all the ways about here belong to me

Уэнсдей похлопывает ломиком по раскрытой ладони, вздыхает и наконец говорит: — Я не смогу этого сделать. Это будет тотальное, чудовищное неуважение к этой великой женщине. И потом, если подцепить и выломать плиту, прежнего вида уже не восстановить. Тайлер стоит в стороне, слегка опираясь на соседний склеп. Кладбище Сент-Луис сильно отличается от виденных им ранее. Из-за того, что часть города находится ниже уровня моря и существует риск высокого подъёма грунтовых вод, здесь используют наземные гробницы. Тут есть вытянутые, сложенные из кирпича и выбеленные «ящики». Есть «двухэтажные» стены, с замурованными внутри гробами. Есть даже пирамиды, построенные вокруг захоронения. Могила Мари Лаво — это увенчанная портиком прямоугольная постройка в человеческий рост. Периметр вокруг нее залит бетоном, с фронтальной стороны висит скромная черная табличка, извещающая о покойной. В каменных вазонах стоят цветы, и под ними свалка всякой всячины: бусы Марди Гра, сигареты, свечи, безделушки и маленькие бутылочки рома. Подношения от тех, кто загадывает желание, прикоснувшись к месту последнего пристанища Королевы вуду. — Давай приподнимем один из вазонов, — предлагает Тайлер. — И спрячем подвеску под ним. — Уэнсдей кивает. Она опускается на колени перед могильной площадкой, зажигает несколько оставленных туристами свечек. — Сделаем все по правилам. Если хорошо попросить, то, может быть, мы получим и знак о том, что же нам делать с ее наследницей. И, выложив в середину «Сердце ангела», начинает бормотать: — Пой, вуду Мари, позволь мне услышать твой голос, говори, вуду Мари, позволь мне услышать твой язык. Тайлер посматривает по сторонам, чтобы не упустить приближение охраны, но, похоже, Уэнсдей была права, предрассветные сумерки — это самый сонный, мертвый час. Час, когда ночные гуляки плетутся домой и в гостиницы, посматривая себе под ноги. На их счастье, в Новом Орлеане названия улиц расположены не только на указателях и стенах домов, но и прямо на тротуарах. У Тайлера слегка шумит в голове. Воспользовавшись тем, что фальшивые права завышали его истиный возраст, он попробовал сазерак — самый известный местный коктейль на основе коньяка и абсента. Уэнсдей от алкоголя отказалась, заявив, что после дедова мескаля вряд ли что-то может ее удивить. Они прогуляли всю ночь, по очереди указывая на места, в которые хотели бы зайти. Один раз решили срезать путь через плохо освещенный переулок. И когда им навстречу вышли три темные тени — подвыпившая компания парней — Тайлер вытянул левую руку, прикрывая и как бы уводя Уэнсдей себе за спину. Когда компания прошла мимо, не обратив на них никакого внимания, Уэнсдей спросила с ноткой усмешки в голосе: — И что это было? — Ммм? — не подавая виду, что прекрасно понимает, о чем она, тянул время Тайлер. — Твой жест. — Так делает мужчина, когда хочет защитить свою… — Тайлер споткнулся на подборе слова. «Спутницу»? «Девушку»? «Возлюбленную»? — когда хочет защитить того, кто рядом. Даже если знает, что тот сам может за себя постоять. Уэнсдей промолчала, но спустя минуту подхватила его ладонь, переплетя их пальцы. Тайлер вспоминает об этом и улыбается. Шепот Уэнсдей, возносящий хвалу на могиле Мари Лаво, становится неразборчивым, быстрым. Он прислушивается к нему в пол-уха, задрав голову к небу, в котором все еще видны Вега и Капелла. И вдруг его накрывает ощущение чужого присутствия. Как будто кто-то подглядывает за ними. Он отступает от стены, смотрит в обе стороны кладбищенского прохода между могилами. Никого. Ни бдительной охраны, ни призраков местных постояльцев. Немного побродив вокруг и так никого не заметив, Тайлер возвращается на свой пост. Но, встав у облюбованного им склепа, слышит шорох. Отойдя чуть в сторону, поднимает голову и натыкается на пристальный янтарный взгляд. Золотисто-коричневая кошка смотрит на него, свесившись с плоского края крыши. — Ути, кто это у нас тут? — Тайлер мгновенно переходит с человеческого на умильно-идиотский язык, на котором двуногие общаются с кошками. Должно быть, сказывается присутствие алкоголя в крови. Кошка прядет широко расставленными ушками и начинает урчать. Восприняв это, как хороший знак, Тайлер тянет руку, и гладит ее по круглой голове. Кошка не пытается уйти из-под ладони, наоборот, начинает ластиться, когда он останавливается. Потом и вовсе прыгает Тайлеру на плечо. — Даже так, — кошка цепляется коготками за ткань толстовки, прижимается теплым шерстяным боком к щеке. Тайлер сгибается, чтобы она смогла перейти по его загривку на другое плечо и мордой развернуться к его лицу. Он поднимает правую руку и легко гладит ее по переносице, от розового носа ко лбу. Кошка громко мурчит, все ее тельце вибрирует. Это действует, как особый род успокоительного. Снова желая сменить место, кошка начинает перебирать передними лапами по его груди, и Тайлер складывает левую руку колыбелькой, чтобы она спустилась на его предплечье. Изящная и маленькая, кошка устраивается, и Тайлер чешет ей подбородок и шейку. — Тайлер, — голос Уэнсдей доносится из-за спины. Когда он разворачивается на ее зов, она протягивает ему было ломик, но вдруг глаза ее расширяются от искреннего удивления, губы слегка приоткрываются. Уэнсдей опускает голову и приседает в подобие глубокого реверанса, застыв так на несколько секунд. — Эм, Уэнсдей?.. — нерешительно зовет ее ничего не понимающий Тайлер. Кошка на его руках урчит, словно моторчик. Когда Уэнсдей распрямляется, то произносит: — Королева, — и снова опускает голову, но уже в коротком и быстром поклоне. До Тайлера начинает доходить. Его пальцы, гладящие кошачью спину, замирают. — Мы пришли вернуть «Сердце ангела», — он замечает, что Уэнсдей нервничает, хотя и очень старается не подать виду, — ибо ваши наследники поступали с ним неразумно… Кошка на руках Тайлера вдруг перестает мурлыкать и издает короткое, недовольное «мяу». Видимо, речь о нерадивых правнуках — это не то, что она хочет услышать. — Мне было видение. Та, что называет себя Мари Лаво III, собирается провести темный ритуал, — не сдается Уэнсдей. — Я знаю, вы тоже использовали красную магию, но в ее планах не бытовое колдовство, а нечто, куда более разрушительное. Мы хотим помешать ей. Кошка бодается в замершую ладонь Тайлера, и он машинально гладит ее. Кажется, Уэнсдей издает легчайший вздох облегчения. — Подари нам свое благославление, вуду Мари. Наставь на путь. Кошка спрыгивает с рук Тайлера. Стоя на земле, потягивается и трется о его ноги, а потом неспешно трусит к могиле Мари Лаво. — Позволь поздравить тебя с посвящением в хунганы, — шепчет Уэнсдей. — По крайней мере, на ближайшие двадцать четыре часа. Тайлер, теперь кое-что понимающий в вуду, шипит: — Я не могу быть жрецом, Уэнсдей. С чего ты вообще взяла, что это волшебная кошка? Она даже не черная. — Борись со своими стереотипами, — отвечает она. Золотисто-коричневая кошка тем временем проходит сквозь плиту, закрывающую вход в могилу, исчезая, будто ее здесь никогда и не было. — Смотри, — Уэнсдей дергает Тайлера за рукав. Там, где лежало «Сердце ангела», теперь пусто.