я не должен тебя тянуть, я это делаю для тебя

Гравитация — это сила, которая притягивает два тела друг к другу. Как в добрых фильмах: в какой вселенной вы бы не находились, чья-то рука всё равно столкнёт вас лбами. И после этого удара вы встретитесь. Посмотрите друг на друга и голосом малыша из «Карлсона» скажете в унисон: «ну где ты пропадал всё это время». Но Кириллу были не нужны все эти лобовые столкновения. Он знал, что Саша живёт на соседней улице в Петербурге, делит с ним одну гримёрную, готов ответить на звонок в час/два/три часа ночи. Но между «быть рядом» и «быть твоим» знак равно не ставился. И Гордеев чувствовал себя преданным псом, которого взяли на передержку, показали, что такое счастливая жизнь, а он настроил у себя в голове слишком много воздушных замков. Стоило сказать себе «стоп» в тот момент, когда Кирилл начал чувствовать, как стираются грани. Как слова арий путались в голове, как рука нестерпимо тянулась коснуться. Чувствуя то забытое напугавшее его в студенчестве, нужно было бежать без оглядки. Но как он мог? В одном Гордеев был благодарен Саше — он наконец-то разобрался в себе. Теперь его не мучали звонки Веры, не пугали её визиты, не расстраивало, что с Сухановым он хотел проводить больше времени. Генеральная уборка проведена, партия его жизни началась заново. И кто мог подумать, что партнёром по игре станет не Суханов, а Казьмин. — Да? Ты писал мне? — Кирилл достаёт из кармана рюкзака телефон. — Ты же знаешь, что эта шайтан машина нужна мне только для музыки. Новое сообщение от Суханова — 1 Новые сообщения от Казьмина — 34 «Напиши, как будешь дома» — Пишет Саша младший, и Кирилл понимает, что не сказал ему, что едет на поезде и будет дома только ранним утром. Не сказал ему, что едет с Сухановым. И даже не сказал ему, что вообще едет в Питер. Саша догадался по афише. Когда ты понимаешь, что что-то не так — ты бежишь от реальности. Уносишь от неё ноги, не читаешь сообщения, забываешь номер. Кирилл был человеком фокуса. Он всегда фокусировался на одном спектакле, на одной книге и на одном человеке. И чем больше времени он проводил с Сухановым, тем глубже затягивала его эта воронка. Вместе с ногами и с головой. Все два метра роста утопали в глазах Саши старшего. — Да, ты прав. Свитер колется, — говорит Кирилл и начинает переодеваться в чистую одежду. — На самом деле, «Шахматы» — это что-то. Постоянно врезаюсь в этих танцоров и думаю, что без них было бы лучше. Ну да, не так эпично. Но зато у меня ноги были бы целы. А сейчас смотри… — Гордеев задирает до колена домашние штаны в мелкую клетку и показывает ярко-бурый синяк. — Это я запнулся сам об себя. Чувствовать себя неповоротливым — это то, что доктор прописал. И даже сейчас в этом купе размером метр на метр, Кирилл чувствовал себя улиткой в своей маленькой раковине. Его сжимали стены, обстоятельства и взгляд Саши, который он заметил краем глаза, снимая старый свитер. — Кстати, я уладил все «проблемы» с Сашей, — Кирилл благодарно кивает и мысленно просит, чтобы Суханов перевёл тему. Вспоминать про 34 неотвеченных сообщений не хочется. Гордеев протягивает паспорт проводнице и заказывает чай. Думает спросить — есть ли чай с бергамотом, но понимает, что такой только один — в квартире Суханова. Когда проводница уходит, Кирилл опирается спиной на стену и закидывает уставшие ноги на полку. — Да, я понимаю, что привыкну, и время ещё есть. Просто, мне кажется, это так нелепо смотрится. Я стараюсь играть и петь, а тут на тебя нападает целая свора. — Он смеётся и поправляет упавшую прядь волос. — Но ты отлично справляешься! Я уже говорил, как рад, что мы играем вместе? Да и ладно, скажу ещё раз. Лёгкая улыбка пробегает по губам, он смотрит на Сашу и снова вспоминает свою миссию дня. Мотивационные цитаты в стиле «just do it» не работают. Кирилл понимает, что пора. А может завтра утром? Он устраивает мысленный спор с собой, пытается торговаться со своей совестью, сводит слова в предложения, в то время, как Саша смотрит на него своим спокойным родным взглядом. По спине снежным комом пробегают мурашки, мысли слипаются в густое месиво. Наконец, Кирилл поднимает глаза, тянется к пальцу, чтобы начать по привычке крутить кольцо, и понимает, что снова оставил его в гримёрной. — Я обещал тебе кое-что рассказать… — Гордеев делает паузу и берёт телефон в руки. Нет, не для того, чтобы прочитать 34 сообщения Казьмина, — просто сделать вид занятого человека. Дать себе ещё несколько секунд, собраться силами. Кирилл хочет оторвать этот пластырь быстро. Признаться, что дружба с Казьминым — это не та дружба, которую представляет себе Суханов. И затем, увидев реакцию Саши, затянуть его в эту игру. Раскрыть карты наивной студенческой влюблённости, которую он не принимал, отрицал и стирал из памяти. Но нет тех событий, которые исчезают навсегда. Они появляются Приводят с собой другие чувства, разбирают чемоданы и говорят: «Хозяин, ты нас не ждал, но мы пришли». И сделать с этим ничего не возможно. Поэтому Кирилл никак не может унять эту нервную дрожь при одном только взгляде на Суханова. Клубок нервов добирается до живота, распускает паутину и сжимает все органы спазмом. Кирилл чувствует это волнение — оно ему знакомо. Каждый раз перед выходом на сцену этот недруг приходит к нему и постоянно, сидя на плече, шепчет: «Тебе страшно». Сейчас ему было страшно Кем он окажется после этого разговора? Что скажет Саша? План был точен и верен. Он репетировал его, когда ехал в такси на вокзал. Он думал о нём на протяжении последних месяцев. Разыгрывал по ролям, продумывал детали. Сначала рассказать про Казьмина, потом про себя. Затянуть Сашу в трясину хотелось во вторую очередь. Но от волнения Кирилл теряется. Путает расписание, забывает слова, как будто кто-то сжег его сценарий. Говори и делай, что хочешь. Саша уже доел бутерброд, сложил остатки в импровизированный пакет для мусора и скрестил руки в замок на столе. Гордеев переводит взгляд на его пальцы. Крепкая мужская рука, чуть вздутые вены. Суханов смотрит на Кирилла, ожидая продолжения рассказа. И в этот момент пепел от сожженного сценария рассыпается по асфальту. Его обуглившиеся листы разлетаются по московской мостовой. Гордеев касается руками ладони Саши, расплетая этот замок. Мягкая нежная ладонь оставляет ожоги на коже Кирилла. Как часто Суханов касался его во время спектаклей, как часто Гордеев вздрагивал от этих прикосновений. Но сейчас было по-другому Эта секунда казалась ему вечностью, в которую он вложил все свои чувства. Словарный запас человека — семь тысяч слов, но все они стали не нужны, когда рука Саши оставила свой след в ладонях Кирилла. И вечность разбивается на осколки практически сразу же. Суханов убирает руку, чуть смутившись, отведя взгляд. Он ничего не говорит, но молчание — это уже слова. Больные, невыносимые фразы, от которых у Кирилла идёт кругом голова. Разговор не потребовался. Нужно было только одно трепетное прикосновение, чтобы понять — Саша никогда не примет его таким. И совсем не нужна ему эта мерзкая правда. Пусть уж Гордеев навсегда замрёт в его голове в единой роли — друга, товарища, студента, коллеги. И больше никем. Гордеев отводит взгляд, шепчет себе под нос скомканное «прости, я не хотел» и подпрыгивает с полки. Ноги гудят после репетиции, но ему нужно подышать. Прямо сейчас. — Где эта проводница с чаем… — растерянно выдавливает из себя Кирилл, вставая в проходе. Ему хотелось провалиться сквозь землю от Сашиного взгляда, но проваливался он только в глубину ненависти ко всей этой ситуации.

***

Иногда Саше казалось, что они с Кириллом понимают друг друга на каком-то эмоциональном и интуитивном уровне. Их отношения развивались и прошли несколько ступеней: от студент — педагог, наставник — ученик, коллега — коллега до друг — друг. Суханов как-то сразу приметил в Гордееве интересного собеседника, а главное — подающего надежду исполнителя. Кир был немного скромнее других молодых людей, которые, как и полагается в театральных вузах, стремились к лидерству. Кирилл был тихим, спокойным, задумчивым, но чертовски талантливым. И Саше это нравилось. Он брал обаянием и игрой, прекрасно пел, а ещё всегда прислушивался к советам наставников. И когда вы работаете плечом к плечу над проектами, курсовыми и потом ставите спектакли, то фамильярность пропадает. Молодой преподаватель даже и не заметил, что они с Кириллом как-то быстро начали говорить не только об учёбе, лекциях и практикумах, но и о чём-то своём. С Гордеевым было одновременно интересно и спокойно, в нём не было показного пафоса, от которого иногда Саше хотелось лезть на стену и уйти к чёртовой матери из университета. Пару раз он был готов написать заявление, когда очередное «дарование» решало, что оно умнее всех, поэтому не будет посещать занятия или готовиться к зачётам и экзаменам, ведь «я же лучше других». От ухода его останавливало только то, что так он подведёт всех, а еще Кирилл, который, прознав об очередном странном скандале между однокурсником и Александром Сергеевичем — тут же оказывался на пороге его кабинета и весьма убедительно говорил. Гордеев обладал каким-то даром в один миг расставлять всё по местам в голове, убирая плохие мысли в дальние ящики. Кир и сейчас был таким. Оставался внимательным и эмпатичным, но Суханову от чего-то было всё равно тяжело начинать этот диалог, потому что он боялся и не знал, как с Гордеевым заговорить о таком странном. Нет, конечно, друг его точно не осудил бы, в жизни ведь всякое бывало. Порой Саша и с более глупыми вещами сталкивался. Мужчина надеялся, что в эти минуты Кир начнёт сам о «чём-то важном». И снова ревность больно уколола его сердце, потому что Суханов чувствовал избегание и пропадание друга по вечерам связано именно с личной жизнью. И тут даже непонятно, как тот умудрился кого-то найти, если вечно перед глазами у самого Саши. Или ответ был так близок и крылся на поверхности, но разум актёра всё никак не хотел его принимать за правду. «Ерунда какая-то»… — одёрнул он себя, потому что перед глазами всплыл Казьмин, а затем картины из вчерашнего вечера, когда Саша младший и Кир шутили и переглядывались.

Держи меня за руку долго, пожалуйста

Крепко держи меня, я не пожалуюсь

Саша внимательно смотрит на Кирилла, который наконец решается рассказать то самое «кое-что», но запал куда-то пропадает, как только их взгляды пересекаются. Суханов приподнимает бровь, мол, что же такое ты скрываешь, что даже боишься начать. Он и сам ощущает в себе тревогу. Она распространяется по телу, от этого даже немного немеют пальцы, поэтому он переплетает их в замок, сложив руки на столике. Гордеев молчит и вдруг касается своими пальцами кожи, медленно и так аккуратно расплетая «узел», но при этом внутри у Саши будто натягивается канат. По коже ползут мурашки, а ему так хочется податься к ладони Кирилла, скользнув своими пальцами между его… Дыхание в груди перехватывает, а внизу живота возникает приятная тяжесть. И эти мгновения длятся пару секунд, но ощущаются вечностью. Ангел и Демон на плечах вступают в нешуточную борьбу, перекрикивая друг друга, а Суханов от неожиданности и смущения убирает свои руки, разорвав эту мимолётную связь. Сердце бьётся так быстро, норовя разорвать грудную клетку. Бабочки в животе, которые трепетали в тот вечер, когда Кир с нежностью и заботой будил его в гримёрной МДМ, затрепетали с новой силой. Саше стало неловко и страшно одновременно из-за всего этого. Специально ли Кир положил руки на его, либо это был просто жест поддержки? Кирилл бормочет что-то, извиняется, а Суханов пытается понять и принять уже наконец себя и своё отношение к Гордееву. Ревновал ли он его как друга? Или это уже превратилось в нечто большее? Саша потирает глаза пальцами, а затем нос, отводя взгляд за окно. Смотреть на Кира было невыносимо. Мужчине было противно от того, что, кажется, с ним что-то не так и это совсем не похоже на то, что он должен испытывать к нему, ведь они друзья. И он — нормальный мужик. Глупое слово, которым стремились оценивать всех и всё вокруг, но так и не объяснили, а для кого и для чего это нормально то? После того, как Кир предпринял попытку о чём-то рассказать, но в итоге только поселил в Суханове больше сомнений — они толком не разговаривали. Диалог не клеился, а темы уходили в обсуждение погоды, костюмов к «Шахматам». Саша умело пытался сгладить эти острые, как лезвие ножа углы, но у него не получалось. После того, как Кирилл положил свои руки на его — на душе стало так тяжело. Он и хотел бы поговорить об этом. Страх потерять Кирилла окончательно не давал начать, а затем усталость напомнила о том, что нужно отдохнуть и выспаться. Они были в купе вдвоём, поэтому можно было без опаски откинуть верхние полки и разложиться внизу по-царски. Гордеев первым притих, а Саша ещё не спешил спать, включив на телефоне сериал, который он пытался досмотреть уже который месяц, но каждый раз забывал, на каком месте остановился и приходилось пересматривать снова и снова пару серий. За окном мелькали деревушки и города. Стук колёс успокаивал, но Суханов битый час лежал и смотрел в потолок, где тихо гудел кондиционер. Сон никак не хотел окутывать и уводить мужчину от проблем насущных, а мысли о том, что он, кажется, влюбился в Кирилла — сводили с ума. Он уже даже готов был принять какие-нибудь таблетки, которые помогли бы ему уснуть, но он их с собой не взял. Обычно у Саши вообще не бывало проблем с засыпанием — он мог вырубиться хоть где: в самолёте, гримёрке, поезде. И вот лежа на более или менее удобной «кровати» на колёсах, под убаюкивающий стук… Суханов то открывал глаза и смотрел на мелькающие огни за окном, то переводил взгляд на полку, где мирно сопел Кирилл. И как ему удалось уснуть?

Так взгляд плывет по предмету любви,

И задевает ресницами тень твоего лица.

А я смотрю на тебя не моргая.

Спустя ещё пятнадцать минут Саша садится на кровати, взлохматив волосы. В купе стало как-то зябко после того, как поезд проехал почти четверть пути. Кондиционер работал на всю. Взгляд Суханова скользнул по спящему Гордееву, который [как часто это бывает с ним] решил, что внутри душно и не стал даже укрываться одеялом, полагая, что тонкая простынка вполне сгодится для сна. Мужчина покачав головой, встал с места и достал одеяло. Не хватало, чтобы тот простудился и охрип. Саша подошёл к Киру тихо, укрывая его аккуратно. Усмехнувшись невольно тому, какой же он длинный — потому что приходилось утянуть одеяло ниже, иначе открывались бы тонкие ноги Кирилла. Спящий даже не заметил, что поверх простынки на него положили тёплое одеяльце, лишь немного поморщился — отросшие за месяц волосы спали на лицо. Суханов протянул пальцы к нему и аккуратно убрал прядь в сторону, едва касаясь кожи. И лишь после этого вдруг одёрнул себя… Всё это как-то не вписывалось в их отношения, но разве теперь вообще можно было рассуждать о них. Кирилл улыбнулся чему-то во сне, и Саша неловко отвёл взгляд в сторону, засмотревшись на его губы… Он быстро вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Дико хотелось курить и хоть как-то привести себя в чувства. Он точно сошёл с ума — и причина его помешательства сейчас мирно спала на нижней полке в купе. Суханов проходит в тамбур и видит пресловутую табличку, что здесь нельзя курить. Выругивается мысленно и думает о том, что штраф в несколько тысяч сейчас не самое ужасное, что может быть в жизни, поэтому закуривает. Ему жизненно необходимо сделать хотя бы пару затяжек, потому что нервы начали сдавать. Вдыхая дым полной грудью, он силится и старается не думать о том, что раздирает его изнутри на части. Хочет не думать о Кирилле и его пальцах, которые коснулись руки… О его улыбке и глазах цвета еловых ветвей. Но мысли невольно уводили его обратно к Гордееву. Саша выбросил окурок и вернулся в купе, забравшись под одеяло с головой, будто это помогло бы ему избавиться от всех этих иррациональных чувств. Уснуть удалось лишь на пару часов, а там и проводница уже пошла расталкивать пассажиров перед прибытием в Петербург. Суханов потянулся и поморщился, от этого неудобного и тонкого матраца заболела спина. Кирилл видимо уже проснулся и ушёл умываться, оставив после себя смятую постель, хранившую его тепло и запах. Саша протёр глаза, решив, что всё, что было вчера — это лишь сон, верно? Не может же это быть правдой. — Доброе утро, — говорит Суханов другу, когда они встречаются в коридоре. Мужчина пропускает Кира в купе, а сам уходит умыться и освежиться. Из зеркала на него глядит помятый и небритый третьи сутки не выспавшийся мужик. Саша думает о том, что неплохо было бы отоспаться дома, где не будет Гордеева и этого удушающего поезда, в котором некуда сбежать от него. Вернувшись назад Суханов замечает, что друг уже переоделся и буквально готов выйти, но ехать еще минут 15. Саша начинает разговор о том, что завтра у них репетиция и «Карамазовы», поэтому надо бы немного отлежаться. Наконец-то поезд прибывает на «Московский», они вместе выходят из него, следуя к такси. — До завтра, получается? — Суханов улыбается и жмёт руку Кирилла на прощание, а затем садится в машину, выдыхая. Наконец этот ад закончился. Личный ад, который длился, кажется, для него целую вечность. Саша потирает лицо и нервно думает о том, что же теперь будет дальше. Как теперь снова общаться с Гордеевым, когда он не может с ним даже нормально разговаривать после случившегося. Придётся избегать? У Кирилла же как-то это получалось. Он же смог найти время для Казьмина. Может, и Суханову нужно переключиться? Вот только от мыслей о том, что придётся затыкать тоску по другу кем-то другим Саше стало особенно противно от себя самого.

***

Поезд Москва-Петербург. Я уместился на верхней полке. Во мне — бутылка вина, На мне — чужая футболка.

Кай из ледяных кусочков собирал слово «вечность». Кирилл собирал другое слово — не совсем цензурное и не такое нежное. Ничего романтичного в этой ситуации не было. Его растоптали и выгнали из дома со всеми чувствами. Гордеев ругал себя и был готов схватиться за голову, закрыть уши, чтобы не слышать больше это заливистое перестукивание колёс. Поезда теперь навечно будут ассоциироваться только с этой нелепой картиной. С днём, когда он понял, что правда иногда всё же слаще, чем ложь. Все эти разговоры теперь выглядят так, будто кто-то решил заклеить дыру в корабле изолентой. Они перебивают друг друга, сбиваются с мысли, пытаются что-то вставить. Со стороны это кажется сценой из глупых детских мультиков, но Кирилл понимал, что теперь эта глупость будет идти рука об руку с их дружбой. Пока кто-то не сотрёт память Саше и не заставит его забыть этот вечер. Почему я такой дурак? Думает Кирилл, пока Саша рассказывает ему о московских постановках. Гордеев смотрит сквозь него непроницаемым взглядом, пытается отобразить хоть каплю заинтересованности, но не выходит. Он блуждает взглядом по лицу Суханова, по его щетине, цепляется взглядом на затяжку на дорожной майке. Кирилл пытается уловить хоть слово, но в голове звучит только одно: «Ты всё испортил». Гордеев никогда не отличался излишней уверенностью в себе. Кому-то отсыпали её побольше, а Кирилл опоздал на раздачу. Поэтому каждый свой промах он воспринимал особенно болезненно. И эта неловкая сцена с Сашей была ещё ужаснее, чем запинаться об себя на репетициях «Шахмат». — Спокойной ночи… — наконец, этот странный вечер завершается. Пейзаж за окном укрывается сном, Кирилл забирается под белоснежную простынь и закутывается в неё с головой. Ему бы хотелось проснуться в другом мире Но он прекрасно знает, что проснётся вновь с Сашей, который будет заваривать пакетик чая и смотреть, как за окном пробегают голые деревья. Он ничего не забудет, но мастерски по-актёрски сделает вид, что ничего не было. И тогда Кириллу станет ещё ужаснее. Поэтому Гордеев не спит. Он закрывает глаза, слышит, как пытается уснуть Суханов. Долго ворочается на накрахмаленной простыни, светит телефоном себе в глаза, наверное, тоже пытается выбросить всё из головы. Но Кирилл понимает, что выбрасывать нечего. Для Саши эта выходка — всего лишь очередная странность друга. Вечное трио странных: Кирилл Гордеев, Ярослав Баярунас и Саша Казьмин. Что ещё с них взять? Трое из ларца одинаковых… по духу. Он слушает гудение поезда и пытается наложить на стук его колёс свои арии. Не совсем увлекательное занятие, но Кириллу необходимо привлечь сон в свою жизнь. Заворачивается в простынь сильнее, пытаясь в ней раствориться. Чувствует, что в купе становится холодно, но вариант встать за одеялом и провести дополнительную встречу с Сухановым — морозит его сильнее. Проходит пять минут, десять. Саша всё ещё портит глаза телефоном, а Кирилл уже превращается в снежного человека. Наконец он слышит, как Суханов встаёт с полки. Мысленно он надеется, что другу срочно потребовалась никотиновая подзарядка, но нет. Суханов берёт с верхней полки одеяло и укрывает Кирилла, борясь с его длинными ногами (когда перестанут ущемлять права длинных людей короткими одеялами — неизвестно). Поправляя одеяло, пальцы Саши дотрагиваются до локтя, отчего по телу Кирилла пробегает озноб. Он списывает это на холод в купе, но участившийся пульс говорит об обратном. Желание — дотронуться Ещё раз. Взять его руку в свою и вновь попытать счастье в этой рулетке, но Кирилл — не сумасшедший. Он знает, чем грозят ему такие игры. Суханов себя в обиду не даст — и по челюсти зарядить сможет, если дотянется. Поэтому Гордеев морщит нос от прядей-проказников, упавших на лицо, и старается всем видом отыгрывать эту пьесу со сном младенца. Но дотрагивается Саша. Он будто разрушает все рамки между ними, снова приглашая Кирилла в эту игру. Давай сыграем — кто кого? У нас осталось недосказанные слова, слишком много непроигранных чувств. Что же ты остановился на полпути. Он убирает чёлку с лица Кира, и Гордеев ждёт продолжение. Перестал дышать, не чувствует время, не слышит стук колёс и блуждания попутчиков по вагону. Он слышит только дыхание Саши, склонившегося над ним. Ещё пару секунд, одно движение, и Кирилл смог бы выиграть. Но он понимает, что это не игра. Всего лишь жест, скрепленный годами дружбы. Наконец, Саша выходит из купе, и Кирилл находит в себе силы выдохнуть. Он переворачивается на другой бок, вставляет в уши наушники и старается заглушить мысли своим плейлистом. Помогает слабо — музыка не умеет сражаться с мыслями, но это даёт хоть какое-то успокоение. Он прокручивает в голове теплые касания Саши, просматривает калейдоскопом эту картинку, старается завирусить её в памяти, пока не засыпает.

Я знал, что приснишься ты:

Я и не ждал другого.

Но это в последний раз,

И только до полвторого.

Кирилл просыпается раньше Суханова. Сон не стал волшебной таблеткой и клеем, который соберёт их дружбу снова — тоже. Сон стал просто разделением двух полюсов их дружбы. Гордеев собирается быстро. До прибытия остаётся целый час, но ему невыносимо хочется вернуться домой к коту. Вера уже написала, что они ждут, и у Кирилла от этого сообщения проснулась странная ненависть ко всему происходящему. Он быстро умывается, переодевается в уличную одежду, собирает постель, раскладывая бельё аккуратными ровными полочками и начинает ждать. Поезд заезжает в Петербург, пробегается мимо Обводного канала, несётся по направлению к Московскому вокзалу. Суханов тоже уже готов к выходу, и Кирилл отсчитывает минуты до прибытия. Они больше не говорят. Задумчиво смотрят в окно, как будто за десять лет жизни в Питере никогда не видели этих пейзажей. Как будто так и надо — просто молчать и мысленно вычёркивать все неудавшиеся дубли прошедшего дня. — До завтра, получается? — До завтра. Они жмут друг другу руки, садятся по разным такси, хотя ехать им в одном направлении. Но ещё одной минуты наедине со своими мыслями не выдержит никто. В машине Кирилл облегчённо вздыхает. Таксит переспрашивает адрес и всё, что может сделать Гордеев — задумчиво кивнуть, смотря в окно на серый мрачный город. Он дома. Но кажется, что за это время всё в Петербурге поменялось. Хоть Невский всё так же плавно растягивается на километровые расстояния, он понимает, что поменялось многое. В том числе и он и сам. Благо у Веры случилась срочная репетиция в театре, и дома Кирилла ждал только идеальный порядок и кот. — Ты ещё не забыл своего хозяина, дружише? — Он ласково чешет огромного кота за ухом, и тот трётся об его чёрные джинсы, оставляя кусочки рыжей шерсти. Всегда дом действовал успокаивающе. Родные стены лечили лучше всякого вина. Но сегодня Кирилл чувствовал здесь странную тоску и одиночество. Оно подкатывало к горлу тошнотой, и не спасали пк-игры, сообщения от Казьмина, звонки от Веры. Он всё ждал, что на телефоне появится знакомый номер Саши, но тот, наверное, добавил его в чёрный список контактов и жизни. Казьмин поздравил с возвращением домой, рассказал о репетиции и новом проекте, в который его приглашают. Гордеев был рад за него и даже попытался передать толику чувств в телефонном разговоре, но всё выглядело слишком уныло, что тонкий слух Саши сразу заметил подвох. — У тебя что-то случилось, Кир? — Саш, всё хорошо. Ты завтра будешь на Карамазовых? Останешься у меня или поискать тебе билеты на сапсан? Кирилл старается перевести разговор в другое русло. Он знал, что Казьмин переживает за него, но за переживаниями всегда должна быть какая-либо причина. И Гордеев понимает, что ещё секунда-вторая этого разговора, и Саша спросит — что не так? А не так было всё. Начиная от того, что он больше не горел от приближения встречи с Казьминым. Заканчивая тем, что его лучший друг никогда не примет его таким, какой он есть. Поэтому Гордеев заканчивает разговор и утыкается носом в пушистую шерсть кота, расположившегося рядом с ним на диване. Постоянные репетиции и спектакли выматывали, но куда убивало это состояние ничегонеделания. Он лежал на диване уже второй час, переключаясь между просмотром сериала, разговором с Сашей и котом. Последний был куда более разговорчивый, соскучившись по хозяину. — Вера тут тебя не обижала? Ох, Кирилл, что за глупости? Вера любит твоего кота также сильно, как и тебя. Возможно, ещё сильнее. И кот любит её больше, чем тебя, об этом говорят его вздернутые уши сразу же после произнесения её имени. Как будто он слышал Верины шаги в соседней квартире, чувствовал её запах, который всё еще не выветрился от этих подушек. Запах карамельного парфюма Он очень сильно душит Гордеева. Кирилл не переносил, когда Вера брызгалась им перед спектаклем. У него сразу чесался нос, хотелось чихнуть и отвернуть Свешникову в другую сторону, чтобы больше не чувствовать этого удушающего аромата. Гордеев понимает, что вся квартира пронизана этим запахом. Он чувствует его от подушек, от шерсти кота. Морщится и понимает, что надо смыть его из своего центра обоняния. Он встаёт с дивана, чтобы уйти в душ, и вдруг с журнального столика доносится звук нового сообщения. На часах 22:00. Он знал, что Казьмин уже ушёл играть, Вера ещё в театре, а все деловые вопросы в такое время не решаются. Привет. Я заеду? Сообщение от Суханова. Кирилл взволнованно смотрит на экран, и волна тревоги снова стягивает живот. Зачем? Детский завет «молчание — знак согласия» уже был исполнен. Гордеев всё понял и без внезапных ночных посещений. Но любопытство и желание ещё раз встретиться с Сашей берёт верх. Да, конечно. Я в душ, если не достучишься — звони. Телефон он предприимчиво берёт с собой в душ, чтобы не пропустить звонка от Саши. Теплая вода смывает все мысли, уносит их с собой в водосток. Кирилл держит душ над собой, поднимает голову, подставляя лицо струе. Он не ждёт ничего от этой встречи, тогда почему так переживает, будто эта встреча с королём и пора доставать самый парадный сервиз из шкафа? После душа он надевает домашние штаны, и слышит стук в дверь. Не успев надеть футболку, он бросается к двери. Кот Алвис уже ждёт гостей у порога. — Это не к тебе, дружище. — Успокаивает кота Кирилл, пока открывает дверь, но тот всё равно не спешит уходить. — Снова привет. С порога от чувствует флёр алкогольного амбре от Саши. «Что-то случилось», — лишь одна мысль сидит в голове. Или же — что-то сейчас обязательно случится. Кирилл пропускает Суханова в квартиру, обращая внимания на твердость его походки. Значит выпито немного.

***

Всё указывало на то, что Кирилл Гордеев нравился Саше куда больше, чем просто друг. Да, Суханову и раньше казалось, что он любит Кира как-то по-особенному, но всё это сводилось к многолетним отношениям и симпатии к нему, как к хорошему человеку. Вот только мужчина начал испытывать совсем не то, что должен. Пока он ехал на такси домой, смотря за окно — пытался не возвращаться к тому, что случилось на стриме в квартире Казьмина, а затем в поезде. Почему вообще всё это вдруг накрыло его с головой сейчас? Может, потому что он развёлся и ему нужна была хоть чья-то поддержка, а рядом оказался — он. Адекватного ответа Саша найти никак не мог, а спросить было не у кого. Было бы странно вдруг писать какому-нибудь Ване Ожогину или Ростику: а как понять, что ты влюбился в мужика? Всё это никак не вписывалось в образ жизни Суханова и его некое амплуа ловеласа и покорителя женских сердец. Сумасшествие, да и только. Актёр всячески пытался не зацикливаться на этой дурацкой мысли, но стоило ему вспомнить, как Гордеев мягко коснулся своими пальцами его рук, то к щекам моментально приливала кровь. И это в его то возрасте! «Как какой-то школьник», — подумал Саша, когда уже открывал входную дверь, оказавшись наконец в квартире. Он изрядно устал и будто бы вернулся из Москвы совсем другим человеком. И главное изменение состояло в его тяге к Кириллу. Суханов принял решение пока ничего не предпринимать, а ещё попытаться рационально объяснить происходящее с ним. Ревновал он Гордеева к Казьмину из-за того, что тот начал больше времени проводить не с ним, либо же в принципе Саше не нравилось, что у того появился человек, куда ближе? Ответ был однозначен — он бы в штыки воспринял любого, но под руку попался именно Казьмин. И Суханов всё думал: что же не хватало Кириллу в нём, если он заменил его парнем. Здесь тоже всё было предельно ясно, и истина витала где-то в воздухе, но мужчина не хотел её воспринимать. С тобой: Мне так интересно А с ними не очень Я вижу что тесно, Я помню что прочно Дарю       Время             Видишь                   Я горю Саша младший и Кирилл были вместе. Осознание этого как-то больно ударило в сердце Суханова, сжимая внутри все органы. Он вышел из тёплого душа и натянул на себя чистую футболку и домашние штаны, укладываясь на кровать. Хотелось спать, но мысли о том, что Кирилл Гордеев и Александр Казьмин геи [даже слово это не хотело никак произноситься даже шепотом] засели в голове намертво. И он думал, думал, думал — может ли быть такое, что он тоже такой. Но у него была жена, дочь, а ещё он любил женщин. Даже сейчас с радостью засматривался на красивых танцовщиц и коллег. Что же тогда изменилось? Суханов нахмурился и дотянулся до ноутбука, сдув с того слой пыли. Он давно не брал его в руки — всё в Москве, да на репетициях. Саша предварительно включил режим «инкогнито», будто бы боялся слежки, но этим компьютером никто больше не пользовался, но внутренне мужчина так переживал, будто история его браузера завтра в распечатанном виде появится во всех новостных сводках. Конечно, он не верил тестам, а тем более тестам на каком-то сайте в розовом оформлении с вырвиглазным шрифтом, но интерес был сильнее. Девять вопросов, которые, будто решили бы проблему с ориентацией по щелчку пальцев. Суханов хмурится, потому что проблема возникает почти сразу же: испытывали ли вы влечение к человеку своего пола? «Почему тут нет варианта — один раз и к одному человеку, но не всем». Саша думает, ведь его и впрямь влекло к Кириллу, но к другим-то мужикам совсем не тянуло, можно ли сказать, что нужно ответить «да» или «затрудняюсь». В итоге мужчина кликнул на первый вариант, обдумывая при этом, насколько же странно сейчас выглядит. Ему в какой-то момент даже стало смешно и жутко. Сидит он один в квартире, взрослый и довольно серьёзный человек, даже высшее образование есть… и проходит тест с кричащими подзаголовками о гействе. Дожили. Финита ля комедия. Вопрос о том, фантазировал ли он о сексе с человеком своего пола, ввел Сашу в ещё более смущённое состояние, потому что об этом он пока не думал, а теперь, когда у него об этом прямо спросили, то… представив на миг, как их с Кириллом разгорячённые тела касаются друга друга, а с губ Гордеева слетает стон — Суханов ни на шутку возбудился. И ответ был красноречивее всего, поэтому мужчине пришлось думать о чём-то менее привлекательном, чем полуобнажённый Кирилл. В итоге тест сказал свое авторитетное: вы бисексуал и склонны к гомосексуализму. Брюнет с шумом выдохнул, захлопнув ноутбук и уткнулся носом в подушку. «Это же не может быть правдой». Саша закрыл глаза и провалился наконец в приятный и обволакивающий сон. Ему снились репетиции, Москва, зелёные и красивые глаза Гордеева, его улыбка и голос. Приятный баритон шептал Суханову что-то о море, а руки, словно крылья, оплетали мужчину за плечи. И этот искуситель не собирался уходить… мужчина проснулся и прижал ладони к лицу. Все эти ощущения сводили с ума, а мысли о том, что он — влюбился — вовсе доводили до отчаянья, потому что это же ненормально и неправильно. Даже если так, то у Кира точно что-то было с Казьминым. Выдохнув прерывисто, Саша поплёлся к бару, где у него стояли бутылки с алкоголем, который ему дарили поклонницы на служебке. Он достал коньяк, открутил крышку и глотнул прямо из горла. Он хотел напиться, чтобы не думать о Гордееве, напиться, чтобы хоть немного отпустило это странное ощущение тяжести внутри. Суханов включил телевизор, чтобы совсем уж не спиваться в гордом одиночестве. После пары глотков на голодный желудок — в голове стало легче. И даже почти ушли на второй план мысли обо всём этом. Это же неправда — это же всего лишь реакция на то, что Кирилл начал общаться с Сашей младшим, глупая ревность, которая затмила разум. Верно? Он же его [не] любит.

Что-то не могу спать, да надо что-то бы уже тебе сказать -

Да только вот что-то, ай, слов не подобрать.

Короче, сюда подойди, в мои очи загляни.

Неужели ты не видишь, я весь горю изнутри.

Я могу кричать, глотку рвать,

Но так ничего не смогу тебе передать.

В квартире снова пахло дымом от сигарет, а Саша сидел в кресле, допивая коньяк. Ощущение реальности совсем притупилось, а внутри будто бы появилось больше решимости. И он вдруг подумал — мне нужно поговорить с Кириллом и поставить в этом всём жирную точку. Просто прийти к нему и сказать обо всём, а потом вместе посмеяться над этой нелепицей. На часах перевалило за 22:00, но Суханов уже набирал [насколько это позволяло опьянение] смс Киру, что он скоро заедет. Саша лишь стоя перед дверью в квартиру друга немного протрезвел. Назад пути не было, а его изводили все эти мысли. Стук. Шаги за дверью. Кирилл открывает и смотрит на Суханова… он только вышел из душа, влажные волосы, нет футболки, и дорожки воды стекают по шее и плечам, устремляясь ниже. Актёр отводит взгляд в сторону и тут же замечает Алвиса, который радостно выбежал к гостю. Саша присаживается и гладит рыжего кота по голове, почёсывая по подбородку и за ушами. Хвостатый мурлычет и трётся о руку Суханова, тыкаясь мокрым носом в ладонь. — Привет, привет, — говорит мужчина и улыбается, а затем берёт довольного кота на руки, разуваясь и проходя в квартиру Гордеева. Алвис отвлёк Сашу от мыслей о Кирилле буквально на то самое время, пока их глаза не встретились. Кир смотрел вопросительно, ожидая видимо от Суханова хоть какое-то объяснение, почему он здесь, а не спит перед завтрашней репетицией и спектаклем. В зелёных глазах Гордеева, если бы это было озеро или море — можно было утонуть. Саша наконец отпускает кота на пол, тот начинает тереться сначала о ноги хозяина, а затем гостя, но после игнорирования — уходит ко входу, обнюхивая обувь Суханова. Саша не знал, как начать. Что говорить? Полуобнажённый Кирилл никак не настраивал на серьёзный лад, наоборот, будоражил внутри всё самое тёмное. Эти мысли, которые Суханов так хотел бы запрятать куда-то в самый дальний ящик, а ключ от него выбросить, снова вырывались наружу. Мужчина подошёл к Гордееву ближе, почти впритык. Он был не настолько пьяным, но как раз именно этого количества алкоголя в крови хватало на то, чего он никогда в жизни бы не стал спрашивать или делать. — А ты смог бы поцеловать мужчину? — Спрашивает Саша, удивляясь тому, как твёрдо звучит его голос, будто бы внутри сейчас не раздирает внутренности от тревоги и предвкушения. Кир кивает, будто бы всю свою жизнь только и ждал, когда его об этом спросят. — Да, мог бы. Зрачки Суханова чуть расширяются от прилива адреналина. Он делает еще один шаг к Кириллу, буквально вжимая того в стену. В ушах даже звенело от того, насколько сейчас он был напряжён. — А ты смог бы поцеловать меня? — Он произносит это лукаво и почти шепотом, а затем, не дожидаясь ответа, тянет лицо Гордеева к себе ближе, впиваясь губами в его губы. Было в этом жесте что-то отчаянное и почти безумное. Саша даже забыл, что нужно дышать. Его пальцы скользнули во влажные волосы Кирилла на затылке, сжимая их немного. Суханов целовал жадно, чуть прикусывая столь желанные губы. Он ощущал на своём языке привкус зубной пасты… и такой приятный и волнительный аромат Кира. Он заполнил его лёгкие. Внизу живота томительно стянуло от возбуждения. Саша вжался телом в тело друга, не прекращая этот слишком уж затянувшийся и жаркий поцелуй. Хотелось запомнить его, заполнить этим всю пустоту внутри себя. Никогда не отпускать, но. Саша как-то резко отстраняется назад, будто бы в нём снова что-то щёлкает. Он вдруг понимает, что сделал что-то, что не должен был. Ему неловко. Он прерывисто дышит, стыдясь того, что вовсе всё это начал. Возбуждение никуда не уходит, отдаваясь болью в паху. — Оставь. Нет, — он говорит это быстро, — отстань от меня. Это ты… — включается самозащита и внутренний гомофоб, который, наверное, живёт в любом мужчине старше 40 лет, — не подходи ко мне. Если бы не ты. Я нормальный мужик, нормальный, — он почти выдавливает из себя эти слова, стараясь убедить в этом и себя, — твои гейские штучки не прокатят. Держись от меня подальше! Суханов впопыхах обувается и буквально выбегает из квартиры Кирилла, вытирая губы. Ему противно от себя самого. От всей это ситуации и лжи. Он запутался и просто хочет побыть один.