Чернее ночи

Весь день школа гудела, словно растревоженный улей. Осана, который мало кому нравился при жизни, сейчас, во время своей «пропажи», обзавёлся кучей приятелей. Оказалось, что каждый, кто перемолвился с ним хотя бы словом, являлся чуть ли не его лучшим другом. Сома Рику, который сидел как раз за Осана, собрав половину класса вокруг себя, вещал: — Я давно знал, что он планировал сбежать: его манеры не были обходительными. Из этого я сделал вывод, что его мучили навязчивые и иссушающие мысли. Конечно, он стремился прочь отсюда, к своей мечте… Райбару Фумецу, единственная настоящая подруга Осана, пребывала в грустно-недоуменном состоянии. — Я ничего не понимаю, Аято, — сказала она, когда я участливо поинтересовался, как она. — Накама был не из тех людей, кто способен вот так бросить всё и испариться. Это совершенно не в его характере. — Порой даже самые близкие друзья могут преподнести нам сюрприз, — философски заметил я, пытаясь придать лицу сочувственное выражение. Фумецу склонила голову; её брови сдвинулись домиком, и ребячливое личико сморщилось, будто она собиралась заплакать, но сдержалась и, подняв мускулистую руку, провела по лбу ладонью. Сейчас контраст её лица и тела был настолько вопиющим, что мне едва удалось подавить смешок. Как-то раз на Окинаве, когда мне было лет пять, мы делили коттедж для отдыхающих с ещё одной семьёй. У них была дочка примерно моего возраста, и её любимым занятием было менять местами головы куклам. И один раз она прикрепила голову пупса-ребёнка на рельефное тело игрушечного боксёра. Так вот, Райбару производила такое же впечатление, что и эта монстрокукла. Но по личностным качествам она была неплохим человеком и пользовалась популярностью в классе. — Он бы рассказал мне, — сдавленным голосом вымолвила она. — Он бы обязательно рассказал мне. Аято, мы дружили почти с младенчества, у него не было друзей ближе меня. Даже об очень личном он разговаривал со мной… Райбару закрыла лицо руками. Её длинные, сильные пальцы были грубоватыми и мозолистыми от постоянных упражнений с деревянным мечом. Она вступила в клуб боевых искусств, но почему-то отказалась от титула вице-президента, которые предложил ей глава кружка Будо Масута. Это говорило о том, что тщеславие и амбиции ей не свойственны. С другой стороны, Будо назвал её «прекрасным бойцом» и был абсолютно прав: у неё имелся разряд по кендо и чёрный пояс по дзюдо. Помню, один раз на уроке домоводства мы долго мучились со стеклянной банкой томат-пасты: никак не могли открыть её. Открывалка у нас имелась, но в единственном экземпляре, и нам хотелось открыть банку побыстрее, чтобы не ждать своей очереди. В одной группе со мной, помимо Райбару, был Унаги Денкашиза — член спортивного клуба, а также Аканиши Сейо — он вступил в кулинарный клуб, но, несмотря на это, был довольно рослым и сильным парнем. И открыть банку получилось только у Фумецу, причём без всяких усилий. Помню, когда она это проделала, у всех из нашей группы отвисли челюсти, настолько невероятно это выглядело. И я не забыл об этом. Райбару Фумецу была невероятно сильной физически, имела огромные успехи на спортивном поприще и благодаря хорошему характеру пользовалась расположением всех учеников. С такой девчонкой следовало если не дружить, то по крайней мере поддерживать хорошие отношения. И сейчас я налаживал контакт между нами, чего ранее сделать не мог: Фумецу слишком много времени проводила со своим закадычным другом Накама, который терпеть меня не мог. Однако теперь у меня имелась возможность утешить её, осыпав банальностями вроде «С ним всё будет в порядке», «Его обязательно найдут»… Ха! Очень вряд ли. От Осана, да примут его небеса, не осталось даже горстки пепла. И это полностью меня устраивало: ему не стоило покушаться на мою Таэко. И он понёс заслуженное наказание за это. Но вот моя любимая явно переживала. Сидя на бортике фонтана во время одной из перемен, она сказала своей подруге Гите, что не ожидала подобного. — Вчера Накама хотел мне что-то сказать, — мило произнесла Таэко, прижав ладонь к груди. — Его задержала учительница японского из-за проблем с успеваемостью. Вряд ли он мог просто так сорваться с места и куда-то убежать: это совсем ему не свойственно… Ах, Гита, я не знаю, что и думать! Надеюсь, с ним всё хорошо. Я пристроился неподалёку и, делая вид, что читаю учебник, на самом деле внимательно слушал речи любимой. Но от меня не ускользнул момент, когда рядом присела Сато Мичико из класса «2-2». — Привет, Аято-кун, — тихо произнесла она. — Ты как, держишься? Я фыркнул. Инфо-чан верна себе: её чувство юмора находило у меня отклик. — Ученик моего класса пропал, — я закрыл учебник и горестно покачал головой. — Пусть у меня и не получилось подружиться с Осана-куном, однако мне крайне не хватает его. Надеюсь, он одумается и вернётся домой как можно скорее. Мичико кивнула и, наклонившись ближе, тихо произнесла: — Сегодня после уроков. Дежурство. Класс каллиграфии. Я кивнул, показав ей, что понял, а потом поднялся с места. Был прекрасный день: майское солнышко ласково светило и грело, а пушистые облака красиво оттеняли небесную лазурь. Фонтан во внутреннем дворике работал, и блики на воде казались золотистыми конфетти, а плеск воды настраивал на мирный лад. Травка на газоне зеленилась и радовала глаз, но скоро её нужно было подстригать. В распоряжении садоводческого клуба имелась газонокосилка, и я уже предложил им свою помощь. Думаю, сегодняшнее дежурство будет довольно напряжённым. С другой стороны, никто не обещал мне, что будет легко. — Пожалуй, пойду, Мичико-семпай, — я взял учебник под мышку и вежливо поклонился. — Если нужна помощь, обращайся. — Ты очень любезен, Аято-кун, — Сато хищно ухмыльнулась, став похожей на лису-демона из старого мифа. — Твоему классу явно повезло со старостой. — Благодарю, — я склонил голову и, бросив украдкой ещё один взгляд на Таэко, направился ко входу в школьное здание. Расположение духа у меня было прекрасным: я только что устранил серьёзную препону на пути к сердцу моей любимой. Конечно, было бы лучше, если бы жертв я избежал: привлекать к школе и к себе в частности ненужное внимание мне не улыбалось. Но Инфо-чан была права: другого выбора мне не оставалось. Что же касалось чувств Таэко… Говорят, что в юности душевные раны затягиваются быстро. Надеюсь, она вскоре перестанет страдать по этому Осана, который общался с ней крайне невежливо и вообще являлся достаточно неприятным типом. А после уроков произошло кое-что неприятное. Мы с Кенчо шли по коридору второго этажа за инвентарём для уборки: мне удалось уговорить нашего принца поучаствовать в общешкольном дежурстве. Навстречу нам направлялась Мегами, которая при виде меня ахнула и подалась назад. Я хотел поклониться ей и пойти дальше, но она внезапно заговорила со мной: — Айши, ты как-то связан с исчезновением Осана? Изобразив на лице недоумение, я посмотрел на неё. Главное — это не забывать раскрывать глаза пошире: так можно было придать себе беспомощный и слегка глуповатый вид. Судя по книге Гилберта Арчера, это могло вызвать у собеседника инстинктивное чувство жалости. Мегами была явно напряжена: линия челюсти чётко обозначилась, плечи были подняты. В правой руке она сжимала ручки сумки, которая, в отличие от сумок всех остальных учащихся, была от модного дизайнера. Левая её ладонь была прижата к груди, и на среднем пальце блестело кольцо с бриллиантом. — Сайко-семпай… — я развёл руками. — Я озадачен. Как, по-вашему… — Моя тётя в этом уверена, — Мегами потрясла головой; драгоценные камни в её ушах сверкнули в свете потолочных ламп. — Она сказала, что такое уже бывало. — Что?! — а вот теперь моё удивление уже было непритворным. — Ученики раньше убегали?.. Не ответив, Мегами нахмурилась и некоторое время молча смотрела на меня. — И что ты застыла? — раздражённо вмешался Кенчо, выступая вперёд. — Совсем с ума сошла, как бабушка в последние годы? Как, по-твоему, Аято похитил Осана? Засунул его в чемодан и унёс с собой? Не говори глупостей и отойди с дороги: не у всех тут куча свободного времени. Мегами перевела взгляд на брата; глаза её сузились. — У меня никогда не бывает «кучи свободного времени», Кенчо, — отрезала она. — В отличие от тебя, кстати. Но это и неудивительно: ты всего лишь запасной вариант, притом не самого лучшего качества. Она сердито вздёрнула подбородок и гордо прошествовала между нами к лестнице. Кенчо проводил сестру злобным взглядом и прошипел: — Чёртова ведьма! — Эй, — я тронул его за локоть. — Не стоит так её провоцировать. — Ты слышал, что она сказала?! — Кенчо покрылся красными пятнами от злости; его красивый рот искривился. — Она специально бьёт по самому больному, понимаешь? Изо всех сил подчёркивает, что во всём лучше меня, что именно ей предстоит наследовать корпорацию… А я никто, просто запасной вариант, с которым не привыкли считаться! Я неслышно вздохнул. Этот пубертатный скулёж я слышал чуть ли не каждый день: младший Сайко упивался жалостью к себе и ненавистью к сестре, время от времени делая ей мелкие гадости. Он никак не мог смириться с тем, что очевидно являлся в семье номером два, а тот факт, что и родители, и дед всячески это подчёркивали, не прибавлял ему позитивного настроя. Инфантильный, эгоистичный и раздражительный, Кенчо при всём этом был далеко не дураком. Он осознавал реальное положение вещей, но просто не хотел с ним мириться. А ещё он являлся одним из Сайко, и это окончательно склонило меня в его пользу. — Уверен, она не хотела тебя задеть, — произнёс я, продолжая идти к кладовой и увлекая за собой Кенчо. — Но, честно говоря, мне кажется, что с тобой не всегда поступают справедливо. Эти слова упали на благодатную почву: младший Сайко тут же подхватил мою мысль и начал жаловаться на свою горькую судьбу. Бедняжка происходил из самой богатой семьи страны, мог каждый день есть то, что хотел, и в любом количестве, занимался верховой ездой и носил одежду от именитых дизайнеров. Но жизнь так несправедлива, ведь ему хотелось большего: к примеру, чтобы его тоже отдали на курсы продвинутой бухгалтерии, как и сестру, или не забывали хвалить его за весьма скромные достижения. Я слышал эти излияния множество раз и мог бы процитировать их с любого места. От меня требовалось лишь издавать одобрительные звуки время от времени, так что можно было даже продолжать дежурить, что мы и делали: я мыл полы, а Кенчо протирал стены специальной шваброй с плоской насадкой. Но в конце всего этого нытья Кенчо бросил кое-что интересное. — Мегами — законченная амбициозная эгоистка, — выплюнул он, проводя шваброй под потолком. — Она относится к людям утилитарно, как к вещам, не считаясь ни с чьими чувствами. Взять, к примеру, Каменага Куроко: она была лучшей подругой Мегами, много сделала для того, чтобы помочь моей сестрице влиться в коллектив в средней школе. Именно благодаря ей Мегами приняли. И как она отблагодарила Куроко? Ясно, как: в прошлом году выдвинула её как кандидата в президенты школьного совета, а потом, когда Каменага решила все проблемы, коих, поверь мне, было предостаточно, заставила её уйти с поста и стала президентом сама. — Насколько мне известно, президент школьного совета — это выборная должность, — осторожно заметил я, тщательно проводя тряпкой по плиткам пола. — Заставить кого-либо уйти и занять его место при таком раскладе… — Да ладно тебе, Аято! — Кенчо фыркнул. — Тебе не нужно объяснять, как это делается! Она Сайко, забыл? Сайко! На любое её требование в нашей семье отвечают согласием. У неё даже свой банковский счёт есть. Она организовала такую кампанию, что никто не мог проголосовать иначе, кроме как за неё. Куроко даже не выставляла свою кандидатуру: она поняла, что это не имеет смысла, ведь ей не победить. Он закончил со стеной и повернулся ко мне, чтобы получить очередную порцию одобрения. Швабра-стеномой в его руках смотрелась как оружие, направленное против сестры, что казалось весьма символично. — Действительно, это очень плохо со стороны Мегами, — разогнув спину, я покачал головой. — Получается, она сместила свою подругу с места президента… — Именно так, — Кенчо несколько раз кивнул. — Говорю тебе, ей плевать на других. Мегами примут в любой университет мира и без этого, но строчка о президенстве в итоговом табеле — это престижно, так почему бы не предать лучшую подругу? Мегами всё и всех рассматривает с точки зрения своей выгоды. А тётя Юкина и того хуже: она вообще бросила семью и уехала за границу, где до сих пор живёт в своё удовольствие. Мегами очень от неё зависит и перенимает её мнение по любому вопросу. Например, тётя Юкина считает, что твоя мать убила ту самую девочку тридцать лет назад, и она намертво вбила эту идею в голову Мегами. — Что за абсурд! — я усмехнулся, тщательно намывая пол в тупичке у туалетов. — Мама никогда бы в жизни… — А всё из-за того журналиста! — Кенчо перебил меня, одновременно орудуя стеномоем с похвальным усердием. — Я как-то подслушал, как папа ругался с тётей, и многое для себя узнал, знаешь ли! Они оба не стеснялись в выражениях, поливая друг друга грязью. Как оказалось, она влюбилась в этого журналиста, и он чуть было не потянул её с собой на дно. Тогда дедушка смог избежать этого, временно отправив её за границу, но потом она неожиданно вернулась… В общем, история просто ужасная. Тётя встала на сторону того Сато и забыла о том, из какой семьи она вышла. Я вздрогнул и чуть было не выронил швабру из рук. Как я раньше не подумал о такой возможности? Пусть фамилия «Сато» и являлась самой распространённой в нашей стране, всё же, учитывая обстоятельства, это не могло быть простым совпадением. — Что ты сказал? — переспросил я. — Сато… Ты имел в виду Сато Кензабуро? — Именно его, — Кенчо перекривился. — Лично я его, разумеется, не знаю, но, судя по рассказам мамы, это был гнусный тип. Очень надеюсь, что он сгинул навсегда. Младший Сайко продолжил говорить. Он всё жаловался на свою судьбу, когда мы мыли инвентарь для уборки, а потом относили его обратно в кладовую. Мне не мешал этот звуковой фон: я умел концентрироваться на своих мыслях и одновременно не забывать об окружающей обстановке. Сато… Сато Кензабуро, тот самый журналист, который пытался повесить на мою мать обвинение в убийстве Такада Ёрико… Такую же фамилию носили двое: тот самый знакомый, о котором родители упоминали за день до отъезда, а также моя соратница Инфо-чан. И оба этих случая не являлись совпадениями. Знакомый моих родителей, с которым они случайно встретились после стольких лет, а затем поехали на другой конец планеты только для того, чтобы пообщаться… Обычно импульсивность, особенно с таким размахом, не была им свойственна. Если только этот знакомый не сыграл когда-то роковую роль в их судьбах. Итак, знакомый моих родителей — это и есть Сато. Что же касается Инфо-чан… Если предположить, что она родственница этого Сато, становилось понятно, почему она так ненавидела семью Осана: отец Накама, Сабуро, сначала поддерживавший Сато, потом переметнулся в противоположный лагерь, существенно приложил руку к падению Сато Кензабуро и постарался хорошенько закопать старого друга, неустанно кропая статейки и не давая общественности забыть о жутком поклёпе на невинную девочку по имени Айши Рёба. Но тогда, если руководствоваться логикой, Сато Мичико должна также ненавидеть и семью Айши, ведь именно мама послужила причиной, по которой Сато Кензабуро стремительно покатился вниз. Закончив с уборкой, я направился на третий этаж — в научный клуб. Кенчо увязался за мной: он не особо-то стремился домой и предпочитал даже общество Куши, которого не жаловал. В помещении научного кружка сильно пахло окалиной — ещё сильнее, чем обычно. Куша, похожий на гигантское насекомое в своих защитных очках, что-то паял и даже не заметил, как мы вошли в его святая святых. Он оторвался от своего занятия лишь тогда, когда я помахал рукой в непосредственной близости от него. Куша вздрогнул и, отложив паяльник, стянул защитные очки с головы, отчего его волосы стали ещё более растрёпанными. — Пришёл отметиться в клубе? — спросил он, улыбнувшись. — Очень хорошо. Но только участники клуба должны участвовать в его жизни, а не просто отмечаться. Я удивлённо поднял брови. Раньше Куша вовсе не настаивал на том, чтобы я что-то делал в кружке; напротив, мне казалось, что он предпочитает заниматься всем сам, потому что это помещение было заполнено тонким и сложным оборудованием, и человек, не привыкший к этому, мог сломать хрупкий механизм. — Как скажешь, — я склонил голову. — Чем займёмся? — Отлично, — Кенчо скрестил руки на груди и скривил губы. — В таком случае, я пойду. До встречи в понедельник, Аято. — До встречи, — машинально ответил я, проводив его взглядом. Как только дверь за Кенчо закрылась, Куша провёл рукой по волосам и отошёл к своему суперкомпьютеру. Вызвав виртуальную клавиатуру, он начал что-то быстро печатать. — Как именно мне стоит поучаствовать в жизни клуба? — спросил я, подходя ближе. — Ты хочешь, чтобы я помог тебе с уборкой? — Уборка в кабинете кружка не нужна, — рассеянно отозвался Куша, не отрывая взгляд от экрана. — Помимо того, что покрытие на полу самоочищающееся, Леонардо 4.0 прекрасно справляется с любыми видами загрязнений. Если нужно, он даже очистит воздух… И, кстати, сейчас это не помешало бы. Словно повинуясь приказу хозяина, Леонардо 4.0 с едва слышным писком сошёл с нижней полки стеллажа, на которой мирно сидел, и начал хаотично сновать по помещению. Воздух действительно стал чище почти тотчас же: пропал запах окалины. Маленький робот остановился перед рабочим столом Куши, на которым президент научного клуба не так давно паял, и резко приподнялся на выдвижных ножках. Деловито попискивая, он начал убирать с поверхности миниатюрной щёткой. — Он и это умеет? — я восхищённо захлопал в ладоши. — Поистине гениальное изобретение! — Да, он весьма помогает, — Куша потёр шею и повёл плечами, как будто они у него затекли. — Подойди, пожалуйста, поближе, Аято. Я послушно сделал пару шагов вперёд и посмотрел на экран. Там в столбик стояли какие-то цифры, которые при более внимательном взгляде стали мне понятнее: даты и время. Но что это значило? — В ручках обоих дверей встроен датчик отпечатков пальцев, — Куша провёл руками по своему рабочему халату и, достав из кармана очки, надел их. — Твои и мои данные занесены в память для того, чтобы не инициировался протокол безопасности. Это означает, что если в кабинет клуба войду я или ты, то дверцы шкафчиков не будут блокироваться, если кто-то другой — то будут. Он замолк и указал на несколько строк почти в самом конце столбца цифр. Я проследил за его жестом. — Вчера очень поздно вечером ты входил в помещение научного клуба дважды, Аято, — спокойно произнёс Куша, поворачиваясь ко мне.