Двадцать. Почти двадцать лет Смит работал на одну и ту же организацию и ни разу не чувствовал себя таким уставшим, как за эти два месяца, когда у них появилась Фрида, перевернувшая всё с ног на голову.
Фрида, по документам уже достигшая отметки в 22 года, по характеру больше напоминала весьма болтливую девочку-подростка, нежели серьёзную и взрослую девушку. Она была рыженькая, зеленоглазая и по внешности, равно как и по характеру, очень уж напоминала Пеппи Длинный Чулок. Разве что черты лица были у неё более миловидными, в силу возраста.
Судьба, конечно, сыграла с девушкой довольно плохую шутку. Насколько Смит понял из её личного дела, Фрида была воспитанницей детского дома и после достижения ею совершеннолетия была буквально выставлена на улицу без всяких средств к существованию. Удивительно, что при всём при этом она была… Совсем ребёнком. Большим, никому не нужным ребёнком, возможно, и вызывающим у кого-то сожаление.
Но почти двадцать лет работы научили Смита оставаться хладнокровным ко всему, что происходит вокруг. А посему, естественно, эта рыжая девушка была для него пустым местом. И можем ли мы осуждать этого человека? Ведь хорошую жизнь в мире обеспечивают именно такие люди как он, таков закон и можно ли идти наперекор мировым законам?
Конечно, ни одна организация подобного рода брать к себе Фриду не собирался (да такое и в страшном сне им присниться не могло), но так уж вышло, что девушка оказалась человеком, располагающим важной для верхушки их организации информацией и её быстро куда-то пристроили. И как вы думаете, кого, из огромного списка агентов заставили следить за этой девчонкой? Ну конечно, его, Смита, одного из самых лучших и квалифицированных агентов, за плечами которого было так много лет работы на одну-единственную организацию. Нет, ну, это, конечно, равносильно предательству.
За два месяца своей «работы», Фрида умудрилась так надоесть ему, что на одном из заданий он, конечно, пристрелил бы её, если бы эта девчонка не забыла взять с собой пистолет. А потом как-то всё само случилось и Фриду, к величайшему облегчению Смита, из организации всё же выгнали.
И эта девушка, из-за которого Смит так часто рисковал и жизнью, и карьерой, имела наглость прийти к нему и пожелать хорошего будущего!
Потом он даже пожалел, что упустил тогда второй шанс убить её выстрелом в упор.
Но она ушла живой и потом больше не появлялась. И всё, казалось бы, вернулось на круги своя.
Но Боже, как же наивно было так полагать!
***
Как известно, в большинстве своём, одинокие люди, достигшие определённого возраста, Рождество не празднуют. Есть конечно исключения, которые делают это ради общения с близкими и дальними родственниками из Владивостока разных частей страны, а то и мира, ради детей, ради чего-то ещё, но большинство в какой-то момент становятся к ним равнодушны. Особенно такие люди как Смит — люди, которым такое просто не позволяют издержки профессии. Поэтому, конечно, рождественнские праздники и всё с ними связанное (воспоминания о том, как кто-нибудь из дальних родственников, которого ты даже не помнишь, суёт тебе в карман хрустящую бумажку «на карманные расходы», например) остались для этого человека далеко в прошлом. И каждый год, в течение долгого времени, Рождество, радость, счастье и иже с ними практически полностью отстутствовало в его дом в надлежащее время.
Но этот год явно собирался стать исключением.
И почему он вообще решил остаться дома вечером 24 декабря?
Начнём с того, что оказался у себя в квартире Смит только к 8 часам. Его начальник, такой же занятой как и он сам, снова задержал его у себя в кабинете, рассказывая что-то о мировом заговоре (как обычно, впрочем. Обычное дело у них). В этот раз в центре оказался посол Иордании и два рыжих кота. Почему-то, слушая начальника, Смит невольно представил себе, как на это дело отреагировала бы Фрида, будь она до сих пор членом их организации. Наверное, спросила бы, что такое Иордания и не связан ли этот город как-то с Данией. Она всегда задавала такие странные вопросы…
Вообще-то Смит даже и думать забыл, что сегодня Рождество и вспомнил об этом только когда посмотрел на дату в календаре. И махнул рукой. Всё равно сбивать режим было бы глупо, учитывая тот факт, что завтра у него была масса нерешённых дел. Тот же посол Иордании, например.
И как только он решил полностью забыть о празднике, раздался звонок в дверь.
24 декабря. Сочельник. Почему именно в этот день нельзя оставить его в покое?!
Смит открыл дверь и буквально через силу поборол появившееся желание отшатнуться в сторону. До боли знакомый голос окончательно выбил его из равновесия также, как и семь месяцев назад.
— С Рождеством, мистер Смит! — воскликнула нисколько не изменившаяся Фрида. — Я так рада вас видеть! Снова!
Из груди Смита вырвался сдавленный стон. Ну почему, почему именно она?! Господи, за что?.. За какие прегршения в жизни он должен ТАК расплачиваться?
— Что вы здесь делаете, Фрида? — со вздохом спросил он после непродолжительной немой паузы.
— Я пришла вас поздравить, разве не видно? — послужило ему ответом.
Фрида была такой… Весёлой. Всё её личико светилось радостью, глаза блестели, а рыжие волосы, усыпанные снегом, казались ещё более яркими. На ней был зелёный свитер, классичского вида, который так любят соотечественники девушки. Она казалась бы очень даже хорошенькой даже для Смита, если бы тот не знал Фриду чуть больше, чем надо. Если, конечно, слово «чуть» вообще было в данном случае приемлимо.
— Вам не кажется, что сейчас не лучшее время для… — начал было Смит, но его перебил звонкий голос Фриды:
— А вы знаете другое время для Рождества, мистер Смит? Вы вообще помните, что оно сегодня?
— Нет!
Это прозвучало немного грубо, но он ничего не мог с этим поделать. Может быть, она поймёт, что ей здесь делать нечего… Впрочем, звучит как-то наивно.
— Врёте вы всё, — широко улыбнулась Фрида. — Такое не забывают.
Да что ж такое.
— Вы совсем не готовы к Рождеству, — покачала головой Фрида. — Наверное, вы просто не успеваете.
Смит уже было возрадовался, что в голове у этой несносной девушки внезапно появились разумные мысли, но тут она полностью сломала все его надежды, произнеся:
— Почему-то я была уверена, что так будет.
И с этими словами она торжественно протянула ему небольшую еловую веточку.
— У вас должны быть ёлочные игрушки, оставшиеся с вашего детства. Вы говорили мне, что живёте в этом доме всю вашу жизнь, соответственно, где-то тут они должны быть. Но если вы от них всё же когда-то избавились, я могу найти какие-нибудь у себя, — тараторила девушка.
Представив себе, что Фрида уйдёт, а после вернётся ещё и с коробкой рождественских украшений, Смит решил, в конце-концов, сдаться и указал ей на шкаф в углу комнаты.
— Там должно быть что-нибудь. В коробке наверху.
Фрида тут же ринулась туда, словно маленький ребёнок хлопнув в ладоши. Пару секунд Смит стоял молча, крутя в руках отданую ему веточку, а после резко поднял голову. Внезапное осознание того, что это неуклюжее и ребяческое создание может быть послано очередной «конкурирующей фирмой» с целью похищения какой-нибудь важной части в деле мирового масштаба заставило его впервые за долгое время его работы потерять самобладание. И будь проклят его начальник, так не кстати отдавший ему пакет документов о деле этого чёртового посла какой-то-там-Дании.
— Нет! — крикнул Смит, подбегая к Фриде. Та удивлённо на него покосилась. — Я… Давайте я сам достану эту нечастную коробку.
И, получив согласный кивок, он молча открыл дверь дубового шкафа, достал коробку, которую в последний раз видел лет в тринадцать, и поставил её на стол, кинув пару недвольных взглядов на Фриду. Ну, не удержался, да. Всё равно она не обратила на это никакого внимания. Казалось, что все её мысли были заняты одной только коробкой. Хоть рукой перед её лицом помахай, она даже не заметит.
— Учтите, я не доставал их оттуда уже много лет, — предупредил он девушку. — Так что я понятия не имею…
— Да ладно, что могло с ними случится, — перебила его Фрида.
Эта девчонка никогда не слушала его до конца.
— Да уж, наверное, — сухо сказал Смит.
Он открыл коробку, пыльную и которую, по правде говоря, лучше бы уже выкинуть. Фрида тут же выхватила откуда-то со дна маленький новогодний шарик. Краска, которой он был покрыт, начала крошиться за давностью лет, он был совсем не таким, каким Смит его помнил ребёнком.
— Красивый, — улыбнулась девушка, крутя его в руках. — Он явно как-то выделяется среди других. Хорошая работа для того времени. Он не был вашей любимой игрушкой, когда вы были маленьким, мистер Смит?
— Я не очень-то помню, были ли у меня любимые ёлочные украшение, — спокойно произнёс тот, внимательно глядя на шарик.
Не стоит Фриде о том, что она права.
— А я думаю, что вы помните, мистер Смит. Просто не хотите этого говорить. Или признавать…
— Нельзя запомнить всё, — отрезал Смит. — Вы наверняка тоже не помните.
О-о-ой, как же фраза была некстати! Фрида-то как раз должна такое помнить, и, скорее всего, сейчас пойдёт ему это доказывать!
Но Фрида лишь неопределённо пожала плечами, словно бы и сама не знала, что ответить. Несколько секунд она, видимо, думала над ответом.
— У нас не принято было ставить ёлку. Первое время. А потом у нас сменился директор и провёл… Некую, знаете, реформу. Начал праздновать Рождество как все люди. Но тогда мне было уже десять и было уже как-то… Не до этого. Знаете, мистер Смит, мне кажется, наш новый директор гораздо лучше понимал детей и помнил себя маленьким мальчиком. Потому что… Казалось, что наша прошлая директриса никогда не была ребёнком и совсем не знала, что любят эти маленькие существа, вертящиеся под ногами. Потому что, понимаете ли, в мире так устроено, что люди работают именно теми, кем абсолютно точно быть не могут. Такова какая-то закономерность и она работает из года в год, из века в век и так до самого сотворения мира.
Смит промолчал. К сожалению, она была права и впервые в жизни он готов был признать её правоту.
— Так это, наверное, и есть ваше любимое ёлочное украшение из детства? Я видела по вашим глазам, что это так. Я права, мистер Смит? — резко переключилась девушка на другую тему.
— Да.
Такой короткий ответ, кажется удолетворил Фриду. Она кивнула, победно улыбнувшись, и протянула шарик Смиту, всем своим видом показывая, что возможность повесить украшение на своё законное место она отдает ему. Пришлось таки взять несчастный шарик. И, вогрузив его на веточку, Смит повернулся к девушке:
— Всё?
Та вновь кивнула, вешая рядом ярко-синий шарик с выгравированной на нём датой тогдашего наступающего года. Кажется, одним шариком со стороны Смита она совершенно не собиралась довольстоваться.
В общем, на эту несчастную ёлочную ветку они убили добрых полчаса. И только когда стрелки часов остановились на отметке в девять часов, Фрида наконец закончила декор квартиры Смита к Рождеству. Казалось бы, весь её «долг» был выполнен (Смиту даже казалось, что его совершенно точно можно назвать перевыполненым), можно было бы, в конечном итоге, уйти домой, но у неё в планах этого явно не было.
— Слушайте, а вы любите горячий шоколад? — вдруг задала вопрос девушка, склонив голову набок.
Смит тут же понял то, куда она клонит и то, чем это может закончиться. Ну нет, это уже явно было слишком!
— М-м-м, может лучше ограничимся шампанским? — осторожно предложил он, вовремя вспомнив, что в кухонном шкафчике у него ещё осталась одна бутылка.
Явно нехотя, но Фрида всё же согласилась на шампанское. Ну что ж, хоть что-то сегодня можно было назвать победой.
Следующие полтора часа они провели сидя за столом на кухне. Фрида продолжала болтать о совершенно разных вещах, перескакивая с темы на тему и не давая Смиту возможности уловить их главную (ну или хотя бы вторую по главности) суть.
Наконец, девушка остановилась, словно вдруг что-то вспомнив. Она вдруг вскочила со своего места и бросилась в прихожую, а вернулась с небольшим свёртком в руках.
— Это вам.
Фрида протянула свёрток Смиту и лукаво улыбнулась. Тот, подозрительно покосившись на неё, взял его и повертел в руках. На обёртке, украшенной, кажется, снежинками, было выведено аккуратным почерком коротенькое «мистеру Смиту».
— На самом деле, я бы написала тут ещё ваше имя, — смутилась Фрида. — Но я… Кхм, в общем, я так и не знаю, как вас зовут.
— Артур, — выпалил Смит, хотя уже много лет никому не говорил своего настоящего имени. — Артур Смит.
Он продолжал вертеть в руках злосчастный свёрток. Ему вдруг пришло в голову, что Фрида, оказывается, сама, целенапревленно, ходила куда-то покупать ему, Смиту, подарок на Рождество. Не просто кому-то, а именно ему. И это после того, как он сам уговорил начальство лишить Фриду места в агенстве. После того как… Впрочем, она же об этом не знает. И, пожалуй, будет лучше если и останется в неведении.
Вся причина появления Фриды в организации состояла в том, что она, сама того не подозревая, являлась дочерью одного из главных шишек в организации, с ними отчайно враждующей. Очевидно, что при присутствии вполне живого отца, Фрида была одной из тех детей, от которых, по какому либо стечению обстоятельств, отказались родители. Возможно, что отец отказался от неё для её же блага. Но Смиту (впрочем, он никогда не имел и не будет иметь детей) всё же казалось, что это, с его стороны, выглядит как предательство.
Что углядел его шеф во Фриде? Смит не знал. Но он вдруг резко объявил, что эта девушка, этот большой ребёнок, будет стажироваться под покровительством одного из лучших (самого лучшего, как считал сам Смит) агентов организации. Официальная версия, которую этот самый агент от него услышал, состояла в том, чтобы со временем раскрыть ей правду, чтобы ей овладело чувство мести и чтобы она была настроена категорически против отца. Но Смит предполагал, нет, он был практически полностью в этом уверен, что вс это — двойная игра, что и он, и Фрида, и все остальные агенты — просто пешки в его руках. Приход девушки в организацию сильно пошатнул его внутреннюю уверенность в чистоте и благородстве помыслов его начальника.
А потом, спустя какое-то время, он таки настоял на том, чтобы Фриду выгнали. Это было раздражение, ненависть к её оптимизму, к её вечной жизнерадости… А ещё попытка проверить, точно ли шефу так важна какая-то там Фрида Карлсен. И, узнав, что нет, он полностью удолетворил своё любопытство. Почти полностью удолетворил. А она оказалась буквально на улице, как и много лет назад, после того, как отпразновала своё совершеннолетие в детском доме. Из-за него.
И вот сейчас она улыбалась ему, совсем не догадываясь, из-за кого это произошло. Несправедливо.
— Спасибо, — пробормотал Смит, не глядя на неё.
— Вы его ещё даже не открыли, — ответила девушка с улыбкой. — Но, если хотите, вы можете сделать это потом. Сейчас, наверное, не лучшее время. Нет, серьёзно, откройте его завтра — так будет лучше во всех смыслах.
Смит кивнул. Хоть раз в жизни спорить с ней он не будет.
— Мне, кстати, пора, — продолжала Фрида. — Мне ещё домой идти. До встречи, мистер Смит.
Сначала он кивнул, просто глядя как она надевает куртку и берётся за ручку двери. После странная мысль мелькнула у него в голове: куда она пойдёт сейчас, одна, зимой и в час ночи? Ведь живёт-то она явно не тут, иначе он бы точно это знал. А знал он практически всех в их округе. Значит, она пойдёт далеко.
— Нет, подождите… — пробормотал Смит, наконец откладывая подарок в сторону и подходя к ней. — Останьтесь до завтра. Не стоит сейчас идти куда-то далеко.
Фрида, явно удивившись подобному развитию событий, действительно остановилась.
— Вы хотите сказать, чтобы я осталась… Тут? — переспросила она.
И, получив согласный кивок, вдруг бросилась к нему на шею.
— Спасибо… И с Рождеством!