Веснушчатое чудо

Фред пытается. Он делает попытки прийти к Гермионе еще несколько раз, но она не открывает. Более того, они перестают проводить выходные дома. В будние дни Роза сидит с няней, которой, видимо, строго-настрого запретили впускать Фреда в дом, а выходные они проводят черт знает где, и Уизли так и не удается поговорить с Гермионой. Он сорвался всего однажды. Черт, он имел на это право, учитывая все то, что происходило в тот момент! И он ведь даже извинился бы, если бы Гермиона тогда не сбежала! Грейнджер даже не дает ему возможности выговориться. Наверняка если бы они обсудили все, то проблемы бы разрешились, но ведь Гермиона даже трубки не берет. Поэтому, когда его телефон звонит в конце рабочего дня, когда он закрывает дверь на ключ и собирается уже подняться в квартиру, расположенную прямо над магазином, он искренне удивляется, увидев на дисплее имя Гермионы. Надо же, звонит сама. Он не успевает даже ничего сказать, когда Гермиона кричит в трубку: — Фред, если Роза с тобой, то тебе лучше бы вернуть ее домой! Уизли замирает, не дойдя несколько шагов до квартиры. Что значит «если Роза с тобой»? Ее нет дома? — Она не со мной, — тихо отвечает он. На том конце провода что-то падает и на некоторое время воцаряется тишина. Фред начинает волноваться, потому что не слышит совсем никаких звуков, и даже думает аппарировать прямо к Гермионе, но она вдруг шумно выдыхает и дрожащим голосом спрашивает: — Как это… Как это не с тобой?.. В этот момент Фред понимает, что все плохо. Он торопливо спускается по лестнице, так и не дойдя до квартиры, и выскакивает на улицу, тут же поежившись. Даже куртку не надел. На улице слишком холодно. — Сейчас буду у тебя, — быстро говорит он и сбрасывает трубку. Он сразу же аппарирует ко входной двери дома Гермионы и даже постучать не успевает, Грейнджер тут же ему открывает. Фред заходит внутрь и ежится. Если Роза оказалась на улице в такую погоду, то лучше бы ей быть в теплой куртке, потому что иначе… Мысли о том, что будет иначе, Фред от себя отгоняет. Он взволнованно смотрит на Гермиону. Ее трясет. Она уже в гостиной, даже дверь не закрыла, ходит из стороны в сторону и что-то бормочет себе под нос, заламывая пальцы. Фред быстро снимает обувь, закрывает дверь и идет за ней. — Рассказывай, — тихо, успокаивающе просит он, а она, кажется, не может выдавить из себя не слова. Только теперь он замечает, как тяжело она дышит, как дрожит, как держится за ворот рубашки, оттягивая его подальше от горла, как смотрит на него абсолютно пустым взглядом и пытается сказать хоть что-то. Фред сразу узнает симптомы. Ведь именно ему приходилось успокаивать Джинни после ночных кошмаров о ее первом курсе. Она не раз прибегала к нему на первых летних каникулах после того происшествия, смотрела на него таким же пустым взглядом, так же тяжело дышала. Фред осторожно берет Гермиону за руки и чуть сжимает, заставляя ее посмотреть на него. — Гермиона, дыши, — тихо просит он. — Смотри на меня. Давай. Вдох. Выдох. Им проходится вдохнуть и выдохнуть так еще несколько раз, прежде чем дыхание Гермионы немного успокаивается. Ее взгляд все еще пустой, но теперь она не выглядит так, как будто вот-вот упадет в обморок от нехватки воздуха. — Тебе нужно сосредоточиться, — Фред старается говорить спокойно, хотя его самого немного потряхивает. — Только так мы сможем понять, куда могла деться Роза. Ладно? Она быстро кивает и прикрывает глаза, еще несколько раз медленно выдыхая и вдыхая, прежде чем наконец заговорить: — Я всего на пятнадцать минут ушла. У нас закончилось молоко, а она хотела хлопья, — голос ее все еще дрожит. — Ладно, — отвечает Фред. — За пятнадцать минут она не могла уйти очень далеко. У нее нет телефона? — Она его не взяла, — Гермиона кивает в сторону дивана. На нем лежит маленький телефон-раскладушка. — Она взяла только куртку и свою сумочку, в которой деньги держит. Фред, она в осенней куртке, она замерзнет! Она хватается за голову и снова делает попытку начать ходить из стороны в сторону, но Фред ее останавливает, хватая за плечи. — Сколько у нее есть денег? Он пытается заставить ее говорить, заставить ее сосредоточиться. Даже во время битв он ни разу не видел ее в такой панике. Она всегда была собранной, уверенной, но сейчас она ведет себя как… Как мать, потерявшая ребенка вообще-то. — Я не… Я не знаю, — немного истерично говорит Гермиона. — Она откладывала с карманных денег, я ей давала немного каждую неделю. — Достаточно, чтобы куда-нибудь уехать? — прямо спрашивает Фред. Грейнджер смотрит на него в ужасе и медленно кивает. — Я думала, что ты снова пришел и забрал ее к себе. Она… Она бы открыла тебе. Она была в истерике, когда я сказала, что ты больше не придешь. Она кричала, что ненавидит меня. Но я не думала… Фред, я не думала… Гермиона всхлипывает и утыкается Фреду в плечо, а он немного неловко ее обнимает. Она дрожит, как если бы промерзла насквозь, и Уизли действительно ее жалко. Он и сам волнуется, но ему сложно представить, что чувствует Грейнджер, которая растила Розу все эти годы. — Это моя вина, — всхлипывает Гермиона. — Я снова все испортила. Я опять все испортила… — Гермиона, — серьезно говорит Фред и отстраняется от нее, заглядывая ей в глаза. — Думай. Тебе нужно сосредоточиться. Куда она могла пойти? Грейнджер плачет. Ее щеки, ресницы мокрые от слез, лицо покраснело, она, кажется, готова снова вот-вот впасть в паническую атаку. — Гермиона, нельзя тратить время. Слышишь? Нужно ее искать. Куда она могла пойти? — пытается воззвать к разуму Гермионы Фред. — К тебе, — Грейнджер шмыгает носом. — Она кричала, что уйдет к тебе. Но она не знает, как попасть в Косой переулок, мы всегда аппарировали или пользовались камином. — Хорошо, — Фред старается сохранять самообладание. Правда старается. Но с каждой минутой это становится все сложнее. — Сейчас я позвоню Джорджу и попрошу его вернуться в магазин. Если Роза придет, то он даст мне знать. Ладно? Дождавшись от Гермионы нервного кивка, он продолжает: — Ты оставайся здесь. На случай, если она вернется… Прежде чем он успевает сказать что-либо еще, Грейнджер начинает быстро мотать головой. Она даже плакать перестает, ее глаза широко раскрываются: — Нет! Я не буду сидеть здесь и просто ждать! Фред, я не стану, я… Фред строго хмурится: — Гермиона, я отправлюсь на ее поиски. Я позвоню тебе сразу, как только найду ее… Я найду ее, Гермиона! — уверенно добавляет он, когда она хочет возразить. — С ней все будет хорошо, слышишь? Но если вдруг она вернется, то кто впустит ее в дом? Немного помедлив, Гермиона наконец кивает, соглашаясь с планом Фреда, а затем цепляется за его руку и быстро, прерываясь на шмыганье носом и всхлипы, говорит: — Фред, я не могу снова ее потерять. Я не могу. Я не вынесу. Я… Уизли очень хочется спросить, что именно она имеет в виду под этим зловещим «снова», но вместо этого он только уверенно повторяет: — С ней все будет хорошо. Я обещаю. После этих слов он не медлит ни минуты. Ему нужно посетить немало мест, чтобы отыскать Розу. И он не собирается терять время.

***

Без Гермионы было плохо. Черт, они оба наломали столько дров, но если бы Фред тогда не сорвался бы, может быть, она бы не уехала и они могли разрешить эту ситуацию? Они могли бы поговорить, и даже если бы Гермиона в итоге все равно осталась с Роном, они могли бы… ну, дружить? Говоря о Роне… Отъезд Гермионы сказался на нем больше всех. Если Фред еще держался, продолжал шутить, продолжал торговать вредилками, продолжал веселить маленьких посетителей магазина, то Рон впал в депрессию. Он забросил работу, не выходил из дома, практически ни с кем не общался и, судя по словам мамы, едва ли даже ел. Что вообще-то, наверно, не было чем-то удивительным, учитывая то, что невеста бросила его за пару месяцев до свадьбы. Бросила, согласившись стать его женой. Это вообще-то было подло. И Фреду правда было жалко брата. А еще ему очень не хватало совместной работы над вредилками вместе с Гермионой. Не хватало общения. Не хватало обмена идеями. Не хватало… Просто не хватало Гермионы. Они расстались очень нехорошо, у них даже не было возможности просто поговорить, разрешить все накопившиеся между ними недопонимания. Она просто уехала, оставив и его, Фреда, и Рона, и вообще всю семью Уизли, которая ей доверяла. Это было жестоко. И Фред чувствовал себя виноватым во всем этом, потому что если бы он тогда остановился, если бы взял себя в руки, если бы не позволил им зайти так далеко, то ничего бы не было. Гермиона бы осталась с Роном, они бы поженились, у Фреда никогда не было бы надежды на отношения с ней, но в итоге он все равно себе кого-нибудь нашел бы. Все было бы… ну, по-человечески. Единственной радостной новостью в их жизнях было рождения первой, самой старшей внучки в семействе Уизли. Мари-Виктуар родилась очень быстро, даже немного раньше срока, как будто торопилась появиться на свет именно в тот самый день. Второе мая 2000 года. Два года битве за Хогвартс, унесшей жизни множества волшебников, в том числе тех, чья жизнь только-только начиналась. Символично, что новая страница в истории их семьи началась именно в этот день. Для мамы это было счастьем вдвойне. Они с папой мечтали о дочке, это было и так понятно, учитывая то, что остановились они только тогда, когда родилась Джинни. Но в семье все еще было слишком много парней, поэтому Мари-Виктуар сразу стала маленькой принцессой. Ее окружили заботой, после выписки Флер каждый хотел подержать малышку на руках, сделать побольше колдографий, к выписке мама даже успела связать ей крошечный свитер с инициалами. Даже Рон немного оттаял и позволил себе выйти из своей комнаты. Увидев его, мама облегченно выдохнула, а Билл всучил ему дочку. Смотреть на то, как Рон сидел в кресле, осторожно, трепетно прижимая к себе племянницу, и разглядывал ее спокойным, но все еще печальным взглядом, было… грустно. До рождения следующей внучки оставалось больше года, никто тогда еще даже не думал, что год спустя у Перси родится малышка Люси, которую большая семья тоже сразу же окружит заботой. А пока крошечная Мари была единственной малышкой Уизли. Каждый с замиранием сердца наблюдал за ее первыми робкими попытками ползать, каждый пытался услышать в ее невнятном лепетании первые слова, каждый пытался отыскать на ее лице первую улыбку, чтобы потом с гордостью говорить, что именно ему она была адресована. Первая улыбка все равно досталась Флер, которая всегда с большой осторожностью решала, позволить ли кому-то еще подержать малышку или не стоит. А первым ее словом было тихое «баба» (или «папа», мама и Билл все никак не могли определиться). Да, малышка Мари ворвалась в их жизнь неожиданно, на пару дней раньше запланированного, и полностью перевернула все с ног на голову. Уже тогда Фред впервые задумался, что в детях вообще-то нет ничего плохого. Однажды ему даже пришлось посидеть с ней. Длилось это не больше получаса, но он весь взмок, перенервничал, пока ждал возвращения Флер. Тогда он решил, что ему самому детей заводить рановато. Но вот сидеть с племяшками он был всегда готов. Только если недолго, конечно. Хотя у Мари была целая куча людей, которые постоянно пытались отвоевать друг у друга возможность с ней посидеть. Даже строгий Перси, который вообще-то не любил попусту растрачивать время, которое можно было бы потратить на работу. И все-таки… И все-таки без Гермионы все было иначе. Фред не мог пока определиться, хуже или лучше, просто иначе. Как будто кто-то очень важный исчез из его жизни. Хотя он был уверен, что рано или поздно привыкнет и забудет. По-другому и быть не могло.