Чернее ночи

Судя по предоставленному досье, моя Таэко очень любила читать. Список любимых художественных произведений моей любимой занимал несколько прокруток экрана, и среди них довольно часто обнаруживались рыцарские романы, вышедшие из-под пера европейских писателей девятнадцатого века. Изредка там мелькали романтические произведения, иногда — приключения и детективы, но вот бульварных романов не имелось вовсе, как и ожидалось. В данный момент она читала «Айвенго» Вальтера Скотта — одного из своих любимых писателей. Таэко родилась на год раньше меня, день рождения она отмечала двадцать шестого сентября. Её ближайшим другом с двухлетнего возраста являлся Осана Накама, который, если верить смелым выводам Инфо-чан, был влюблён в Таэко, но долго скрывал это, однако в пятницу, пятнадцатого марта, планировал открыть своё сердце на холме под сакурой. Таэко училась неплохо, но никогда не блистала особыми успехами, держась золотой середины. Её любимыми предметами были литература, обществознание и география, что ожидаемо, а вот с точными науками она не ладила. Любимыми цветами её являлись синий и белый, любимым числом — два. Она обожала чуть прохладную погоду, какая обычно бывает в марте, и период цветения сакуры. Из еды предпочитала рис с угрём, лапшу с овощами и свининой в пряном соусе и паровые булочки. Отец Таэко работал психотерапевтом для трудных подростков: именно к нему принудительно направляли несовершеннолетних правонарушителей или тех, кто пытался покончить с собой. Обычно для первых хватало психолога, но Ямада Коичи являлся единственным специалистом такого профиля в городках Шисута и Бураза, поэтому брался за все эти задачи (коих было крайне мало). Мать трудилась в мэрии: она занималась работой с населением, помогая гражданам оформить тот или иной документ, выписать какую-либо справку, получить социальную выплату и так далее. У Таэко имелся младший брат по имени Кодомо. Он был лишь на год младше сестры, учился в старшей школе Мэйшо и, судя по данным из досье, пользовался её безграничной любовью. Таэко считала дурным тоном пользоваться декоративной косметикой в школе, однако на торжественных мероприятиях иногда подкрашивала ресницы. Она душилась парфюмерной водой «Хана» с нежным цветочным запахом и никогда не носила обувь на каблуках, потому что её тётя много лет назад сломала ногу, когда её двенадцатисантиметровая «шпилька» застряла в решетке системы сточных вод. Тётя хромала до сих пор. Предпочитая одиночество, Таэко с удовольствием проводила время за книгой, однако с готовностью откладывала даже самый увлекательный роман, когда её лучший друг Накама подходил поболтать. Она крайне бережно относилась к чувствам Осана, а также не была ни в кого влюблена, из чего автоматически вытекало, что она не станет возражать, если Накама признается ей в любви. Скорее всего, она решит попробовать вступить в отношения с ним, и, учитывая их многолетнее близкое знакомство, у них всё вполне может получиться. Вздохнув, я отложил в сторону смартфон и задумался. В библиотеке было довольно многолюдно, но все ученики занимались уроками, что играло мне на руку. Я уже побывал в научном клубе и выслушал краткую, но весьма информативную лекцию о геле с памятью, на который была закодирована система безопасности, разработанная самим Кага. Теперь мне предстояло не только сделать домашнее задание, но и разработать план на завтра, решив, что же предпринять для того, чтобы Таэко не приняла предложение Осана. И досье от Инфо-чан мне ничем не помогло. Оно действительно содержало исчерпывающую информацию про Таэко, даже некоторые медицинские факты, но в этих сведениях я не мог зацепиться ни за что мало-мальски стоящее, чтобы хотя бы понять, в каком именно направлении действовать. Вздохнув ещё раз, я осмотрелся. Библиотека в Академи была огромной и очень умно организованной. Помимо классических бумажных книг, здесь имелась и современная онлайн-система. Половину помещения занимали стеллажи с книгами, а на другой части комнаты размещались длинные столы, каждое место за которыми было обособлено высокими перегородками. Заведующий библиотекой — хмурый молодой человек, который преподавал географию, — сидел за своей стойкой и читал какой-то толстенный талмуд, изредка нехотя отвлекаясь от своего чтива, чтобы помочь тому или иному ученику. Каждое место было оборудовано компьютером с доступом к онлайн-библиотеке школы, но перед использованием этой славной системы каждому было необходимо авторизоваться. То есть при желании администрация школы, учителя или кто угодно с паролем администратора мог бы узнать, какие именно книги просматривал тот или иной ученик. Онлайн-библиотека была поистине бездонной: тут можно было ознакомиться как с учебной, так и с художественной литературой. И я совершенно не удивился, когда смог отыскать тут «Айвенго». Скачав роман себе на телефон, я начал собираться. Уроки были сделаны; мне оставалось лишь поучаствовать в дежурстве в научном клубе. А вот с планами насчёт Таэко дело обстояло хуже. Поднявшись на третий этаж, я предложил Куше свою помощь. Он, отвлекшись от опыта, который проводил на рабочем столе, улыбнулся и сказал, что этого не потребуется. — Леонардо 4.0 прекрасно справляется с любым видом уборки, — вымолвил он. — Так что можешь идти домой или помочь ещё кому-нибудь. Поклонившись и распрощавшись с ним, я медленно двинулся по коридору третьего этажа. Мне не хотелось спешить с возвращением домой, потому что сейчас, в самом начале обучения, мне было важно заработать очки для репутации. Увидев группку людей, теснившихся в конце коридора, я поспешил к ним: обычно там, где много людей, всегда требуется помощь. Я не ошибся: несколько человек стояли у уборных и обсуждали, кому предстояло пойти убраться в одном из женских туалетов. — Нас давно не было в школе, — загробным голосом промолвил субъект с вьющимися волосами и синяками под глазами. — Привидение наверняка разозлилось и проголодалось. — А как же амулеты, Хигаку-семпай? — моя одноклассница Дадаяма Хана прижала руку к груди. — Мама дала мне такой медальон, я ношу его уже пять лет, так вот, он спасает от всего нехорошего. — Амулеты тут не помогут, — помотал головой субтильный юноша с тонкими, нервными пальцами и розой в петлице школьного пиджака. — Раз этот призрак живёт здесь так долго, и никакие меры не смогли выгнать его отсюда, значит, он весьма силён. — Но мы обязаны вымыть все помещения в школе, включая и эту уборную, — мягко заметила глава садоводческого клуба Уэкия. — Кому-то всё же придётся войти туда и… — Только не я! — субъект по фамилии Хигаку затряс головой, отчего его вьющиеся волосы упали на глаза. — Я не пойду туда и за все богатства мира! — Думаю, я готов, — тихо вымолвил я, решив, наконец, вмешаться в этот театр абсурда. Все они резко обернулись и посмотрели на меня с разной степенью шока на лицах. — С-серьёзно? — Хигаку выпучил глаза. — Т-ты вряд ли знаешь… — Перестань пугать его, Шин, — субтильный посмотрел на меня и кивнул. — Меня зовут Куросава Шозо. Ты, я так понимаю, первоклассник, мой дорогой смельчак? — Да, семпай, — я поклонился. — Айши Аято. — Отлично, Айши, — Куросава прищурился. — Ты не знаешь о призраке, который обитает в этой уборной, не так ли? — Не верю в призраков, семпай, — я позволил себе улыбнуться. — Так что… Хигаку Шин махнул рукой и нахмурился. — И очень напрасно, — вымолвил он. — Я был убеждённым скептиком, пока не поступил в эту школу и собственными глазами не увидел, на что способно это привидение. Будь уверен, оно очень даже реально, живёт тут более трёх десятков лет и не любит, когда кто-то приходит к нему на территорию. Я улыбнулся и, взяв с пола ведро с мыльной водой, стоявшее у их ног, и швабру, прислоненную к стене, зашагал к уборной. У самого входа я обернулся и, бросив: «Всё же я попробую», зашёл внутрь. Уборные в Академи были организованы довольно практично: при входе человек оказывался в небольшом коридоре, отделанном плиткой. Этот ход вёл в помещение, одна сторона которого была отдана под три туалетные кабинки, а вдоль другой, стоявшей перпендикулярно, висели раковины, над которыми сверкало зеркало. В мужской уборной напротив кабинок располагались писсуары; что на их месте было в дамской, я не знал, но, видимо, скоро узнаю. Войдя в туалет, я включил свет, и потолочные светильники лениво замигали. По всей школе они исполняли свою функцию очень хорошо и светили ярко, но тут почему-то царил полумрак. Видимо, давно не меняли лампочки. Миновав коридорчик и оказавшись в помещении туалета, я невольно замер: мне стало понятно, почему эта уборная обросла разными абсурдными легендами: атмосфера тут царила в высшей степени мрачная и не подходящая к общей обстановке Академи. Помимо плохо работавших и постоянно мигавших светильников, не в порядке была и система отопления и вентиляции: тут царил запах сырости, а сам воздух казался тяжёлым — такое бывало из-за избыточной влажности. По стеновым плиткам бежали трещины, а межплиточные швы потемнели. Это помещение выглядело так, как будто сюда никто не заходил лет тридцать, и являло разительный контраст с остальными комнатами в нашей школе. Я не понимал, как администрация Академи допустила подобное: учебное заведение считалось элитным, и наличие такого тёмного пятна могло весьма повредить репутации. Поставив ведро на пол и прислонив об него швабру, я подошёл к кабинкам и перекривился: хрупкие дверцы покрывала плесень. Неудивительно, при такой-то влажности; странно, что тут не завелись мокрицы, ведь для них здесь было бы раздолье. Напротив трёх кабинок отдельно стояла ещё одна; её дверца, также испещрённая тёмными точками плесени, была плотно закрыта. Что ж, уборку надо с чего-то начинать, так почему бы не с этой зоны? Я приоткрыл дверцу и посмотрел на унитаз. Он весь был покрыт зелёным налётом, который при плохом освещении казался почти живым и, казалось, даже шевелился. Просто мерзость. Подойдя к ведру со шваброй, я задумался. Тут нужно не обычное средство для мытья пола, а чистящее посильнее, причём побольше. Также мне понадобится жёсткая губка, ёршик для унитаза и, чтобы не обжечь себе дыхательные пути, — респиратор. Всё это хранилось либо в кладовой для уборочного инвентаря, либо в классе домоводства — оба помещения располагались на первом этаже. Выйдя из помещения, я осмотрелся. Все, кроме Хигаку Шина, ушли: видимо, они решили как можно скорее закончить дежурство и разойтись по домам. Я их понимал: мне тоже не хотелось затягивать уборку более необходимого. — Ну что? — Хигаку подался вперёд, пристально глядя на меня. — Ты почувствовал? — Почувствовал, — я усмехнулся. — Запах сырости и плесени. Видимо, в этой уборной проблемы с системой вентиляции, поэтому она так выглядит. Мне нужно только немного чистящего средства, и туалет станет как новый. Шин сморщил нос, став похожим на тролля из сказки, которую я читал в детстве. — Думаешь, ты первый, кто говорит такое? — язвительно протянул он. — Разумеется, нет. Таких смельчаков было предостаточно и раньше, однако где они теперь? Зубы обломали об этого призрака, вот что. Я склонил голову набок. Хигаку был на год старше, и мне не хотелось с ним ссориться. С другой стороны, он нёс полнейшую чушь и явно нуждался в ударной дозе здравого смысла. Хотя… О каком здравом смысле могла идти речь, если учитывать, в каком клубе он состоял?.. — Семпай, — я постарался максимально смягчить тон голоса. — Нам нужно закончить уборку и вычистить эту уборную, потому что она очень запущена. И я собираюсь это сделать. Если там и обитает призрак, ему придётся потерпеть, пока я не закончу. Хигаку хмыкнул и, покачав головой, бросил: — Как тебе угодно. Я кивнул и направился к лестнице. Люди, которые верили в призраки, приметы и прочее, вызывали у меня недоумение: как совершенно необоснованные логически события могли привести друг к другу? К примеру, те, кто не любил число четыре: у нас оно считалось плохим по аналогу с «тринадцать» на западе. Мой дедушка Накаяма Кента, несмотря на то, что работал врачом — по профессии, более всего располагавшей к скептическому восприятию мира, — старательно избегал четвёрок. Четвёртого апреля он традиционно брал выходной и старался не выходить из дома, а также очень поощрял то, что четвёртый этаж в их больнице был маркирован латинской буквой F. По рассказам матери, когда я родился, он весьма расстроился, что я не мог поспешить и появиться на свет хотя бы на день раньше, а не в «этот ужасный месяц». Я родился первого апреля. Однако имелось суеверие, которое пользовалось популярностью у нас в городках. Мать рассказывала мне о нём, ведь именно это верование, так сильно закрепившееся в сознании жителей Бураза и Шисута, в своё время помогло ей и моему отцу. Речь шла о вишнёвом дереве, которое росло на холме, располагавшемся на территории нашей школы. Этой сакуре было явно много лет: исполинский ствол стоял твёрдо, а полные жизни мощные ветви тянулись к небу, путаясь в облаках. Считалось, что если признаться в любви под этой сакурой в пятницу, то пара, образовавшаяся в результате, будет вместе всю жизнь. Существовала даже весьма красивая легенда, подводившая под эту чушь псевдоисторическое основание, но мне это всегда казалось выдумкой: красивой, поэтичной, но всё же неверной. Раньше, когда старшей школы Академи ещё не существовало, это вишнёвое дерево являлось местом паломничества множества молодых людей. Каждую пятницу к сакуре, по рассказам мамы, стояли очереди. Она тогда училась в младшей школе и каждую неделю, когда возвращалась домой в компании подруг, пыталась сосчитать, сколько людей пришло в этот раз. Правда, в восемьдесят пятом территорию огородили, так как земли выкупил Сайко Сайшо — он уже тогда являлся самым богатым и могущественным человеком в стране. Строительство новой старшей школы шло ударными темпами: её во что бы то ни стало необходимо было закончить к марту восемьдесят шестого — именно тогда для двоих детей самого Сайко наставала пора поступать в школу последней ступени. Всё прошло ровно так, как и планировалось; впрочем, у Сайко Сайшо по-другому и быть не могло. В марте восемьдесят шестого оба отпрыска Сайко торжественно поступили в новенькую старшую школу Академи — ту самую, которая сейчас гостеприимно привечала и меня. Путь к сакуре был отрезан для большинства жителей городков, и они, как и все мы — благовоспитанные и законопослушные японцы — смирились с этим. Легенда стала работать только для учеников Академи, и они верили в неё так же страстно, как в свои времена все остальные жители нашей местности. Собственно говоря, такое суеверие было безвредным и даже помогающим, как в случае с моей матерью, но верить в призраков — это стояло выше моего понимания. Я сходил в кладовую за всем необходимым и вскорости вернулся к уборной, нагруженный канистрой с обычным чистящим средством (к сожалению, хлоркой в школе не пользовались), набором губок, парой резиновых перчаток и респиратором. Хигаку всё ещё стоял у входа в туалет, прижав пальцы к нижней губе и прислушиваясь. При виде меня он вздрогнул и, поёжившись, отступил к стене. — С призраками нельзя шутить, — произнёс он, проводя пальцами с распухшими суставами по форменному пиджаку. — Орочи как-то пытался провести тут сеанс, и привидение чуть не погубило его. Говорю тебе: забудь об этом. Помотав головой, я молча направился к уборной. Пора заканчивать с этими глупостями, причем поскорее: мне уже давно было пора возвращаться домой. Войдя в помещение, я поставил канистру рядом с ведром для мытья полов, надел респиратор и перчатки и вытащил из упаковки одну губку. Что ж, настал момент истины: пора привести это место в порядок. Открыв канистру с чистящим средством, я поморщился: даже через респиратор едкий запах доставал буквально до лёгких, отчего они судорожно сжимались. Налив немного на губку и подойдя к отдельно стоявшей кабинке, я начал усердно тереть стену. Медленно, но верно грязь и плесень освобождали плитки, и последние приобретали свой оригинальный белый цвет. Это стимулировало продолжать работу, и я тёр всё быстрее и быстрее, изредка возвращаясь к канистре и подливая чистящего средства на губку. В воздухе висели ядовитые удушающие пары, заглушавшие даже запах сырости и плесени. Изредка в кабинках что-то булькало: видимо, неисправная система водоотведения давала о себе знать. За стенами слышалось щёлканье: то ли от сырости бетон то расширялся, то сжимался, то ли дело обстояло в цементе, крепившем к стене плиточную облицовку. В очередной раз подойдя к канистре, я открыл крышку и вдруг услышал крик. Он был пронзительным, диким, истошным, практически нечеловеческим. И доносился из глубины помещения. Я резко обернулся, не веря своим ушам. Такого просто не могло быть: кроме меня, в уборную никто не заходил. Более того, у стены и в кабинках было явно пусто. Медленно распрямившись, я подошёл к стене. Я бы хотел убедить себя в том, что мне это послышалось, но такое просто не могло показаться. Прикоснувшись пальцами в резиновой перчатке к гладкой поверхности плитки, я прислушался. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Звук был довольно чёткий, но он шёл вовсе не от стены, а с совершенно противоположной стороны. Обернувшись, я сделал несколько шагов и остановился перед зеркалом. По его поверхности то тут, то там появлялись небольшие трещины, и каждая сопровождалась этим щёлканьем. Как завороженный я следил за соединением тонких линий на собственном размытом отражении. Появляясь с огромной скоростью, они образовывали странный узор, ещё больше искажавший и без того грязную поверхность. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Внезапно всё замерло, а потом зеркало практически взорвалось изнутри. Я успел быстро сесть на корточки и прикрыть голову, однако меня всё же обдало дождём холодных осколков. Крик повторился, пронзая мой слух, как копьё, а потом один за другим полопались потолочные светильники. Я оказался в полной темноте. Какой-то странный шорох послышался за моей спиной. Звук был такой, словно кто-то медленно полз по сухой траве, подбираясь всё ближе. Медленно выпрямившись, я вытянул руки вперёд и направился туда, где, по моему мнению, должен был находиться выход. Ударившись бедром о раковину, я обогнул её и пошарил рукой по стене. На секунду мне показалось, будто что-то схватило меня за щиколотку и крепко сжало, но, видимо, я просто споткнулся. Нащупав, наконец, угол стены, я сделал несколько шагов. Тут, при самом входе, уже был виден свет из общего коридора. Шаг, ещё один… Вот и всё. Я вышел наружу. Куросава Шозо, Дадаяма Хана и Уэкия Энгейка снова присоединились к Хигаку Шину: они сгрудились около уборной и сейчас в шоке и ужасе смотрели на меня. — Что за жуткий крик это был? — Куросава прижал руку к шее. — Я услышал его из соседнего помещения. — А потом что-то разбилось… — Дадаяма теребила в руках тряпку для уборки. — Я же говорил, — Хигаку нахмурился. — Призрак реален: он может серьёзно навредить! Айши не хотел меня слушать, и теперь поглядите, что… — Сейчас это не к месту, Шин, — Энгейка подошла ко мне и взяла за локоть. — Айши-кун, тебя нужно отвести к медсестре. Я удивлённо посмотрел на неё, проследил за взглядом, направленным на моё левое плечо, и перевёл глаза туда же. Форменный пиджак, как и рубашка, был прорван: из пореза, казавшегося не особо серьёзным, но довольно глубоким, шла кровь. — Зеркало разбилось, — вымолвил я, поднимая руку и стараясь пережать место повыше пореза. — Видимо, из-за перепада давления… — «Из-за перепада давления»! — выплюнул Шин, перекривив губы. — Ты сам-то в это веришь? Говорю тебе, это дух Ёрико, которая жаждет отмщения. Тяжело было это признать, но правда стояла на его стороне: само по себе это произойти никак не могло. Конечно, я всё ещё не верил ни в каких призраков. Всё объяснялось куда проще: видимо, некоторые из учеников захотели разыграть более легковерных и поместили за зеркалом какое-то устройство, а на стену прикрепили небольшой передатчик: при такой грязи его легко было не заметить. Крик шёл именно из передатчика, а трюк с зеркалом и светильниками мог подстроить любой, кто мало-мальски разбирался в физике и химии. Звук ползания же мне просто почудился; или же, что ещё более вероятно, это были мои собственные шаги по осколкам зеркала. Уэкия сжала мой правый локоть посильнее и молча повлекла за собой. Я покорился и пошёл вслед за ней, на ходу снимая пахнувшие чистящим средством резиновые перчатки. — Это было ужасно, — произнесла она, медленно спускаясь с лестницы. — Такой жуткий крик… Мы все страшно перепугались, но не решились зайти внутрь. Стояли у входа, как истуканы, вместо того чтобы помочь тебе. — Всё в порядке, Уэкия-семпай, — вымолвил я бодрым голосом. — Можно сказать, отделался лишь лёгким испугом. Энгейка покосилась на меня и покачала головой. У неё было круглое, добродушное лицо и светлая улыбка, от которой на её щеках появлялись ямочки. Косметикой она не пользовалась, однако слегка душилась: я ощутил нежный аромат, исходивший от неё. Её руки, не особо аристократичные и красивые, однако нежные, часто были в земле, потому что она почти постоянно возилась или в саду, или в теплице. Хагивара Сакура — моя одноклассница, вступившая в клуб садоводства, — рассказывала об Уэкии с восторгом, и мне пришлось признать: это действительно так. Сейчас Энгейка вела меня на первый этаж, в кабинет медсестры. Доброта и готовность помочь — прекрасные качества, которые влекли к ней людей. Правда, она была не из тех, знакомство с кем сулило выгоду, зато её любили абсолютно все. Стоило бы подумать о том, чтобы поддерживать с ней приятельские отношения… К примеру, как-нибудь предложить ей помощь в саду — там всегда нужна лишняя пара рук. Но сначала стоило сконцентрироваться на обработке моей раны, которая начинала меня беспокоить.