Вечность

Какучё с Т/и знакомы с самого детства. Дети лучших друзей становятся либо врагами, либо друзьями навсегда. Ребята выбрали второй вариант. Они виделись каждый день, играли вместе, устраивали переглядки за столом во время праздников, попали позже в один класс. Они всегда были вместе. Т/и говорила, что у них одна вечность на двоих. Тогда она не особо понимала как много значат такие слова для немного романтичного Какучё. Они пережили вместе первую любовь, проваленые тесты и драки, были вдвоём и никто не мог этого изменить. Почти. Многочисленные новости о приближении войны между людьми и оборотнями рушат всё. В последние года отношения между ними обострились. Оборотни нападают на людей и убивают их, съедая заживо, правительство наконец начало давать отпор, но получается у них плохо. Дерьмово, если честно. —Ты слышал, что произошло недавно в Сеуле? — Т/и ставит поднос на стол и клацает ногтями по телефону. —Про изнасилование и убийство женщины? Все про это трубят, — Какучё не любит говорить про то дерьмо, что творится в Сеуле. Не говоришь— не придёт к тебе, да? На самом деле, можно было назвать что-то одно из того, что случилось с женщиной. Второе вытекает из первого, женщины не выживают ни после секса с альфа-оборотнями, ни после их укуса. Все умирают медленно и мучительно. Хитто не хочет думать об этом. —Нет, я про взрыв жилых домов оборотнями! Чувак, ты совсем новости не читаешь? —Что? С каждым днем ситуация всё больше наколяется. Какучё устало трёт виски и понимает, что в рот не полезет ни рисинки. Хочется, чтобы все просто жили в мире. Разве это так много? *** Это много. Какучё, Т/и и их одноклассники сидят в спортзале и трясутся от страха, потому что оборотни напомнили их небольшой городок слишком быстро. Им даже не пришлось превращаться в стаю псин, они взорвали мэрию и здание суда, а сейчас спокойно ходят по улицам и убивают тех, кто пытается устроить бунт. Никто не хочет мира кроме Какучё, но если задуматься, парень тоже не особо стремился к нему. Он отворачивался, когда школьники издевались над альфами или омегами, прыскали освежители прямо в нос, чтобы те ничего не смогли чувствовать. Мир слишком быстро изменился. —Как думаешь, когда мы сможем пойти домой? — голос Т/и не дрожит как полчаса назад. Она говорит тихо и устало. —Скоро, наверное. Город больше не бомбят, — поддаваясь желанию поддержать, он ловит чужую ладонь в свою и сжимает. Девушка укладывает голову ему на плечо, мурашки ползут по шее парня от горячего дыхания. —Слушай, мы вместе, хорошо? Всё будет в порядке, — Какучё знает, что врёт, но сейчас это не важно. —Одна вечность на двоих, — Т/и улыбается обезоруживающе и прижимается ещё ближе. Скоро их и в правду выводят на улицу. Они передвигаются быстро, оставляя рюкзаки в классах. Учителя говорят им пытаться сдерживать эмоции— оборотни чуют сильные эмоции. Хитто живёт через несколько домов от Т/и, поэтому они идут вместе, так и не расцепив ладони. Парень, на самом деле, проводил бы её до дома даже если бы жил на другом конце города. Они не говорят и стараются идти тише и не торопятся. Топот, громкий звук—это привлечёт волка. Улицы стали трудно узнаваемы, обломки труб, перевернутые мусорные баки, запах гари, хотя в их районе ничего не сжигали. Пострадали только улицы ближние к въезду в город или лесополосе. Заворачивая на следующую улицу Какучо еле сдерживает порыв вскрикнуть: там стоит группа парней. Они выглядят огромными и сильными, обычные люди так не выглядят, у того, кто стоит к ним лицом он замечает ярко-красные глаза. Действуя рефлекторно он тянет Т/и обратно, зажимая ей рот, чтобы приглушить последующий писк. Девушка понимает всё быстро и следует в переулок за ним. Хитто смотрит в расширенные от страха зрачки и на дрожащие губы, понимает, что сам не лучшее. Альфа-оборотни учуют их страх и скорее всего убьют. Т/и точно. Он не сможет защитить её, нет оружия и достаточной силы, а оборотни становятся сильней к вечеру. Они в дерьме. С улицы слышится громкий смех, который приближается к ним. Сердце бешено стучит, и парень может почувствовать его стук в ушах, незнание, что делать накатывает с удвоенной силой. Т/и хватает его мокрую ладонь и ведёт к мусорным бакам. Тянет его на землю и садится рядом. К горлу подкатывает тошнота от ужасного запаха, школьные брюки мокнут от какой-то жидкости на холодном асфальте. Хитто старается не думать, что это под ним. Смех нарастает, они говорят что-то о женщинах и омегах и пускают сальные шутки. «Как об этом можно думать в такое время?» Он смотрит на Т/и, что уткнулась ему в ворот пиджака и понимает, что всё, чего бы он хотел сейчас — это чтобы она выжила и смогла быть счастливой. Ужас от того, что она никогда не улыбнётся или не прокатится на горках в парке аттракционов приходит с пониманием того, что скорее всего так и будет. Они никогда не поработают волонтёрами в приюте для животных и не посмотрят ужастик в пятничную ночь на ночёвке, он не услышит флирт в свою сторону и вселый смех после. Он так и не наберётся смелости, чтобы признаться ей в любви. Отравляющие мысли прерывает шёпот на ухо: —Они ушли. Пойдём. Дальше им никто не попадается и через пару минут они останавливаются у светлого двухэтажного дома. Оба заходят за калитку и останавливаются у двери. Оба топчутся неловко и нерешительно, будто должны что-то сделать, но храбрости не хватает. Хитто не знает о чём думает Т/и, но у самого мысли о признании. Когда ещё? —Слушай, в мире творится херня, поэтому, когда если не сейчас, да? Мне нужно признаться в кое-чем. Выглядит нелепо и безсвязно. Девушка смотрит на него с пониманием. —Я тоже, Какучё, — кривая улыбка на уставшем лице. «Тоже?» Сердце снова стучит громко, но на этот раз не от страха. От заливающей волной радости, которая сменяется тоской почти в секунду. Он обнимает нежно как всегда, не позволяя себе делать что-то грубое или резкое. Т/и цепляется за плечи и вжимается своим телом в чужое. —Я думала, уже никогда не скажу, — она тихо смеётся, и Хитто слышит слёзы. —Иди домой, — но не слушаясь собственных слов он обнимает крепче, ощущая поцелуй холодных губ в ухо. Щекотно. —Будь в безопасности, — они снова стоят напротив друг друга, — и напиши, когда дойдёшь до дома. *** Следующим утром он видит как отец в зале смотрит новости. Какучо этим никогда не увлекался и не любил, поэтому проходит на кухню. Взрослый мужчина с проседью опирается локтями на колени и проводит руками по волосам, он хрипит: —Какучё, послушай, пожалуйста. Он останавливается позади дивана и ожидает, что отец снова начнёт говорить о политике. Но он смотрит в телевизор и Хитто делает тоже самое. Там девушка, журналистка, стоит у уже знакомого дома и ведёт репортаж. Какучо слушать не хочет, он уже понимает, что узнает, но верить в лучшее ему никто не мешает, да? —Прошлой ночью несколько оборотней вломились в жилой дом и зверски убили трёх людей. Семья Чхве были обычными и дружелюбными, помогали соседям и не заслужили того, что произошло с ними. Кегван, Макото и Т/и одни их тех, кто пострадал из-за чрезмерной жестокости. Давайте помнить тех, кто мог бы прожить долгую и счастливую жизнь. В глазах темнеет и Какучё не слышит того, что говорит отец. Он хочет убедиться во всём сам. Новости ведь могут врать и о таком, да? Он чувствует, как отец прижимает его за спину к себе, пока сам Хитто трясётся в рыданиях у порога. Ему больно и внутренности будто разрывает. Хочется кричать и бить всё вокруг, чтобы сердце перестало так противно сжиматься от страха и ненависти. Больше никакой вечности на двоих.