Moon movie

— Минхо, иди в мою комнату, — сидящий в гостиной Феликс вздрогнул, когда из коридора донёсся концентрированный запах выпускаемых альфой феромонов, явно говорящих о том, что тот не в лучшем расположении духа. Слова произнесены так чётко, словно произносящий их вот-вот сдерживался, чтобы не накричать. — Быстро. От подчиняющего тона, что даже не был обращён в его сторону, Феликс невольно прижимается спиной ближе к Чанбину, не столько боясь, сколько не зная куда себя деть от чужого гнева. Омега в подсознании нервно держал табличку с надписью «Срочно успокоить!», но сам Феликс как никогда понимал, что в этом смысла не было. Все в доме за километр чувствовали это. Чан был зол. Очень. — Может, снова с соседним кланом стычки. Они никогда не идут даже на компромисс, портя всем нервы – не удивительно, что Чан-хён возвращается после них злым, как чёрт, — объясняет младшему причину Чанбин, стараясь слегка успокоить, пусть и необходимости в этом не было. — В следующий раз заставлю его Сынмина отправить к ним на переговоры – тот их изведёт не хуже и, может, нам какие-нибудь выгодные условия сверху выбьет. Юноша слушает и одновременно с этим взглядом осматривает комнату в попытке найти Минхо, что, как и велел старший, быстро ретировался, кажется, в сторону ванной, оставляя Чанбина и Феликса одних. Те ничуть не расстроились тому, что их запланированный киновечер так нагло прервали, ведь гораздо более интересно оказалось обсуждать произошедшее. — А зачем ему Минхо-хён? — Феликс видит не в первый раз это очень нечастое зрелище. Также он ещё давно стал свидетелем того, как старший выходил из комнаты альфы с метками собственничества на всей шее и плечах, хромая, но, судя по запаху, будучи полностью удовлетворённым, поэтому отчасти невинное «Чем они там занимаются?» отпало само собой. Но Феликсу всё ещё интересно, чем это помогает и с какой целью, отчего он решается задать вопрос только сейчас – это в тему и Чанбин, как один из самых старших, был тем, кого посвящают в бо́льшее количество дел, сутью которых он временами без проблем делился и с остальными. — Для Чан-хёна это отличный способ снять стресс, — Чанбин говорит это таким будничным голосом, словно они погоду обсуждают. — А Минхо-хён получает удовольствие, так что это взаимовыгодно. — Взаимовыгодно? Не лучше ли, когда Чан-хён в более здравом уме? Или Минхо-хён получает удовольствие от... Злости? — Ну, по его словам, когда Чан-хён зол, то трахается просто невероятно, поэтому он и не упускает возможности заняться с ним сексом в такое время. У них там вроде как некоторая договорённость ещё: что можно, а что нельзя, но я в подробности не вдавался. А зачем тебе? — Да так, интересно стало... — Феликс в момент краснеет, не столько от самых разнообразных мыслей на эту тему, сколько за своё любопытство. Кажется, он ещё на первом вопросе дал понять Чанбину, что временами думает об этом всём и что теперь его голова точно будет забита сексом его хёнов. Ему стыдно. Но ещё сильнее он хочет увидеть услышанное своими глазами. Если, по мнению как Феликса, так и всех парней в их общине, Чан в своём обычном состоянии трахается до закатывающихся глаз умопомрачительно, то что случится, когда тот будет в гневе? Ли даже приблизительно не догадывался. По-настоящему злым Чана можно было увидеть редко. Обычно он в такие моменты старался не попадаться никому из младших на глаза, чтобы те ненароком не навернулись под горячую руку. Крис мог контролировать себя, но на всякий случай всё равно огораживался от остальных, убегая на охоту в одиночку, забредая ночью в их тренировочный зал или, в более редких случаях – звал Минхо, проводя с ним половину суток минимум. Мысли о том, как, чёрт возьми, трахается злой Чан, уже полностью заполонили голову и теперь, кажется, у Феликса назрел план. Если его поймают, то по голове он обязательно получит сполна – о том, что он хочет провернуть, как минимум, по рамкам приличия и морали, стоило предупредить старших, даже если они всей общиной периодически трахались друг с другом. Но он понимает, что ему никто не разрешит, по крайней мере не сейчас, а попросить об этом позже у него попросту не хватит терпения. Между сейчас или через Бог знает сколько времени, Феликс выбирает наименее долгий вариант. Действует он быстро, словно будучи под действием адреналина, и не соображает до конца определённо, не думая о последствиях. Чанбин совсем не обижается, когда ему говорят, что предпочтут заняться учёбой, вместо уединения с ним – Феликсу действительно нужно было учиться, а вечер всё равно не будет таким, каким они его запланировали, так что он лишь желает удачи, направляясь на кухню за закусками и надеясь найти там ещё кого-нибудь из младших, кого можно было бы подоставать. Юноша прокрадывается в коридор, подходит к ванной и, слыша, что Минхо всё ещё там, как можно скорее мчится в сторону спальни Чана, стараясь быть ко всему прочему ещё и бесшумным. Облегчённо выдыхает, не увидев старшего в комнате, и цепляется взглядом за шкаф, что в реальности даже лучше подходил для его задумки, чем планировалось. Он глубокий, а любовь Чана к тёмной одежде и неиспользование ярких источников света в спальне могли запросто помочь Феликсу остаться там незаметным и с настежь открытой дверцей. Проверять он, конечно, не станет, но, пока есть время, угол обзора старается обеспечить себе максимально хороший, чтобы не пропустить ничего интересного. А интересного, он уверен, будет много. Феликс затаивает дыхание, когда слышит, что кто-то входит – он думал, что старшие зайдут по отдельности, но, вероятно, они столкнулись в коридоре, отчего Чан на руках относит Минхо в сторону кровати, не отпуская его задницу и после того, как усаживает его на мягкий матрац. Крис метит чужую шею, попутно сминая мягкие бёдра и заставляя младшего шумно выдыхать и цепляться за широкую спину, на которой поутру наверняка будет несколько десятков царапин. Они и слова не сказали, а Феликс уже краснеет, чувствуя как горит румянец на щеках. На секунду он осознаёт, насколько возбуждающе и неправильно всё это: ему нужно прямо сейчас сидеть за книжками, занимаясь учёбой и навёрстывая весь тот материал, который он пропустил из-за недавней течки, но вместо этого он подглядывает за тем, как трахаются старшие альфа и омега их общины, даже не сообщив им об этом. В теории, пока ещё не поздно, он может улизнуть, объясниться и убежать, пусть и поставив их в неловкое положение, но делать этого категорически не хочется в особенности после того, как Чан ударяет младшего по бедру, вынуждая всхлипнуть и выпустить ещё больше смазки – запах, который, вероятно, можно было учуять в коридоре, значительно усилился, заставляя голову кружиться. — У тебя даже не течка, а ты уже готов вот-вот кончить, хотя мы даже не начали, — Минхо на это заявление стонет, ничего не отвечая – в этом просто не было необходимости, если Чан не задавал вопрос. — Может, мне вообще не прикасаться к тебе сегодня? Вижу, ты сам прекрасно справляешься. — Нет, пожалуйста... — Феликс впервые видел, чтобы Минхо о чём-то молил, ластясь самозабвенно и протягивая отчего-то ослабевшие руки к Чану, хотя тот, вроде как, разрешения не давал. Феликс почему-то был уверен, что парню нужно было сначала спросить дозволения прикоснуться к альфе. — Перевернись, — Минхо слушается, ложась на живот и оттопыривая задницу как можно выше – это одновременно служило и жестом покорности и заявлением своего желания поскорее приступить к основному. Чан одним движением снимает с младшего домашние шорты, что были уже во всю испачканы смазкой, и отбрасывает те в сторону шкафа, не глядя. Феликс от неожиданности вздрагивает, почти падая, чего ему сейчас хотелось в последнюю очередь – настолько глупо спалиться перед самым началом того, за чем он, в принципе, и пришёл, нарушая неоглашенные правила, было слишком ужасной перспективой, о которой он думать не желал вовсе. Как и о том, что будет, если его всё-таки поймают, потому что чувство вины бы загрызло его ещё по пути в комнату. Отвлечься от подобных мыслей легко, в особенности, когда Чан раздвигает чужие ягодицы, недолго любуясь видом покрытого смазкой кольца мышц, наверняка требующего внимания. Феликс не мог видеть этого хорошо, но он занимался с Минхо сексом и ранее, отчего имел представление об открывшейся Крису картине. Всё-таки, бёдра и задница старшего омеги сводили всех в их стае с ума, вне зависимости от вторичного пола. Два пальца слишком легко проникают внутрь, скользя как по маслу от обильного количества выделений. Минхо возбуждён до дрожащих колен, но всё равно находит в себе силы подаваться навстречу чужой руке, в то время как Феликс бы на его месте уже во всю лужей по простыням растёкся, позволяя делать с собой что угодно. Чан не сдерживается и шлёпает Минхо по ягодице, заставляя того заскулить. — Что скажут младшие, увидев, в каком ты сейчас состоянии? Увидев, как просишь выебать себя? Твоя дырка так жадно принимает мои пальцы, что я сомневаюсь в том, не трахал ли ты себя какой-нибудь игрушкой с узлом этим утром. Хотя, знаешь, твоя задница всегда выглядит так, будто её недавно трахали, поэтому нет ничего удивительного в этом. — Я не... — Минхо сжимается вокруг пальцев, пытаясь собрать мысли в кучу. Пытаясь – ключевое слово, потому что с таким Чаном не возможно думать ни о чём, кроме его члена и узла в себе, распирающих до предела и лишающих крох здравого смысла, каким-то чудом остающихся где-то глубоко в сознании. — Я с прошлой течки не трогал себя... И меня тоже никто не трогал и не брал. Феликс не помнил точно, когда та была, но если учитывать, что у живущих вместе омег циклы временами синхронизируются, то, предположительно, за пару дней до его собственной – он точно запомнил, что Чанбин не смог провести с ним первый день течки из-за того, что помогал кому-то из других омег, поэтому это звучало более чем логично. А если брать во внимание и то, что сексуальная жизнь в их стае была активной и разнообразной, факт того, что старший омега целую неделю не прикасался к себе и даже не просил чьей-либо помощи, немного пугал Феликса – неужели, Минхо был настолько занят делами их общины, что не уделял внимание себе? Это количество времени без секса наверняка особо не сказалось на его здоровье, но, если бы не нынешняя ситуация с Чаном, то неизвестно, потрахался ли бы он вообще с кем-либо до следующей течки. Альфу, судя по оттенкам волнения в его запахе, это тоже слегка беспокоит, только вот разговор он решает отложить на потом. А ещё, кажется, он разозлился ещё больше, ибо такая беспечность по отношению к своему здоровью со стороны Минхо была более чем безрассудной. Теперь же Феликс понимал, что в усилившемся запахе и возбуждении Минхо сказался не только гнев Кристофера, а и его долгое воздержание, неизвестно сколько продлившееся ещё до течки. Возможно, он сам позже невзначай предложит старшему провести вместе вечер, да и в принципе постарается чаще за этим следить, чтобы Чану не приходилось так тщательно контролировать ещё и это. За всеми этими раздумьями Феликс и не замечает, как растяжка уже близится к концу, а Минхо легко принимает четыре пальца полностью и безболезненно – Чан наверняка в последствии собирается формировать узел, раз настолько тщательно подготавливает его, ибо всем омегам в их стае трёх пальцев с головой хватало для обычного проникновения. Некоторые из них, конечно, в тайне от самых старших баловались тем, чтобы принимать дилдо или чей-либо член практически без растяжки и не во время течки, но это было изредка и при полной уверенности, что всё пройдёт гладко. Чаще всего любителем подобных острых ощущений являлся Джисон, однажды принявший таким образом узел Сынмина, о чём они поделились лишь с Чонином и Феликсом – остальные бы обязательно рассказали Чану, который устроил бы целую лекцию на тему того, что это небезопасно, вредно да и вообще они могли заработать серьезные травмы, которые просто так бы не зажили. Феликс считал, что в этом был смысл, но сдавать ребят не стал. Он доверяет им и, судя по тому, как Джисона возбуждало всё это, смазки у него было предостаточно для общего комфорта. Вероятно, юноша тоже задумывался насчёт того, чтобы как-нибудь попробовать подобное проникновение, но пока лишь ограничился растяжкой в два пальца и средним по размеру вибратором из ящика под кроватью. Ему более чем хватило тогдашних ощущений, но сейчас, вспомнив обо всём этом в такой момент, он задумался над тем, чтобы после всего происходящего проскользнуть в свою комнату и попробовать подобное вновь. Минхо просит, скулит, мечется по кровати, но Чан не перестает толкаться в него пальцами и теперь Феликс понимает для чего: он хотел заставить младшего кончить без дополнительных прикосновений и члена внутри, для чего требовалось довольно длительное количество времени даже учитывая то, насколько был возбуждён Минхо. Но у Чана есть свой небольшой секрет для того, чтобы ускорить это. — Блять, ты такой скользкий, что, кажется, мой кулак принять сможешь, — Кристофер вновь опускает свободную руку на чужую ягодицу, оттягивая ту и наблюдая за тем, как раскрывается Минхо под ним. — Настолько соскучился по члену, да? Феликс от такого зрелища прикрывает рот рукой, заглушая возможные звуки, что могли неосознанно вырваться из него. Голова кружится, а удушливый запах в комнате усиливается в разы, заставляя внутреннего его омегу дрожать от возбуждения – Чан явно специально выпускал феромоны, дабы приблизить Минхо к оргазму, отчего по незнанию действовал и на Феликса тоже. — Хён, я сейчас... — К удивлению младшего, Минхо уже был от такого на грани, собирая себя по кусочкам и стараясь хоть как-то предупредить о том, что вот-вот кончит, хотя Кристофер наверняка понял это по одному лишь его запаху, перекрывшему альфий. — Не так, — Чан не останавливает движений, но голос его становится немного глубже, чем ранее. — Ты в курсе, как ко мне обращаться даже когда я просто трахаю тебя пальцами. Я всё ещё трахаю тебя. Для Минхо это край. Он падает набок, громко всхлипывает и кончает, сжимаясь вокруг пустоты, когда Чан вынимает пальцы. Он до сих пор зол, но на этот раз по новой причине – омега не подчинился, не выполнил просьбу даже после того, как альфа подарил ему умопомрачительный оргазм. — Слова, Минхо. Скажи это. Никто из них всё ещё не произносит этого вслух, но, кажется, Феликс догадывается что именно имел ввиду старший. — Альфа, — бездумно пищит он, неожиданно для себя кончая в штаны. Рука, прикрывающая рот, совершенно не помогает приглушить громкий звук, в то время как до окутанного послеоргазменной негой юноши лишь с опозданием в пару секунд доходит что он только что сделал. Блять. От внезапного затишья стук собственного сердца отдается где-то в районе висков, а любой шорох набатом бьёт по голове, заставляя отсчитывать секунды до неизбежного. Конечно же, Чану не составляет труда найти его. Дверца шкафа скрипит неожиданно громко, но взгляд младшего неотрывно прикован к чужому лицу, смотря снизу вверх с долей жалости и мольбы. Феликс глотает ртом воздух, всхлипывая и думая о том, как же ему объясниться. «Извини, я пробрался сюда, чтобы посмотреть на то, как вы трахаетесь, потому что Чанбин-хён сказал, что это очень горячо»? Даже если старшие заслуживали и такой абсурдной правды, то его язык всё равно не слушался, не позволяя ему и слова сказать, что уж говорить об в миг онемевших ногах и застывшей в уголках глаз влаги. Что ж, он хотел попробовать попасть под горячую руку Чана. Буквально, он этого и добился. — Что ты здесь делаешь? Злость в голосе совсем не исчезла, скорее, была ненадолго слегка скрыта за удивлением от факта того, что кто-либо из их общины впервые додумался до такого – подглядывать за другими, не уведомив об этом их самих. В этом просто не было необходимости, но видимо Чан, думавший так, ошибался, смотря на одного из младших, пойманном прямо на месте. — Я... Я не хотел... То есть я хотел, но не так, чтобы меня поймали, это... — Феликс теряется, не зная что говорить, когда Чан протягивал ему руку, дабы вывести из шкафа. Все мысли мигом покинули его голову, а удушливый запах не давал сконцентрироваться ни на чём, кроме возбуждённого альфы, стоящего прямо перед ним. — Ты же понимаешь, что тебя за это выпороть мало будет? — Вероятно, он говорил лишь образно, имея ввиду то, что для юноши любого используемого ими наказания мало будет, но всё тело Феликса всё равно дрожит, а Чан чувствует, что его запах становится намного более явным, почти как в преддверии течки, когда он задаёт вопрос. До него доходит одна мысль. — Нашему малышу Ликси нравится, когда на него злятся? — Наверняка было бы более уместно выгнать младшего за дверь и провести с ним профилактическую беседу позже, но то ли сейчас Чан соображать не может достаточно рационально, то ли подкравшаяся в голову мысль ему кажется отличной причиной для того, чтобы не делать этого, отчего он и не спешит кричать на Ли. — Бедный, возбудился, когда его обещали наказать. Или ты возбудился намного раньше, а? Когда подглядывал за тем, как я пальцами втрахиваю Минхо в кровать, да? Феликс бы не стал приходить сюда просто так. Он был слишком послушным как для того, кто мог бы прокрасться в чужую спальню и без согласия наблюдать за тем, как другие трахаются, не будучи даже в курсе слежки. Это, скорее, мог бы сделать кто угодно другой из их стаи, но не Феликс. Ему было любопытно настолько, что он поступил так, поэтому, может, дать ему то, за чем он пошёл на такие жертвы? — Я-я... — слова старшего заставили его возбудиться вновь, отчего юноша чувствовал себя, словно в бреду. Словно в течке. Это не могла быть она, поэтому Феликс, если бы мог соображать, с уверенностью сказал бы, что злость Чана взаправду действует на него сильно. Каким-то образом ему удаётся собрать из потока слов предложение, что было бы относительно понятным и для отходящего от оргазма Минхо, что пока ещё не совсем понимал что происходит. — Чёрт, это было так горячо, пожалуйста, хён, не выгоняй меня, я сделаю что угодно, но это так восхитительно, что... — Во-первых, никто не говорил о том, что тебя собираются выгонять, — Чан перебивает его, чего никогда не случалось раньше. Он всегда выслушивал мысль других членов стаи до конца, даже если ему нужно было срочно уходить. Но сейчас же он был настолько зол, что отступил от своих принципов, сводя Феликса с ума ещё больше. — Во-вторых, ты должен отбыть наказание, — значит, наказание он всё-таки получит. Кажется, мысль об этом заставляет его течь сильнее, чем во время подглядывания. Но то, что Чан произносит дальше, заставляет его несдержанно застонать вслух без каких-либо прикосновений. — И в-третьих, в стенах этой комнаты называй меня лишь «альфа», ясно? Пусть Феликс и был здесь с самого начала – иначе в комнату он бы никак не проникнул – но о заранее обсуждённых с Минхо правилах он мог не догадаться, отчего Чан решил предупредить его. Он всё ещё зол на него за его поступок, но здравый смысл подсказывал, что кратко ввести его в курс дела всё же куда лучше, чем не объяснять ничего и после наказывать ещё дольше за то, о чём Феликс даже не знал. Судя по усилившемуся запаху младшего в комнате, того более чем всё устраивало, отчего Чан продолжил: — Ты трогал себя? Там, в шкафу, — уточняет он, словно в этом была хоть какая-то необходимость. Возможно, он считает, что мозги юноши поплыли настолько, что тот бы ничего не понял без этого. Если это действительно так, то в рассуждениях Кристофера была кое-какая доля правды. — Нет, но... — Феликс ненадолго мнётся, стесняясь произнести это вслух, в то время как Чан терпеливо ждёт, будучи ещё не настолько злым, чтобы требовать сиюминутного ответа. Младшему стыдно так, будто не он только что пробрался в чужую комнату и занимался вуайеризмом, поэтому говорит это практически шепотом, хотя в тишине комнаты его слышно чересчур отчётливо. — Но я кончил в штаны. — Я не удивлён, — всё, что говорит Чан на это. Три простых слова вынуждают щёки Феликса гореть пуще, чем от всех тех услышанных из шкафа грязных слов, сказанных им в сторону Минхо ранее. — Раздевайся и садись на кровать. И если до этого грозный тон Кристофера заставлял младшего застыть на месте, то теперь он мигом дал сил на то, чтобы как можно скорее стянуть с себя всю одежду вместе с неприятно липнущим к телу бельём – ощущения прямо как во время течки, потому что повсюду мокро, склизко и горячо, отчего садиться в таком виде на чистую сторону кровати воспринимается самым настоящим преступлением. — Блять, да у тебя снова встал, — Чан выглядел таким сексуальным, когда матерился, а будучи ещё и злым в этот момент, он сводил скулящего Феликса с ума окончательно и бесповоротно. — Тебя возбуждает одна лишь мысль о наказании что ли? Знай я, то наказал бы тебя намного раньше и делал бы это, как минимум, еженедельно. Омега теперь не совсем понимал, говорил он это образно, ведь если бы ему дарили такое удовольствие при каждой провинности, то он бы наверняка стал пакостить ещё больше, что возымело бы обратный желаемому эффект, или всерьёз, зная, что Феликс никогда бы не стал поступать плохо без видимых на то причин. Например, подсмотреть за старшими из-за интригующего рассказа Чанбина ведь считается оправданной причиной? Невольно омега опускает взгляд на лежащего рядом Минхо. Тот всё ещё, кажется, звёзды перед глазами видел, но уже понемногу приходил в себя, периодически моргая так мило и невинно, что Феликс еле сдерживается, чтобы не смахнуть ещё не засохшую влагу с его ресниц. Ему стыдно. Ведь, если Чан действительно переключил на него своё внимание, то Минхо, ожидавшему момента, когда его наконец-то трахнут, могло быть неприятно подобное. Неожиданно, на кровать перед Феликсом падает коробка с игрушками – Чан, видимо, достал её из-под кровати, где практически все они хранили подобную приблуду. Пусть для него в них необходимости не было – не считая двух мастурбаторов, которые младший смог краем глаза заметить внезапно – но для игр с остальными парнями та имела довольно обширный ассортимент атрибутов, позволяющий не выходить из комнаты в поисках чего-либо. В глазах Ли загорается искренний интерес, когда Чан перебирает различные вещи, всё-таки оставляя свой выбор на эрекционном кольце и пробке среднего размера – такой достаточно, чтобы подготовить Феликса к члену, не тратя много времени на растяжку. Шанс того, что Чан полноценно трахнет его сегодня, был невелик, но крошечная надежда в нём не угасала. Может, Кристофер позволит хотя бы просто погреть себя? — Не притрагивайся к себе и не ёрзай, — он даже не смотрит в лицо Феликса, закрепляя кольцо вокруг его члена. — Если ослушаешься, привяжу к кровати и не дам кончить на протяжении нескольких часов, — в таких вещах Чан был как никогда серьёзен, поэтому младший лишь тихо застонал, сжимаясь вокруг пробки – из-за обилия смазки та вошла без каких-либо проблем, но хотелось движения. Для Феликса этот набор не был чем-то необычным, но в совокупности со всем происходящим его голова была забита картинками всего того, что Чан мог сделать с ним сегодня. Ли никогда не думал о нём в конкретно таком ключе, хотя временами и залипал на его сильные руки, что в период гона творили немногим больше того, что Кристофер позволял себе, будучи в более здравом состоянии. Феликс хотел бы попробовать ещё уйму всего, раз две игрушки и одно наказание уже заставляли его разум плыть. Чан знал, что другие парни иногда практиковали с ним это, но он сам – ни разу. Он отчего-то почти никогда не мог быть хотя бы немного грубым по отношению к младшим омегам и неважно, происходило бы это лишь в постели или включало в себя и их провинности, которыми чаще всего занимались Сынмин и Минхо, если сами не были в этом замешаны. Чан не мог ответить почему именно. На него редко действовал их запах, даже когда он был на грани гона; он не считал их слишком хрупкими – в особенности Хёнджина, который однажды чуть не задушил Кристофера своими бёдрами в порыве оргазма – и беззащитными, несмотря на то, что старался оберегать всеми силами, как, впрочем, и остальных членов стаи; ему нравилось проводить течку с каждым из них одинаково, просто в большинстве своём это случалось более спокойно и нежно, нежели могло быть, даже с гиперсексуальным Джисоном, не угомоняющимся и после трёх раундов подряд. Сейчас Чан решил попробовать нечто новое в отношении Феликса, ведомый чувством злости и возбуждением, которое он так и не успел снять с помощью Минхо. Он не беспокоится, зная, что все присутствующие в комнате помнят стоп-слово, да и если что-то, вдруг, пойдёт не так, то он явно это увидит. Даже если Феликсу это в какой-то мере не понравится – а судя по его реакции, ему очень понравится – то это в прямом смысле будет заслуженным наказанием за его выходку и неловкости между ними не возникнет. Вне зависимости от результата, Чан собирался в обязательном порядке извиниться и обговорить произошедшее после, когда его злость сменится на что-то более ясное. На секунду это приводит к мысли о том, что реакция Минхо будет не совсем понятна, отчего также необходимо будет обсудить это и с ним. Со всей стаей, по сути, дабы не допустить повторения подобных происшествий, раз уж на то пошло. Феликсу требуется некоторое время, чтобы понять, насколько наказание будет для него сложным. Осознание приходит именно тогда, когда Чан поднимает Минхо, ставя того в коленно-локтевую прямо напротив младшего. Они настолько близко, что юноша буквально может дотронуться до них, что служило для него пыткой – он словно участвует, но при этом его игнорируют, не давая и подарить, и получить удовольствие. Впрочем, удовольствие он всё же получает, наблюдая за тем, как глаза Минхо закатываются, стоит старшему войти резко и на всю длину. Вид поистине завораживающий и Феликс завидует то ли самому Минхо, что спустя долгое ожидание наконец-то может почувствовать чужой член в себе, получая неописуемое наслаждение, то ли Чану, что творит всё это с ним, даруя звёзды перед глазами и жар по всему телу. Это было красиво, и Феликс в какой-то степени даже жалеет, что не попробовал понаблюдать за их трахом раньше. Безусловно, он понимает, что подобная мысль является не самой светлой, но он не знает, где ещё бы смог увидеть такого, учитывая, что во время любого секса с младшими они всё внимание уделяли им, практически не контактируя друг с другом, что было ужаснейшим упущением, о котором Ли собирается обязательно сообщить им после. Феликс с каждой секундой ещё больше понимает, что ему всё сильнее нравится наблюдать. Затраханный Минхо выглядит великолепно: влага на ресницах блестит, заставляя юношу чувствовать её солоноватость на языке лишь взглянув в затягивающие глаза напротив; растрёпанные волосы напоминали гнездо, что было так контрастирующе мило и по-домашнему, по сравнению со всем происходящим здесь, а укус на плече, оставленный Чаном, говорил о правах владения омегой, что сводило Феликса с ума, несмотря на то, что подобные метки сходили достаточно быстро, были у всех них и не означали так много, как раньше, в более давние времена. Чан знал, что это заставляло младших течь сильнее, поэтому нагло пользовался случаем. Кристофер, к слову, выглядел не менее впечатляюще, чем Минхо: Феликс ощущал его силу всего лишь смотря на напряжённые мышцы рук, удерживающих омегу от окончательного падения, в то время как чересчур сексуальный вид его прикушенной губы не оставлял здравого смысла вовсе. Такой Чан заставлял его соображать меньше, чем во время глубокой течки, когда все мысли забиты лишь огромным узлом и горячим членом, что так хотелось ощутить внутри. Сейчас Феликсу хотелось ощутить хоть какое-то прикосновение, отчего он с ума сходил, смотря прямо в закатывающиеся глаза Минхо напротив. — Иди сюда, котёнок, — шепчет ему в губы старший омега, словно прочитав его мысли и решив помочь. Поцелуй вышел смазанным, постоянно прерывающимся из-за так необходимого дыхания и приглушённых стонов, рвущихся наружу, но им нравится. Всегда нравится. Феликс зарывается пальцами в мягкие волосы, когда чувствует, что Минхо кончает, пачкая спермой их обоих. Юноша словно переживает этот оргазм вместе с ним, млея от вида дошедшего до края парня и скуля от собственного возбуждения, но неожиданно для него, тот дрожащими руками кое-как снимает с его члена кольцо, заставляя застонать так громко, что это наверняка было слышно в коридоре, если не в гостиной и других комнатах. Он ощущает дежавю, потому что уже не в первый раз за сегодня уверен, что Минхо сначала должен был спросить разрешения у Чана, смотрящего на это всё, но почему-то бездействующего. Феликсу почему-то кажется, что старшие разберутся с этим позже и для Ли это обязательно не пройдёт без последствий. Он не хочет думать о том, как бы это могло происходить или у этого могли быть варианты развития событий, но не делать это получается из рук вон плохо, особенно когда Минхо помогает ему кончить, двигая пробкой внутри. И, если при обычных обстоятельствах Феликс благодаря этому и близко бы не приблизился к краю, то в нынешней ситуации он получает один из лучших оргазмов в своей жизни, дрожа и краснея от того, насколько внимательно за ним наблюдают. Можно ли это считать отместкой? Чан перестает двигаться вовсе и, судя по изменившемуся выражению лица Ли, изливается внутрь омеги, прикусывая того за загривок – то ли привычка, то ли инстинкт, но факт остаётся фактом: младшие от этого млеют. Феликс даже невольно откидывает голову на подушки, обнажая шею, что Чан, очевидно, заметил, отчего в его глазах появился многозначительный блеск. Минхо без сил заваливается прямо на Феликса, ощущая, как узел распирает изнутри, делая его до жути чувствительным. Двигаться не хотелось никому из них, несмотря на то, что их тела были полностью липкими от пота, спермы и смазки, запах которой всё ещё кружил голову. Феликсу кажется, что он просто не в состоянии пойти и открыть окно, хотя об этом его и не просят – все присутствующие заняты тем, что восстанавливают дыхание на пару с расплывшимся от возбуждения сознанием, отчего им немного не до этого. После того, как узел спадёт, старшие наверняка просто завалятся по обе стороны от Феликса, обняв его всеми конечностями и засыпая так на несколько часов минимум. Ни у кого из них голова не забита мыслями, что, по идее, должны не давать покоя до разъяснения всех деталей, благодаря которым всё происходящее и случилось. Им действительно следует многое обсудить. Но немного позже.