Глава 18. Дождались
Отшагав с кобылой, парни провели её в денник, дабы она перевела дух и покормила разбушевавшееся дитё. Довгаль расседлали и одели недоуздок, оставив уздечку висеть на крючке-кронштейне, предварительно замыв железо, остальную амуницию вернули в амуничник, а сами вышли из конюшни. Хёнджину нужно было переодеться в «рабочую» одежду – чёрные бриджи и того же цвета сапоги, ну и взять перчатки. А Феликс захотел посмотреть на работу Хвана – и основную, и с кобылой – поэтому последовал за ним. Закончив с этим, парни направились на кухню – всё же летняя жара никого не щадит, особенно если активничать, что они и делали, и жажда накрывает так, будто кошки горло дерут. Да и старшему надо набрать бутылку воды на тренировку, ведь он, зная себя, определённо захочет пить уже на первой рыси, а напрягать Ли не хочет. В общем, на кухне быстренько разобрались со всем: Хёнджин напился и взял воду, а Феликс сделал холодный чай, – и снова направились в конюшню. – Кстати, хён, а почему Довгаль в другом деннике стоит? Она же, вроде как, вообще в другом крыле стояла, – поинтересовался младший, подходя к кобыле и гладя её по нежному белому носу, который она просунула через прутья. Маленькая Дакота пыталась сделать то же самое, но у неё никак не получалось. Хёнджин же взял уздечку и, потерев трензель меж ладоней, тем самым его нагревая, зашёл в денник и стал разбираться с лошадью, параллельно отвечая: – Я решил переставить её в крыло для частников, потому что тут, во-первых, было много свободных денников и можно будет позже поставить в соседний Дакоту, во-вторых, то крыло было учебным и, на момент, когда я поставил девочку туда, оно было не до конца заполненным, а теперь у нас, считай, два крыла для клубных коней – хотя, конечно, половина второго пока не определена под что-то, но да – и одно для частников. Вот, как-то так. Ну что, – закончив возиться со старшей кобылой и закрепив последний ремешок, спросил: – пойдём? – Да, конечно. А куда вообще? Туда же или, может?.. – Помнишь плац, где мы с Бинни прыгали как-то? С трибунами такой, большой довольно, – получив в ответ задумчивое «ага», продолжил: – Туда и идём. Мало того, что, как я ранее сказал, там очень много места, поэтому, несмотря на то что там людей достаточно, будет удобно хорошо отработать Довгаль. А, ещё там сейчас Чанбин с Диалогом работают и помогут, если понадобиться, – поразмыслив немного добавив, проясняя этим не совсем понятный другу момент: – Он ближе. Дакота сейчас без мамки долго не может просидеть спокойно и будет нервничать, а так, в случае чего, быстро дойти можно. За разъяснениями парни довольно быстро дошли до плаца. Где-то на расслабленном поводе шагал Диалог, сидящий на нём Чанбин смотрел что-то в телефоне, периодически хмурясь. На песке лежали жерди, местами даже со стойками. Около входа прошла статная серая кобыла, которая, завидев приближающуюся Довгаль, остановилась и, раздув ноздри, громко заржала, вызывая недовольство ведущего её парня. – Ну, Аза… – нахмурившись, он зажмурился и потер переносицу. – Я ж просил тише быть, и так голова раскалывается. Пойдём, – выглянув из-за её шеи, парень поздоровался с Хваном и продолжил идти. Тот поздоровался в ответ и зашёл на плац, Феликс же отправился на трибуны, на один из передних рядов, наблюдая за старшим. Хёнджин прошёл чуть вперёд и, развернув лошадь, закрыл ворота. Затем, накинув ей на шею повод, попросил её лечь. Довгаль довольно быстро поняла его и послушно улеглась, а стоило парню сесть, быстро встала и слегка отряхнулась. Всадник подобрал повод и уселся настолько удобно для себя и для лошади, насколько позволяло отсутствие седла. Закончив, выслал в шаг и отдал немного повода – пусть потянется на шагу и перестроится под другого человека. Благодарная, она активно зашагала, покачивая головой в такт движению. Через некоторое время Хван стал разминаться на рыси, крутя вольты и выезжая на диагонали, сокращая и прибавляя. Где-то кобыла быстро бежала широкими шагами, где-то сбавляла темп и, делая шаги короче, словно подвисала в воздухе, пока меняла ноги. На вольтах и поворотах идеально выдерживала скорость, придавая большей стабильности и сохраняя ровную траекторию. Хёнджин же сидел прямо, мягко сопровождая бедрами и поясницей движения лошади, и даже неимение седла никак не портило его посадку, отточенную годами. Когда с разминкой заканчивали, Сынмин уже сидел верхом на Азраэль и, округлив сбором её шею, начал работу. Чанбин же, наоборот, слез с коня, стал перекладывать жерди и поставил два «крестика» для разминки. Феликс, до этого наблюдавший за всеми, уткнулся в телефон, отвечая на кучу сообщений друзей: от шутливо-саркастичных жалоб Минхо на учеников, что никак не могли запомнить легчайшую, по его словам, связку, до потока джисоновых идей, которые обязательно перерастут позже в его новые проекты. Пошагав пару минут и давая лошади передохнуть, Хёнджин стал работать на шагу. Казалось бы, что вообще делать на шагу? А на самом-то деле очень даже многое. Начали с остановок, постепенно подключая осаживание по три-четыре шага. Довгаль сама предлагала сделать лёгкий сбор и округляла шею – ей так легче, а всадник соглашался и набирал повод, чтобы тот не провисал. Осаживать Хван старался минимальными усилиями – смещая вес и корпус назад и слегка касался шенкелями. Кобыла, пусть и была чувствительной к такому и раньше спокойно делала, сейчас не так хорошо отзывалась, было видно, что ей уже нужно большее давление. Видимо, отпуск длиною в год с лишним сказался на ней хуже, чем хотелось бы. Но, в целом-то, всё не так уж и плохо. Главное, что это можно исправить и наработать. Через время, когда с осаживанием решено было закончить, перешли к другим упражнениям. Остановившись на середине короткой стенки, Хёнджин, сместив внешнюю ногу немного назад, где должна лежать подпруга, и руки чуть-чуть внутрь, стал выполнять поворот на заду на девяносто градусов. Довгаль начала широкими шагами переставлять передние ноги, очерчивая бОльшую дугу, а задние едва-едва перемещались, очерчивая малую дугу. Остановилась она ровно напротив буквы, видневшейся меж её ушей. И так несколько повторений. Потом делали то же самое, на уже, наоборот, на переду. Заняла такая «разминочка» не больше пяти минут. Закончив с этим, всадник отдал повод, позволив кобыле растянуть шею и идти в своём темпе, чтобы восстановить силы. Пока эти двое занимались на шагу сами с собой, Сынмин уже во всю работал активным летящим галопом, слегка «в горку» – именно таким, какой должен быть у хорошей выездковой лошади. Феликс обратил на них внимание, когда та пронеслась рядом. У Азраэль во рту помимо трензеля виднелись ещё какие-то приспособы, похожие на рычаги, о назначении которых Ли известно не было. А в уголках губ, совсем рядом с железом, скопилась пена. Доверия она не вызывала, однако если – незнакомый ему, но знакомый Хвану – парень, сидящий верхом, ничего с этим не делал, это, видимо, нормально. Посмотрев на Со и поймав его взгляд, Феликс с улыбкой помахал, тот, сделав то же в ответ, вновь сел в седло и подсобрал коня, готовя к галопу. – Чанбин-а, тебе палочки сейчас нужны? – поинтересовался Хёнджин, подъехавший к ним. – Пока нет, я сейчас подвигаю Ложку, а там посмотрим с чем работать будем. Вы делайте, я там скажу. Ток смотри, – указав рукой на несколько отдельных «систем» жердей и крестиков по разным частям, продолжи: – синие для рыси, красные там как коридорчики вообще, но можно тоже на рыси пробежать, зелёные – галопные, а крестики сам видишь. – Понял. Предупреждай, если нужны будут, и чтобы мы вам под ноги не попали, – усмехнувшись, парень немного наклонился вперёд и потрепал Довгаль по голове у основания ушей. Отъехав подальше, он поддел шенкелями её бока, поднимая в активную рысь. Повод подбирал на ходу. Выехав на среднюю линию АС, Хёнджин слегка согнул лошадь вокруг правой ноги и стал активно работать ею работать, прося сделать уступку. Кобыла стала двигаться вперёд-вбок, смещаясь к левой стенке. После отличного исполнения, всадник перешёл в шаг, тем самым хваля партнёра, и погладил влажную от пота огненно-рыжую шерсть на шее. Повторив то же в обе стороны и в разных местах и недолго пошагав, пара перешла к работе по жердям. – Красные и синие жерди! – крикнул Хван, предупреждая остальных о том, что они проходят определённые жерди по определённой траектории. Пренебрегать манежным этикетом в это ситуации было опасно. Заехав в «коридор» и успешно его пройдя, парень направил лошадь полукругом к синим, рысевым, жердям. Та, высоко поднимая ноги и подвисая на пару-тройку секунд, пробежала их. Меняя направление и траектории, они несколько раз прошли жерди. В этом кобыла никому не уступала и палочки любила, а потому и проходила их безупречно. Снова шагая, Хёнджин продумывал прохождение зелёных палочек и крестиков так, чтобы, во-первых, никому не помешать, во-вторых, это было эффективно и комфортно для лошади. Прыгать высоко они не будут, – рано еще, даже трёх месяцев с родов не прошло, – а для крестиков самое то, ведь они совсем невысокие и Довгаль, с её-то ростом и ногами, их почти не заметит, для неё это будет скорее, как небольшая горка. Продумав всё и зайдя в угол у стенки, Хван согнул лошадь немного сильнее, делая сгибание, и поддел внешней ногой, лежащей за условной подпругой. Лошадь до этого спокойно шагавшая, сделала мощный толчок задней ногой, поднимаясь в галоп. Фырча, она скакала вперёд, туда, куда ей говорил идти всадник. А говорил он делать вольты и повороты там, где, казалось бы, их делать не стоит. Но это Довгаль не волновало – она всецело доверяла Хёнджину и сделает всё, что бы он ни попросил. Теперь он просил побежать через одну жердь – не проблема! Кобыла, навострив уши и приподняв голову, скакала ровными темпами – раз, два, три, четыре – и на пятый поднимая ноги выше, чем до этого, спокойно прошла палочку, словно вовсе и не замечая её. Так же было и с рядами жердей, где их было минимум по две, а местами и по пять. Довгаль даже с радостью всё пробегала, особенно когда рядом был Диалог – уж его-то она любила и заниматься с ним тоже. Так тренировка стала совместной, ведь коням нравилось находиться друг с другом, а парням это как раз на руку – и работа такая была эффективнее, и им самим так больше нравилось. Крестики, стоящие на средней высоте из трёх возможных, находились идеально для прохождения вдвоём. На самом-то деле, стояли они попросту по большому вольту, но это уже другая история. С прыжками всё было замечательно. Довгаль с легкостью перепрыгивала низенькие барьерчики – для неё это раз плюнуть. До жерёбости она спокойно прыгала: и барьеры метр шестьдесят, и просто метр, и семьдесят сантиметров, и метр десять – разбежка от нуля до метра шестидесяти пяти. Хотя выше ста двадцати сантиметров они с Хёнджином прыгали редко, ведь, если на постоянной основе прыгать так высоко, у неё посыпятся суставы уже в пятнадцать, а спина и ноги скажут: «Пока-пока!» – и лошадь будет лишь мучиться каждый день с болями. В общем, прыгали и стартовали по любительским высотам, редко беря выше. Зато у Довгаль всегда было желание прыгать и она с радостью, совершенно спокойно, без увиливаний, максимально честно заходила на барьер. Они с Хёнджином даже пробовались в кросс-кантри, и у них, в общем-то, получалось. Однако Хван постепенно от этого отошел, решив позже продолжить, когда кобыла наберётся опыта и с возрастом станет менее импульсивной и «горячей», ведь в свои шесть лет – именно тогда они впервые попробовали пойти в эту дисциплину – она именно такой и была. Частенько на барьер прямо-таки разгонялась и летела со всей дури, едва ли не сбивая его собой. И ладно ещё конкур – там барьеры безопасные, ибо жерди можно сбить и вреда они лошади особо не причинят, а вот барьеры в кросс-кантри… Пожалуй, это один из самых травмоопасных видов конного спорта банально потому, что барьеры там неразрушимые и, стоит только не попасть в расчет или на секунду сбиться, лошадь влетит в него, в лучшем случае просто отказываясь от прыжка или высадив всадника, а в худшем… Доходит до летального исхода. И лошади, и человека. Именно поэтому, пару раз вылетев из седла, Хёнджин отказался от этой идеи, решив дождаться взросления кобылы. И действительно – с возрастом она стала и умнее, и рассудительнее, и спокойнее. Понятное дело, что этого бы не произошло, не работай они с Хваном вместе почти каждый день. Когда Довгаль «ушла в декрет», а произошло окончательно это через месяц после случки, Хёнджин стал интенсивнее работать с Ладогой и Любавой, которые под новичков не подходили и были очень даже хороши в спорт – грех такие таланты терять. Ладогу они с Чаном решили приберечь для конкура, ибо перспектива была хорошая, а загружать её сверху ещё чем-то, учитывая её «учебный» статус, было бы слишком. Любаву же – так же совместными усилиями – стали работать в кросс-кантри. Она стала первой в «Бохме» лошадью этого отделения, не считая, конечно, уже отошедшего в мир иной Доминго, её деда. Работая с ними, Хван в стартовые сезоны выступал с ними на соревнованиях, показывая кобыл и уровень их клуба стране, а также вырабатывая им своеобразный иммунитет к «страшилкам-конеедам» и подготавливая таким образом к стартам под учениками. Конечно, те ранее уже выступали с кобылами, но теперь, когда этим вплотную занялся Хёнджин, старты стали чаще и продуктивнее. Возвращаясь к паре, – они уже всё отпрыгали и спокойно шагают. Довгаль вытянула шею и пожевывала железо, иногда мотала головой, пытаясь избавиться от пены и слюней, собравшихся на губах и уголках рта, шаги у неё были редкие, но широкие, с заступом в два копыта. А Хёнджин, полностью отпустив повод, растянулся на спине и крупе кобылы в попытке перевести дыхание, а в мыслях неосознанно считал каждый шаг. Не сговариваясь, Феликс с Чанбином запечатлели это в красивых фото и коротких видео. На рыжей кобыльей шерсти проступили «мыльные» белые пятна пота, особенно много его было на шее. К лошади, привлеченные запахом, слетелись мухи и всякая мошкара, заставляя бедную активно трясти шеей и головой, пытаясь отогнать насекомых. То же она делала и хвостом, иногда нанося хлёсткие удары жёстким конским волосом по Хёнджину, который был явно этому не рад. – Дови-и-и-и-и, ну хватит, – получив очередной раз по лицу, он всё же сел ровно. Правда, ненадолго. Всего через пару минут парень уже обхватил лошадь за шею руками и уложил на неё же голову, словно коала. Чанбин, тоже закончивший, но раньше, уже спешился и стоял у входа, расслабляя мерину подпруги и разбираясь со стременами. Закончив, он ушел, оставив на плацу Сынмина с Хваном. Первый, размявшись на галопе, работал «лёгкие», по крайней мере для Азраэль, элементы – боковые на рыси и галопе, контргалоп, пассаж, остановки с разных аллюров. Делали они это настолько расслабленно, что казалось, будто это действительно легко и ничего не стоит. «Ага, конечно» – ответил бы Феликс, скажи ему кто-то такое. «Я даже с рысью еле разбираюсь, хотя даже управлять толком не могу, а тут, извините меня, галоп! Ещё и вбок» – были бы такими его мысли. Хёнджин бы сказал: «А ты сядь, попробуй. Сядь на нулевую лошадь и подними её до такого уровня, проедь с такими же лёгкостью и мастерством, как это делает Сынмин». Да, он уже по горло сыт такими: «ой, ну вы же просто сидите и ничего не делаете», «подумаешь, ты ж за повод и стремена держишься», «пф, да что тут уметь надо?». Действительно, что уметь-то? Всего лишь договориться с шестисоткилограммовым животным, которому в любой момент может «снести башню», сидеть так, чтобы оно не захотело человечка сверху убить. И это едва ли можно ездой назвать, ибо правильно сидеть на лошади тяжело, в том числе и когда она стоит. Раньше Хван вступал в спор, отстаивая свою точку зрения и защищая «свой» спорт, однако сейчас ограничивается коротким: «сядь, попробуй». А затем, видя страх человека даже приблизиться к лошади, про себя, иногда, с особо гадкими личностями, и вслух, усмехается. Посторонние мысли занесли парня в далёкие дали, да так, что он не замечал вернувшегося Чанбина до тех пор, пока Довгаль резко не остановилась, высоко подняв голову и навострив в напряжении уши. «Очнувшись», Хёнджин увидел Со с жердями в руках, что перегородила его кобыле пусть – оттого и такая реакция. – Слушай, ты тут уже минут двадцать круги наяриваешь, я всё понимаю, но Дакота уже орать начинает, а Довгаль, вон, – кивнув на лошадь, он продолжил: – высохла уже вся, – закончив, парень развернулся и понёс жердь за пределы плаца. – М, мгм, спасибо, – в догонку прикрикнул Хван. – пойдём домой, девочка, – стоило только ему произнести «домой», как кобыла сама развернулась и поспешила к выходу. Хёнджин повернулся к трибунам, встречаясь взглядом с Феликсом и указывая кивком на конюшни, будто говоря: «подходи сюда, вместе в конюшню пойдём». Тот быстро собрал сумку и, кинув в неё термос, пошёл к небольшой площадке у плаца. К моменту, как он пришёл, Довгаль уже довезла всадника до открытых ворот и, немного вытянув шею, слегка толкнулась носом в грудь Ли, желая получить угощения или поглаживания. – Эй! Довгаль, ну-ка нельзя! – сделав строгий тон, отчитал лошадь Хван. – Пойдём к конюшне? – почти сразу переключился он на Феликса. На немой вопрос о том, будет ли он спешиваться, ответил: – Нет. Я там слезу, рядом со входом. Хёнджин решил сразу лошадь помыть, только сменил уздечку на недоуздок и забрал Дакоту, также захватил москитную попону с капором и маской, чтобы максимально защитить лошадь от насекомых и несколько просушить её. Парень отвёл кобылу на уличную мойку – небольшую бетонную площадку со сливами по углам, невысоким, всего метр, ограждением, стоящим на бетонных бордюрах, рядом лежал длинный шланг. Возле крана расположилась небольшая «подставка» для всего необходимого: щётки, водосгоны, шампуни и кондиционеры. По бокам стояло два столбика с развязками, на который Довгаль и поставили. Маленькая Дакота крутилась рядом, не особо понимая, что будут делать с мамой. Довгаль же любила водные процедуры с самого детства – об этом говорила ЮрА ещё в первую встречу. А потому внимательно наблюдала за своим человеком, расставляющим баночки и бутылочки, из которых, как она знает, пшыкается какая-то штука или выливается нечто холодное, на полку; и каким-то человечком рядом, гладившим то её, то Дакоту, настойчиво требующую обратить на неё внимание. Хёнджин, расставив всё нужное, подобрал шланг и, подойдя к крану, начал регулировать температуру воды так, чтобы она была прохладной, но комфортной для лошадей. Напор пока сделал несильный, чтобы старшей кобыле было нормально, ибо она довольно чувствительная к такому, а кобылка не напугалась внезапной и мощной струи воды. С первыми брызгами Дакота сразу шарахнулась в сторону, но, увидев совершенно спокойную реакцию матери и попривыкнув к шуму и множеству летящих в стороны капель, опасливо оглядывалась и, подойдя ближе к образовавшейся луже, стала аккуратно бить по ней маленькой ножкой. Такая забава была ей знакома ещё с момента прогулки по лесу к ручью, а потому Дакота сразу стала увереннее и смелее. Хёнджин в это время, увидев реакцию малечки, стал обливать старшую кобылу водой. Точнее, стал охлаждать её ноги, поочерёдно поливая их прохладной водой. Спустя некоторое время парень начал переходить дальше: к плечам, животу, бёдрам и спине – шею промыл с одной стороны вообще без проблем, а с другой приходилось приподнимать гриву, чтобы намочить шерсть. Саму гриву трогать не стал. Подойдя к полочке, взял с неё губку и хорошенько вымочил её, затем выключил воду и повесил шланг на крючок. Вернувшись к полке, налил на губку шампунь, специальный, кстати, для рыжих лошадей. Распределив его по губке, начал намыливать шею, переходя от неё по спине к крупу. Вновь добавив шампуня и вспенив его, принялся за мытьё живота и ног. Закончив с ними, взял мягкую тряпочку, намочил её и аккуратно протёр все чувствительные места: носик, губы и зону у глаз. Помыв её, аккуратными и мягкими движениями прошёлся по ушам и паховой области, совершенно не опасаясь того, что лошадь может отбить или взбрыкнуть, ведь она полностью ему доверяла и разрешала делать всё. Затем Хван вновь помыл тряпочку и губку, сложил их и, не выключая воду, намочил хвост и гриву кобылы. Перекрыв кран, налил в ладони шампунь и подошёл к хвосту, начиная намыливать его, от репицы переходя по всей длине к концу хвоста, который даже уже и потемнел, становясь бурым вместо огненно-рыжего. Оставив пену на жёстких волосах, проделал то же с гривой. После этого смыл всё мыло с тела и ног, на хвост с гривой времени ушло больше – из-за густоты и длины надо было дольше всё вымывать. Завершающим этапом промыл каждое копыто снизу. Только после этого парень окончательно выключил воду и повесил шланг. Взяв с полки водосгон, стал проходиться им по всему телу кобылы, убирая излишки воды. Отдельно отжал хвостик, гриву и чёлку. Кладя водосгон назад на полку, взял кондиционер и начал пшикать по всей шерсти и волосам. Феликс всё это время находился рядом, иногда снимая процесс на видео – как гайд для себя и по просьбе самого Хёнджина. Время от времени Ли подходил ближе, чем-то помогая или отвлекая Дакоту, и возвращался на своё место – небольшую приступку, стоящую рядом с мойкой на таком расстоянии, чтобы вода не долетала. Там же было нечто, похожее на шкаф, где было всё необходимое для мытья лошади и полочки для, например, попон, куда Хван ранее всё и сложил. Через минут десять, когда кобыла обсохла под солнцем, он помазал её копыта специальных маслом для них, а на все белые участки – ноги и проточину по всей морде – нанёс крем от палящих солнечных лучей, которые зачастую не щадили и выжигали нежные лошадиные носы, оставляя после ожогов кровоточащие ранки. Закончив, под недоуздок одел маску, а на носовой ремень недоуздка прицепил масочку-сеточку, для дополнительной защиты нежного носа. Затем накинул москитную попону, застёгивая все ремешки и капор. Получился конь в пальто! А если серьёзно – защищённая от мошкары и солнца Довгаль. Отведя кобыл в поле, парни вернулись на мойку, где Хван всё убрал за собой, и вернулись в конюшню. Хёнджин продолжал работать, а Феликс – наблюдать за этим. Конечно, сидеть возле плаца всё время он не стал, поэтому пошёл в гостевой домик, где могли отдохнуть сотрудники и люди из списка доверенных. Да, он уже туда входит.***
К шести вечера Хван уже закончил со всей работой и был свободен, так что они с Феликсом могли наконец заняться своими делами. Сначала прошли в дом, где до этого сидел Ли, чтобы старший мог принять душ и просушить волосы, что успели вымокнуть так, будто по ливень попал. Конечно, помыться можно было и в конюшне, ведь в тренерской и раздевалках есть душевые, но… Там было несколько некомфортно, да и Хёнджин «занял» этот домик на ближайшие пару дней и в нём есть отдельная «его» комнатка, поэтому почему бы и не воспользоваться этим. Пока Хёнджин стоял под то горячими, то холодными струями и вспенивал шампунь на шелковистых волосах, Феликс сидел в большой, однако довольно комфортной и уютной, гостиной на первом этаже. Что-то листая в телефоне, увидел на странице «Бохмы» весьма сильные изменения. Теперь вместо отдельных папок на каждую лошадь, их было четыре, делились они на «всех» учебных коней, отдельно меринов, кобыл и жеребцов; также посты стали более «деловыми», особенно такими были фотосессии, которых в профиле стало много. И это только самые значимые изменения. В иных социальных сетях пока их не наблюдалось, но то, что «лицо» клуба уже знак. В общем, явно видно, что «Бохма» действительно растёт и расширяется, становясь действительно своего рода гигантом в этой сфере. Ещё бы, одних только учебных коней под тридцать, замечательные тренеры, что у всех на слуху, множество удобств для людей, а главное, – для лошадей. Ведь зачастую различные КСК, в особенности на полуострове Кореи, предпочтения отдают комфорту людей: куча рабочих площадок, супер-пупер денники, солярии, мойки, шагалки – всё, что только может прийти в голову, а вот лошади… Лошади, которым нужно постоянно двигаться, общаться с сородичами, гулять и видеть жизнь, а не стоять в комнатушке три на три двадцать три на семь, – надо ж работать – лошади остаются ни с чем, заключённые, грубо говоря, в клетке. Даже не золотая – просто ржавая, жутко некомфортная клетка, вокруг которой всегда громко и шумно, а забирают из неё всего на – дай бог – пару часов в день и то, лишь ради того, чтобы побегать или попрыгать, а потом вновь вернуться в клетку. К сожалению, это – участь огромного количества спортивных лошадей, а зачастую и клубных. В «Бохме» же все кони гуляли: и учебные работающие, и учебные в основном для прогулок, и учебные спортивные, и частные кони, и старички – все-все, кто только есть. У всех была компания, даже у жеребцов, у всех зарыты все базовые потребности и жизнь явно лучше, чем у тех же столичных коней. Размышляя и скролля ленту, Феликс почувствовал запах кофе, хотя взяться ему неоткуда – никого корме его самого и Хёнджина в доме нет, а вода ещё шумела. Со стороны кухни послышался звуки закипающего чайника – почему-то ранее Ли его не слышал – и шуршание упаковки для кофе. В арке мелькнула широкая подкачанная спина, обтянутая чёрной тканью футболки. Затем показалась копна волнистых угольных волос. Совсем скоро её обладатель повернулся и оказался не кем иным, как Чаном, зашедшим, видимо, передохнуть после работы. Увидев Феликса, резко умолкшего и не понимающего, что стоит сказать и вообще сделать, Бан пару секунд смотрел на него и, заметив неловкость, улыбнулся, отчего на щеках появились ямочки, а у прикрывшихся глаз виднелись небольшие морщинки. – Феликс, здравствуй, – продолжая улыбаться, поймал взгляд блондина. – Добрый день, Чан-хён, – смущало его то, что было непонятно, как и каким тоном обращаться к старшему, из-за чего манера речи стала «не его». Повисшую неловкую паузу прервал щёлок закипевшего чайника. Бан тут же вернулся на кухню, залил кипяток в кофе, добавил молоко и сироп и, взяв кружку в руки, прошёл в гостиную и поставил её на невысокий столик у дивана, где сидел Ли. Сам сел на кресло, стоящее почти напротив. — Ты стал здесь частым гостем, это не может не радовать, — весело сказал Чан, почти тут же переключившись на серьёзный тон. – Ещё раз хочу выразить свою благодарность за помощь с подбором лошадей, без тебя было бы тяжковато, — парень напротив лишь скромно улыбнулся и кивнул, не понимая, что ответить. — Тебе, наверное, Хёнджин уже сказал, но я, как организатор, хочу сказать сам: ты приглашён на небольшой праздничный вечер в честь пополнения в рядах наших коней и сотрудников. – Ой, хён не говорил… Но спасибо за приглашение. Когда вообще он будет и где? — Ладно, это было ожидаемо, — сказал сам себе Бан, тут же вернувшись к вопросам. — На следующих выходных, к тому времени доедут оставшиеся кони. По поводу места я ещё буду уточнять, но, думаю, поесть пойдём в ресторанчик неподалёку, а оттуда в этот дом — продолжать будем здесь, — откинувшись на спинку кресла, отпил кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом вперемешку с ореховыми нотками. В это же время наступила тишина. Видимо, Хван наконец вдоволь наплескался и вот-вот выйдет из душа. Так и произошло – спустя пару минут на лестнице послышались тихие шаркающие шаги от, судя по всему, тапочек. В гостиной оказался Хёнджин с закрученным на волосах полотенцем, сам одет был в нежно-молочный махровый халат, из-под которого виднелись такие же штаны, а на ногах, действительно, были забавные серо-розовые тапочки-котики. А главная деталь – белая глиняная маска на лице. – Накупался? – повернув в его сторону голову, саркастично спросил Бан. – Не-а, сейчас снова пойду. На ещё два часа, – с абсолютно серьёзным лицом ответил парень. – И потом я удивляюсь: откуда же такие счета на воду? Причем не из конюшни, – повозмущавшись недолго, перескочил на другую тему: – Ты почему Феликсу не сказал про ужин? Хван, выкидывавший упаковку от закончившейся маски, поднял голову и, сдувая мешающую прядь на лбу, ответил: – М-м-м-м-м-м, забыл? Наверное, да, а какой ужин? – Балда ты, Хёнджин. На следующих выходных, в честь пополнения в нашей семье-е-е-е-е, – протянул то ли раздражённо, то ли устало. – А, точно. Ой… Извини, Fe-e-elix, я сам забыл, – кое-как заправив выбившуюся прядь назад под полотенце, парень виновато улыбнулся, словив взгляд Ли. – Тебе заварить что-нибудь? – тот кивнул, и Хван принялся делать себе кофе, а другу его любимый чай, купленный сюда специально для него. – Кстати, звонила перевозчица, сказала, что кони будут рано утром, поэтому ложитесь пораньше. Можете здесь на ночь остаться, – Бан уже допил напиток и, помыв кружку, пошёл к дверям. – Я пойду, не засиживайтесь долго. Хёнджин, я наберу тебя, когда будет известно время прибытия. Феликс, до встречи и спасибо, что составил компанию. – Вам, хён, спасибо, – улыбнувшись, сделал лёгкий поклон Ли. – А вот этого не надо, не такой уж я и старый, всё, я ушёл. – Иди уже, давай, – вдогонку крикнул Хван, протягивая Феликсу через спинку дивана его чай. Сам же облокотился о неё, провожая старшего взглядом.***
Вечер парни провели за разговорами у озера, сидя на декоративном бревне-скамейке плечом к плечу, накрывшись пледом и попивая какао. А вокруг, на молодых деревьях, горели тёплым жёлтым светом. Рядом с ними, у самых ног, на упавшем кусочке пледа, лежал Кками, которого они предварительно забрали из хёнджинова дома. Сегодня все, кто только был причастен к выгрузке и заботе о новых лошадях, ночевали в гостевом просторном доме. Благо, место было много и спален хватило на всех: Чана и его собачку, Хёнджина, Феликса, приехавшую поздно вечером Йеджи, Чанбина, неожиданно согласившегося Сынмина и Чонина, решившего просто за компанию посидеть со всеми. Спать парни ушли все в разное время. Чан, выгуляв Берри в восемь вечера, тут же улёгся, – конечно, ему рано утром нужно на почту, чтобы забрать посылки с амуницией, а оттуда – за подкормками. Сынмин с Чонином поехали вместе на прогулку и, вернувшись почти ночью, сразу как расседлали и поставили коней, разошлись по комнатам. Йеджи, как уже говорилось, приехала поздно вечером, ведь только прилетела на остров, а потому, совсем уставшая, поздоровалась с ещё не ушедшими спать, упала в кровать, крепко заснув. А вот Хёнджину, Феликсу и Чанбину не спалось, и они пошли посидеть, поболтать на улицу, чтобы не мешать остальным. Первым, всего через полчаса, удалился Со, успевший рассказать забавные истории. Первые же двое всё никак не хотели спать, от слова «совсем». Они говорили на отдалённые темы, оба взбудораженные предстоящим событием. В попытках нагнать на себя сонливость, они сделали какао, согревшее их на холоде, и взяли плед. Хванов пёсик всё это время крутился рядом – не мог без человека заснуть. Ушли спать они втроём, когда на экранах телефонов высветилось: «0:39». Легли все в одной комнате, где было две одноместные кровати и местечко для собаки – потому-то её и выбрали. Заснули почти сразу. И неудивительно, ведь чистый ночной воздух хорошо действует на организм, вызывая сонливость. Спали крепко, особенно Хван. Правда, до того, как его сладкие сны прервал «ор» телефона. Еле разлепив глаза, Хёнджин ответил на звонок Чана. Тот сообщил, что посылку забрал и едет за подкормками, но вовремя на конюшню не успеет – коневоз приедет через полчаса. Ещё непроснувшийся хванов мозг решил посмотреть время. Нет, ну он, конечно, ожидал, что приедут рано, но чтобы в пять пятьдесят три… М-да, вот и выспались. Феликс, проснувшийся от телефонного звонка, потёр глаза и, зевнув, растянулся на кровати. Затем плавно сел и часто заморгал, пытаясь проснуться. Оперевшись на руки, опустил голову и, покачав ногами туда-сюда, тряхнул ею, сбрасывая сонливость. Хёнджин же тупо пялился в стену, даже будто сквозь неё. – Хён, можешь полотенце дать, пожалуйста? – глядя на свои порядком загрязнившиеся волосы в зеркало. – М, мгм, сейчас, – стоило ему попробовать потянуться, как послышался ряд прохрустываний, от некоторых даже становилось страшновато. – Ой-й-й, как хорошо-о-о-о-о, так, полотенце. Полотенце-полотенце… – приговаривал себе под нос, пока искал его в небольшом шкаф, на, казалось бесконечных, полках. – Ты только голову помыть или в душ? – получив краткое «в душ по-быстрому», протянул подошедшему парню два, а себе взял одно небольшое. – Выйдешь из комнаты, будет третья дверь слева. Не забудь на замок закрыться, а то бывало у нас тут, – сделав едва заметную паузу, продолжил: – всякое… Так, тебе десяти минут хватит? – Ли кивнул. – Тогда сразу иди на кухню, – указав на полотенца в руках парня, сказал: – их развесим на первом. В общем, как помоешься, так сразу и приходи. А ты, маленький шкодник, – обратился он к собачке, крутящейся у его ног. – Подождёшь меня пару минут, потом покушаешь. Помыл голову Хван быстро, а потому, когда Феликс спустился на первый этаж и вошёл на кухню, уже вовсю пытался что-то приготовить, рядом стоял откровенно стебущий его Чанбин. Подойдя ближе, он понял, почему Со смеётся, и почему в воздухе витает запах гари – Хёнджин умудрился спалить рис. – Бля, ну я ж говорил, что готовка это не твоё, – в перерывах между словами, смеялся над горе-поваром Чанбин. – А кто ж виноват, что доставка так рано не работает, а запасы все ушли ещё неделю назад, и кто-то, – укоризненно взглянув на друга, пытался строго сказать Хван, сам едва сдерживаясь от смеха. – так-то ответственный за это, не пополнил их. – Ничё не знаю, – продолжал открыто ржать старший Феликс молча на всё это смотрел, понимая, что, видимо, останутся они без завтрака. Прикидывая, сколько осталось времени до приезда коневоза, лишь удручённо вздохнул. Сзади на плечо легла маленькая ладошка, заставляя обернуться. Уже сбоку от него стояла невысокая девушка с собранными в пучок волосами, удивительно похожая на Хвана. – Этот оболтус опять пытался что-то приготовить? – Ага. – Ладно, возьмём всё в свои руки, Феликс? – нашли общий язык они сразу.***
Пока эти две старались как можно быстрее приготовить затрак, Со и второй Хван пытались отмыть кастрюлю от остатков пригоревшего риса. Впрочем, безуспешно. К тому времени успели подтянуться и Сынмин с Чонином, вообще не понимающие, что произошло. Благо, в холодильнике завалялись свежие овощи и курица, которые были тут же нарезаны, мясо отправили на сковороду и им занялась Йеджи, а с остальным разбирался Феликс, сделавший «на скорую руку» салат. Вместе они быстро приготовили неплотный завтрак, представляющий собой небольшой куриный стейк и лёгкий овощной салат. Ели очень быстро, боясь опоздать. По этой же причине скинули посуду в раковину, решив помыть потом. Все, кроме Кима и Яна, ибо они, в отличии от остальных, не так спешили. Откровенно говоря, они вообще не спешили. И если на Хёнджине, Чанбине и теперь Йеджи, ведь Чан опоздает, лежала ответственность за выгрузку и помощь перевозчице, а Феликс также должен был помочь, в том числе и с парочкой документов, то эти двое решили: «а почему бы и нет? Пойдём за компанию». Поэтом они совершенно спокойно кушал и разговаривали о планах на день. Остальные же, закончив с едой, поспешили к парковке. Придя туда, Со с Хваном первым делом раскрыли ворота, а затем, вспомнив о чём-то, ринулись в конюшню. Повезло им, что она относительно близко, и путь туда бегом занял всего три минуты, внутри они провели две и назад тоже три. Пока бежали назад, на парковке стал едва виден коневоз, заворачивающий на территорию. Хван помахал рукой девушке на водительском сидении и стал отходить немного назад, показывая, что можно заезжать на дорожку, ведущую к конюшням. Водительница заехала на асфальтированную площадку перед ними и, став в параллель основному корпусу, заглушила машину. Остальные подошли к задней её части и подождали девушку. Она вышла из машины, специально не хлопая дверью, и подошла к ним. Взявшись поочередно за каждую «защёлку», открыла коневоз, опустив дверцу-трап на землю. Зафиксировав его, она зашла внутрь. Коневоз был рассчитан не на две, как это часто бывает, а на шестерых лошадей, поэтому прежде чем явить взорам стоявшего первым Сальвадора, она сначала отодвинула три перегородки. Из-за них показался маленький вороной жеребчик, повернувшись, он испуганно посмотрел на людей. К нему подошла Йеджи и, перестегнув чомбур, протянула малышу руку, показывая, что не опасна и зла не желает. Сальвадор принюхался, чуть покивал, осторожно взял губами протянутую гранулу лакомства и послушно пошёл за девушкой. Выйдя из коневоза, Хван остановилась, давая мелкому привыкнуть к улице и осмотреться. Тот опасливо поворачивал голову из стороны в сторону и забавно поднял верхнюю губу, пытаясь прочувствовать все новы запахи. Парни немного понаблюдали за этим, после чего подошли ближе к трапу. Когда девушка отодвинула следующую перегородку, показалась изабелловая Азалия, которая тут же заявила о себе громким ржанием. К ней подошёл Чанбин, проворачивая то же, что и Йеджи делала с Сальвадором. Однако кобыла была гораздо более нервная и то крутилась, то снова звонко ржала, то топала ногой – всё, что угодно делала, но вкусняшку не принимала. А за руку чуть не цапнула. Только вот стоило парню перестегнуть чомбур и вывести её на улицу, как она моментально успокоилась. Совершенно спокойно стояла рядом и осматривалась. Теперь еду она приняла. За последней перегородкой послышалось настойчивое недовольное ржание, и ненадолго показались золотистые уши и длинные реснички, видимо лошадь задирала голову. Настала очередь Хёнджина забирать лошадь. Он неожиданно позвал с собой Феликса, зачем, правда, непонятно. Девушка отодвинула последнюю перегородку. За ней стоял не кто иной, как восхитительная Вейгела. Подошедших парней она будто узнала, а потому без лишних движений позволила поменять чомбур и вывести себя из коневоза. Присоединившись к остальным она, видя более-менее спокойную реакцию сородичей, расслабилась. Ещё больше она расслабилась, когда чомбур был передан удивлённому этим Феликсу. Хёнджин же ушёл расплачиваться за перевозку и подписывать нужные бумаги. Вейгела же времени зря не теряла и, подойдя к парню ещё ближе, ткнулась носом ему в грудь. Затем отодвинулась и дотронулась уже до щеки. Недолго так постояв, лизнула, совсем не ожидавшего такого, Ли. Остальные, в том числе и только-только подошедшие Сынмин с Чонином. Последний даже это сфотографировал. Причем на висевший на его шее фотоаппарат. Вот что называется «в нужное время, в нужном месте». Когда со всем было покончено, подтянулся и Чан, сразу оценивший лошадей по достоинству и похваливший выбор Хёнджина. – Вообще, Вейга сама выбрала нас. Вернее, Феликс, тебя. Так что все благодарности и всю похвалу адресуй ему. Вон Вейгела даже сейчас от него не отлипает. Переговариваясь, они дружной компанией двинулись в конюшню. В главный корпус. Лошади, особенно Азалия, порывались выбежать вперед или пойти рысью, но тут переставали, стоило людям их осадить. Дорога заняла буквально минуту. Своеобразную цепочку замыкали Йеджи и Сальвадор, но, едва они вошли в конюшню, как к ним подошли Чан с братом, первый закрыл девушке глаза, а второй забрал жеребёнка. Пока Бан остановился в проходе вместе с возмущающейся Хван, остальные расставили коней по денникам. Подготовленными, кстати, специально заранее – на них уже и таблички с фотографиями висели, и расписания кормлений, и дополнительная информация, нужная конюхам на первое время. А главное – один из денников был украшен ленточками и цветами. Туда поставили Сальвадора. Только после этого Чан аккуратно подвёл девушку ближе и убрал ладони от её лица. – Чан-, – собираясь продолжать гневную тираду, она замерла, широко раскрыв глаза. – Это… – все молчали, позволяя ей самой догадаться, что тут и к чему. – П-почему тут указано, что… – запинаясь от волнения, спросила девушка. – Сюрприз, дорогая! – Тепло ей улыбнувшись, сказал Бан. Он, Чанбин, Хёнджин и Чонин подошли ближе и заключили её в объятия. – То есть, ты хочешь сказать, что «владелец: Хван Йеджи» – не шутка… – Верно. Мы все, мои родители в том числе, не могли видеть твои страдания и тщетные попытки кого-то найти, ты для нас важный и ценный человек. И, к слову, не менее важный и ценный работник. От лица всей нашей команды мы хотим поблагодарить тебя за всю твою работу, за то, что ты есть. Также это подарок в честь твоего дня рождения, пусть и прошедшего. – Ч-чан-и-и-и-и-и, – протянула девушка на грани рыданий. Волю слезам она дала и стала благодарить всех, так или иначе причастных. Обнимала всех, плача прямо в плечо. А после, немного успокоившись, подошла к теперь уже своему малышу и стала нежно его гладить. Хёнджин передал ей маленький изумрудный недоуздок с мехом, купленный специально ей в подарок. Та улыбнулась и сразу аккуратно одела его на Сальвадора, поражаясь тому, как идёт ему этот цвет.***
Вот так вот в этот день целая компания, а в частности одна девушка и один парень, стали самыми счастливыми на свете. Для кого-то это счастье было ожидаемым, а для кого-то внезапно, но так вовремя, свалилось на голову.