Обычный вечер обычного воскресенья, ее единственного свободного дня. Все стандартно: сон до двух часов и марафон сериалов, не прекращающийся вплоть до ночи.
Все стандартно, но не в этот раз.
От просмотра очередной серии и мыслей о завтрашних парах семнадцатилетнюю девушку отвлек странный звук. Она решила, что ее кот царапает стену, но нет, вот он, маленький пушистый комочек, сидит рядом и преданно смотрит в глаза. А звук все не прекращается. Задолбали. Поставила «Наследие» на паузу, подошла к двери, посмотрела в глазок. Какой-то трехметровый бородатый мужик стоит перед ее дверью и что-то с ней делает. Возмущенная девушка открыла дверь и выглянула.
— Что здесь происходит? — стараясь скрыть возмущение и недовольство, спросила она.
— Рэмонт ф падэздэ, — на ломанном русском пояснил мужчина обычного на самом деле роста. Он просто стоял на огромной деревянной табуретке, которой не было видно в глазок.
— Понятно, — тихо буркнула девушка и закрыла дверь.
До ужаса злая звонит матери.
Ах, да, стоит упомянуть: девушка живет одна в квартире родителей.
Так вот, звонит матери.
— Ты в курсе, что у нас ремонт???
— Да, — из трубки доносится раздражающе спокойный улыбающийся голос.
— А почему я не знаю?! — она бесится все сильнее.
В разговоре они ни до чего не дошли, но и не поссорились, что странно. В последнее время любое ее взаимодействие с предками кончается ссорой, психами, криками и мыслями о собственной никчемности.
На озон пришла посылочка — альбом для фотографий для подарка лучшей подруге. Дома девушке не сиделось, решила таки сгонять до пункта выдачи, забрать. С трудом пробравшись сквозь нагромождение всяких стройматериалов и огромных деревянных табуреток, подросток вышла на улицу.
Легкий зимний ветерок мягко поцеловал ее в щеку, потрепал по волосам и улетел восвояси, снег шел едва заметно, уютно так. Погода звала остаться снаружи на веки вечные, не заходить ни домой, ни в какое-либо другое помещение. Было уже достаточно темно, а девочка темноту очень любит.
Только выйдя за порог, она записала два коротких голосовых очень близкому для нее человеку. Сообщения были прочитаны, голосовые прослушаны почти сразу после отправки, но ответа не последовало. Она подумала «ну потом ответит, занят человек, наверное», но на эти сообщения ей так и не ответили. «Поразительно». Не обиделась, нет, но осадок остался. Пофиг.
Быстренько забрав посылку, девушка отправилась к дому, но прямо перед подъездом свернула налево в переулок, села на высокий бордюр, достала сигарету и с наслаждением закурила.
Так-то она не курит, только электронки, но настроение обязывало.
Вот ноябрь забрался за пазуху,
Мои кеды готовы к снегам.
Мое горло болит с сентября,
И морозы его не пугают…
Уже декабрь. Одиннадцатое, если точнее.
Только бы не этот Новый год в одиночестве…
Если честно, очень не хочется… [1]
Очень не хочется…
Новый год для нее — вообще больная тема. Раз за разом она чувствует себя все хуже, одиночество все яростнее плюет в лицо нескончаемыми потоками боли. В этом году она думает праздновать на квартире, а не в доме с родителями. Будет еще хуже, но она хотя бы сможет спокойно выпить.
В одиночестве…
Докурив, девушка тряхнула головой и пошла к школе. Ну как, не к самой школе, а просто по дороге к ней. Ее путь лежал в парк УрГУПСа, минут пятнадцать топать.
Где ты?
Я бегу за тобою,
Разливаясь мечтою…
Растворяясь в ночи…
Не молчи! [2]
«Действительно, блять, где ты, обещанная легкая и беззаботная жизнь?
Где ты?!» — думала она, медленно бредя по заснеженной улице.
Навстречу плетутся вечно чем-то недовольные незнакомцы, бесячие мужики, харкающие под ноги, беспокойные мамаши с беспрестанно орущими пиздюками, степенные дамы с собачками и неизвестно откуда вылезшие счастливые (хоть кто-то), обязательно улыбающиеся, уставшие лыжники. Эти товарищи всегда заставляли девушку улыбаться украдкой, хоть сама она и терпеть не может лыжи и все, что с ними связано.
Вскоре путь подошел к концу, подросток нашла подходящую скамейку и села.
Окей, гуд монин!
Когда зелень под чехлом в айфоне
Эй, гуд монин!
Когда давишь стрелку на упоре
Эй, гуд монин!
Если на мне первый только номер
Я сегодня, сука, первый номер! Первый номер! [3]
Песня, очень нетипичная для нее. Она такое просто не слушает. Бессмысленное нечто, предназначенное для «подрыгаться в клубе». Но подобные песни — то немногое, что заставляет улыбаться искренне. Не потому, что ей нравится, а просто потому что. Ну вот улыбает, и все тут.
And if you ask me to, daddy's gonna buy you a mockingbird
I'ma give you the world, I'ma buy a diamond ring for you
I'ma sing for you, I'll do anything for you to see you smile[4]
Она мечтает о таком отношении к себе со стороны хотя бы кого-то, но никто, включая ее саму, не мог, не хотел, в общем, не давал ей такого. Она уже и не просила. Уже и не надеялась на человеческое отношение к себе, но не могла перестать заботиться о других. Несмотря на ее токсичный характер, с близкими она просто котик, ласковый, теплый, готовый на все, ради дорогого человека. Проблема только в том, что люди не ценят хорошего отношения.
Никто.
Поэтому она всеми силами бежала от новых привязанностей.
Can you hear the silence?
Can you see the dark?
Can you fix the broken?
Can you feel… can you feel my heart? [5]
Ее сердце починить не мог никто. Больше никто.
Решила рассказать историю сегодняшнего дня лучшей подруге. Проходит три минуты, пять, десять… Спойлер, ответ пришел только через два часа.
Конечно, она понимает, что у людей вокруг бывают дела, и никто не обязан отвечать в ту же секунду, как она отправила сообщение, но было до ужаса обидно, что близкого друга не оказалось рядом именно в тот момент, когда она больше обычного в нем нуждалась.
Написала другой подруге и сразу переслала эти сообщения двум одногруппникам, которых и друзьями то назвать не могла, так, знакомцы. И что же дальше? Подруга ответила чуть меньше, чем через час, когда девушка уже была дома. А те самые двое одногруппников спустя пару минут зашли в сеть. Короткие диалоги немного подняли девушке настроение, но не достаточно, чтобы оставить желание вскрыться под ближайшей сосной.
Тряхнув головой, подросток решительно поднялась и двинулась в сторону дома. Медленно бродя по темным улицам, она размышляла, как было бы забавно, если вот сейчас из ближайших кустов выскочил бы какой-нибудь имбецил и перерезал ей глотку. Подходя к дороге, она огляделась. «Ни одной машины… А жаль. Сбила бы, и все норм».
В подъезд девушка заходила с опаской: люди ее беспокоили, тем более когда это подтянутые дядьки с молотками в руках. К счастью их было гораздо меньше, чем во время ухода, и проход в ее квартиру уже не загромождала огромная табуретка. Подросток без труда зашла домой и скинула обувь и куртку. Ее встретил донельзя недовольный кот. Весь его вид так и кричал: «И где ты шлялась, шаболда?» Хмыкнув, девушка взяла любимца на руки, прижала к себе, вымученно улыбаясь.
— Ну что ты, радость моя, маленький мой? Меня же всего час не было, — шепнула она, отпуская кота на свободу. Она прикусила губу и медленно сползла по стене, глубоко вдыхая. — Ты единственный, кому я нужна, единственный, кто без меня просто не выживет, — девушка тихо всхлипнула, прикусила костяшку пальца. — Хотя ты ведь, наверное, даже скучать по мне не будешь, — сжала зубы, медленно выдыхая и стараясь взять себя в руки. — Психичка ёбанная, прогулялась нахуй вечерком. В пизду такую езду, — она встала, пошатываясь, зашла в комнату и села за стол. — Вот почему я тогда не сделала то, что хотела? Не мучила бы сейчас близких, и сама бы не страдала.
flashback
2020 год, она идет после тренировки, уставшая и злая, представляет, как придет домой, залезет в горячую ванну и сделает пару десятков неглубоких порезов на плече.
Эта идиотская привычка преследует ее больше года. Любая хоть сколько-нибудь сильная эмоция сопровождается порезами на руках, которые действительно помогают успокоиться.
В один из подобных вечеров она не стала идти с ребятами, а свернула в сторону высокого дома, из которого постоянно кто-то выходил или заходил, так что попасть внутрь особого труда не составило. Девушка забежала в лифт и поднялась на последний двадцать пятый этаж, вышла на балкон и глянула вниз. Высоко… Она залезла на бетонное ограждение, свесила ноги, задумчиво глядя на крохотные машинки и людей, едва различимых в мельтешении огней города. «Отсюда точно разобьюсь», — подумала подросток и аккуратно дотянулась носком до выступа под ногами.
Вдруг подумалось о маме… «Она без меня не вывезет. Брат больной, мужику 30 лет, он даже очко себе подтереть не может, еблан блять, зато пиздит че-то, «я взрослый, жениться хочу» блять. Да пошел ты нахуй, взрослый! Не сможет она без меня, следом помрет…» Девушка тряхнула головой, осторожно слезла с парапета и пулей понеслась домой.
***
Хмыкнув воспоминаниям трехлетней давности, девушка достала набор лезвий из пенала, криво ухмыльнулась, достала одно и резко, стараясь ни о чем не думать, резанула по запястью. «В этот раз мысли о матери меня не остановят. Сдохнет и сдохнет, хотя бы с этим ублюдком мучиться больше не будет». Из пореза пульсирующим фонтаном хлынула темная кровь. В этот раз рана была другая, гораздо глубже, лезвие прошлось по сухожилию, подросток даже не могла пошевелить пальцами. Спустя секунду на запястье красовалась еще пара менее глубоких порезов, быстро наполнявшихся кровью.
Девочка кивнула, умиротворенно прикрыв глаза, аккуратно лизнула лезвие и кинула его в пенал. Кот обеспокоенно ходил по столу, залез на грудь девушки, улегся и уткнулся мордочкой ей в шею, громко мурлыкая. По щекам девушки потекли слезы. Она опустила здоровую руку на спину кота, зарылась носом в теплую шерстку и сжала губы.
— Ты будешь в порядке, родной, о тебе то уж родители позаботятся, хоть обо мне и не смогли. Прощай, мой маленький.
