Эти пальчики

Вечер. Комната в одной из башен Академии Нэвермор, будто бы совмещающая в себе два противоположных мира. — Что вы делаете? — Уэнсдей Аддамс, юный Шерлок, что намеревается пойти на поиски ключей для разгадки самой главной тайны школы, да и всего Джерико, сейчас наблюдет за расположившимися на кровати Энид и Вещью. Маленький помощник сосредоточенно занимался руками девушки, орудуя подготовленными специально для него инструментами: пилочки, ножницы, лаки. Ловкие пальцы, будто принадлежавшие мастеру с многолетним стажем, быстро, но аккуратно опиливали край мизинца. — Маникюр, Уэнсдей. Ты знала, что Вещь так хорошо его делает? Ногти будто из салона, — протягивая уже накрашенную руку, произнесла та. — Хм, — взглянула Уэнс. — Не самое полезное, как вы могли провести своё свободное время. Но я спешу. Поэтому оставлю вас двоих заниматься тем, чем вы занимаетесь. Буду поздно, Энид. — Хорошо, — весело помахав ручкой, сказала девушка, наблюдая как за соседкой закрывается дверь. Комната опустела на одного жильца. — Ах, Вещь, это так красиво. — Тук-тук-тук, — простучало в ответ, пока все маникюрные принадлежности возвращались обратно в специальную сумочку, а затем на полку шкафа. Оборотень следила за движениями маленького существа. За то недолгое время, что он появился и стал жить с ними, Вещь стал чем-то важным. Хорошим другом, которому можно и душу излить, и посплетничать, и поссоветоваться в трудной ситуации. — Знаешь, я совсем не понимаю Аякса, — с грустью произнесла волчица, немного погодя. — Я очень разозлилась после нашего первого свидания, ведь он не пришёл из-за своей способности горгоны. И сейчас мы вновь начинаем будто бы с начала, — наблюдая за Вещью, тяжело вздохнула она. — Но этого мало, понимаешь. Скоро у волков и оборотней начнётся гон. И я не хочу провести это время с кем-то из волков стаи, понимаешь? Я хочу, чтобы это случилось с Аяксом, но… Он будто бы не понимает. Я и белье новое надевала, и вырез делала больше, и в обтягивающем платье приходила, активно показывая свои намерения. И всё бесполезно. — Тук-тук-тук, — забарабанил по кровати обрубок. — Тук-тук. — Мне… понимаешь, чем ближе течка, тем сильнее меня накрывает непонятное чувство, похожее на пульсирующее волнение. Это что-то, что накатывает внезапно и ты не всегда можешь хотеть этого. И я не знаю как с этим справиться самой. — Тук-тук, — подходя ближе, произнёс он. — Нет, конечно, Вещь, как ты можешь такое говорить! Я даже не знаю как делать нечто подобное. Трогать себя — это как-то… — Тук-тук-тук. — Ну, эм, я не знаю. Не думаю, что это хорошая идея. На такое было сложно решиться. Никто и никогда в семье Синклер не разговаривал с малышкой Энид на подобные темы. О самой течке девушка даже не догадывалась. Пока в одной из многочисленных брошюр, что из раза в раз её любимая мать присылала дочери, по чистой случайности не затесалась одна, упоминающее о таком явлении, как гон. Ей стало страшно. Особенно, когда спустя пол года Энид почувствовала первые звоночки — волчьи гормоны пришли в движение. Вещь лишь безмолвно смотрел на маленькую Синклер, в недоверии поджимающую под себя ноги. Он знал, это «пульсирующее волнение» — возбуждение, что всё ближе к назначенному дню начинает испытывать её неопытное тело. И, самое главное, Вещь знал как помочь. Но без её согласия ничего не предпримет? Он уже давно заметил перемены в поведении девушки. Эти наряды, новое бельё, которое он помогал ей выбирать, частое сбивчивое дыхание, поджимание ног и неосознанное сжатие бёдер — всё это, вкупе с тихими ночными стонами, что оставались почти незаметны из-за шума дождя, давали Вещи повод для таких выводов. — Будет ли это правильно? Вещь не ответил. Это решение должна принять она и никто другой. Видимо, Энид это поняла тоже. И всё же решилась. — Хорошо, Вещь. Я тебе доверяю, — вытягивая ноги на кровати и ложась на подушку выдохнула Синклер. — Надеюсь, это будет не больно. Зелёный свет. Быстро перебирая пальцами, Вещь подбежал к её лицу. Тыльной стороной ладони мягко потёрся о девичью щёку, будто говоря, что всё будет хорошо, мягко провёл пальцами по волосам. Волноваться не стоит. Сердце забилось быстрее, подпитываемое страхом и волнением перед неизвестным. Дыхание участилось. Это всё страх. Но ощущение слегка грубой, прохладной кожи с жёсткими, царапающими кожу нитками слегка успокоило. Энид прикрыла глаза, готовая слушать и делать то, что скажет он. Почувствовав, что девушка немного успокоилась, маленький друг забрался на живот, барабаня что-то на своём языке. Он просит её запустить руки под свитер, мягко поглаживать спрятанную под топом грудь, пальцами задевать соски, играя с ними подушечками. Несколько секунд девушка борется с сомнением внутри себя. Но всё же делает. Медленно опуская руки к краю свитера, она как можно осторожнее, словно сапёр, ступающий по заминированному полю, ведёт всё выше, пробираясь к нужной точке. Дрожащие руки едва касаются груди, плавно обводя кончиками пальцев контуры, подбираясь к вершине. Дыхание вновь сбивается, а сердце начинает биться быстрее. Но в этот раз её ведет не страх. Это приятное покалывание, пульсация — то самое чувство. Но сейчас оно не пугает. Сейчас оно становится её импульсом, силой, что забирает контроль над телом себе. Руки начинают двигаться более уверенно, пальцы пощипывают горошинки сосков, иногда слегка оттягивая их вверх. Эта картина завораживает. И Вещь смотрит. Наблюдает как девушка, что до этого и подумать не могла о самоублажении, сейчас, стоило ему только дать толчок, подхватываемая внутренними инстинктами, начинает познавать своё тело. Видит как раскрылись её губы, выпуская потяжелевший в миг воздух из лёгких. Вещь спускается вниз, обратно на кровать, подбираясь ближе к её ногам. Юбка до середины бедра, украшенная ярким цветочным узором. Но это на потом. Ещё рано. Он слегка её задирает, чувствуя как девичье тело пробило волной мурашек, что быстро проходит. Он мягко касается её колена, проводит холодными пальцами выше, переходя на бедро и плавно ведёт вверх по внутренней стороне бедра. — Тук-тук, — постукивает он и Энид тут же сгибает ноги, упираясь стопами в мягкий матрас. — Тук. До этого слегка задранный край юбки окончательно слетает вниз, открывая взор на розовые кружевные трусики — одни из тех, что они покупали вместе. Девушка томно дышит. Все эти новые ощущения сливаются, не давая даже подумать о том, что сейчас происходит и что она вытворяет со своим другом. Но это и не важно. Всё её волчье естество этого желает и оно же заставляет хватать воздух будто рыба на суше, когда что-то внезапно упирается в её самую чувствительную точку. Мягкими движениями он скользит по уже увлажнившейся ткани, выписывая различные узоры. Он видит, он чувствует как она слегка выгибается, поддаётся его ласкам и тянется ближе. — Боже, — вырывается из приоткрытого рта стон. — Вещь. Одна из рук быстро передвигается ко рту, стараясь прикрыть все те звуки, что готовы вырваться из неё. Она чувствует это. Что-то заставляет волка внутри неё рычать, желая вырваться наружу, и он же управляет её бедрами, что вместе с грудью в такт движениям холодных пальцев вздымаются вверх. — Вещь, прошу, ещё немного, — не успела произнести она, как тот уже слегка ускорился, сильнее надавливая на горошинку клитора, и… — Рррр, да. Вот он. La grande finale. Низко зарычав, Энид сотряс оргазм, волнами наслаждения разливаясь от низа живота во все стороны. — Тук тук тук? — подходя ближе к лицу ослабленной волчицы спросил он. Но ответ он уже знал. Тот был написан на расслабленном, полном удовлетворения лице. — Это было восхитительно.