Горячо-холодно

      Чье-то тело прижимается сзади, бесстыдно голое и горячее, и Исаги от неожиданности дергается, хочет оттолкнуть, но на шею ложится крепкая рука, и тот застывает, как пойманная, испуганная лань. Сердце заводится в груди от страха, а теплые струи воды катятся по лицу и волосы закрывают обзор так не вовремя, бьют по напряженным плечам. Голова, в которой до этого было тысячи мыслей, вдруг опустела, нет связанной мысли что делать: закричать, ударить или вырваться? Пусто, и кажется, что время замедляется, но прошло только мгновение. Что за чертовщина? И почему он ведет себя, как животинка, что попала под клыки хищника? Эффект неожиданности и страха проходит, Йоичи рвется вперед, но чувствует только, как давление на адамовом яблоке становится сильнее, его хватают второй рукой за талию и не дают отодвинуться. — Тш-ш-ш, будь послушным мальчиком. Ты же не хочешь, чтобы моя рука на твоей шее как-нибудь не так сжалась, Йоичи? Шепот в ухо знакомый, мурлыкающие нотки, вызывающие всегда раздражение, дразнящие, но, несомненно, опасные, слова. Исаги отворачивает голову инстинктивно, и горячее дыхание обдает скулу. Он заметно расслабляется, когда понимает кто это, но недостаточно, чтобы позволить делать что тот захочет, в особенности в общей ванной комнате. — Кайзер, я закричу, если ты меня не отпустишь, — звучит неубедительно, по привычке вырывается, просто чтобы отыграть свою роль. Тела скользят, каждым сантиметром прижимаясь. Вода кажется прохладной по сравнению с температурой их тел. Исаги захлебывается вдохом, когда рука на шее поднимается до челюсти, давит, приходится голову откинуть на подставленое плечо, зажмурив глаза, потому что вода бьет по лицу, стекает с подбородка на ладонь, что гладит горло, чувствительную кожу все то дразня, то сжимая и перекрывая доступ к кислороду, показывая, кто здесь главный. И будь они сейчас на поле, Йоичи стал бы вырываться, доказывать обратное, побеждать, но только сейчас этого не хочется — это все руки, что гладят, ласкают, это все руки, что сжимают, и на талии оставляя собственнические следы. — Ты, конечно, будешь кричать — об этом я позабочусь, — Исаги вспыхивает, открывает рот, чтобы заткнуть Кайзера, но тот продолжает: — Но тут никого нет, все уже ушли, пока ты рефлексировал. Мы вдвоем, понимаешь? Вода немного заглушает голос, но Йоичи все равно прислушивается, притаивается, и слышит довольные рокочущие нотки из самой груди Михаэля. — Что ты хочешь? Он прекрасно знает. Неожиданно его подталкивают к стене, и он охает, когда его вдавливают, тяжелым телом накрывают, заставляя упираться руками. Исаги прижимается щекой к плитке, в ушах начинает шуметь, когда задницей он чувствует чужое возбуждение, и в ответ на это внизу живота сладко тянет. Кайзер губами проводит по мочке, захватывает ее мягко, прикусывает зубами, играясь. Прикосновения, как крылья бабочки, порхают по коже, совсем легко и не почувствовать, но Исаги чувствует, чувствует, как под пальцами, или кожа к коже, румянится и щекочет, от того мурашки и дергает тело ватное, и вот-вот ноги подкосятся, и он упадет на колени перед ним, как перед королем другие преклоняются, лбом касаясь туфель. Но его держат, вжимают телом, и высвободиться из своеобразных объятий совершенно нет желания. — Тебя, — ответ звучит запоздало, Йоичи успевает забыть, что вообще что-то спрашивал, для вида сопротивлялся. Кайзер трется об него пахом, руками гуляя по мокрой груди и впалому животу, очерчивая пупок, еще ниже — тазовые кости гладит. — А ты меня хочешь, Йоичи? Все ближе к уже вставшему члену, но только не обращает внимания, обходит. — Нет... — Нет? Доходит до лобка, легонько задевает головку изнывающего члена. Исаги ненавидит эту черту в Михаэле. Сам поддается назад, и член того трется об него, вырывая из уст нетерпеливый вздох. Он поднимает свои руки, по плечам скользит, ладони заводит и впивается пальцами в мокрые, потяжелевшие волосы Кайзера, а тот обнимает его, вдавливает в свою грудь, и они почти пританцовывают, пытаясь вывести друг друга или победить. — Так значит... не хочешь? — рвано спрашивает Михаэль. «Не хочу», — почти срывается с губ, но хочет, конечно хочет. — Скажи мне. Ты же знаешь, как это работает. «Доминант хренов», — думает Исаги и сжимает челюсть, клацнув зубами. — Хочу тебя, — выдыхает сквозь стиснутые зубы, слухом ловя довольную усмешку. Его снова толкают к стене, давят ладонью на поясницу, и Йоичи немного наклоняется, руками скользя по мокрой плитке. Он смотрит из-за плеча, как Кайзер опускается на колени, и тихо выдыхает только от одной такой картины, в паху невыносимо тянет. А когда он чувствует теплое дыхание, дергается, зажмурившись. Чертово тело каждый раз его подводит. А Михаэль все видит, от него ничего не скрыть, улыбается довольно и победно, а Исаги только и приходится, что принимать в этом поражение. Ну ничего, он еще отыграется. Капли катятся по лопаткам, от прикосновений становится чувствительным, Исаги ведет от сильных рук, что мнут бедра, от губ на нежной коже, от зубов, что вгрызаются в плоть, оставляя следы — губы и зубы, кажется, повсюду, жадные и голодные, Йоичи почти скулит, потому что хочется большего, хочется ближе. Михаэль, наконец, разводит ягодицы, впиваясь в них пальцами, и Исаги кусает губу и льнет к стене лицом, пытаясь хоть немного охладиться, хватается за стену, когда тот касается его там своим горячим языком. — Михаэль, — стонет он, кусает потом пальцы, а язык очерчивает, самым кончиком давит, лижет. Исаги кажется, что он сходит с ума. Сочившийся предэякулятом член умоляет о том, чтобы к нему прикоснулись, но Кайзер держит его, языком проходится до мошонки, а потом снова давит, дразнит, горячим дыханием обдавая, входит и нежные стенки ануса разрабатывает, мычит одобрительно, посылая вибрации, когда с уст Исаги вырываются мольбы, вперемешку с его именем, пока за собой не заметит и не попытается заглушить себя. Кайзер замечает, отодвигается, слыша протестующий стон. — Будешь так делать, и я не продолжу, — Йоичи еле слышит его, но взглянув из-за плеча, ловит на себе проницательные голубые глаза, волосы мокрые приклеились ко лбу, длинные пряди рассыпались по плечам — выглядит чертовски сексуальным и возбужденным (Исаги замечает, как твердо у него стоит, и в голове проскальзывает самодовольная мысль, что это реакция у того на него), взгляд абсолютно дикий, а выражение лица страстное. Но видел бы тот свое лицо, а Кайзер видит, вглядывается, впитывает это совершенно пылкое и пошлое выражение, обкусанные губы и разгоряченные щеки, так же как и шея с плечами. Йоичи кивает болванчиком, лишь бы тот не останавливался. Но Михаэль поднимается, и Исаги приглушенно шипит — опять тот делает все, что хочет, и когда хочет останавливается. Тот тянется за чем-то, пропадая на мгновение с поля зрения японца, а потом снова появляется и мажет мылом между его ягодиц. — Ну что, Йоичи, справишься с этим? — Иди нахрен– Он вскрикивает, когда Кайзер входит в него, руками перехватывая грудь и прижимаясь к его спине. Он дает буквально секунду, чтобы привыкнуть, и начинает двигаться сразу интенсивно, заставляя Йоичи тереться щекой, мурашки пуская по телу от глубокого дыхания на скуле. Было мокро, горячо; как в бреду Исаги стонет, или кричит, когда Кайзер все бьет по простате — он не понимает, он слышит только чужие приглушенные стоны и тяжелое дыхание, неприличные шлепки тел, чувствует руки на груди, на животе, на шее, пальцы во рту, слюни текут из уголка губ, его голову поворачивают и чужой язык слюну слизывает, вытаскивая пальцы, губы кусают, и Исаги стонет ему в рот, а Кайзер все двигается в нем, кислорода не хватает, потому что все целует и целует, смазанно, грязно, но умело и нуждающе. Его вдруг переворачивают, подхватывают за талию, и Исаги врезается спиной в стену с рваным выдохом, обхватывает ногами Кайзера и плавится под его взглядом. Михаэль не двигается, смотрит, а потом прислоняется в каком-то совершенно другом поцелуе: нежно и трепетно, по-детскому наивно. У Йоичи под ребрами сводит, сердце сжимается от чувств, и он обнимает его лицо ладонями, его мир в руках, целует так же чувственно, языки сплетая и лаская губы. Отстраняется, когда тот начинает снова двигаться, медленно, оттягивая момент кульминации, не сводя глаз, а Исаги не выдерживает, обнимает его за шею, сам двигая тазом, пальцы на ягодицах сжимаются до приятной боли, а сам он царапает плечи и кусает изгиб шеи. Член ощутимо трется о живот Кайзера. Он входит все глубже и резче, напористее, вдавливает его в стену. У Исаги глаза закатываются от того, как головка проходится каждый раз по простате. Натянувшись как струна, он впивается в чужую спину, где-то в районе лопаток, пока Михаэль все вбивается в него, а из его члена все выливается белесая жидкость. Кайзер громко стонет и двигается последний раз, содрогнувшись, кончает глубоко в него. Они стоят так некоторое время, а потом Михаэль ставит Исаги на ноги, но тот виснет на нем разомлевший, бормочет: — Сам будешь меня мыть. Кайзер только коварно улыбается и, совершенно не уставший, выключает воду, утягивает Исаги на пол, вызывая у того удивленный вид, но тот сразу все понимает. — Монстр.