Жизнь и любовь в наследство

Принцесса Фирука безутешно рыдала, опустившись на колени посреди безлюдного коридора во дворце Темудана. Хагас снова ушел, даже не обернувшись на прощанье, и сердце подсказывало ей, что эта их встреча могла быть последней. Перед глазами стояли картины прошлого, как она выхаживала его, едва живого, как хотела спасти любой ценой. И ведь спасла – каким–то чудом Хагас впитал силу «Камня Жизни» из ее перстня. Второго камня у нее не было, а он сейчас снова в нем нуждался. Фирука сделала то, что в данный момент было в ее силах – поцеловала его, вложив в этот поцелуй все свои чувства, всё желание того, чтобы он выжил. Хагас не ответил на поцелуй, и ни слова не сказал. Он лишь удалился без оглядки, как и тогда, после их первого знакомства, и как много раз потом. «Его глаза всегда устремлены куда-то вдаль. Возможно, я даже не попадала в его поле зрения… Но почему же я так хочу увидеться с ним ещё раз? Ещё хотя бы раз…» – повторяла про себя Фирука, пока не выплакала все слёзы, и пока чувство самосохранения не взяло верх над отчаянием. Нельзя было оставаться в коридоре, где ее в любой момент могли увидеть и схватить, чтобы казнить, как и ее отца. Хагас жестоко убил его по приказу Темудана, но она понимала, что рано или поздно отца постигла бы подобная участь, за все беды и страдания его народа. Фирука не смогла возненавидеть Хагаса, и не смогла в него выстрелить – в последний момент отвела стрелу, хоть она и пролетела совсем близко. И он сказал, что не сможет ее убить. До этого она ужасно боялась признаться ему, что она – дочь императора Тэгиру, который отнял у него брата, который поломал всю его судьбу. Думала, что узнав об этом, Хагас окончательно отвернется от нее или даже захочет её уничтожить, а он вместо этого обнял её. Обнял, чтобы успокоить, утешить, удержать от внезапного порыва к самоубийству. Фирука ожидала от него всего, чего угодно, но не такой реакции. Не этого виноватого взгляда, не тёплых объятий, не ласкового шёпота. Может, всё–таки, не так уж она ему и безразлична? Он попросил её укрыться в его комнате: «Если кто и должен остаться в живых, то это ты». И теперь Фирука, вытирая слёзы, шла в эту комнату в конце коридора. Дверь была незаперта – Хагаса все так боялись, что вряд ли кто–то решился бы туда войти без спросу. Фирука никогда не была в этой части дворца, но примерно представляла, как может выглядеть гостевая комната для незнатных гостей. Кровать, сундук, небольшой столик, пара стульев, зеркало, умывальник. Всё так и было, и минимум личных вещей – хозяин тут надолго не задерживался. Расческа, бритва, склянка с какой-то мазью, бинты… Хагас смертельно болен, и болезнь его только ухудшается. Во время их недолгого совместного путешествия Фирука видела эти бинты, выглядывающие из-под его длинных рукавов, замечала, что он плохо видит даже на небольшом расстоянии, и лишь потрясающее чутье помогает ему ориентироваться, и понимала, что он быстро устает, несмотря на то, что суровый воин всячески пытался это скрыть. Но сейчас у нее была надежда на то, что ставший императором Темудан получит доступ к сокровищу клана Роун – «Камню Жизни», и может быть, позволит своему верному союзнику Хагасу подлечиться этим камнем. И тогда у него будет еще немного времени… Фирука присела на кровать и тяжело вздохнула. Как бы было замечательно дождаться возвращения Хагаса сюда! Она бы притворилась, что боится выходить, и попросилась бы остаться здесь на ночь – интересно, что бы он сделал? Лег бы на пол, предоставив ей кровать, или вообще ушел в другую комнату? Но скорее всего, он вернулся бы не один, а со своим братом Тэгу, к которому так долго рвался, и путь к которому теперь открыт. И им обоим было бы не до Фируки… Если они действительно вернутся оба. Это беспокоило Фируку больше всего – она знала, что Хагас может не пережить встречи с братом. Во-первых, она неоднократно спрашивала его, что он собирается делать после того, как спасет Тэгу, и Хагас каждый раз отмалчивался, или отвечал, что главное – спасти, а дальше будет видно. Словно для него спасение брата было тем пределом, до которого он стремился дойти во что бы то ни стало, а после него не строил планов, как будто в дальнейшей жизни не было смысла. А во-вторых, она слишком хорошо знала легенду о хранителях Генбу. Чтобы вызвать бога, жрица должна собрать семь хранителей. Не восемь, не семь с половиной! Шестерым достался цельный символ хранителя, даже каменному Намаме, и лишь знак «Урумия» разделен на двоих, Хагаса и Тэгу, словно боги заранее сомневались, что одному из них удастся дожить до призыва Генбу. Вполне возможно, что и не удастся… Поэтому, понимая, что встреча с Тэгу уже близка, Фирука умоляла Хагаса: «Главное, ты живи!» Может быть, если не вызывать Генбу, можно и сохранить жизни обоим близнецам. Но Фирука прекрасно понимала, что жрица, Такико, ни перед чем не остановится и доведет дело до конца. Она успела хорошо узнать эту решительную и отчаянную девушку, так напоминающую ее саму, и было ясно, что отговаривать ее бесполезно. Тем более, что она собиралась спасти Хоккан… Фирука тоже этого хотела всей душой, но кроме того, хотела спасти и Хагаса. Медлить было нельзя. Нельзя было просто сидеть и дожидаться, вернется он или нет. Возможно, именно сейчас решается вопрос его жизни или смерти! Поэтому Фирука, отбросив все сомнения, выскользнула из комнаты и устремилась в императорский дворец, несмотря на то, что тем самым подвергала риску свою собственную жизнь. *** Фирука возвращалась в большой дворец тем же путем, каким пришла оттуда – через императорскую усыпальницу, держа наготове свой лук и стрелы. И уж никак не ожидала, что первой, с кем она столкнется в усыпальнице, будет ни кто иной, как Такико, которую пару часов назад Хагас увел к Темудану. – Жрица? – изумленно воскликнула Фирука. – Ты в порядке? А что с Темуданом? Невозможно было, чтобы он ее так просто отпустил. Жрица ответила: – Всё кончено, Фирука. На него напал сторонник Тэгиру. – Он погиб? – Да. Послушай, теперь Уруки… Жрица не договорила, её прервали вломившиеся в усыпальницу Томите и Хацуи с радостными воплями и пересказом подробностей о стычке во дворце. Наконец Томите заявил, что сборы хранителей окончены, и позвал Такико за собой. Терзаемая дурным предчувствием Фирука так и не решилась задать главный для нее вопрос: «Что с Хагасом?» Она лишь молча последовала за Такико и ее двумя хранителями, в надежде все-таки его увидеть. И увидела… В одном из покоев дворца на резной кровати лежал Хагас, со сложенными на животе руками, без тени движения, без кровинки в лице. Рядом с ним стояла его точная копия. То же лицо, те же длинные волосы, только не черные, а совершенно седые. Его брат-близнец Тэгу. Он обернулся к вошедшим, но взгляд Фируки был прикован только к Хагасу. Внутри нее всё оборвалось, а глаза моментально наполнились слезами. Она прижимала руки к лицу, всю её била мелкая дрожь. Сбылись её худшие опасения… Поцелуй не помог… И вряд ли что-то могло бы помочь… На негнущихся ногах она подошла к телу Хагаса. – Фирука… – сочувственно прошептала жрица. Фирука проговорила, сдерживая слёзы и глядя в спокойное, умиротворенное лицо своего любимого: – Я знала, что у него та же болезнь, что и у принца Темудана… но всё равно хотела, чтобы он пожил хоть ещё немножко. Глупо, да? Безнадёжная, безответная любовь… – Слёзы всё-таки полились по щекам. Она продолжила: – Возможно, этот человек вообще меня не замечал… И тут рядом раздался до боли знакомый голос: – Мой брат… тебя очень даже замечал. Фирука замерла. Голоса братьев были очень похожи. Но откуда Тэгу было знать, как Хагас к ней относился?! Тот сразу пояснил: – Возможно, это из-за символа, который Хагас передал мне, лишившись жизни. Все мысли и чувства моего брата за прошедшие 17 лет я теперь ощущаю как свои собственные. Фирука впилась взглядом в его лицо. На переносице темнели обе половины символа хранителя Урумии, а взгляд не был подернут слепой пеленой, как у Хагаса. На нее скорбно смотрели ясные серые глаза с зеленоватым оттенком. Тэгу положил руку ей на плечо. – Фирука… С тех пор, как ты спасла его, мой брат тоже не мог забыть тебя. И до последнего вздоха он всей душой желал тебе счастья. Этого Фирука вынести не могла. Она горько разрыдалась, закрыв лицо руками. Хагас желал ей счастья, но разве без него оно возможно?! Оказалось, что её любовь не была безответной, они могли бы быть счастливы вдвоём, но… Хагас, что же ты наделал?! Тэгу утешающе гладил её по плечу, но не прижимал к себе, как Хагас всего пару часов назад. И Фирука не могла уткнуться в его грудь и обхватить руками, как рыдала она на груди у Хагаса. Это не его руки, не его глаза, не его запах, даже другая манера речи. Это тот, ради кого Хагас пожертвовал собой… Тэгу закрыл глаза, по его щеке тоже пробежала слеза. Он тихо произнёс: – Мой брат, Хагас… продолжает жить во мне. Мы с ним – единое целое… Эти слова немного утешили Фируку. В конце концов, Хагас добился того, к чему стремился – спас своего обожаемого брата, воссоединился с ним, и должно быть, его душа сейчас спокойна… Тэгу немного помолчал и обратился к жрице: – Хотя вы с моим братом были врагами, ты не оставляла надежду, не отказывалась от него. Ты сказала, что веришь в него. На самом деле он неоднократно порывался перейти на твою сторону. Но каждый раз ожесточал сердце ради меня… Он опустился на колени перед Такико, к удивлению всех присутствующих в зале. От любого из двух Урумий, которые всегда были врагами хранителей и жрицы, вряд ли можно было такое ожидать. Но теперь вражда была окончена. – Приношу извинения тебе, жрица, и вам, хранители, за всё то зло, что совершил мой брат, и за все страдания, которые я причинил вам, ради брата подчиняясь приказам императора Тэгиру, – произнес Тэгу, виновато склонив голову. – Смогу ли я… заслужить прощение? – О чем ты говоришь, Тэгу?! – воскликнула Такико. – Вы же с братом заботились друг о друге! Если б я только могла что-то сделать для вас, я бы как можно скорее устроила вашу встречу! Лицо Тэгу заметно потеплело. – Ну раз так, то… Вы примете меня к себе? Сколько раз Фирука мечтала услышать эти слова от Хагаса! Если бы он сразу присоединился к жрице и хранителям, они бы уже давно были вместе! И вместе спасли бы Тэгу, которого теперь с готовностью приняли Такико и ее друзья, а он торжественно вручил им свиток «Вселенной четырех богов», необходимый для вызова Генбу. Легенда стала явью, жрица и семь хранителей наконец в сборе, и ничего уже не изменить… *** В этот день помимо Хагаса во дворце погибли сразу два императора, несколько министров и огромное количество солдат. На престол должен был взойти новый император – Римудо, он же хранитель Генбу Уруки. У жрицы и хранителей, а также у всей дворцовой челяди, было еще много дел, так что рядом с Хагасом остались лишь Фирука и Тэгу. Теперь их объединяло общее горе. Фирука подумала о том, как больно, должно быть, Тэгу было лишиться брата вот так сразу, при первой же встрече после стольких лет разлуки. Но едва она подняла голову, подбирая слова, чтобы выразить ему свое сочувствие, как Тэгу тихо сказал ей: – Прости, что выжил я, а не он. У Фируки защемило сердце, но она нашла в себе силы ответить: – Не извиняйся! Это не твоя вина. Я не хотела, чтобы он умирал, но и твоей смерти я тоже не хотела. Я знаю, Хагас бы этого не вынес. Ведь он сознательно подставил себя под удар, да? – Да. На меня сверху летела огромная острая глыба. Хагас мог бы отбить ее мечом, мог расщепить силой ветра. Но он был готов умереть, поэтому просто шагнул вперед и накрыл меня собой… Фирука горько вздохнула: от него можно было это ожидать. Но ей не давал покоя один вопрос: – Но почему именно сейчас, Тэгу? Разве он не хотел побыть с тобой подольше? «И вернуться ко мне», – добавила она про себя, не решаясь это озвучить. – Очень хотел, – ответно вздохнул Тэгу. – Но опасался, что потом ему будет труднее расстаться, и решил, что это подходящий момент… Он знал, что ему недолго осталось… – По-моему, момент совсем неподходящий, – тихо возразила Фирука. – Сейчас, когда он только встретился с тобой, когда открылся доступ к Камню Жизни… – Ты знаешь, я много лет провел рядом с Камнем Жизни, и могу сказать, что с ним не всё так просто. К тому же, так получилось, что во время момента нашей встречи я помню чувства как свои, так и своего брата. Я очень хотел, чтобы он жил, и был в ужасе и отчаянии от того, что он сделал. А он считал, что поступает правильно. Фирука вглядывалась в навеки застывшее, спокойное лицо Хагаса. Потом повернулась к Тэгу: – Это довольно странно, я будто бы разговариваю с ним через тебя. Хотя Хагас никогда особо не говорил о своих чувствах... Спасибо, так мне немного легче. Тэгу слегка смущенно поправил ворот. – Мне тоже. Тебе спасибо. Только теперь Фирука обратила внимание, что одежда на Тэгу явно с чужого плеча, а под ней какие-то рваные лохмотья. Ее кольнуло осознание: ведь он только что из подземелья, в котором провел почти две трети своей жизни, причем по вине ее отца! Во что его там одевали, чем кормили?! – Ты наверное голоден? – спросила она. – Да, наверное, – неуверенно ответил Тэгу. – Я ничего не ел целых 17 лет. – Что?! – изумилась Фирука. – Но как это возможно?! – Все эти годы я оставался в облике ребёнка, видимо из-за близости месторождения «Камня Жизни». Моё тело словно спало и не испытывало никаких физических потребностей, только сознание было готово пробудиться в любой момент, чтобы защитить императорскую семью. Они сказали, что убьют моего брата, если я не буду подчиняться… Фируку охватило острое чувство жалости к Тэгу – первое чувство, которое она испытала по отношению к Хагасу, когда нашла его тяжело больного, лежащего посреди дороги. Теперь она смотрела на точно такое же бледное лицо, только обрамленное не темными, а седыми волосами – наглядным подтверждением того, сколько страданий он перенес. Тэгу нужно было срочно накормить, помыть, переодеть и привести в порядок – за все те годы, что он провел в плену ее отца. Фирука горячо заговорила: – Прости, если бы я могла помочь, я бы сразу тебе помогла! Но я ничего о тебе не знала, и только два года назад, когда ты впервые запел, мне рассказали про пленного хранителя. Я просила отца освободить тебя, но он меня не слушал. А потом я сбежала… – Ты не в ответе за своего отца, – повторил Тэгу слова Хагаса. – Я знаю, что ты бы помогла. Фирука благодарно взглянула на него и сказала: – Пойдём, я тебя накормлю. Тэгу покорно последовал за ней. Выходя из зала, девушка оглянулась на неподвижно лежащего Хагаса и мысленно прошептала: «Прости, я должна позаботиться о твоем брате!» *** С того момента они почти не расставались, разве что на ночь. Вдвоем они устроили похороны Хагаса – церемонию «Возвращение к звёздам», которую провели в очень узком кругу. Тэгу уверял, что Хагас не хотел бы пышных похорон, и Фирука была с ним солидарна, но она должна была проститься с ним, как подобает. И глядя, как серебристые огоньки улетают в ночное небо, она знала, что часть его всё же остаётся с ней – в теле его брата. – Интересно, если бы Хагас не пожертвовал собой, ты бы так и остался в облике ребёнка? – однажды спросила она Тэгу. – Не знаю, – задумчиво ответил он. – Скорее всего да. Но даже если б вырос, всё что я помнил бы за последние 17 лет – это стены подземелья да редкие вспышки силы хранителей где-то вдалеке. Все эти годы мой брат фактически жил за нас двоих. Теперь он словно предоставил мне возможность прожить оставшуюся жизнь за него. В какой-то мере это было справедливо, Фирука это сознавала, но в глубине души все же не могла смириться. И тогда Тэгу добавил: – Фирука, возможно, твой прощальный поцелуй помог тому, что мне передались воспоминания и чувства Хагаса. Ты так хотела, чтобы он выжил… И это то, что он смог оставить после себя. Не могу сказать, что у него была счастливая жизнь, но одни из приятных моментов, что в ней были, связаны с тобой… От Тэгу она узнала, что Хагас сорвался с поля боя и поехал вместе с ней в Торан даже не потому, что поверил, будто она может помочь ему найти брата. А потому что он просто хотел ей верить, хотел побыть с ней вместе хоть недолго… Скажи она чуть раньше, что она – дочь императора Тэгиру, и поэтому реально может провести к брату, они бы не расстались, встретив по пути Шиги и Хиэна. Фирука была в смятении. Тэгу так открыто признавался ей в том, о чем Хагас не сказал бы, кажется, даже под пытками. Будто бы из подземелья вернулась светлая часть души Хагаса, жаждущая жизни, счастья и любви, а всё тёмное умерло. С Тэгу было легко, они часами говорили не только о Хагасе, но и о жрице и хранителях, о клане Одо, о возможности вызова Генбу, о войне с Куто, об изменении климата в Хоккане и многом другом. Они спокойно делились своими переживаниями, находя друг в друге понимание и поддержку. Постепенно Фирука стала сознавать, что если бы оба близнеца остались в живых, она оказалась бы перед очень сложным выбором. С одной стороны – тяжело больной, молчаливый и сдержанный Хагас, с другой – полный сил, открытый и заботливый Тэгу. Теперь фактически оба были рядом с ней в одном лице, но всё же Хагас словно стоял между ней и братом. Чувства к ним были слишком разными, поэтому одно не могло заместить другое. Фирука воспринимала Тэгу скорее как задушевного друга, к Хагасу же она пылала необъяснимой страстью, с которой была не в силах совладать. То была любовь с первого взгляда, а к Тэгу она привыкала постепенно. Он дал ей то, чего у нее никогда в жизни не было – ощущение собственной нужности. Она не была нужна ни своим родителям, ни сёстрам, ни своему любимому. Теперь впервые рядом с ней был человек, готовый разделить её горести и радости. Фирука перестала завидовать жрице и ее крепкой связи с Уруки и другими хранителями, потому что теперь у нее самой была такая связь с одним из них. Поэтому во время боя с войсками Куто она отчаянно боялась, что с Тэгу может что-нибудь случиться, а он заметно волновался за Фируку. Увидев, что она ранена, Тэгу впервые порывисто обнял её, стараясь не задеть её больную руку, и Фирука с радостью прижалась к нему, вдыхая уже знакомый запах и чувствуя тепло его тела. Объятье было недолгим – в этот момент смертельно ранили Томите, и медлить с призывом Генбу было нельзя. После того, как Генбу исполнил первое желание жрицы, Фирука ощутила новый приступ щемящей тоски. Её рана сразу зажила – жрица исцелила вообще всех в Хоккане, значит и Хагас был бы исцелён. Но с другой стороны, он мог бы и погибнуть, как Томите и Хикицу. Уже ничего не изменить, и хорошо, что Тэгу жив… *** Прошел месяц. Фирука с Тэгу по-прежнему общались как близкие друзья, но он явно становился ей дороже, чем просто друг. После того первого объятия она осознала, что они оба все это время избегали взаимных прикосновений. К Хагасу ее неудержимо тянуло, и несмотря на всю его мрачность и холодность, она не боялась к нему прикасаться – возможно потому, что во время их первой встречи тащила его, полуживого, чуть ли не на себе в гостиницу, где он был весь в ее распоряжении. Тэгу тоже был привлекательным для неё физически – в конце концов, у него почти та же внешность и телосложение, что и у брата. Но подходить к нему ближе, чем на шаг, брать за руку или тем более гладить по щеке, как Хагаса, Фирука не могла, да и Тэгу к этому не стремился. Хотя он помнил ее первую встречу с Хагасом, их поцелуи и все их странные недолгие отношения как свои собственные… Фируку мучали сомнения: не является ли предательством по отношению к Хагасу любовь к его брату? Полюбил бы ее Тэгу, если бы не переданные ему воспоминания Хагаса, или эта привязанность к ней просто достались ему в наследство? По всей видимости, Тэгу задавал себе примерно те же вопросы, и это было единственное, чего они не решались обсуждать между собой. Но от взора многоопытной Инами не укрылось, что принцесса и седьмой хранитель синхронно повторяют движения друг друга, заканчивают друг за другом фразы и понимают друг друга с полувзгляда, хоть и держатся слегка на расстоянии. Инами пришла к Фируке проститься перед тем, как та собиралась отбыть в путешествие по Хоккану вместе с Тэгу и кланом Одо. После обсуждения насущных забот и пожеланий счастливого пути она как бы невзначай добавила: – Ты уж прости, принцесса, если лезу не в свое дело… но ты не бойся своих чувств. Хагас не может вечно стоять между вами. Он желал тебе счастья, своему брату тоже. И если это будет ваше общее счастье, наверняка он будет только рад. Похоже, он этого и хотел… – Похоже, что он всё решил за нас, – горько усмехнулась Фирука. – Даже не спрашивая, нужно ли это Тэгу. – Тэгу с первого мгновения от тебя не отходит. Ты думаешь, что ему нужен кто-то еще? Нет, ты конечно можешь подождать, пока его от тебя не уведут, а тебя не выдадут замуж за какого-нибудь императора Хакея, в знак мира и дружбы между Хокканом и Куто… – Римудо меня ни за кого не выдаст против моей воли, – отмахнулась Фирука. – Ну, возможно о браке говорить еще рано, но дело не в этом. – Инами серьезно заглянула ей в глаза: – Вспомни, когда ты страдала от безответной любви, разве не такой любви ты хотела? Разве не таких отношений? Взаимопонимания, чуткости, поддержки… Сейчас второй близнец восполняет всё то, что тебе недодал первый. Мальчик старается за двоих, да ещё переживает, имеет ли он на это право! Ну а кто, если не он?! Эти слова били в самое сердце, в тот заслон, что выстроила вокруг него Фирука после смерти Хагаса. – Да, ты права, – тихонько ответила она. *** Вне дворца они стали не хранителем Генбу и принцессой императорского рода, а просто мечником и лучницей из клана Одо. На них обоих давили дворцовые стены, оба были рады вырваться оттуда. Рады чистому небу, тёплому солнечному свету и вольным просторам, наполненным зеленью трав, птичьим щебетом, запахами луговых цветов. Кругом царила весна, которую жрица вернула в этот мир. Тэгу признался, что только сейчас почувствовал себя по-настоящему свободным. Сейчас он был особенно похож на Хагаса – верхом на его коне, с его огромным мечом на боку, только черты лица мягче, теплее. Фирука ехала с ним рядом, смотрела на него и понимала, что образы Хагаса и Тэгу наконец слились воедино в ее сердце. Бывший конь Хагаса и молодая лошадка Фируки то и дело заигрывали друг с другом, соприкасаясь головами и пускаясь наперегонки, что веселило как самих всадников, так и их сопровождающих. Но общий радостный настрой улетучился в первой же деревне, разграбленной и сожженной то ли войсками Куто, то ли местными бандитами. Выгоревшие почти до основания дома, обгорелые трупы… По всей стране было много таких деревень. И лишь повстречав дальше по пути небольшое селение, где издали слышались голоса людей, блеянье домашних животных и стук топоров, возводивших новые дома, Фирука приободрилась: несмотря ни на что, жизнь возрождалась. Они поговорили с местными жителями, большинство из которых были женщины: почти каждая из них лишилась мужа или ребенка, но всё же были рады наступившему миру, излеченным ранам и вернувшейся весне. Путешественники передали людям часть продовольствия и семян для посева, которые специально для этих целей везли из столицы, и двинулись дальше. Вечером, сидя с Тэгу у костра чуть поодаль от остальных членов клана Одо, Фирука размышляла о том, что почти каждый в этой стране кого-то или что-то потерял, как и она. Но в отличие от нее, не у всех рядом есть такой человек, на которого можно опереться… Фирука придвинулась ближе к Тэгу и положила голову ему на плечо. Чуть помедлив, Тэгу обнял её одной рукой и покрепче прижал к себе. Сидеть вот так рядом, обнявшись, было настолько тепло, хорошо и спокойно, что Фирука была готова провести так всю ночь. Но старейшина Сонги, обходя их временный лагерь, сказал что всем надо как следует выспаться, а на рассвете вновь собираться в путь. Расстилая походную постель чуть поодаль от Тэгу, Фирука уже подумывала о том, чтобы ночью перебраться поближе к нему, но решила не торопить события. На следующий день путешественникам пришлось вступить в стычку с группой вооруженных солдат, промышлявших в этой местности разбоем и грабежами. Их привлекли большие телеги со всякой снедью, а когда нападавшие встретили достойный отпор и поняли, что отбить их у клана Одо не удастся, кто-то из них закричал: – Хватайте девку! Потребуем за нее выкуп! Фирука не успела оглянуться, как чьи-то руки стащили ее с лошади и перекинули себе поперек седла. Она выронила свой лук, пытаясь отбиваться, а всадник грудью навалился на нее, прижал своим весом к седлу и вдарил по голове так, что Фирука едва не потеряла сознание. От резкой боли она обмякла, в глазах потемнело. Она лишь слышала стук копыт, свист клинка и короткий вскрик ее похитителя. Тело, что нависало над ней, отлетело куда-то прочь, а через пару мгновений она оказалась сидящей в объятьях Тэгу на его коне. – Фирука! Ты цела? – взволнованно спрашивал ее знакомый голос. В ответ она лишь слабо улыбнулась, не открывая глаз, и тут же почувствовала, как Тэгу гладит ее по голове, прижимается губами к ее лбу, а затем покрывает короткими поцелуями все ее лицо. Фирука поймала его губы своими, целуя нежно, долго, страстно. Боль уходила, а взамен всю ее охватывало чувство бесконечного тепла и желания слиться с этим человеком в одно целое. После поцелуя она приникла к нему всем телом, обвила руками его шею, путаясь в длинных волосах. Тэгу прошептал ей на ухо: – Никому тебя не отдам. И всегда буду защищать тебя. – Тэгу… – только и смогла ответить она, одним лишь именем пытаясь сказать: «Да, я принимаю твою защиту, твою любовь, всего тебя. Будь рядом, не отпускай». Часть бандитов уже разбежалась, кто-то был убит, кто-то связан по рукам и ногам. Клан Одо отправился в путь по стране как раз для того, чтобы покончить с подобными нападениями. Люди Хоккана заслужили мирную жизнь. В дальнейшем, встречая кучки таких же бродячих солдат, Фирука от имени императора Римудо объявляла им, что война с Куто окончена, армия частично распущена, и они могут вернуться к своим семьям, или – по желанию – присоединиться к регулярным войскам для охраны местных поселений от разбойников. Принцесса понимала, что несмотря на состоявшийся вызов Генбу восстанавливать страну придется долго и очень непросто. Но она чувствовала поддержку своих спутников, готовых помогать ей, сколько потребуется. И главное – поддержку и любовь человека, готового быть с ней и в горе, и в радости. Тэгу. Он не стал ей заменой Хагаса – он стал его продолжением, его лучшей частью. И через некоторое время, принимая его предложение стать его женой, Фирука чувствовала, что выйдет замуж за них обоих. – Ты принцесса, и возможно, я не достоин тебя, но… Потеряв брата, я все-таки обрел свою вторую половину. Это ты, Фирука. Если ты выйдешь за меня замуж, обещаю, я приложу все усилия, чтобы сделать тебя счастливой. – Я уже счастлива с тобой, Тэгу, – ласково улыбнулась она. – И надеюсь, что так будет до конца жизни.