Game on

Когда Ватсон проснулась наутро после падения, комната пустовала. Туманно-розовый утренний свет слабо пробивался сквозь задернутые шторы. Гром и дождь утихли, должно быть, гроза давно миновала. Сонно потерев глаза, девушка вспомнила вчерашний день и вечер и странный приснившийся ей сон, в котором она полночи разговаривала с Шерлоком Холмсом. Ничем иным, кроме сна, это быть не могло, и почему-то от этой мысли Ватсон испытала странную нотку разочарования. В остальном утро более ничто не омрачало. Джейн ощущала себя как никогда выспавшейся и бодрой. Нога уже не болела, как и все остальное — и больше ничто не напоминало о вчерашнем неудачном падении. С нетерпением дождавшись, пока мадам Помфри тщательно ее осмотрит и позволит уйти, Ватсон поспешно принялась одеваться. Квиддичная форма, хотя и сухая и чистая, неприятно холодила кожу, но другой одежды у Джейн не было. Торопливо натягивая на себя красный свитер с золотыми полосками, Ватсон вдруг услышала какое-то негромкое звяканье. Что-то небольшое выскочило откуда-то со свитера и покатилось по полу. Нагнувшись, Ватсон подняла предмет и озадаченно повертела его в руках, пытаясь понять, откуда он мог выпасть. Это оказалась небольшая монетка с выжженным на ней символом, однако каким конкретно, гриффиндорка понять не успела. Стоило ей коснуться пальцами шершавой поверхности монетки, как та вдруг вспыхнула и осыпалась черной пылью столь стремительно, что Джейн даже не успела испугаться. Стряхнув с пальцев пепел она оглядела остальную одежду в поисках чего-то подобного, но ничего больше не нашла. Так и не поняв, что это было, девушка решила не задумываться об этом и поспешила уйти из опостылевших белых стен лазарета. Оказавшись на воле, первым же делом Ватсон устроила общий сбор команды на квиддичном поле. Утро выдалось промозглым, но ослепительно-ясным. Небо, еще вчера задернутое плотным слоем серых туч, сегодня совершенно расчистилось и сияло безбрежной синевой. О бушевавшей вчера грозе напоминали лишь широкие лужи, подернутые по краям тонкой коркой изморози, да погнутые ветви деревьев, с которых за день слетели остатки листвы. Устраивать полноценную тренировку Ватсон не намеревалась, лишь хотела подвести итоги вчерашнего матча. Радость вчерашней победы еще не успела выветриться, и команда пребывала в прекрасном настроении, которое не мог испортить даже холодный пронизывающий ветер. И лишь один человек не разделял этого настроения в полной мере. Салли Доннован держалась хмуро и нарочито дерзко. В выражении ее красивого, но уставшего и сердитого лица, то и дело проблескивало нечто похожее на чувство вины, однако, судя по всему, оправдываться за свои вчерашние неудачи Салли вовсе не собиралась. Когда Джейн, еще раз похвалив команду за вчерашнюю победу, обратилась к Салли, намереваясь в как можно более мягкой форме указать на ее ошибки, Доннован сразу же восприняла все в штыки и принялась яростно защищаться: — Грег мог пострадать! — мгновенно вспылила она, — В него чуть молния не попала и бладжеры. Я просто хотела помочь. — Мы все рисковали, — стараясь не повышать голос больше, чем необходимо, парировала Ватсон, — В квиддиче так всегда и бывает. Грег играет уже много лет, он способен о себе позаботиться. — Да тебе просто плевать на него, — Салли скрестила руки на груди и с вызовом подняла подбородок, — Я здесь одна о нем забочусь. — Салли, хватит, — неловко прошипел Лестрейд, однако обе девушки его проигнорировали. — Это командная игра, и надо прикрывать друг друга, — не останавливалась Доннован, — Разве не ты это говорила, а, капитан? — она выделила последнее слово так, что оно прозвучало почти саркастически, и Джейн начала закипать. — Вратарь не нуждается в твоей защите. Твоей задачей было прикрывать других охотников, то есть меня и Мэри. А ты своими действиями едва не подвела всю команду. — Знаешь что, Ватсон? — вышла из себя Доннован и уткнула указательный палец Джейн в грудь, — Да ты просто ревнуешь, потому что мы с Грегом вместе, а ты свой шанс упустила. — Салли, замолчи! — лицо Грега уже попросту пылало, но на него по-прежнему никто не обращал внимания. Остальная команда притихла и с интересом наблюдала за разворачивающейся на их глазах драмой. Даже Мэри не пыталась сгладить конфликт, наверное, понимая, что эта ссора назревала слишком давно и должна была наконец разразиться. — Да что ты вообще несешь? — Джейн была готова взвыть от всей той чуши, что несла сейчас Доннован. Правое колено вдруг остро кольнуло болью, и Ватсон от неожиданности едва не вскрикнула. — Знаешь что, Доннован? Если ты не способна справиться со своими чувствами, то лучше тебе больше не выходить на поле. — Ну и прекрасно! — выкрикнула Салли. На секунду Джейн показалось, что та сейчас ее ударит, но через какой-то долгий напряженный миг Салли отступила назад. Лицо ее исказилось от гнева, глаза метали молнии. — Из-за одной ошибки ты выпираешь ее из команды? — Грег вдруг встрял между девушками, очевидно, устав, что о нем говорят в третьем лице прямо в его присутствии. В голосе его, обычно спокойном и ровном, звенела злость. Джейн опешила. В темно-карих глазах бывшего лучшего друга не читалось более ни следа вчерашнего беспокойства, словно и это Джейн тоже просто почудилось. — И ты туда же! — окончательно вскипела Ватсон. Последняя нить ее терпения лопнула с оглушительным треском. Джейн так старалась быть терпеливой и понимающей, но все, что получала в ответ на протяжении долгих недель — лишь ледяное отчуждение и полный игнор. И она больше не могла это выносить. Если Лестрейд хочет перечеркнуть связывающие их годы дружбы одним росчерком, то и пожалуйста — Джейн не станет его разубеждать. — Ты был моим лучшим другом, — еле дыша от злости, чеканила слова она, и на этот раз опешил уже Грег — такую ярость излучала сейчас его когда-то лучшая подруга, — Мне жаль, что ты влюбился в меня, а я не смогла ответить взаимностью, но я в этом не виновата. Я пыталась дать тебе время, но ты только и делал, что вел себя как полный идиот! С меня хватит. Вы оба исключены из команды. Убирайтесь отсюда оба! Салли издала странный звук, то ли всхлип, то ли вскрик, и стремительно убежала прямо по лужам. Грег задержался всего на пару секунд, пристально вглядываясь в решительное злое лицо бывшей подруги. Вся его злость угасла вмиг, уступая место неприкрытой боли. Он не произнес ни слова, лишь покачал головой, как-то разочарованно и устало, и быстро последовал за Салли. Джейн на миг прикрыла глаза. Тупая настойчивая боль пульсировала в колене, словно его так и не долечили, в ушах приливом шумела кровь. Сделав несколько глубоких вдохов, она, наконец, нашла в себе силы открыть глаза и повернуться к притихшей напряженной команде. — Что ж, — Ватсон попыталась улыбнуться, но лицевые мышцы свело так, что получилась лишь гримаса боли, — Кажется, нас снова ждут перемены в составе. В любом случае, вы все молодцы. Следующую тренировку проведем на следующей неделе, а пока можете отдыхать. Неловко потоптавшись, команда разошлась. Джейн молча стояла, провожая их спины и вдыхая колючий осенний воздух. Горло саднило от крика, лицо пылало. Ни единой мысли не осталось в голове, лишь боль толчками билась о стенки черепа, словно пытаясь расколоть его и вырваться наружу. — Ты все правильно сделала, — услышала она осторожный голос, и Джейн вздрогнула, лишь сейчас поняв, что лучшая подруга вовсе не собиралась оставлять ее в одиночестве в такой момент. — Да как это все может быть правильным, — выпалила Ватсон, давя рвущиеся из больного горла судорожные рыдания, — Если я только и делаю, что ссорюсь со всеми? — Ты ни в чем ни виновата, — тихо, но твердо произнесла Мэри, обхватывая подругу за плечи и разворачивая к себе, — Слышишь меня? — Но я все испортила. — Неправда. Ты все правильно сказала. Ты не виновата в своих чувствах. А еще ты капитан команды, и ты поступила в ее интересах. — Но я не справляюсь! Из-за меня мы вчера чуть не проиграли. — Что за бред? — фыркнула Морстен, — Да ты бы видела себя вчера! Джейн Ватсон, ты самый крутой капитан в мире! И даже не смей думать иначе! — Ты, как всегда, преувеличиваешь, но спасибо, — Ватсон слабо улыбнулась, чувствуя, как тяжелый горячий узел в горле ослабевает. — А Лестрейд просто идиот, — продолжила Мэри нарочито небрежно, — Вот увидишь, он еще все осознает, и вы обязательно помиритесь. А если нет, то пусть катится ко всем чертям! — Надеюсь, до чертей дело не дойдет, — Джейн утерла катящиеся из глаз слезы и обняла подругу, — Спасибо тебе, Мэри. За все. И что бы я без тебя делала? — Давно бы без меня пропала, — хмыкнула та, — Но я здесь, так что все будет хорошо. Ни о чем не переживай. И кстати, — Мэри отстранилась из объятий и лукаво улыбнулась, — С днем рождения тебя. Джейн опешила. Значение слов подруги дошло до нее не сразу. Выражение лица у нее сейчас, должно быть, было просто уморительным, потому что Мэри громко расхохоталась. — Ты что, забыла? Судорожно Джейн принялась прокручивать в голове календарь, пытаясь понять, какой сегодня день. Последние недели ее мысли занимало столько всего, что она забыла обо всем на свете, кроме матча. Но сейчас Ватсон вдруг с ужасом осознала, что сегодня действительно ее день рождения. Джейн внутренне застонала. И почему из всех дней в году ее день рождения наступил именно сегодня, когда настроение было как никогда далеко от праздничного? Однако Мэри лишь рассмеялась, в ее глазах играли какие-то коварные смешинки. Можно было не сомневаться, что она что-то задумала, так что Джейн принялась поспешно убеждать ту просто проигнорировать сегодняшний день. На что Морстен уверила подругу, что и не собиралась устраивать ей никаких сюрпризов. Верилось в это с трудом, но уверения прозвучали достаточно убедительно, чтобы от сердца немного отлегло. Когда девушки возвратились в башню, Грег и Салли куда-то исчезли. Первым делом Джейн нашла Элисон Картер и Мелани Кинг — шестикурсниц, состоящих в гриффиндорской команде запасными, и сообщила им, что теперь они приняты в основной состав. Элисон предстояло занять место Салли, а Мелани согласилась временно поиграть за вратаря. Обе девушки были сильными игроками, так что пока что Джейн могла быть спокойной за команду. Колено продолжало беспокоить, хотя уже не так сильно, как на поле, и Джейн отправилась обратно в больничное крыло. Мадам Помфри, хмурясь, еще раз внимательно осмотрела ее и проверила целым арсеналом диагностических заклинаний на предмет остаточных повреждений, однако не нашла ровным счетом ни единой причины, по которой колено могло продолжать болеть. Нагрузив Джейн на всякий случай десятком различных укрепляющих и обезболивающих отваров, целительница велела прийти, если боль не пройдет через несколько дней. Делать было нечего. Осушив один из флаконов и не ощутив никакого эффекта, Ватсон вернулась в свою комнату с намерением больше никуда из нее не выходить. За окном, завешенным бордовыми занавесками, вдруг послышался какой-то скрежет и стук. Серая сова-сипуха с зажатым в мощном клюве конвертом парила за окном и стучала когтями в мутное от дождевых подтеков стекло. С удивлением Ватсон узнала в птице свою питомицу Бесс. Широко распахнув окно, девушка впустила в комнату гостью вместе с холодным свежим воздухом, мгновенно выстужая помещение. Выронив из клюва белый конверт в руки хозяйке, Бесс ласково клюнула ту в щеку. Джейн ласково погладила холодные перья питомицы и только потом развернула послание. С удивлением распознав неровный неаккуратный почерк сестры, Ватсон с жадностью принялась вчитываться в короткие строчки. Сухо поздравив сестру с днем рождения, Гарри сообщала, что у них с отцом все нормально, и только. Несмотря на скудность послания и неубедительность этих слов, на душе у Джейн все же немного полегчало. Последний раз она общалась с семьей еще на платформе первого сентября, и с тех пор не получала от них ни единой весточки. Отец наверняка погрузился в очередной запой, а Гарри определенно прогуливала школу, но хотя бы теперь Джейн знала, что они оба живы-здоровы. Она быстро написала на оборотной стороне ответную благодарность, стараясь вложить в слова как можно больше теплоты, затем вручила письмо Бесс, погладила ее напоследок и вновь выпустила в окно. Снова оставшись одна, Ватсон долго наблюдала, как сова серой точкой скрывается в безоблачном кристально-чистом небе. Наконец, вконец замерзнув, Джейн закрыла окно и устало опустилась на свою кровать. Комната пустовала — соседки нашли себе на этой выходной день занятие поинтереснее, чем сидеть в четырех стенах. Джейн же ничего делать не хотелось — ни идти гулять, ни делать уроки, ни общаться с кем-либо. Приняв давно желанный горячий душ, она переоделась из уже надоевшей квиддичной формы в привычные джинсы и теплый мягкий джемпер и вытащила из чемодана забытый роман, начатый еще летом. Устроившись на кровати, девушка укрылась потеплее пледом и сбежала от реальности на страницы книги. Джейн казалось, она отвлеклась буквально на пару минут, но когда она очнулась от того, что кто-то тряс ее за руку, Ватсон, поморгав, с удивлением обнаружила, что за окном уже стемнело. Пытаясь привлечь к себе внимание, перед ней стояла Мэри. — Наконец-то, я тебя уже целый час зову, — цокнула она языком и протянула подруге длинный вытянутый сверток, завернутый в шелестящую коричневую бумагу, — Держи, это тебе. — Что это? — Ватсон недоуменно взяла предмет в руки, не вполне понимая, зачем Мэри ей что-то дарит, и та нетерпеливо закатила глаза. — Это подарок, дурочка. С днем рождения! О том, что внутри обертки, Джейн догадалась еще до того, как развернула ее. Не требовалось особого ума, чтобы узнать за тонким слоем упаковочной бумаги очертания метлы. Лакированная рукоять красного дерева поистине сияла новизной, гладкое полированное дерево отдавалось ровным теплом и почти живой вибрацией под пальцами, словно сонное мурчание кота. Ни один прутик не выбивался из идеально ровной конструкции. Золоченые буквы, украшающие рукоять, гласили: «Нимбус-4000». Точно такой же моделью обладала и сама Мэри. — Профессор Долгопупс сказал, что твою уже не починить, — пояснила Морстен, сдерживая улыбку, — А метла тебе понадобится, чтобы выиграть все остальные матчи, капитан. — Она же стоит целое состояние, — Джейн потрясенно уставилась на подругу. Мэри стеснения в средствах не испытывала и вполне могла позволить себе покупать каждый год новую метлу, однако для Джейн такие суммы были попросту заоблачными. — Мэри, не стоило… — Ватсон попыталась всучить слишком дорогой подарок обратно в руки подруге, но та решительно оттолкнула ее. — Даже не вздумай спорить, — угрожающе велела подруга, — Тебе нужна новая метла, а эту я все равно уже не смогу вернуть в магазин. А две одинаковые мне не нужны, так что прими подарок и выиграй на ней Кубок школы! С несколько минут Ватсон просто переводила взгляд с Мэри на метлу и обратно, не зная, что и сказать, а затем просто заключила подругу в крепкие объятия. — Спасибо. — Ну все, — Мэри решительно отстранилась и потянула Джейн за руку, заставляя подняться, — Опробуешь метлу завтра, а сейчас идем. — Что такое? Куда идем? — Джейн подозрительно нахмурилась, почуяв подвох, но Мэри без всяких объяснений уже настойчиво тянула ее за собой. Не став сопротивляться, Ватсон позволила увлечь себя прочь из комнаты. Стоило ей оказаться на лестнице, как что-то оглушительно хлопнуло со всех сторон, и мириады мерцающих конфетти дождем осыпало девушку. — С днем рождения! — раздались крики и хлопки. Проморгавшись от яркой вспышки чьей-то колдокамеры, Ватсон в изумлении огляделась по сторонам. Гостиную обильно украшали развешанные по стенам, над камином и на перилах лестниц флаги в цветах факультета, флажки и сияющие гирлянды. Десятки воздушных шаров плавали под потолком. Растерянно хлопая глазами, Джейн просто не находила слов. Праздновать дни рождения, конечно, в Гриффиндоре было принято, однако еще ни разу — в таком масштабе. Должно быть, на гостиную наложили чары тишины, иначе удивительно, что Джейн не услышала подготовки. — Мы вчера немного отпраздновали, — пояснила Мэри, утягивая Джейн за собой вниз по лестнице, — Но без капитана вышло не слишком весело. Так что сегодня мы решили отметить снова и победу, и заодно твой день рождения! Под веселые выкрики и смех Уолтер и Дэниел торжественно внесли огромный торт, выполненный в форме квиддичного мяча, украшенный семнадцатью зажженных свечей. Венди подпрыгивала от восторга и нетерпения и украдкой ковыряла глазурь, Элисон и Мелани тоже присоединились, хотя и держались скромно, словно не чувствуя себя в полной мере достойными разделить праздник. Однокурсники столпились вокруг — Роуз и Джефф, Эшли, Майк, Виктор, и даже Макс маячил где-то позади толпы, явно пришедший только ради халявного огневиски. Весь факультет, кажется, собрался сейчас здесь, кроме двоих. Ни Грега, ни Салли не было, что совсем не удивляло после сегодняшней ссоры, но все равно больно ранило Джейн. Она судорожно оглядывалась по сторонам в поисках лазейки, однако одногруппники столпились вокруг тесным кольцом, отрезая все возможные пути отступления. Еще никогда в жизни Ватсон настолько не хотелось ничего праздновать, как сейчас, равно как и находиться в толпе людей, но ее друзья и команда устроили эту вечеринку в ее честь, и меньшее, что могла сделать Джейн, это хотя бы изобразить благодарность. Выдавив из себя улыбку, Джейн склонилась над тортом, убирая руками локоны подальше от пламени и глазури, и в несколько шумных выдохов задула свечи. Следующие минуты смешались в ее сознании в один сплошной белый шум. Кто-то обнимал ее, хлопал по плечам и спине, выкрикивал поздравления, кто-то аплодировал и стрелял из хлопушек, откуда-то заиграла вдруг музыка, и какой-то момент все закончилось, и Джейн очутилась одна посреди празднующей толпы. Покончив с официальной частью — поздравлением именинницы — гриффиндорцы принялись веселиться. Кто-то танцевал, кто-то ел торт и принесенные с кухни сладости, кто-то разливал по стаканам сливочное пиво и огневиски. Откуда-то тянуло сладковатым дымным запахом — то ли от капающих на глазурь свеч, то ли кто-то чересчур обильно облился парфюмом. Джейн почувствовала, что задыхается. В самом центре веселящейся толпы, окруженная бьющей по ушам музыкой, разговорами, смехом, запахами и вспышками, она вдруг ощутила, что еще миг — и она точно сойдет с ума. Машинально сделав глоток чего-то обжигающего из протянутого кем-то стакана, Ватсон крадучись выбралась из толпы и поспешно выскользнула наружу. На ее счастье Мэри как раз отвлеклась на торт, так что никто не встал на пути ее побега. Оставив позади приглушенный гул вечеринки, Джейн свернула в ближайший коридор и, стараясь игнорировать стремительно разрастающуюся в колене боль, залезла на широкий подоконник. Прислонившись лбом к холодному стеклу, Ватсон принялась считать вдохи, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Ее щеки горели от духоты и алкоголя, голова раскалывалась. Все это было уж слишком. Все это — Грег, Салли, Мэри, ее подарок, эта вечеринка — словно все навалилось разом, и этого оказалось больше, чем Джейн могла вынести. Постепенно она сумела унять бешеное биение своего сердца и отдышаться. Из отдаления до ее ушей доносилась музыка, однако все же здесь было довольно тихо. Из трещинок в стекле задувал холодный воздух, но тот же странный сладкий запах преследовал Джейн и здесь. Запах этот казался тяжелым и странно знакомым, однако девушка никак не могла разобрать, что он ей напоминал. Она попыталась открыть тяжелую оконную задвижку, чтобы немного проветрить коридор, но не преуспела. Тяжелая и заржавевшая за годы неиспользования задвижка отказывалась поддаваться. Едва не сбив пальцы в кровь, Ватсон сдалась. Волшебная палочка осталась в комнате, но сама мысль о том, чтобы подняться на ноги и вернуться за ней через душную шумную гостиную, вызывала тошноту. Надо было куда-нибудь уйти, не сидеть здесь, как идиотка, но шевелиться не хотелось. Нога, казалось, распухла, словно ее и не лечили после злосчастного матча. Прислонившись щекой к холодному стеклу, Джейн так и осталась на подоконнике. Позади вдруг раздались шаги, нарушая тихое уединение коридора. Джейн не стала даже поворачиваться, чтобы посмотреть, кто идет, отчаянно надеясь, что кто бы то ни был, просто пройдет мимо. Однако ее надеждам оказалось не суждено сбыться. Шаги замерли где-то позади, и чей-то робкий голос донесся до ушей Ватсон: — Прости, ты не подскажешь, как выйти отсюда? Я, кажется, заблудилась. Очень неохотно Джейн повернулась. Перед ней стояла незнакомка. Конечно, не то, чтобы Ватсон была знакома абсолютно со всеми обитателями Хогвартса, однако она могла поклясться, что никогда прежде эту девушку здесь не видела. Внешне ненамного старше Джейн, она не походила на школьницу, как, впрочем, и на преподавательницу. Ее длинные светлые кудри, светлее, чем у самой Джейн, казались очень блестящими и мягкими. Широкополое черное пальто с высоким воротом напоминало, скорее, магловскую одежду, нежели мантию волшебников. В больших, навыкате, глазах, ярко обрамленных черными стрелками, читалась смущение, а на губах играла робкая улыбка. — Приходила на собеседование, и вот, блуждаю уже который час, — смущенно пояснила незнакомка дрожащим голосом, в котором звенели слезы. — Да, здесь легко заблудиться, — Джейн тяжело вздохнула и медленно слезла с подоконника, стараясь не напрягать больное колено. Мысленно она выругала себя последними словами. И какое только ей дело до этой дамочки? И почему ей нужно было забрести именно в этот коридор? Нашла бы себе другого проводника или справилась бы сама. Однако тут же Ватсон укорила себя за подобные мысли — час стоял поздний, все обитатели школы уже разбрелись по своим комнатам, так что вряд ли заблудившаяся встретит в ближайшее время кого-то. А блуждать по темноте в огромном холодном замке с его лабиринтами коридоров и движущимися лестницами можно хоть до утра. Нет, Джейн просто не могла отвернуться и оставить нуждающуюся в помощи на произвол судьбы, — Сложно объяснить, давай лучше я тебя провожу. — Спасибо, ты меня просто спасешь! — обрадовалась незнакомка, улыбаясь так широко и искреннее, что Джейн вновь ощутила раскаяние за свое первоначальное недовольство. Она повела девушку знакомой дорогой по темным коридорам и широким колодцам заколдованных лестниц. За пыльными витражными окнами алыми углями догорал закат. В трубах и стенах привычно зловеще завывал ветер. — У вас тут настоящий лабиринт, — попыталась завязать разговор девушка, — Хорошо, что ты мне встретилась, иначе я бы тут еще два часа проблуждала. — Ты разве не здесь училась? — без особого интереса спросила Ватсон, исключительно из вежливости и чтобы не молчать всю дорогу. — Нет, я на дому училась, с репетиторами. Но я всегда мечтала побывать здесь, в Хогвартсе. Вот, хотела попробоваться на должность профессора истории магии. — И как, успешно? — Вряд ли, — девушка со вздохом опустила взгляд, голос вновь задрожал, — Кажется, я не произвела впечатление. Да и свободной вакансии все равно нет. — Жаль. Профессор Бинс просто ужасен, — против воли Джейн испытала разочарование, проникаясь к новой знакомой, — Кто угодно был бы лучше него. Но ты не расстраивайся. Уверена, ты можешь попробоваться на другую должность, может, на следующий год. — Спасибо, — улыбнулась незнакомка, на ее высоких острых скулах вспыхнул румянец, — Может, так и сделаю. Какое-то мгновенье обе молчали, дожидаясь, пока лестница удосужится повернуть к нужному коридору, а затем Джейн поймала на себе осторожный взгляд исподлобья. — А у тебя все хорошо? Извини, что спрашиваю, — затараторила девушка, — Просто ты такая грустная там сидела, а я тебе, наверное, помешала… — Да нет, все нормально, — Джейн хотела отмахнуться и отделаться вежливой ложью, однако правда почему-то вдруг слетела с губ, легко и естественно, — Просто… у меня день рождения. — О, поздравляю, — оживилась собеседница, — А чего грустить-то? — Да просто я с другом поссорилась. — С парнем? — Нет, — замахала руками Ватсон, — Просто с другом. Он мне в любви признался, а я его отвергла. И теперь он злится, и мне даже пришлось его из команды выгнать. Мы вчера играли в квиддич, и я еще с метлы упала — позорище просто. Джейн абсолютно точно не хотела откровенничать с первой встречной, но прямо в этот момент держать в себе все переживания вечера казалось попросту невыносимо. А голос и взгляд незнакомки излучал столь искреннее беспокойство, что поделиться с ней накипевшим на душе оказалось отчего-то невероятно легко. Сама не заметив как, Джейн вдруг обнаружила, что рассказала всю историю. — Мне жаль, — сочувственно протянула ее спутница, — Я тебя так понимаю, я тоже немного играла, но только с семьей, и я вечно падала. Но ведь вы выиграли, а это главное. А с другом вы помиритесь, я уверена. — Надеюсь, ты права, — на душе у Ватсон как-то полегчало, словно своим рассказом она выдернула из раны ядовитый шип, — Я Джейн, кстати. — А я Кассандра, — девушка протянула Джейн руку, и та пожала ее, мимоходом отмечая, какие у той тонкие длинные пальцы, — Очень приятно с тобой познакомиться, Джейн. Мне жаль что у тебя невеселый день рождения. Тебе наверное хотелось бы отмечать его с семьей? — Да не то чтобы, — Ватсон в очередной раз тяжело вздохнула. На миг она помедлила — одно дело рассказать о школьных переживаниях, но стоит ли упоминать семью? Но как и в предыдущий раз слова сами собой полились из ее рта, — Мы с отцом не особо близки, а моя сестра написала сегодня впервые за несколько месяцев, и то, только потому что моя сова наверняка прилетела и заставила ее. — Понимаю, семья — это сложно. Я со своими братьями тоже не общаюсь. Я стараюсь присматривать за младшим, но постоянно быть рядом с ним у меня просто нет возможности. А старший брат и вовсе меня ненавидит. — Почему так? — Джейн пытливо вгляделась в бледное лицо Кассандры. За это недолгое время знакомства с ней та показалась Ватсон весьма милой девушкой. За что же ее мог ненавидеть собственный брат? — Я только пыталась сблизиться с ними, — пояснила Кассандра, — Но братья, они… им со мной было не интересно, понимаешь? Вот и вся история. — Это отстойно, — выдохнула Джейн, остро ощущая несправедливость, которую пришлось испытать ее новой знакомой от собственной семьи. В этот момент Ватсон чувствовала, что эта, совсем незнакомая ей девушка, понимает ее, как никто другой. Это было странное чувство, но невероятно приятное. Такое случалось невероятно редко. Ведь даже с Мэри Джейн иногда было невероятно тяжело обсуждать этот аспект ее жизни, ведь в семье Морстен и близко не царило такого бардака и хаоса, как в семье Ватсон. А Кассандра все понимала и слушала без тени осуждения. Так, незаметно, за разговором по душам девушки добрались до первого этажа. Свечи и факелы, тускло освещающие холл, чадили и дрожали на сквозняке, с улицы в замок пробирался мерзкий холод. — Вот и пришли, — неловко произнесла Джейн, указывая на тяжелую главную дверь. Ей хотелось еще поговорить с новой знакомой, но, кажется, на сегодня лимит откровенности уже был исчерпан, — Проводить до ворот, или ты доберешься? — Да, дальше я сама, спасибо тебе огромное, — Кассандра широко улыбнулась, откинув голову, и в тусклом отблеске пламени Джейн заметила, какие у той яркие голубые глаза, — Пожалуйста, не грусти, иди повеселись с друзьями и со своим парнем, ты это заслужила. — Нет у меня никакого парня, — рассмеялась Ватсон, и Кассандра шокировано округлила глаза. — А должен быть, ведь ты такая чудесная! Что, даже на примете никого? — Да так, — уклончиво ответила Джейн, качая головой. Должно быть, так Кассандра и представляла себе школьную жизнь — влюбленности, общение, романтику. Если так, то Джейн в этом плане провалилась по полной. Каждая ее одногруппница хотя бы раз находила себе объект воздыхания, хотя бы для того, чтобы втайне по нему страдать издалека, не предпринимая попыток сблизиться. Это было своего рода обязательной девчачьей традицией. Даже Мэри однажды целых две недели вздыхала по слизеринскому капитану Сэмюэлю Треверсу. Правда влюбленность эта разом прошла, стоило гриффиндорцам подчистую разгромить Слизерин в следующем же квиддичном матче. А вот с Джейн не случалось и такого, если не считать всей той дурацкой истории с Марком. И на примете у нее никого не было. Иногда Джейн это расстраивало — может быть, с ней что-то не так? Но чаще это радовало — от влюбленностей одни неприятности — в этом она убедилась, наблюдая за одногруппницами. В этот момент Ватсон вдруг почему-то вспомнился тот дурацкий слух про ее тайный роман с Холмсом. Джейн поежилась. Нет, вот уж здесь точно никакой романтики нет и быть не может. Но слова Кассандры ей очень польстили — возможно, она не так безнадежна, как ей самой казалось: — Но спасибо тебе, — улыбнулась она в ответ, — Я последую твоему совету. — С днем рождения тебя, Джейн, — к огромному удивлению Ватсон Кассандра вдруг заключила ее в объятия, краткие, но крепкие, и Джейн на мгновение успела ощутить цитрусовый аромат ее духов. Прежде чем Ватсон успела ответить хоть что-то, Кассандра уже отпустила ее. Поправив на плече сумку, она быстро сбежала по ступенькам, помахала на прощание рукой и скрылась за тяжелой дубовой дверью. На мгновение с улицы резко пахнуло холодом, а затем дверь захлопнулась, и Джейн вновь осталась одна. Постояв еще немного, пребывая в легком недоумении, гриффиндорка наконец развернулась и побрела обратно по темным коридорам. Это была очень странная встреча. Вряд ли Джейн еще когда-нибудь увидит эту Кассандру — даже если она и придет сюда преподавать, к этому моменту Ватсон наверняка уже выпустится, но встреча эта оставила приятное чувство легкости. Иногда только и нужно, что выговориться кому-то, чтобы почувствовать себя намного лучше. Уже преодолев почти весь обратный путь, Ватсон осознала, что даже боль в колене отступила. Теперь она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в гремящую музыкой башню и присоединиться к празднованию, более того — ей хотелось этого. С легкой душой она вернулась в гостиную, в шумную веселую толпу, и хотя бы на этот вечер задвинула все свои тревоги в дальний ящик. Уже потом, почти под утро, лежа в своей постели с уставшей гудящей головой, почти проваливаясь в сон, Джейн вдруг поняла, что напоминал ей тот странный запах. Так пахло возле теплиц, когда профессор Долгопупс подравнивал саженцы, а после сжигал обрезанные сухие ветки. Так пах розмарин, и так пах чихотник.

***

На следующее утро Ватсон проснулась с гудящей головой. Она практически не пила, кроме сливочного пива, однако недостаток сна делал свое дело. Колено снова напоминало о себе тупой болью, и Джейн опустошила сразу два флакона горького обезболивающего зелья перед тем, как нехотя побрести на завтрак. Ожидаемо, не ей одной в это утро пришлось тяжко. Сонные и измученные, гриффиндорцы широко зевали над своими тарелками и наливали чашку за чашкой из стремительно пустеющего кофейника. Профессор Долгопупс одаривал своих подопечных хмурыми взглядами, однако упрекать ни в чем не стал — все же победа в матче была достаточно смягчающим фактором. К тому же, кажется, сегодня неподобающее поведение гриффиндорцев не занимало главное место в мыслях декана факультета. Присмотревшись повнимательнее к преподавательскому столу, Джейн заметила, как профессор то и дело склоняется к директору МакГонагалл, что-то ей говоря с напряженным видом, и как они осматривают весь зал, вглядываясь в лица. В обсуждение также включились профессор Флитвик и профессор Мориарти — судя по лицам, произошло что-то посерьезнее пьяной вечеринки в гриффиндорской башне — однако никакого объявления, как ожидала Ватсон, не последовало. Что бы там ни было, кажется, это решили сохранить в тайне. Все еще одолеваемая любопытством и головной болью, Ватсон поплелась вслед за Мэри на историю магии. Если и существовал в образовании волшебников предмет, который позволял студентам восполнить недостаток сна, так это была история магии. Профессор Бинс — старый призрак, которого даже сама смерть не сумела удержать от преподавания, даже самые интересные темы умудрялся вещать столь монотонно и скучно, что даже наиболее упорные и нацеленные на знания ученики засыпали в первые же десять минут лекции. Поэтому неудивительно, что тусовавшиеся едва ли не до утра семикурсники даже не стали пытаться слушать тему про очередные гоблинские войны, а попросту легли на парты и без всяких угрызений совести погрузились в сон. Даже Джейн не стала противиться сонливости. Профессор Бинс, однако, даже не замечал столь вопиющего пренебрежения к своему предмету. Казалось, ему было все равно, слушал ли его хоть кто-то — наверное, даже если бы все ученики разом решили объявить бойкот истории магии, Бинс все равно бы читал лекцию пустой аудитории, все тем же монотонным, бесцветным, ввергающим в уныние и сон голосом. Так было на протяжении всех шести лет, что Ватсон училась в Хогвартсе. Если по другим предметам еще существовала возможность смены преподавателя, то профессор Бинс был вечен, ибо призрак не мог уволиться или умереть дважды. Лежа лицом на парте и из последних сил упрямо корябая пером по пергаменту, Джейн вспомнила вчерашнюю встречу с Кассандрой. Кажется, она сказала, что приходила на собеседование. Интересно, какая бы из нее вышла преподавательница? Вчерашний разговор Джейн вспоминала с теплом — кажется, еще никто не понимал ее настолько хорошо. Было бы здорово, если бы Кассандру взяли преподавать — наверное, она была бы одной из тех редких преподавателей, кто умел бы находить общий язык и подход к любому ученику. Наверное, Джейн была предвзята, но ей казалось, что Кассандру полюбили бы абсолютно все в этой школе. Как жаль, что в итоге ничего не вышло. Остаток лекции прошел, как в тумане. Следующей парой стояла трансфигурация, и уж на ней-то спать было попросту непозволительно. Профессор МакГонагалл сегодня казалась особенно сердитой. На ее предмете и без того всегда приходилось непросто, ну а сегодня, после вчерашнего бурного веселья, попасть под плохое настроение директрисы и вовсе казалось пыткой. Изо всех сил стараясь сосредоточиться, Ватсон не отрывала взгляда от стоящей перед ней фарфоровой чашкой, которая упрямо отказывалась менять форму под прицелом волшебной палочки. В этом году семикурсникам предстояло освоить невербальную трансфигурацию. Учитывая, что даже вербальная магия давалась не всегда легко и в менее напряженной обстановке, ничего удивительного не было в том, что сегодня у гриффиндорцев дело шло из рук вон плохо. Профессор МакГонагалл ходила вдоль парт и отпускала строгие комментарии, в которые Ватсон старалась не вслушиваться. Кто-то уже вовсю всхлипывал — кажется, это была Эшли. Еще ни разу никто не радовался окончанию уроку столь сильно, когда трансфигурация, наконец, подошла к концу. Выходя из кабинета, Джейн чувствовала себя вконец вымотанной. Мэри цеплялась за ее руку, и, казалось, она вот-вот отрубится прямо на ходу. На их счастье, больше уроков на сегодня не предвиделось, так что подруги со спокойной совестью могли вернуться в общежитие досыпать остаток дня. Вернувшись в комнату, Джейн тут же отрубилась, стоило голове коснуться подушки. Проснулась она через пару часов, чувствуя себя еще более уставшей, чем прежде. Голова раскалывалась, мышцы неприятно ныли, а колено словно распухло и отзывалось болью на любое движение. Комната пустовала. День клонился к вечеру — солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окно, заметно потускнели. Преодолевая слабость, Джейн поднялась и спустилась в гостиную. Понедельник явно не задался, но неделя предстояла напряженная, так что Ватсон принялась за домашнее задание. Спустя какое-то время ей удалось прийти в себя и стряхнуть сонливость. За окном уныло моросил дождь, серые тучи тяжелым занавесом накрывали окрестности. Поймав себя на том, что бесцельно таращится в окно, вместо того, чтобы дописывать эссе по трансфигурации, Джейн встряхнулась. Судя по всему, учиться сегодня нормально ей уже не удастся, так что Ватсон решительно отложила в сторону учебник и пергамент и решила прогуляться. Ей хотелось взбодриться. Лучше всего в этом ей помогали полеты, однако сегодня, в такую погоду, идти на улицу совсем не хотелось. Новая метла — подарок Мэри — так и лежала, нераспакованная, в комнате. Несмотря на то, что Джейн находила такой подарок весьма милым поступком со стороны подруги, все же она до сих пор ощущала неловкость. Конечно, Мэри могла позволить себе подобный жест, но Джейн не привыкла к подобной щедрости. К тому же ее сердце все еще тосковало по старой метле, с которой Ватсон провела не один год и выиграла не один матч. Если бы было возможным починить ее, Джейн бы, не раздумывая, отказалась от новой метлы в обмен на свою старую. Но, раз уж это не представлялось возможным, по крайней мере Ватсон хотела поблагодарить профессора Долгопупса за попытку ее починить. Кабинет профессора располагался в Южной башне. Несмотря на то, что большую часть своего времени профессор предпочитал проводить в компании своих любимых растений в теплицах, именно здесь проходили некоторые теоретические занятия по травологии, а также здесь профессора можно было найти во внеучебное время для консультаций. Дверь в кабинет оказалась открыта, из-за нее доносились голоса. Заслышав их, Джейн остановилась в нерешительности и замерла на пороге. Наверное, не стоило мешать, стоило развернуться и уйти, однако тут ее заметил профессор. — Мисс Ватсон, — профессор Долгопупс устало, но приветливо ей улыбнулся, — Вы что-то хотели? Заходите. Нерешительно, Джейн шагнула за порог, привлекая к себе взгляды присутствующих. Кажется, она помешала какому-то собранию. Помимо декана ее факультета здесь собрались директор МакГонагалл, профессор Мориарти, а также — к большому удивлению Джейн — Мэри и Грег. — Нет, простите, ничего важного, — смутилась Ватсон, — Я зайду позже. — Нет-нет, мисс Ватсон, заходите, — велела МакГонагалл, тоном, не терпящим возражений, — У нас к вам пара вопросов. Джейн напряглась. Она не припоминала за собой никаких недавних проступков, однако слова директрисы невольно вызывали жуткий дискомфорт. К тому же профессор Мориарти разглядывал ее столь пристально, что Ватсон невольно ощутила, как кровь приливает к ее щекам. После той прогулки под дождем ее мысли то и дело невольно возвращались к профессору, она одновременно и ждала нового разговора с ним, и страшилась его. Но сейчас Мориарти держался отстраненно, стоя в стороне, его цепкий пристальный взгляд блуждал по лицу Ватсон, но не выражал ровным счетом ничего. — Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась девушка, косясь на Мэри. Та сделала большие глаза и украдкой кивнула на МакГонагалл. Грег же уставился в пол, абсолютно избегая смотреть на Джейн, и та невольно испытала раздражение. — В субботу ночью кто-то вломился в мой кабинет, — сухо произнесла профессор, и Джейн шокировано ахнула. Это было беспрецедентно. Еще никто не осмеливался так поступить, зная характер директрисы. Да и кому вообще понадобилось совершать нечто подобное? Вполне правильно истолковав реакцию гриффиндорки, МакГонагалл продолжила. — Да-да, именно так. Кто-то ночью проник в мой кабинет в обход защитных чар и залез в конфиденциальные документы. Конечно, я не имею права допросить каждого учащегося сывороткой правды, — профессор поджала губы, явно недовольная такой несправедливостью, — Но допросить могу. — Это не я, — возмущенно запротестовала Джейн. Почему-то под взглядом МакГонагалл она чувствовала себя виноватой, несмотря на то, что не сделала ничего плохого, и ощутила необходимость оправдаться. — Мисс Ватсон любит бродить по ночам, — вкрадчиво вставил Мориарти. Джейн вспыхнула и неверяще глянула на него, ощущая себя преданной. Словно он выдал какой-то ее секрет. Хотя вряд ли тот случай, когда Ватсон застали посреди ночи в компании Холмса, был секретом для кого-либо из преподавателей. И все же Джейн не ожидала, что Мориарти вот так выдаст ее, словно свидетельствуя против нее в преступлении, которого она не совершала. — У мисс Ватсон есть алиби в ту ночь, — прежде, чем она успела сказать хоть слово в свою защиту, вмешался профессор Долгопупс, — То была ночь после матча — мисс Ватсон была в больничном крыле, лечила перелом. Кстати, как вы себя чувствуете? — Все в порядке, спасибо, — дрожащим голосом соврала Джейн. Хотя бы профессор Долгопупс был на ее стороне. Несмотря на то, что Джейн ни в чем ни была виновата, она все же ощутила невероятное облегчение от того, что профессор вступился за нее. Теперь ее захлестывал интерес. Значит, пока она страдала от боли, сращивая кости, кто-то вломился в кабинет директора? Кто бы это мог быть? По мнению Джейн, нужно было быть безумцем, чтобы совершить нечто подобное. И если его найдут, наказание, должно быть, будет ужасным. По крайней мере, у Джейн было алиби. Та ночь вновь всплыло в ее памяти — мрачная белая тишина лазарета, горечь зелий и адская боль. А еще темный силуэт и мягкий баритон, рассказывающий о далеком восточном ветре и вересковых полях. Возможно, то был всего лишь сон. И вряд ли Шерлок Холмс подтвердит ее алиби, если это потребуется. Но то был удивительно приятный сон. При мысли о той ночи Джейн подавила невольную улыбку. Она потупила взгляд, ощущая на себе пристальные взгляды профессоров, особенно не решая встретиться взглядом с темными глазами профессора Мориарти, опасаясь, что тот мог сказать что-то еще и в один миг выставить ее виновной. — Верно, — чуть менее сурово произнесла директор, одаривая Ватсон мягким взглядом, — Кстати, отличная игра, мисс Ватсон. — Спасибо, мэм. — Но если вы что-то знаете, или что-то слышали, надеюсь, вы сразу же мне расскажете, — сурово продолжила директор, — Мне, или старостам, — она кивнула в сторону Мэри и Грега, — Подобные проступки непростительны. — Конечно, мэм, — заставила себя кивнуть Ватсон. Теперь она понимала, что здесь делали ее друзья — как старост, их наверняка обязали присматривать за окружающими и разузнавать обо всем. Джейн крайне сомневалась, что им удастся что-то выяснить, но таковы были их обязанности. — Вы можете идти, мисс Ватсон, — мягко улыбнулся ей профессор Долгопупс, — Если вы хотите что-то обсудить, можете подойти завтра — я буду здесь. — Спасибо, профессор, до свидания. Поспешно попрощавшись, Ватсон вышла из кабинета. Ей не хотелось находиться там более ни секунды под испытующими взглядами профессоров. Джейн и без того постоянно доставалось за нарушения правил, не хватало еще и оказаться под подозрением во взломе директорского кабинета. То, что нечто подобное вообще произошло, не укладывалось у нее в голове. Зачем кому-то понадобилось туда вламываться? Чего хотел злоумышленник? Что-то украсть? Или что-то разведать? Может, МакГонагалл ошиблась? Все это казалось слишком странным. Уж Джейн точно побоялась бы рисковать вот так разозлить строгую директрису. Даже идти средь ночи в Запретный лес и то не казалось столь пугающим в свое время. И все же, если кто-то действительно пробрался в директорский кабинет, то что ему было там нужно? Задумавшись об этом непонятном происшествии, Ватсон еще раз в деталях вспомнила ту ночь. Мысли вернулись к Шерлоку Холмсу. Может, он был прав, и в школе действительно завелся преступник? Мог бы это быть тот же человек, что пытался проклясть ее на том матче? Если конечно, это действительно было действием каких-то чар, а не просто неудачным стечением погодных обстоятельств. На ум Джейн вдруг пришла та странная монетка, выпавшая с ее квиддичной одежды наутро после матча. Кажется, на ней был выгравирован какой-то символ, но Джейн не успела разобрать, какой именно. Кажется, профессор Флитвик однажды упоминал, что недоброжелатели иногда используют заговоренные предметы для того, чтобы навредить своей жертве. Но такой способ не слишком удобен, потому что подобный зачарованный предмет легко обнаружить. Могло ли это быть правдой? Мог ли кто-то подбросить ей эту проклятую монетку, чтобы притянуть к ней молнии? Если это действительно так, то, значит, кто-то в этом замке желал Джейн зла. От этой мысли ее сердце тревожно забилось, сбиваясь с ритма. Джейн невольно ускорила шаг, ощущая практически паранойю, словно кто-то прямо сейчас мог следить за ней из теней и целиться в нее новым проклятьем. Что хуже всего, Ватсон понятие не имела, кто бы это мог быть. Кто мог ненавидеть ее настолько, чтобы совершить нечто подобное? Да, она периодически конфликтовала с окружающими, но ведь это обычное дело, особенно для подростков. Может, все же Джейн ошибалась? Надо было убедиться наверняка, что та монетка — или что это вообще было — действительно была зачарована на порчу. Помедлив, Ватсон задумалась — стоит ли найти профессора Флитвика или профессора Дромгул и расспросить на эту тему. Нет, это вызовет лишние вопросы, а Джейн пока не хотела впутывать в это дело никого, по крайней мере до тех пор, пока не убедится, что воображение не играет с ней злую шутку. С этой мыслью гриффиндорка направилась в библиотеку. В книгах по чарам и порчам наверняка где-то должно упоминаться нечто подобное. Стараясь ступать как можно тише, Джейн скользнула в эту тихую обитель знаний и двинулась вдоль высоких, забитых книгами и пылью стеллажей. Посетителей сегодня оказалось довольно много. В этом, впрочем, не представлялось ничего удивительного — с каждым месяцем нагрузка только возрастала, и домашних заданий становилось все больше у всех курсов. Под неусыпным бдительным взглядом мадам Пинс школьники тихо корпели в своих углах над тяжелыми фолиантами и свитками пергамента. На Джейн никто не обратил внимания. В отделе, посвященном книгам по чарам и заклинаниям, она медленно побрела вдоль полок. Что именно и где искать, она не знала, и потому принялась перебирать книгу за книгой. Спустя какое-то время гриффиндорка начала отчаиваться. В книгах предлагалось множество информации про самую разную магическую всячину — здесь были и зачарованные чайные сервизы, которые грозились откусить пальцы незадачливому любителю чая; и проклятые ковры из медвежьих шкур, что вмиг обращались живым зверем, стоило на них ступить; и более безобидные штуки, вроде дверных ручек и ключей, которые норовили исчезнуть в самый неподходящий момент. Но ничто из этого к ситуации Ватсон не подходило. Одно дело — прислать недругу проклятый подарок, который превратится в нечто опасное и обратится против получателя, и совсем другое — втайне подбросить нечто такое, что подвергнет жертву опасности, при этом оставив в тайне ее источник и намерения. Самое близкое по описанию, что нашла Джейн, были проклятые амулеты. Они представляли собой самые разные предметы, заколдованные на то, чтобы приносить неудачу. Однако упоминались такие амулеты только вскользь, так как считались ерундой, не способной принести хоть сколько-нибудь значимый вред. Захлопнув очередной бесполезный фолиант, Джейн тяжело вздохнула и устало огляделась вокруг. Библиотека Хогвартса имела славу одной из самых обширных во всем волшебном мире. Перерыть ее полностью казалось попросту нереальным. За это время таинственный недоброжелатель успеет проклясть Ватсон не один раз, и, кто знает, насколько успешной может оказаться следующая попытка. Из чистого упрямства пролистав еще несколько книг, Джейн намеревалась поставить очередной том обратно на полку, как вдруг застыла на месте. В образовавшемся между книг просвете по ту сторону стеллажа Ватсон заметила уже знакомое ей лицо. Бледное, с острыми скулами, обрамленное темными кудрями — выразительная внешность Шерлока Холмса узнавалась с одного взгляда. Джейн поспешно отступила в сторону, словно боясь, что слизеринец ее увидит. Но тут же она обругала себя за свое поведение и осторожно выглянула снова. Холмс ее не заметил. Он сидел в широком мягком кресле за столом, слишком поглощенный лежащей перед ним книгой, чтобы заметить наблюдающий за ним взгляд. Сейчас, в полном одиночестве, не подозревающий о чужом присутствии, Холмс, казалось, снял с себя маску привычного высокомерия — ведь демонстрировать его было не перед кем. Лишь сосредоточенность читалась в его лице. Внимательный взгляд острых глаз быстро перебегал со строки на строку, вряд ли упуская хотя бы долю смысла прочитанного. Привычная черная мантия, без которой Джейн еще ни разу его не видела, сейчас небрежно висела на спинке кресла. Без нее Холмс казался лишенным привычной брони. Его идеально-белая рубашка резко контрастировала с черным костюмом, как и бледность его лица в сочетании с темными волосами — казалось, Холмс весь представлял собой сплошные контрасты. Казалось, он словно сливается с тенями и одновременно выделяется на их фоне. Джейн невольно поймала себя на том, что задержала дыхание. Словно неосторожный выдох мог спугнуть хрупкое мгновение. Она все еще гадала, был ли тот их ночной разговор сном. И почему только Шерлок Холмс теперь вечно оказывался рядом с ней? Как бы Джейн ни старалась его избегать, она то и дело наталкивалась на него, вот как сейчас. В его присутствии ей неизменно делалось некомфортно — слишком уж Холмс был высокомерен, холоден и почти до жестокости проницателен. Ватсон хотелось держаться от него подальше, и все же… Той ночью он пришел предупредить ее. У него не было причин этого делать, но он пришел и рассказал о том, что видел на том матче. Он может знать больше, ведь не зря же он считает себя самым умным. Так будет ли дерзостью со стороны Джейн спросить его? Ведь она понятия не имеет, что ищет. А на кону, возможно, стоит ее жизнь. Отбросив собственную нерешительность, Джейн вышла из своего укрытия и нарочито громко хлопнула книгой. Холмс вздрогнул и резко поднял на нее взгляд. Смятение и испуг мелькнули на его лице всего на миг, тут же сменяясь на привычное хладнокровие и самоуверенность. Уголок губ слизеринца слегка изогнулся в чуть насмешливой улыбке. Джейн вдруг ясно вспомнила другую их встречу, здесь же, в библиотеке, когда они поспорили из-за той книги, и Ватсон пришлось сбежать в смятении и слезах. Но больше Ватсон не позволит этому повториться. — Ты что-нибудь слышал о проклятых амулетах? — напрямую спросила она, решив не ходить вокруг да около. Холмс медленно поднялся на ноги и шагнул вперед, окидывая Джейн с головы до ног внимательным взглядом. Ватсон всегда считала свой рост достаточно высоким, однако рядом с Холмсом она вдруг ощутила себя ужасно маленькой. — Значит, ты согласна, что тебя хотели проклясть на матче? — довольный собственной правотой, протянул слизеринец. Значит, тот ночной разговор в больничном крыле все-таки случился наяву, — поняла Джейн. Осознание этого всколыхнуло что-то в ее душе — странную смесь чувств, не то смущение, не то облегчение. — Я кое-что нашла, — поспешно пояснила она, слова сбивчивым потоком срывались с ее языка, — Кажется, это была монетка, она выпала с моей квиддичной формы. На ней был какой-то знак, но я не успела рассмотреть — она сгорела. Может, это ерунда, но… — Джейн замялась, все это вдруг показалось ей полной чушью. Мало ли что там была за монетка, может, случайно завалялась, а Ватсон уже напридумывала всяких ужасов. Однако Холмс не спешил называть ее мнительной идиоткой. Напротив, он посерьезнел и нахмурился: — Такие штуки подбрасывают недругам, чтобы убить их или покалечить, — слизеринец быстро огляделся по сторонам и шагнул к одному из дальних стеллажей. Окинув его быстрым цепким взглядом, он одним четким движением выхватил книгу с верхней полки, стремительно пролистал и, остановившись на одной из страниц где-то в середине, показал ее Джейн. Выбранный раздел оказался посвящен созданию подобных проклятых амулетов. Подробные описания чар и методик перемежались изображениями самых разных предметов — кулонов, заколок, монеток, сшитых из ткани кукол, иголок и браслетов — испещренных руническими символами. Судя по книге, зачаровать подобным образом можно было практически любой предмет. Действие амулетов разнилось в зависимости от использованных чар — одни навлекали на своего носителя неудачу, другие влияли на здоровье, третьи влияли на настроение и вызывали гнев со стороны окружающих, четвертые внезапно раскалялись и поджигали одежду. Если вовремя не обнаружить такой предмет и не обезвредить его, жертва вполне могла серьезно пострадать или даже умереть. Джейн испуганно выдохнула. Значит, это правда. Кто-то действительно желал ей смерти. Настолько, что не поленился заколдовать амулет и подбросить ей. Но кто мог так поступить? Неужели Джейн действительно разозлила кого-то так сильно? — Значит, я проклята? — наконец, удалось вымолвить ей. Горло неприятно сдавило, отчего голос прозвучал слабо. — Ну, теперь уже нет, заряд разовый, — утешил ее Холмс, — Если, конечно, у тебя нет других амулетов. Ватсон рефлекторно ощупала себя, обшарила свои карманы и осмотрела свою одежду. В карманах обнаружилась целая куча всякой ерунды — мятый носовой платок, завалявшаяся шоколадная лягушка, обертки от совиного печенья, перепачканный чернилами кристалл на цепочке и наполовину использованный флакончик блеска для губ — но ничего подозрительного или необычного здесь не нашлось, что успокаивало. — Вроде ничего. Но кто мог такое сделать? — теперь, когда первоначальный испуг прошел, Ватсон ощутила злость. Если она только узнает, кто этот недоброжелатель, уж она ему устроит! — А вот это тебе виднее, — пожал плечами слизеринец, — Необязательно тебя хотели убить, и все же тебе явно желали неприятностей. Вспоминай, кто и зачем мог подбросить тебе ту монетку. Джейн задумалась, лихорадочно вспоминая всех, с кем недавно ссорилась и с кем не ладила. Мысли отказывались выстраиваться в четкую картину. Все это было слишком серьезно, чтобы по-настоящему поверить в случившееся. — Подумай, — тихо произнес Холмс. Его голос прозвучал так близко, что Джейн вздрогнула, когда его дыхание опалило ее щеку, — А потом найди меня. Легко подцепив свою мантию со спинки кресла и закинув ее себе на плечо, он ушел, не сказав более ни слова, а Джейн еще какое-то время не могла сдвинуться с места и бездумно таращилась ему вслед. Где-то в отдалении едва слышно хлопнула дверь, и, резко очнувшись, Ватсон без сил опустилась в то самое кресло, где недавно сидел слизеринец. Мысли ее блуждали где-то далеко отсюда. Перед глазами ужасным воспоминанием стояла та ссора с Грегом на квиддичном поле. Вот уж у кого были причины злиться на Джейн. Но он не стал бы ей вредить. Ведь не стал бы? От одной этой мысли Джейн сделалось невыносимо горько. Нет, только не Грег. Только не он. А вот Салли… Нет. Ватсон оборвала себя. Пусть даже они с Доннован и не особенно ладили сейчас, все же они дружили уже столько лет и жили в одной комнате на протяжении всего этого времени. Даже подумать страшно, что кто-то, столь близкий, мог в одночасье обратиться во врага. Решительно отодвинув эти мысли подальше на задворки сознания, Джейн принялась прокручивать в голове воспоминание о дне игры. То утро выдалось жутко напряженным, и сейчас, как бы Ватсон ни старалась припомнить его в деталях, воспоминание выходило смутным и размытым, состоящим из разрозненных туманных клочков. Это не удивляло — ведь буквально каждую мысль Джейн занимала предстоящая тогда игра. Едва ли Ватсон замечала что-то вокруг себя в тот день, и едва ли замечала окружающих. Кажется, ее окружала толпа людей буквально каждую минуту вплоть до самого больничного крыла. Если кто и хотел подбросить Джейн проклятую монетку, то едва ли можно было представить себе более подходящее время для подобного. Любой мог это сделать, в абсолютно любой момент времени. В такие моменты бы пригодилась наблюдательность Холмса, — с невеселой усмешкой констатировала в итоге Ватсон. Уж он наверняка бы распознал недоброжелателя с одного взгляда. Ради подобного преимущества Джейн была бы даже готова потерпеть компанию высокомерного слизеринца. Где-то за стеллажами вдруг послышались чьи-то шаги, вырывая Ватсон из ее размышлений. За всеми этими мыслями она совсем потеряла счет времени. Наручные часы остались на тумбочке в комнате, а окон в библиотеке не было, поэтому, наступил уже вечер или еще нет, определить представлялось невозможным. Но в любом случае, сидеть здесь больше не было смысла. Поднявшись со своего места, Ватсон взяла книгу, чтобы вернуть ее обратно на полку. Шаги за стеллажом прозвучали совсем близко, и через просвет между книгами мелькнула рыжая косичка. Узнать ее обладательницу не составило труда — даже со спины в невысокой, полной фигуре легко узнавалась слизеринка Ванда Лавье. Настороженно озираясь по сторонам, она шагала быстро, но осторожно, почти что крадучись. Джейн с ней не общалась, не считая одного неловкого разговора, когда Лавье подходила извиниться за неудачу с напитком живой смерти, но, кажется, та была вполне приятной девушкой, хоть и весьма неуклюжей. Поспешно поставив книгу на полку, Джейн решила подойти и поздороваться. Однако Лавье уже успела уйти дальше, вглубь книжного лабиринта, так что Ватсон пришлось поторопиться, чтобы ее нагнать. Остановилась она, лишь когда уткнулась носом в стену, оказавшись в тупике в тесном уголке в самом дальнем отделе библиотеки. Остановившись, Лавье обернулась по сторонам и напряженно прислушалась. Джейн замерла, внезапно осознав, что, скорее всего, слизеринка желает остаться незамеченной. Притаившись, она осторожно выглянула из-за стеллажа, чувствуя себя при этом крайне глупо. Она вовсе не намеревалась следить за кем-то и подкрадываться из тени, однако именно так это сейчас и ощущалось. Стоило либо выйти в открытую и поздороваться, либо просто уйти, но внезапно одолевшее Джейн любопытство остановило ее. Что-то в поведении Лавье ей показалось подозрительным. Зачем она таится? Ведь это не запретная секция, здесь книги брать не запрещалось, и все же слизеринка озиралась по сторонам, словно какая-то воровка. Так и не заметив ничего, она присела на корточки и принялась возиться с книгами на нижней полке. Что она там делала, Ватсон не могла разобрать — широкая спина Лавье надежно скрывала процесс, так что Джейн оставалось лишь наблюдать из своего укрытия, опасаясь даже дышать, чтобы не выдать свое присутствие. Наблюдать пришлось недолго. Покопавшись меньше минуты, Лавье поднялась на ноги и, снова оглянувшись, стремительно ушла прочь. Дождавшись, пока ее поспешные шаги стихнут в книжном лабиринте, гриффиндорка, не в силах противостоять любопытству, подошла к стеллажу. Склонившись к нижней полке, она в недоумении осмотрела стоящие на ней книги, пытаясь понять, что такого здесь могло заинтересовать слизеринку. Выстроенные в плотный ряд фолианты выглядели иссушенными от старости и очень пыльными. Судя по тому, что заколдованная метелка, вечно снующая по полкам и стряхивающая пыль, сюда не добиралась, книги эти вряд ли пользовались популярностью. Что, впрочем, не удивляло — тянущиеся вдоль потрепанных корешков названия, выполненные старомодным шрифтом, гласили, что книги посвящались истории гоблинских восстаний. То была излюбленная тема профессора Бинса, чья монотонная манера повествования напрочь отбивала любое желание изучать данную тему на досуге абсолютно у всех. Возможно, Ванда просто ошиблась отделом, поэтому и не взяла здесь ничего. Но почему тогда она так уверенно шла сюда, словно точно знала, куда направлялась? Внимательно осмотрев полку, по следам пальцев на пыльном корешке Ватсон безошибочно определила книгу, которую недавно вытаскивали. Подцепив пальцами корешок, Джейн потянула его на себя. Пришлось приложить усилие, но в итоге книга поддалась и выскользнула со своего места. Что-то вдруг зашуршало следом и с тихим шорохом выпало на пол. Нахмурившись, Джейн подняла находку. Это оказался небольшой непрозрачный пакетик, плотно набитый чем-то сухим и колким. Нехорошее предчувствие шевельнулось где-то под ребрами, дрожащими пальцами Ватсон открыла пакетик и высыпала щепотку содержимого на ладонь. Напоминающая труху бледно-зеленая сухая крошка легким облачком взвилась в воздух и осела на ладони. С замиранием сердце Джейн осторожно растерла труху между пальцами и принюхалась. Тяжелый горько-сладкий запах тут же ударил ей в нос, щекоча ноздри, и Ватсон, рефлекторно закрывшись рукавом, принялась чихать. Чихотник, высушенный и измельченный, при этом рассыпался с ее руки, оседая мельчайшей пылью на полу и на книжной полке. Насилу отчихавшись, Джейн в ужасе уставилась на свою злополучную находку. Что здесь делал этот пакетик? Что все это означает? Где-то в отдалении вдруг пробили часы, так неожиданно, что Ватсон в испуге отшатнулась от полки и едва удержалась на ногах. Часы оповещали о скором отбое, а значит, стоило поторопиться, чтобы вернуться в общежитие до наступления комендантского часа. Чьи-то шаги раздались где поблизости. Заметавшись, как загнанный зверь, Ватсон в панике сунула пакетик в карман мантии и бросилась прочь к выходу. Стремительно промчавшись по пустеющей библиотеке и проигнорировав недовольный окрик мадам Пинс, гриффиндорка бросилась бежать, не разбирая дороги. Только оказавшись в башне, в шумной вечерней суете гриффиндорской гостиной, Джейн опомнилась. Дрожащие пальцы все еще судорожно сжимали в кармане пакетик. Закрывшись в ванной, Джейн вытащила его, отчасти надеясь, что ей все это примерещилось. Однако пакетик, набитый сушеным чихотником, никуда не исчез, тяжелым грузом повисая на ее ладони и на ее совести. Ватсон сдавленно выругалась себе под нос. И чем она только думала? Надо было положить все на место, а не тащить сюда. Должно быть, именно об этом и говорил профессор Долгопупс, когда сказал, что кто-то пробрался в теплицы и украл растение. Но что чихотник вообще делал в библиотеке? Если его там оставила Ванда, то зачем? Чем дольше Джейн думала обо всем этом, тем сильнее у нее болела голова. Она не вполне понимала, что происходит, однако одно знала наверняка — все это ужасно неправильно. Нужно было рассказать кому-то об этом. Например, преподавателям. Вот только… Разве это не подозрительно? Теперь, когда Ватсон забрала этот пакет, она автоматически становилась подозреваемой. Джейн вздрогнула. Вдруг обвинят ее, и тогда… Она не знала, какое именно наказание предполагалось у волшебников за распространение наркотиков, но подозревала, что самое серьезное. Ее могут даже исключить из школы. Сломать палочку и навсегда изгнать из волшебного мира, обратно, в пропитанную алкогольными парами тоскливую безнадегу отцовского дома. Хуже этой участи представить себе Джейн ничего не могла. Даже перспектива попасть в Азкабан — волшебную тюрьму — не пугала ее столь сильно. Нет, нужно было уничтожить пакетик и забыть, как страшный сон. С полминуты Ватсон судорожно перебирала способы, как его уничтожить — смыть в раковину? Сжечь? Развеять по ветру в окно? Но… вдруг тот, кто оставил чихотник на той полке, обнаружит пропажу и поймет, что его забрала Ватсон? К тому же, что бы там ни происходило, это была улика. Лучше всего было вернуться в библиотеку и положить проклятый пакетик на место. А потом рассказать обо всем профессору Долгопупсу. Если кто и поверит Джейн, то он. Приняв решение, Ватсон постаралась успокоиться. Надежно запечатав пакетик, она спрятала его подальше в карман мантии, а потом тщательно вымыла руки, стирая с пальцев резкий запах. Не стоило рисковать возвращаться сейчас — уже наступил отбой, так что если Джейн остановят в коридорах с пакетом незаконного вещества в кармане, то неприятностей точно не избежать. Лучше дождаться утра и завтра первым же делом пойти в библиотеку и вернуть все обратно на место. Оставалось лишь пережить эту ночь. Ложась спать, Ватсон не сомневалась, что не сумеет ни на минуту сомкнуть глаз. Однако стоило ее голове коснуться подушки, как Джейн тут провалилась в один из самых неспокойных снов в своей жизни. Последней ее мыслью, перед тем, как погрузиться в тревожную темноту, почему-то был Шерлок Холмс и его тихий голос, говорящий — найди меня.