутывает и чашку в руки сует. На ноутбуке в «YouTube» заходит, а Хенджин видит его рекомендации: какие то летсплеи, клипы зарубежных артистов, обзоры на аниме и сериалы, стендапы, криминальные расследования. — Что посмотреть хочешь? — Не знаю, — только и выдает он. — Придется решить. Придется решить… Придется решать. Хенджин не хочет ничего решать, он не в силах. Но его заставляют, аккуратно вытаскивая чашку чая, беря ладонь и кладя на клавиатуру. Придется. Хенджин неловко мотает ленту, глаза бегают по картинкам и названиям, он не знает чего хочет. — Если что, сможем переключить. Чанбин мягко улыбается, смотрит нежно, будто с любовью, но какая тут может быть любовь, может быть он вообще издевается и сейчас скажет что все это розыгрыш и на мороз вытолкнет. Хенджин продолжает думать. — Может, тогда будешь отсеивать что тебе не нравится? Да, так было в разы легче. Какое то видео про видеоигры, Хенджину нравилось, видимо, Чанбину тоже. Они сидели, запивали печенье чаем, смеялись с шуток. Шатен нашел в себе силы спросить. Что то не давало ему спокойно сидеть. — Почему ты меня сюда привел? — Захотелось помочь. — Зачем? Видео поставлено на паузу, Чанбин смотрит в глаза. — Думаешь тебе было бы лучше брось я тебя замерзать? — Какая разница что я чувствую? Хенджин ни в коем случае не грубил, его голос был сама концентрация вселенской усталости. — Как это «какая»? Я беспокоюсь, — он полностью поворачивается к нему, держит руки Хенджина в своих. — А? Шатен ждет шутки, фразы «ты что поверил?» или чего то в этом роде, но этого «чего то» так и не дожидается. Чанбин лишь смотрит смущенно. А свое сердце загоняется, громко стучит и ребра будто ломает изнутри. — Слушай, я понимаю, что не мое дело, но я догадываюсь что у тебя дома что то случилось, — старший крепко держит ладони, — если тебе нужно еще время, можешь у меня остаться, родители сегодня утром уехали на пару дней. — Меня наругают наверное, — Хенджин опять мечется меж двух огней «очень хочу» и «не могу». Точно. Его телефон. Чанбин уходит, возвращается с устройством, говорит, что батарейка села и он на зарядку поставил пока младший в ванной сидел. На экране шесть пропущенных от мамы, от бабушки в два раза больше. Хенджин боится звонить, думает что скажет в свое оправдание. Старший выжидающе смотрит, опять за руку берет. Пришлось открывать контакты. Бабушка на него не кричит, лишь спрашивает все ли впорядке. «Я с… другом» отвечает он. Женщина рассказывает что волновалась, на фоне слышно маму, она уже вернулась с работы и тоже говорит что то, но Хенджин не может разобрать. Спрашивает насчет ночевки и слышит «Хорошо, но ты нам завтра позвони с утра». Звонок завершается. — Спасибо, — это все, что может сказать Хенджин когда ему раскладывают диван, заправляя новое постельное белье. — Если вдруг что то понадобится, я буду у себя в комнате, — Чанбин гладит младшего по волосам, опять нежно смотрит. — Я все еще хочу знать почему ты это делаешь и почему беспокоишься. — На это есть несколько причин. «Расскажи мне каждую» думает Хенджин, но молчит, хотя по его глазам все итак ясно. Старший садится на диван. — Я тоже любитель от родителей сбежать, — он вздыхает спокойно, — но мне никто не помогал и не искал, и я как бомж последний спал на скамейке в парке. Потом успокаивался и возвращался конечно, но все-таки неприятно было вот так одному… тоже холодно. Хенджину неловко, он про свою ситуацию ничего не сказал, даже про то, что он сбежал Чанбин сам догадался, а теперь еще и делится своими чувствами. — Ну, еще ты мне нравишься. Что? Что что? Шатену послышалось сейчас? Старший сказал это так, будто эти слова, это признание — самая очевидная вещь в мире, как фраза: «ну ещё я кушаю и сплю». Сердце опять ходуном мечется, в пятки уходит и летит обратно вверх. Щеки, кажется, покраснели. Первые взаимные чувства Хенджина такие приятные и такие волнующие. Он опять проглатывает язык и вместо внятного ответа лишь обнимает, но как крепко, с такими бушующими чувствами, по которым и так понятно, что младший имеет в виду. Чанбин его отпускает, встаёт и уходит, закрывая за собой дверь в зал, а затем и в свою комнату. Его щеки горят смущением. Старший садится на свою кровать и слышит стук в дверь. — Чего то хочешь? — он не может сдержать глупой улыбки, видя Хенджина, стоящего в дверном проеме. — Да… твоего поцелуя. Это было самое твердое его решение.