Лёгкий путь?

-Вероника! – бывший оперуполномоченный, ныне помощник адвоката Владимир Золотарёв уже и сам не знает, на что надеется, окликнув у здания следственного комитета любимую женщину, которую прождал здесь битых полчаса, - Вероника, подожди! – увидев, что та напрочь не желает с ним разговаривать и демонстративно отвернулась, он подбегает к ней и, как потерявший голову старшеклассник, хватает за руку, - Почему ты не хочешь меня выслушать? Я правда не знал, как выставить Светку из квартиры, она уже прописалась у меня, как у себя дома. Прости. Я правда люблю только тебя, но она не оставила мне выбора, чем хочешь клянусь! -Как интересно, - ещё недавно Зайцева расплакалась бы от боли и злости, столкнувшись с ним, но сейчас, пережив столько и начав жить «с нуля», она понимает, что ни капельки каких бы то ни было чувств к этому человеку у неё не осталось, - Просто актёр больших и малых на бенефисе. Только, знаешь, эти драмы уже не для меня. И вообще мне некогда с тобой разговаривать, работать надо. Если ты по делу – говори, что надо, и уходи, а на будущее – присылай вместо себя Соню. -Соню?! – неизвестно чему издевательски усмехается Золотарёв, неверяще глядя на Веронику, - То есть, общение с игнатьевской бывшей невестой тебя не напрягает? А ты не боишься, что рано или поздно она захочет вернуться на сданные позиции и тогда твоё так называемое личное счастье накроется медным тазом? -В отличие от некоторых, Лёша не врёт и не играет на два фронта, - как ни в чём не бывало, уверенно отвечает следовательница, - И если бы он захотел вернуться к Соне – я узнала бы об этом лично от него и не стала бы удерживать. Я вообще никого не держу, если ты не заметил за три года. -Я тебя люблю, - в очередной раз повторяет Владимир, как заведённый, - Для меня ты никогда не будешь запасным вариантом. Я развёлся с женой, она наконец-то съехала – что нам теперь помешает быть вместе? -То, что для меня теперь всё в прошлом, - медленно, почти по слогам произносит Зайцева, - Я слишком долго ждала – а в итоге поняла, что оно того не стоило. И дело не в Игнатьеве – даже будучи одна, я бы не стала больше тратить на тебя время. Мне уже не восемнадцать, чтобы жить одними обещаниями. -Ну-ну. Только если твой ненаглядный прокурор опять переметнётся от тебя к Соне – не говори, что я тебя не предупреждал, - зло бросает в сторону помощник адвоката. Этого женщина слушать уже не желает и скрывается в здании следственного комитета, куда и вернулась с очередного выезда. Золотарёв, оставшись ни с чем, с досады плюёт на ни в чём не повинный асфальт и плетётся к автомобилю, решив, что по рабочим вопросам сюда действительно лучше отправлять Варламову. «Слишком поздно,» - на все лады звучит в его голове повторяющаяся мысль, - «Если слишком долго смотреть на девушку – можно увидеть, как она уходит к чужому прокурору. Дался вот ей этот Игнатьев!» - ругается он сам с собой, заводя машину. Будто и не слышал бывшую возлюбленную. Совесть, которая у него всё-таки имеется в наличии, ехидным шёпотом даёт ему понять, что всё для их расставания он сделал сам, и велит немедленно извиниться хотя бы по телефону. Но сейчас Владимир отмахивается от неё, как от назойливой мухи. Эх, Лёшка-Лёшка, а ещё приятель, называется… Вероника, вернувшись в свой кабинет, трясётся то ли от непроходящего мартовского холода, то ли от нервного озноба, то ли от всего и сразу. Какой же гад этот Золотарёв… Оставить в покое не может – так даже придя мириться, не удерживается от возможности уколоть побольнее. Каким бы козлом он ни был – он хорошо успел её изучить и сейчас, несмотря на всю её железную выдержку, понимает, что она всё ещё боится. «Боюсь чего?» - от природы будучи рациональной женщиной, следовательница всеми силами пытается навести порядок у себя в голове, - «Что Алексей действительно поймёт, что ошибался, и уйдёт к Сонечке? Что ошиблась я сама и останусь в очередной раз с разбитым сердцем?» Страхи одолевают с новой силой. Неужели им так и не будет конца и края? Она же только учится верить и в себя, и в чувства мужчины рядом, ей тоже хочется обыкновенного простого счастья. Почему всё получается так по-дурацки? Вероника настолько путается в своих мыслях, что не замечает, как пальцы сами набирают на клавиатуре телефона знакомый номер. Резко спохватывается, только услышав длинные гудки и буквально через пару секунд любимый голос: -Ника? Как ты? По работе или прос… - но договорить прокурор не успевает, поскольку Зайцева, обругав себя за вмешательство в его рабочий день, уже бросает трубку. Дура! Дура! Трёхэтажная идиотка! Что бы вот она ему сейчас наговорила на эмоциях? Устроила бы скандал ни за что ни про что? Или разревелась, как сопливая школьница? У них пока ещё не настолько серьёзные отношения, чтобы требовать от него быть вечной жилеткой и психотерапевтом в одном лице. Но как же вокруг тревожно и холодно… Игнатьев перезванивает почти сразу. Отвечать не хочется. Даже это – страшно. Кляня себя за детское импульсивное поведение, следовательница сбрасывает вызов и печатает смс: «У меня всё хорошо. Извини, набрала случайно. Сейчас тьма работы, свяжемся вечером». Работы и правда невпроворот. Сегодня очередных хлопот подкидывает самый въедливый на свете адвокат и по совместительству лучшая подруга Марина. Взялась защищать несправедливо отчисленного студента, обвинённого в нападении на декана механико-математического факультета. Пострадавший, к счастью, выжил, но доставлен в больницу в бессознательном состоянии, когда придёт в себя – неизвестно. Косвенные улики, показания свидетелей и мотив – против этого бедолаги. Прямых улик нет, а за подозреваемого к Беликовой пришли просить мать и любимая девушка, почти жена. Зайцевой и самой жаль несчастного парня – но других версий пока нет. Марина, однако, приносит новую идею – проверить заместителя потерпевшего, метившего на его место. Что ж, версия имеет право на существование. А значит – проверять, опровергать, доказывать, обыскивать, допрашивать свидетелей, в общем, работать, работать и ещё раз работать. Оно и к лучшему. Зато для посторонних мыслей не останется ни сил, ни времени. За оставшийся рабочий день успевает позвонить Соня. Извиняется за выкрутасы невменяемого коллеги, клянётся и божится, что о намерениях Золотарёва устроить ей сцену возле следственного комитета не подозревала и тем более не имеет никаких отношений с Алексеем. Вероника безучастно выслушивает, на автомате что-то отвечает и выдыхает с облегчением, когда Варламова кладёт трубку. Сомневаться в словах помощницы Маркарьяна не приходится – смысл ей врать, когда для неё история давно закончена? Но на душе по-прежнему скребутся кошки – всё-то не успокоятся чёртовы страхи, всего-то им мало. Беспокойство гложет и совсем под вечер, когда рабочий день заканчивается, а за окном давно кромешная темнота. Пора домой. Остаётся надеяться, что хотя бы там её не подкараулит настырный бывший. А, чёрт, она же обещала позвонить Игнатьеву… Звонить, однако, не приходится – не успевает следовательница взяться за телефон, как в её кабинет влетает запыхавшийся прокурор собственной персоной: -Ника, что случилось? Ты меня, конечно, извини, но я ни за что не поверю, что твой звонок был случайным. -Лёш, я… Я не ждала тебя сегодня! – непонятно на что обижается Зайцева, но тут же спохватывается, - Извини. Просто день дурацкий от слова совсем – мало мне своих дел, ещё Марина новое подкинула, да и вообще в гробу я видела всех этих адвокатских. -Здесь был Золотарёв, - не спрашивает – констатирует очевидный факт Алексей, - Опять к тебе приставал? Вот хоть совсем тебя одну не оставляй, честное слово! -Он… - и тут Вероника всё-таки не сдерживается, разревевшись, как малолетняя влюблённая школьница, в собственном кабинете. Игнатьеву ничего не остаётся кроме как прижать её к себе и, целуя в рыжую макушку, терпеливо выслушивать едва различимые сквозь истерику «никак не угомонится», «ревнивец чёртов» и «Соню твою ещё приплёл». Что ж, теперь хотя бы всё встало на свои места. Ника до сих пор не может пережить очередное горе от ума и поверить ему окончательно, а Володька, чёрт бы его побрал, этим умело воспользовался. Нет, в этот раз он точно получит по морде за свои дела. Но не сейчас, сейчас главное – успокоить Нику. -М-мне и С-соня звонила, она г-говорит, что н-не в к-курсе, - всхлипывает всё ещё дрожащая следовательница, выбравшись из его объятий, - Зря я тебя вообще в это впутала. Ты не должен отвечать ни за тараканов в моей голове, ни за золотарёвские выходки. -Ник, я уже говорил, что я не Золотарёв. Видимо, ещё не раз придётся это повторять, - прокурор тяжело вздыхает, но не сердится на любимую, понимая, откуда ноги растут у её эмоционального срыва, - И я не собираюсь возвращаться к Соне. Если я встречаюсь с женщиной – я делаю свой выбор, а не морочу ей голову. Соня в прошлом. А Володька просто решил пойти по лёгкому пути и надавить на тебя. Подумал, видимо, что устранит соперника в моём лице – и дорога к тебе открыта. -Да пошёл он, - устало машет рукой Зайцева, - У меня давно к нему всё перегорело. А к тебе… Я просто ещё не привыкла. -Привыкнешь тут, когда придурочные бывшие покоя не дают, - бурчит Игнатьев себе под нос, - Так, нам пора домой. Одной я тебе в такую темень добираться не позволю. -Спасибо, - смущённо улыбается следовательница, снимая с вешалки пальто. -Опять легко оделась, - снова выражает недовольство Алексей, помогая ей надеть этот самый легкомысленный, по его мнению, предмет одежды, - Зайцева, ты и в семьдесят лет такая будешь, да? Худющая, вредная и вечно простуженная. Вот возьму и женюсь на тебе, чтобы прекратить это безобразие, - но, увидев вытаращенные на него в недоумении громадные серо-голубые глаза, понимает, что ляпнул что-то не то, - Так, ладно, о матримониальных планах – потом, сейчас домой. В ставшей ей уже почти родной прокурорской машине Вероника незаметно проваливается в сон и жутко пугается, проснувшись и увидев, что они остановились в совершенно незнакомом месте, явно не похожем на её подъезд: -Лёш, а как же… Ты же вёз меня домой? -Так я и привёз домой. К себе, - совершенно будничным тоном сообщает Игнатьев и добавляет мягче, поняв, что напугал любимую женщину, - Ник, успокойся, ничего, чего бы ты не хотела, у меня дома не произойдёт. Просто сюда точно не доберётся какой-нибудь Володька, если ему опять приспичит, а ты будешь под моим присмотром. -Тогда я спокойна, - облегчённо выдыхает следовательница и слабо улыбается. Любого другого мужчину на его месте она бы уже сто раз избила сумочкой и обругала маньяком и насильником. Но это же Игнатьев. Если не верить ему – кому же тогда вообще можно верить? Алексей по сложившейся привычке на руках выносит её из салона авто и так и несёт до самой квартиры, в которой ей наконец-то тепло, а не зябко, а ещё здесь так кстати обнаруживается горячий чай и не обнаруживается никакого места для страхов родом из прошлого. Ни о чём, произошедшем ночью, Вероника не жалеет и на следующее утро, проснувшись не одна. Если только о том, что один либо до жути рассеянный, либо чертовски хитрый прокурор забыл завести будильник: -Лёша! Мы проспали и опоздаем на работу, - скажи ей кто вчера, что следующий день она начнёт, пытаясь растолкать спящего Игнатьева у него же дома – она бы покрутила пальцем у виска. -Ник, ну ещё пять минуточек, - бормочет тот, явно не желая менять тёплую уютную кровать на рабочие стены, - И вообще нам обоим давно нужен отгул. -Вот доработаем до конца месяца – и возьмём, - с почти материнской нежностью произносит Зайцева, гладя его по голове, - Но сейчас нам пора. -Да понял я, понял, что влюбился в закоренелую трудоголичку, - нет, его ворчание скоро точно станет её персональным наркотиком. От здравого смысла такими темпами не останется вообще ничего. Зато и от страхов – точно. Завезя своё не по погоде одетое рыжее чудо в перьях в следственный комитет и взяв с неё слово пообедать вместе, Алексей разворачивает было машину в сторону прокуратуры, но тут вспоминает, что у него есть ещё одно незаконченное дело. Адрес конторы Маркарьяна и Беликовой он знает наизусть и на месте оказывается уже через без малого двадцать минут. И как раз вовремя – едва припарковавшись, он замечает, как к зданию подъезжает автомобиль Золотарёва. А вскоре показывается и сам Владимир, явно не особенно-то спешащий на рабочее место. -Золотарёв! – окрик знакомым голосом заставляет помощника адвоката обернуться. Так и есть, Игнатьев пришёл отстаивать честь их общей возлюбленной и показать ему, что теперь он окончательно проиграл. -Да? – тем не менее, не принять вызов – значит остаться в глазах соперника трусом. Владимир подходит к нежданному визитёру, прямо глядя ему в глаза. -Я, честно говоря, приехал с одной только целью начистить тебе физиономию, - буквально цедит слова прокурор, вспомнив, в каком состоянии нашёл вчера Нику в её кабинете, - Но сейчас даже руки о тебя марать не хочу. Вот скажи, неужели ты настолько побоялся разбираться со мной, что не нашёл ничего лучшего, как приехать к слабой женщине и надавить ей на самое больное место? Я не понимаю, как тебя законная-то жена столько лет терпела, не говоря уж о Нике. Объясняю популярно и последний раз: ещё раз появишься возле неё не по работе – пеняй на себя. По работе – присылай Рубена или Варламову. С Соней, - отвечает на едва возникшую было на лице Золотарёва усмешку, - с Соней у нас никаких проблем нет, и Нике это прекрасно известно. Так что гуляй, я предупредил. -Что здесь происходит? – затянувшуюся после столь внушительного монолога паузу прерывает встревоженный женский голос. Обернувшись, Игнатьев видит тоже подъехавшую на работу бывшую невесту и абсолютно без каких-то эмоций ей кивает: -Привет, Софья Павловна. Я тут нашему общему знакомому объясняю, что нельзя девушек на улице подкарауливать и запугивать. Тем более, девушек в синих кителях – огрести можно, знаешь ли. -А, ты про вчерашнее? Лёш, прости этого идиота, - машет рукой Варламова в сторону уходящего Золотарёва, - Он же, как вы сошлись – совсем крышей поехал. Я уж ему говорила – смирись, оставь Веронику в покое. Вчера ей звонила, извинялась. Как она, кстати? У вас всё хорошо? -Вашими молитвами, - беззлобно усмехается Алексей, - Шучу. Всё у нас будет хорошо. И спасибо, Сонь. Ты всё-таки настоящий человек и друг. Горелову точно повезёт. -Твои бы слова – да ему в уши, - с затаённой грустью улыбается Софья, - Ладно, пока. Тебе, поди, тоже в прокуратуру пора. -Пора. И тебе к Рубену пора. Удачи, - Игнатьев машет ей на прощание и направляется к своей машине. Так странно… Ещё недавно она играла с ним в кошки-мышки, изображая из себя неприступную роковую женщину – а сейчас просто, буднично извиняется за коллегу и не скрывает, что скучает по Горелову. А его, закопавшись в очередную кипу рабочих бумаг и допрашивая очередного подозреваемого, ждёт в следственном комитете Ника, ещё никак не научившаяся заботиться о себе, но ночевавшая сегодня у него дома и будившая ласковыми уговорами. И, кажется, кроме этого больше ничто не имеет значения.