Дьявол-в-ее-голове

В ее голове и в ее молитвах жил Дьявол. Нет, всем он представлялся ангелом, посланником Божьим, но ныне Камилла не была уверена, что Бог — существо не того же порядка, что и Азраил. — Почему ты так думаешь? — Азраил лениво перебирал свои наряды, и Камилла смотрела его глазами, но и своими тоже — она отрабатывала удары на тренажере, когда случайно настроилась на «молитвенный лад». — Почему Бог для тебя ныне равен мне?.. Он не говорит «почему для тебя я почти равен Богу в твоих мыслях?», но Камилла почти слышит этот оборванный в самом своем начале вопрос. — За Нимбом приходят Тараски, — не сбивается с ритма Камилла, — а посылают их из мира, что считается Раем. Были ли люди однажды изгнаны из вашего мира? — Может быть, — хмыкает Азраил, прекращая перебирать наряды. — Но толк спрашивать у того, кого ты считаешь кем-то вроде Тараска? — Тараски — только ваши слуги, — не останавливается Камилла. — И мы ими были?.. Эти мысли страшные, грешные, она не должна так думать, не должна сомневаться в вере своей, в Боге, в ангелах его, в Писании, не должна!.. — Иисус был вашей крови? — продолжает Камилла, боясь остановиться, чувствуя, как рвется внутри что-то. Дьявол-в-ее-мыслях смотрит перед собой внимательно, слушает не только сказанное, но и осмысленное, страшное и грешное, слушает и говорит внезапно: — У тебя только одна роба? Надеюсь, белье под ней разнообразней? Камилла сбивается. И Азраил дергается в тот же момент. Камилла стоит, прижимая ушибленную руку к груди, жмурится, качает головой, говорит, не позволяя себя сбить: — Иисус был из вашего мира. И вы забрали его обратно. Когда разочаровались в нас. — Люди не умели любить ближнего своего, — хмыкает Азраил. — И не могут научиться никак. — Значит, нужно вселить в нас всех демонов, — кивает Камилла. — С тварью внутри человек тут же научится любить. Логично. Нужен лед, мазь и бинт. Камилла вздыхает. Азраил хмыкает и говорит: — Ты упрямая. И молитва — всё еще в твоей душе. Во что ты веришь? В Бога, которого сама признаешь кем-то… недостойным? — В людей, в «возлюби ближнего своего как самого себя», — отвечает Камилла. Запястье ноет. Азраил трет костяшки своих пальцев каким-то рассеянным жестом и спрашивает: — Как ты можешь молиться с таким хаосом в голове и сердце? — Разве не для успокоения люди молятся? — уточняет Камилла. Она мотает головой. Успокаивается. Пытается перестать думать. Оборвать контакт. Прекрасно зная, что однажды, когда в ней опять проснется этот молитвенный настрой, в ее голове снова окажется этот Дьявол. Но не сегодня, Боже, пусть не сегодня.