***
— Какие дальше планы, командир? — тихо спросил Витя, разливая водку на двоих. — Все как всегда, вершить правые дела и служить одной лишь правде, — будто тост произнес он. — К Варьке катался? — кивок — Ну че? — Ни слова не сказала мне, даже по лицу не треснула, хотя заслужил, — выдохнул тот — хорошо у нас тут летом — сменил тему он. — Это да, — кивнул Витя — ща к Ирке скатаюсь, отдохну. — развалившись сказал он. — Хорошее дело, — кивнул Волков — тогда давай по крайней стопочке и по делам своим. — А ты куда? — Домой, отсыпаться буду. Так в принципе они и поступили. Виктор уехал к проститутке, а Алик держал нетрезвый курс к дому. Там он перед сном и очередному пристегиванию наручниками, сел за стол, да закурил сигарету. Не обидно ему что Варька на порог не пустила, что его не выслушала, что убежала сверкая пятками. Все эти месяцы он был занят разборками и проблемами, но каждый вечер думал как извиниться перед ней. Приедет наряженный с цветами, споет песню, а та с распростертыми объятиями выйдет. Жаль что он позабыл кто она такая. Не готова прощать за секунду. Жаль что план вышел не так как ему хотелось. Никакой эмоции не получил, что пугало. Товарищ Одинцов на войне говорил ему, что ненависть или любовь — это чувство и эмоция, а пока человек к тебе что-то чувствует он будет жить, где целью будешь — ты. Эти слова нужны были на войне, чтобы никто никого не щадил. Одинцов стариком был, всегда мутные речи толкал, смысл которых каждый понимал уже потом. В бою например, или сейчас. Она не разозлилась и не обрадовалась, так это может значить для него белым флагом? Сдаться? Зачем, если он ничего сегодня не получил. Ни объятий ни по щеке. Готов был ко всему, кроме насквозь промокшей девушки, у которой в глазах нет огня. Жалел что не смог приехать в обещанный срок, что не может изменить все, что прощения сутками на коленях молить будет. А он в принципе готов. Готов ползти по всему городу, в слезах и соплях, на коленях, ради её улыбки, ради хоть единой эмоции. Он боялся себя сейчас. Что такого случилось в его жизнь что он вдруг влюбился, что случилось в его жизни что он это сделал так быстро? Его доверия каждый заслуживал годами, минимум месяцами, а ей стоило просто появиться, сказать о бескорыстности, нахально обхватить его при поездке на мотоцикле. Он никогда не влюблялся так быстро, даже блуждал слух что из-за Афгана Алик вообще любить не умеет. Что приучен только к бою, точно не к ласке, но это совсем не так. Он любил. Санчо, Надьку, Вику, даже отца своего, каким бы он мудаком не был, Алик и его любил. Зимой, увидев её, он понял что значит «любить» не семью. Научился танцевать, спать не один в холодной постели или окопе. Чувствовать запах тела, волос. Ощущать обжигающую словно батарею кожу на себе, слышать отказы и полное неподчинение. Видеть растрепанную, с похмелья, красивую по вечерам. С шутками, с улыбками, с добротой. Она такая замечательная, что при виде неё сердце его будто останавливалось. Его глаза готовы были разглядывать каждую родинку, шрам или любую другую изумительную вещь на её теле. Готов был смотреть на пухлые губы, на брови которые она так умела поднимать, иногда даже одну или чередовала. Любил глазеть за зубами, как она безжалостно царапала ими свои губы. Смотрел в её черные как уголь глаза, где видел отражение себя, где видел радость и злость. Любил смотреть как она засыпает, пусть всегда делал вид что уснул первым. Никогда он не засыпал первым. Всегда боится закрыть глаза и увидеть те сны, боится покалечить ближнего. Он вцеплялся в хрупкое тело по ночам неосознанно, а та и не замечала, уж больно крепко спит. Зато утром не любил краем глаза лицезреть синяки на талии, пока она тянулась. Он любил смотреть как танцует, как кричит песни и выплясывает. Он готов был назвать это любовью с первого взгляда, как бы глупо это не звучало. Тогда, когда у подъезда стояли, когда он деньги ей предлагал. Она была такая недовольная, такая смелая. Не нужны ей бумажки, она просто спасла незнакомого парня. Хорошая девочка, ни дать ни взять. Сигарету с ним попробовала, пьет только по праздникам, целоваться не умеет. А может было бы и к лучшему, если бы не было его в её жизни? Сейчас бы спала себе, знала что будет завтра, ждала бы принца на белом коне. Его мысли каждый раз сводили с ума все больше и больше, он начинает их не слушать, не думать, и выдыхая падает на матрас на полу, закрывая лицо руками. Нет смысла сейчас об этом думать, все равно завтра встанет, и убитый с головой в работу забудет спасительницу, а вот вернувшись домой начнет стонать от боли и скуки.***
Варю с утра разбудил телефонный звонок, и при второй попытке уснуть она уже слышала хохот мамы. Вера Викторовна звонит значит, раз мама так долго на трубе. Выдохнув, она поднялась с постели, зачем то сразу подбегая к окну. Подсознательно девушка желала увидеть под ним парня на мотоцикле, но из окна виднелся только сухой асфальт. Напяливая на себя джинсовые шорты и белую майку она вышла из комнаты за расческой. Куда же так торопиться? Время как струйка воды капало-капало, а на деле оказывается что бежало, поэтому и торопиться. Выйдет на улицу, подышит свежим воздухом, погуляет по парку с Полиной. Такие планы она строила, пока мама не зашла в её комнату, застукав девушку за натягиванием носок на свои стопы. — Макс вернулся, — улыбалась женщина — Верочка пригласила отметить. — Думаешь мне есть дело до Макса? — фыркнула Варя — Мам, мне плевать, пусть бы еще пять месяцев гуляли. А то и лет! — грозно сказала та. — А ну не кричи, то что твой Алик свентил и забрал Максимку, не значит что он виноват, на себе ответственность командир несет, ты просто всей картины не видишь! — Не вижу? Я? — хмыкнула она — А может ты, мам, может ты не видишь всей картины? — девушка сорвалась на крик — Может они из-за проблем Макса уехали? И вообще, — недовольно скривив рот и подняв верхнюю бровь — ты че защищаешь его, сама в новый год бандитом его называла. — Он твой друг с детства, я его знаю с пеленок, — говорила мама — он всегда тебе помогал и защищал, — выдох — хочешь кого-то винить в том что Алик уехал тогда, вини хоть всех Афганцев, но не Макса, — мама подошла ближе — и не себя. Злиться на маму теперь не хотелось. Отчасти она права, никто не виновен в решениях Алика. Тело сводило от одной мысли о нем, она и правда влюбилась. Как девчонка, как восьмиклассница. Она же никогда такой не была. Вначале учеба, работа, а уже потом семья. Эмоции бурей крутились на её небольшом личике, это единственный случай, где она не знала как поступить. Как на войне, неверный шаг и нет тебя. Тут точно также, сделает что-то не то, взорвется и все. Знала она, что с его упорством он еще приедет, но совсем не знала что делать. Она хочет простить его, да и злиться на что? Она бы тоже убежала на помощь к друзьям. Наверное. Сейчас, в таком замешательстве она готова уйти с ним на край света, простить все на свете, вот только где же он? Нет его. И осталось лишь думать. О всем подряд. К Максиму сходит и если там будет Алик, они хотя бы поговорят, она обещает себе. Второго шанса достойны все, даже предатели. Глаза закрылись, начала собирать мысли в клубок, лишь бы те не рассыпались по бесконечному потоку рассуждений и идей в её голове. Ничего кроме как что-либо нарисовать в качестве подарка она не придумала. Сев за холст, она начала думать что же нарисовать. Его портрет будет уж больно банально. Да и есть у него уже это сокровище. Она очень хорошо рисовала лица, но терпеть не могла те же пейзажи. Её много кто не понимал и шутил, что уже леса попроще будет нарисовать, чем человеческое лицо. Развернув холст, она в своей памяти нарыла свой день рождения. Где все сидели на диване, веселые и пьяные. Залезая в свои шмотки она вытаскивает эту фотографию. Алик красиво держит её талию, мило улыбается, его голова в легком наклоне, совсем чуть-чуть касается макушки Вари. Там ещё есть фото, но сейчас её интересует конкретно это. Вырисовывая каждого, она наконец ощутила тяжесть рисунка лиц. Особенно если они небольшие, и на холст должны поместится все. Кисть плавала по холсту, серьёзное лицо периодически хмурилась из-за недочетов, иногда оно улыбалось. Через четыре часа упорной работы она упала на постель. Ей остался час и они с мамой уже должны будут выходить. Она почти весь день угробила на рисунок. Так и лето её пройдет, в скуке и рисунках. Поставив рисунок на окно, она начала собираться. Белое платье с черными цветочками. Пришлось снять её любимые шорты, надевая на себя симпатичный сарафан. Решив что время ещё есть, она в верхнем ящике в ванной нарыла плойку. Папа называл её «средством пыток», потому что та нагревалась быстро и больно жгла. Варя была приучена уже, что если она с кудрями, то и с маленькими ожогами на пальцах. Накрутив себе половину головы, мама врывается в ванну с криками, что они уже опаздывают. Хотя Варя и была уже почти готова, маме это не мешало бухтеть. По старой классике, мама сама ещё не была собрана, но уже наорала на всю семью. Доделав прическу, фиксируя её каким-то немецким лаком для волос, который мама пару недель назад купила на рынке за башенные деньги. Выйдя, она и впрямь была шокирована. Аж чуть не упала. Поверить глазам не могла своим, мама одевала обувь раньше чем Варя. Обычно Ольга собиралась в семь раз дольше дочери, но тут удивила кажется самого господа бога. Варя быстро прихватила холст, закидывая его в пакет побежала за ней в парадную. Уже когда вышли из дома, и сели на автобус Варя поверила своим глазам. Шутки шутками, но такое она видела впервые. Чтобы мама, да раньше её. Завтра снег пойдет видимо. Заходя в квартиру Максима, которая была богато обустроена по советским меркам, их радушно встретила Вера Викторовна. — Варька, да ты уж мамку скоро перерастешь — смеясь говорила женщина — Макс весь день ананас искал для тебя, еще салат с кукурузой сам сделал, все как любишь. — Мам, — строго послышался голос позади женщины, который только-только выплыл с кухни. Макс открыл руки для объятий, и Варя умело в них вошла. Всегда проблема была в том, что Варя не любила Максима так, как любил её он. Для него она чуть ли не сестра, а для нее, ну просто Максим, сын маминой подруги, весь из себя, красивый еще и с пистолетом. В детстве да, может быть, была у них эта любовь. Когда прошло столько лет неведения друг друга, потом совместный новый год, день рождения и он опять уехал. Не может она к нему привязаться за такой срок. Хотя, тут дело в желании. Вон, к Алику все у неё пошло чуть ли не с первого взгляда. Макс усадил её за стол, где была собрана вся семья его, и несколько незнакомых Варе лиц, но она подозревала что они тоже по крови. Вряд ли тут будет Алик, они все отметили приезд еще в первый день, она уверена. Мама общалась с незнакомыми людьми, Варя лишь тихо попивала сок. Все как в новый год, осталось рисунок отдать. Кстати о нем, Некифорова кивнула Максу в сторону коридора, где должен был лежать пакет. Выйдя, она достала его, глядя на удивление и восторг Максима. Тот крепко сжал тело подруги, еще раз оглядев рисунок. Обрадовался. Позвал в свою комнату, садясь на подоконник доставая пачку сигарет. Он никогда так не делал кроме сегодняшнего дня, он протянул пачку девушке и та охотно взяла сигарету, прижимая губами подожгла. — Давно закурила? — вдруг задал вопрос он, рассеивая тишину. — С февраля, — ответила девушка, делая сильную затяжку. — Скучаешь? — вопрос вроде как ничего не значит. По чему скучает? По кому скучает? Но та и без уточнения все поняла, лишь многозначно кивнула. — Сказал он мне, по секрету всему свету, не сильно на мир идешь. — А он я смотрю все пороги отбегал чтобы увидеть меня, — усмехнулась девушка, выдыхая дым — я пойду раньше мамы домой. Папа в ночь сегодня, хочу одна побыть, — сказав это она спрыгнула — дай сигаретку на дорожку — он ей выдал. — Проводить? — поднял брови он. — Нет, конечно нет, — улыбнулась Варя выкидывая бычок в окно, выйдя в зал она целуясь на прощание со всеми, и уходит. Дверь хлопает за её спиной, а на душе легче. Нет шумихи, бесполезных разговоров. Сейчас придет домой, порисует, может телевизор глянет, и спать ляжет. Гуляя по темным переулкам, девушка шла бодро. Настроение наконец немного поднялось, и она зашла в магазин. Пепси, сникерс и пачка сигарет. Видимо она перестает стрелять и начинает сама тратить на это деньги. Подкурив у магазина сигарету Миши, она почти что не вприпрыжку шла домой. План на вечер был изумителен. У подъезда никто не стоял, поэтому она без тени сомнений вошла внутрь дома, напевая песню. Открыв дверь и включив свет, она испугалась. Чья-то обувь. Папе сегодня не в ночь, она ошиблась? В моменте пролетает короткая мысля и она оглядывается. — Не смешные шутки у тебя, Афганец, — холодно и спокойно сказала девушка, умело скрывая волнение. Ответа не последовало, никто не вышел. Либо она сходит с ума по тихому, либо он планирует её напугать. А может действительно отцовские сапоги. Зайдя в свою комнату, она даже в полумраке увидела как чье-то тело лежит на постели. Молчал. Цветы на столе. — Я уже думал не придешь сегодня, — выдохнул он. — Что ты тут забыл? — свет она не включила, лишь поправив платье встала напротив кровати — Тебя, — выдохнув, он сел — слушай, я не Пушкин и не Экзюпери, красиво извиниться не смогу, но могу попытаться сделать это хотя бы искренне — он взял девичьи горячие ладони в свои — я мудак, может и правильно что ты не хочешь меня видеть, но я хочу быть с тобой. Девушка молчала, не смея прервать его речь. — Ты самая добрая, умная, красивая и интересная на всем этом белом свете, я бы никогда не хотел от тебя сбегать, — он прижал холодные губы к ладоням Вари — ты замечательна, и порой я думаю что не достоин ни единого твоего волоса. Я готов встать на колени, просто чтобы ты простила меня. Все еще молчала. — Помнишь, ты мне три желания должна была, тогда когда мы танцевали, — он двинулся ближе — мое единственное желание, это не твое прощение, а один день. — Что? — переспросила она. — Мы идем гулять, до утра, прямо сейчас, — тихо сказал Алик — это мое желание. — У тебя в любом случае еще два останется — тихо произнесла она. — Я буду заслуживать прощения, а не обменивать его на желание. Девушка нехотя кивнула, накидывая на себя кожаную куртку, в которой также был одет Алик. Белое платье и куртка смотрелись странно, но не смущало никого. Ночью было прохладно, и шли они молча. Варя понятия не имела куда он ведет её. Резко он встал, щупая карманы. — Я сигареты свои у тебя на столе оставил, — недовольно выдохнул он. Варя недовольно фыркнула и подожгла ему свою сигарету раскуривая и отдавая. — давно курить то начала, спасительница? — С февраля. — отрезала она. Не хотелось ей говорить о уязвимости в виде тех же сигарет. Ночь наступала, но небо все никак не чернело. Было конечно в разы темнее чем днем, но ночи все равно светлые. Через пятнадцать минут они подошли к речке и пирсу, но стояли на берегу. Алик курил сигарету молча, думая что же сказать, чтобы разговор начать. — Тогда, ты вся сырая была, купалась? — Да. — Ты вообще не хочешь со мной разговаривать? — Не хочу. — печально выдохнула она. — Хотя думала, что ты приедешь и я всё выскажу тебе. — Выскажи, — улыбнулся он. — Теперь мне нечего говорить, афганец. Алик перегородил ей путь своим телом. — На войне легче чем с тобой, — сказал он без злости, касаясь плеч женских — я тебе говорю, проси все что хочешь, только дай мне шанс. — А ты с первой нашей встречи не понял, что мне ничего не надо? — выдохнула она. — Понял, — кивнул виновато — я уже просто не знаю что делать. — Море. — Что море? — В августе мы точно едем на море, — впервые за долгое время Алик увидал её улыбку — я купаться люблю, если даешь слово, я подумаю, прощать тебя или нет. — Море? — засмеялся он — Куда хоть? — Геленджик — в ответ засмеялась она — но это не главное условие. — Внимательно выслушиваю главное, — он подошел ближе. — Если ты захочешь уехать отсюда, ты либо едешь со мной, либо остаешься — улыбнулась девушка. — Ну че, — он подошел ближе — слово командира. Варя сняла куртку, бросая её на песок, туда полетели и ботинки. Одно белое платье, и завитые волосы. На остром взгляде парня, она оглядела. — Раздевайся давай. — Я не буду плавать. — помахал он головой в разные стороны. — А похоже было на то, чтобы я спрашивала? Своими руками она скинула с него куртку, ведя к пирсу. Уже у края он снял свою обувь, глядя в отражающую его жидкость. — Женщины вперед, — усмехнулся он. — Ссыкло — и прыгнула вниз. Вода теплее, или на улице сегодня холоднее. Думать не хотелось и её тело аккуратно и медленно шло ко дну. Резкая волна и кто-то тянет её вверх. Вынырнув она увидела испуганное лицо. — Ты чего? — тихо спросила она, держась за плечи. — Я думал ты тонешь, — выдохнул он. — Мальчик, я плаваю в семь раз лучше тебя. — Да ну прям, — засмеялся он. — у меня одна из лучших подготовок, выносливости хватит всю эту реку обплыть. — В глубину сколько сможешь? — не желая слушать дальше, поинтересовалась она. — Тут глубоко, но думаю достану. — Комок песка вытащишь, тогда я заберу слова. Усмехнулся, но нырнул. Варя видела как стройное и сильное тело исчезает из поля её зрения. Нет уже пары десятков секунд, страх подбило к горлу и она уже собралась нырять, как военный вынырнул. Без сюрприза. — Не смог, — недовольный собой парнишка, хмыкнул, дав понять что если уж он не достал, то и она подавно. Подмигнув, Некифорова погрузилась в воду. Чем глубже опускалась, тем сильнее уши закладывало, слабый страх подступил к горлу, но не сдавая позиций, тянет тонкую руку к песку, хватая его, держа в руках. Рука с наградой вышла первая, а уже потом она сама. Лицо Алика на долю секунды выразило удивление, быстро сменившиеся похвалой. Песок растекся по ладони. Теперь новое испытание, кто быстрее доплывет до буйка. Выиграл, разумеется афганец. Теперь кто дольше под водой продержится. — А вот так умеешь? — она прыгнула в воду, и как русалка выныривала и ныряла вновь, и так раз пять. — Неа, — засмеялся Алик. Рассвет уже освещал всю воду, они проплавали всю ночь. Он подплыл к Варе, убирая мокрые волосы за уши. Её улыбкой можно было осветить всю планету. — Домой? — Мама убьет, я же даже записки не оставила — выдохнула Некифорова. — У меня тут в трех шагах квартира, переночуешь у меня, мама сам все объясню. — улыбнулся он. Кивок полный доверия. Выйдя из воды, ребята отжали свою одежду, кто-то и волосы. Дома у Алика, тот ушел в душ. Вещей для переодевания по размеру ей не было, и оглядев всё, она напялила какую то черную футболку, достала сигареты, садясь на окно. Сигарета слабо осветила кухню, но рассвет круто спас, ведь благодаря ему было видно все. Докурив, бычок полетел в окно, и она легла на матрас, оглядываясь заметила наручники. Как раз в тот момент подоспел парень, который был уже готов ко сну, но заметил ужасающий взгляд брюнетки. — Кошмары с афгана, — выдохнул он — не хочу калечить тебя. — Ты уже спал с ними? — Для пробы только, на деле сегодня проверим. — Так те синяки, не от того что я пьяная где то падала. Молчаливый кивок. Она выдохнула. Он глянул на девушку, что сверлила его взглядом. — А у нас с тобой что? — спросила она, глядя как он собирается пристёгиваться. — У нас с тобой все хорошо, — улыбнулся парень, чмокая женскую щеку, засыпая.